ТОЧКА НЕВОЗВРАТА
Глава шестая

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава первая. «ВОСКРЕСШИЙ» НА МИТИНГЕ
Глава вторая. ШАГИ К ТОЧКЕ НЕВОЗВРАТА
Глава третья. «КЛЕВЕЩИ, КЛЕВЕЩИ – ЧТО-НИБУДЬ ДА ОСТЕНЕТСЯ»
Глава четвёртая. ВСТРЕЧИ С «ВОСКРЕСШИМИ»
Глава пятая. ЕЩЁ ТРИ ШАГА К ТОЧКЕ НЕВОЗВРАТА
Глава шестая. И СНОВА «КАЗНЬ ЕГИПЕТСКАЯ»
Глава седьмая. ОТЕЦ И СЫН
Глава восьмая. «РОССИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ СИЛЬНОЙ…»
Глава девятая. «В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС!..»
Глава десятая. ИЗ «ОКТЯБРЯ» В ОРАНЖЕВОЕ БОЛОТО

"Видя зло, ты возмущаешься, содрогаешься и легко мысленно обвиняешь власть за то, что она сразу не уничтожила это зло и на его развалинах не поспешила воздвигнуть здание всеобщего блага. Знай, что критика легка и что искусство трудно: для глубокой реформы, которую Россия требует, мало одной воли монарха, как бы он ни был твёрд и силён, ему нужно содействие людей и времени. Нужно объединение всех высших и духовных сил государства в одной великой передовой идее; нужно соединение всех усилий и рвений в одном похвальном стремлении к поднятию самосознания в народе и чувства чести в обществе. Пусть все благонамеренные, способные люди объединятся вокруг меня, пусть с меня уверуют, пусть самоотверженно и мирно идут туда, куда я поведу их, и гидра будет побеждена! Гангрена, разъедающая Россию, исчезнет! Ибо только в общих усилиях - победа, в согласии благородных сердец - спасение". Как актуальны эти слова! Если бы не упоминание о монархе, их можно было бы отнести к сегодняшнему времени. Но на самом деле этот отрывок взят из беседы Николая Первого и Александра Сергеевича Пушкина в 1826 году, беседы, записанной другом поэта Струмынским тотчас после возвращения Пушкина из Чудова монастыря, где он и встречался с Государём. Давайте же обратим эти слова в сегодняшний день и посмотрим, а всё ли сделал каждый из нас, чтобы победить зло. Одни словом, пусть каждый спросит себя: "Чем я помог Верховной власти повернуть Россию на путь возрождения?" Пока же мы видим вокруг себя одних болтунов, пальцем о палец не ударивших во имя России, ибо честных тружеников, отдающих все свои силы Отечеству, на трибунах "оранжевых" митингов встретить невозможно!
И в этом нам поможет новый роман члена Союза писателей России Николая Шахмагонова, автора многих книг по Русской истории, в числе которых "Светлейший Князь Потемкин и Екатерина Великая в любви, супружестве, государственной деятельности" (серия "Русские Витязи"), "1812 год. Новые факты наполеоновских войск и разгром Наполеона в России" (серия "Русские Витязи"), "Самодержавие Андрея Боголюбскиго", "Иоанн Грозный - Царь "последние времён"?", "Витязь Самодержавия Император Николай Первый", "Цареубийство Павла Первого и тайна Александра (?) Благословенного", "Тайны Царской Династии", "Гений, чтобы царствовать. (Истоки, эволюция и перспективы государственной власти в России", а также романов "Офицеры России. Путь к Истине", "Судьба Советского Офицера", "Постижение Любви", "Огонь Очищения", "Подсказка Создателя" и многих других.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. И СНОВА «КАЗНЬ ЕГИПЕТСКАЯ»

Впечатлений от митинга Теремрину хватило на весь день.

В дом отдыха он успел к самому концу ужина. Поставив машину на внутреннюю стоянку, он повесил верхнюю одежду в вестибюле и поспешил в столовую. В коридоре перед входом в столовую, где зеленел настоящий зимний сад, он едва не столкнулся с Алексеем Посоховым. Это был тот самый его приятель, который когда-то в Пятигорске заметил удивительное сходство Катиной дочери с ним, Теремриным. Это был тот самый Посохов, который всего несколько дней назад прислал безобразную лекцию профессора МГУ, насыщенную ненавистью к Верховной власти и, прежде всего, к Путину.

- Какими судьбами?! - воскликнул Теремрин. - Ты ко мне?

- Нет. Просто с сегодняшнего дня у меня путёвка в дом отдыха. Я уже оформился и даже поужинал, причём, попросил, чтобы в столовой посадили за твой столик. Едва убедил. Заявили мне, что ты, мол, писатель, и любишь сидеть один.

- Ну, так идём со мной. Пока ужинаю, чай ещё разок попьёшь. Так и быть, поделюсь сахаром, - смеясь, сказал Теремрин, обрадованный встречей со старым приятелем, тем более, что только сегодня вспоминал о нём.

- Пойдём… Есть о чём поговорить, - сказал Посохов.

Сели за столик, расположенный у самого входа в зал, в углу, несколько в сторонке.

- Ну и о чём ты хотел от меня услышать? - спросил Теремрин, когда Посохов, сходив к титану, принёс два стакана чая.

- Твоя оценка лекции профессора, как его там?.. Уже вылетела фамилия, - начал Посохов. - Весьма убедительна.

- И я такие имена предпочитаю не запоминать, - кивнул Теремрин. - Передал тебе свои соображения и забыл.

- И ты знаешь, соображения очень верные. Я теперь ссылаюсь на многое из того, что ты написал, в спорах о власти. А ведь ничего удивительного. Недавно в одной проповеди прочитал о нашем времени: "Понаблюдайте, как быстро меняются люди и как сопротивляются они собственному Духовному очищению (очищению Духа); посмотрите, какой негатив вдруг стал прорываться или выходить из людей, которые ещё недавно были примером высокой морали и нравственности!"

- Или, по крайней мере, казались такими, - сказал Теремрин. - Меня поразило поведение Кудрина. Едва освободили от должности, которой он, видимо, пользовался, мягко говоря, недостойно, как сразу вся сущность обнажилась. Метнулся к оппозиции. Начал что-то выдумывать - заявил, что готов быть посредником в переговорах между Верховной властью и оппозицией, а потом и до того дошёл, начал всё резче и грубее выступать против Путина. А ведь Путин к нему всегда относился с большим доверием, даже считал своим товарищем. А Кудрин связался с его лютыми врагами и ненавистниками - стал давать интервью, к примеру, Парфёнову из "Коммерсанта ТВ", явно настроенного против Председателя Правительства. Кстати, я Парфёнова запомнил по некоторым клеветническим передачам о Грозном Царе, а особенно о Сталине. Помню, как Парфёнов затыкал рот тем, кто хотел сказать что-то дельное. Ну а теперь пришла очередь на Путина клеветать. Ну а Кудрин с ним, как с соратником… Неужели решил подрывать авторитет власти? Как объяснить странные заявления о том, что, якобы, власть "не вполне готова к осмыслению того, что сейчас происходит". Ну и признал, что на выборах была фальсификация, которая явилась "спусковым крючком" протеста и недовольства, то есть тут уж запел голосом Березовского. И предложил "найти представителей… группы протестующих и с ними сейчас говорить". Для чего? Для чего ему понадобилось выступление на митинге на площади Сахарова, который проводился "за честные выборы". То есть он, недавний министр финансов и вице-премьер, оказавшись отстранённым от должности, тут же и показал своё лицо.

- Недавно в интернете сообщалось о том, что Кудрин предрекает крупные беспорядки. Ты слышал об этом? - поинтересовался Посохов.

- Конечно… Кстати, вот что я тебе скажу о всякого рода прогнозах. Ты знаком с документами Концепции общественной безопасности России? Знаком. Отлично. Так вот, если помнишь, в книге "К Богодержавию" приведены любопытные размышления. Тебе ведь известна поговорка: "накликать беду"?

- Конечно! - сказал Посохов.

- А в одной из концептуальных работ значится: "Существо дела сводится к тому, что внесение в настоящее информации о тех или иных возможных вариантах будущего изменяет вероятностные предопределения различных вариантов. Это при бедственном характере вносимой информации может и быть программированием катастрофического будущего".

- Ты что, наизусть помнишь?

- Столько раз цитировал, что запомнил. Но это я тебе сказал, как говорится по-научному. А если взять духовную составляющую? Почему нам помогают молитвы? Не потому ли, что энергетика связывается с Высшими Силами? Когда Тамерлан ворвался на Русскую Землю, наши предки все как один молились в один и тот же час на Кучковом поле, где встречали икону Владимирской Божьей Матери: "Матерь Божия! Спаси Землю Русскую!" И Тамерлан бежал.

- Ты мне уже говорил об этом, - вставил Посохов.

- Не устаю повторять этот пример. И вот почему. Если постоянно призывать к Добру - будет Добро. Если предрекать негатив - будет негатив. Ведь недаром говорят: "как мыслите, так и живёте". Считалось, что мысль материальна, а теперь доказано, что мысль, кроме того, имеет колоссальную энергию, и если мыслить о хорошем, значит это хорошее, доброе будет мыслью создаваться, ну а если постоянно твердить о грядущих бедах, значит, призывать их на свою голову или головы своего народа. Не напрасно ведь в народе обычно резко одёргивали этаких каркающих провидцев, осаживая словами: "не накликай беду", или: "каркай на свою голову".

- А ведь верно: не только в войнах, но даже в битвах, сражениях, даже в операциях и боях побеждали в первую очередь те, кто верил в победу.

- Немаловажный фактор, - согласился Теремрин. - Ну что, пойдём прогуляемся по дому отдыха?

- Да, это не Пятигорский военный санаторий, - сказал Посохов, когда они вышли в вестибюль. - Народу - кот наплакал.

- Присядем? - предложил Теремрин.

Они устроились в мягких, удобных креслах возле аквариума с рыбками и огромной клетки с попугайчиками.

- Так что ты думаешь о выборах? - спросил Посохов. - Сумеет оппозиция помешать?

- Пытаться, конечно, будет, - сказал Теремрин. - Ведь народ у нас до обидного легковерен. Было бы смешно, когда бы не было так грустно то, что верят до сих пор в убийство Иоанном Грозным своего сына, в сумасшествие Павла Первого, в то, что Императрица Екатерина Великая занималась не государственной деятельностью, а амурными похождениями… А сколько глупостей про Николая Первого и его отношения с Пушкиным! Ложь, сплошная ложь кругом. Недаром Лев Николаевич Толстой заметил, что "история есть ложь, о которой договорились историки".

- И ты считаешь, что на Путина тоже клевещут? - спросил Посохов.

- Ещё как! Тут всё очень просто. Нет сейчас лидера, кроме Путина. В лекции, которую ты мне присылал, была названа одна дама из Справедливой России. Лектор договорился до того, что она может с успехом заменить Путина. А несколько дней назад по первому каналу Жириновский рассказал, что она бегала в американское посольство на инструктаж к послу США.

- Жириновский? - с сомнением покачал головой Посохов.

- Напрасно сомневаешься. Он клеветать не будет. Себе дороже. Да ведь тут же всё подтвердилось. На заседании Думы были названы и эта мадам, и ещё два депутата от Справедливой России, которые бегали к послу. Что на это скажет оппозиция? Да ничего. Промолчит.

- Вот уж действительно ни в какие рамки не лезет… А я с таким уважением к Миронову относился, - признался Посохов. - Казалось, свой - десантник. А он даже никак не прореагировал на явное предательство. Почему? Не сам ли посылал "парламентёров"?

- Ну, положим, этого мы не знаем, а потому и сказать ничего не можем. Нельзя же уподобляться клеветникам. Но я тебе расскажу одну историю, весьма характерную. Однажды Маршалу Советского Союза Чуйкову доложили о том, что проштрафился один полковник из Штаба Гражданской обороны - это было время, когда наш Сталинградский герой Василий Иванович Чуйков возглавлял это ведомство. Кажется, этот полковник чуть ли не проворовался, что при Советской власти было делом необычным. Вызвал он его, отчитал, ну и выгнал из кабинета. Случайным свидетелем всего этого оказался писатель, помогавший маршалу готовить к изданию мемуары. Так вот Чуйков походил в раздражении по кабинету, успокаиваясь, а потом сказал: "В старые времена офицер, оказавшийся в таком положении, скорее всего застрелился бы. А этот ведь даже рапорта об увольнении не подаст… Впрочем, подожду до завтра. Если подаст, уволю, как положено, с пенсией и льготами. Ну а если не подаст, передам военной прокуратуре".

- И чем дело закончилось? - с интересом спросил Посохов.

- Да тем же, что и с Мироновым - полковник тот даже не осознал вины. Ну, как Миронов… Вывалили его соратники в грязи по уши, а он всё просится в президенты и обещает всем золотые горы… Разница в одном - того полковника прошерстили по полной программе, а Миронову никто слова не сказал, как будто это в порядке вещей. При Советской власти вот этакие походы к самому лютому врагу своей страны были бы квалифицированы, как государственная измена. Но никто из площадных крикунов даже как бы и внимания не обратил на прямой и явный контакт с врагом.

- Да уж. Здесь на лицо такая мерзость, но хоть бы что. А на Путина вешают клевету, приписывают всё, что только может родить воспалённое сознание слуг тёмных сил, - сказал Посохов.

- Вполне понятно, - сказал Теремрин. - Сейчас то объект для клеветы один - он определён Западом, и клеветнические нападки наверняка под неусыпным контролем того же посла, к которому мироновцы на инструктаж бегали. Сбегали и твердят, какой Миронов хороший. А о добрых делах Путина никто и нигде не говорит. Всё только плохое, причём, в это плохое предлагается верить как в догму. Меня тут буквально рассмешил такой факт. Упрекают, что, будучи во Франции, Путин не бросился спасать юношей, купивших парусник, а как выясняется несколько парусников, и отправившихся плавать вокруг Европы. Нарушили границы, их задержали. А в это время Путин вёл переговоры с Шираком, но даже не попросил их отпустить. Ну, во-первых, не известно, просил или не просил. Отпустили то их по распоряжению Ширака. А, представь, если бы он стал за них просить, то сейчас бы кричали, что кинулся спасать детей олигархов. Я думаю, что не рабочие и крестьяне на парусниках баловались.

- Да, ты прав. Любой факт можно повернуть так, как он выгоден в данный момент тем, кто борется за власть. Впрочем, знаешь, устал я от этой политики. На работе постоянно кто-то разговор заводит, домой звонят… Эти митинги против фальсификации так всколыхнули народ.

- Ещё до выборов Березовский заявил, что если фальсификации не будет, её необходимо придумать! - напомнил Теремрин. - А всколыхнуло не народ. Народ трудится. Народу некогда лясы точить. Это те, кто в период ельцинизма напридумывал себе всякого рода должностей, насоздавал институтов, типа таких, как иногда слышим по телеку: "Институт по изучению переходного периода", "Институт переходной экономики", "Институт модернизации и интенсификации". Обворовывание народа ельцинисты проводили "научными" методами. А институты сидят на шее у государства, да хотят покрепче взгромоздиться, потеснив других. Помнишь ведь, что было во время перестройки. Да возьми хоть Зюганова и Жириновского. Двадцать лет сидят в думе, двадцать лет всё критикуют и двадцать лет сами живут при коммунизме. Да какой там при коммунизме. Думаю, если бы коммунизм построили, там бы им пришлось поскромнее жить. А ведь Зюганов был едва ли не правой рукой первого развальщика Яковлева. Одним словом, оппозиционным партиям очень даже удобно сидеть на шее у народа и в свободное от отдыха и удовольствий время клеветать на власть.

- Пожалуй, болтология идёт уже и больше чем двадцать лет. Просто после наступления так называемой демократии определились новые штатные болтологи. Когда мы с тобой в Пятигорске отдыхали на излёте перестройки, телевизоры раскалялись, а мы как-то спокойно себя чувствовали. А тебе, помнится, и вообще не до того было. Кстати, что же всё-таки произошло у тебя с Катей? Почему не сложилось? Почему она оказалась замужем за тем самым генералом? Как его?

- Генерал Труворов, - сказал Теремрин. - А ведь он был ротным в моём батальоне, когда я тяжёлое, почти смертельное ранение получил.

- Вот как?

- Я после санатория едва успел вернуться в часть, как получил направление в горячую точку. Пришлось повоевать…

- В Афгане?

- Разве мы тогда только там воевали? Нет, это ещё до Афгана было. В батальоне у меня командовал ротой Труворов, сейчас уж не помню, то ли старший лейтенант, то ли капитан. Да не суть важно. Был исполнительным, дисциплинированным офицером, но, ты знаешь, каким-то очень нерешительным. Впрочем, о покойниках худо не говорят…

- А что, он тоже погиб? - спросил Посохов.

- Умер прямо в кабинете вскоре после назначения в Москву. Успел получить очередное звание... Но вот смерть его была весьма загадочна… А тогда, в горячей точке, его рота однажды попала в засаду, выполняя довольно ответственную задачу. Не уточняю, какую и где, поскольку и сейчас ещё не поймёшь, что можно говорить, а что не следует. Так его прижали, что казалось, никаких надежд на спасение нет. Ну, я на вертушку, и туда. Взрывным тогда был, дерзким. Подумал: на месте разберусь, приму меры, чтоб продержалась рота до подхода главных сил. Направил я туда и батальон свой, усиленный танками по приказу командира полка. Начальник штаба батальон повёл.

- Ну и что?

- Не так просто оказалось. Рота была окружена, простреливалась вся местность насквозь. Понял я - не продержимся, ну и приказал вызвать огонь на себя. Радист стал передавать, да тут снаряд в боевую машину пехоты угодил. Радиста вытащили, положили в сторонке, под отвесом скалы, накрыли палаткой. Я к бээмпэшке Труворова побежал. Тот зачем-то ко мне навстречу. Что заставило меня обернуться, не знаю. Но обернувшись, заметил, что снайпер в Труворова целится. Ну я почти автоматически схватил его, да увлёк за машину. Не то чтоб прикрыть собой хотел, нет. Вырвать из зоны огня, да и сразить этого снайпера. В руках у меня автомат был, а стрелял я очень прилично. Помню, как рванул Труворова за рукав, да тут меня словно стрела пронзила… И всё. Больше ничего не помню. Очнулся в госпитальной палате. Потом уж выяснил, что меня посчитали погибшим, отнесли в сторонку, положили рядом с убитым радистом и палаткой с головой накрыли. Труворов же хотел из другой машины выйти в эфир, чтобы огонь на себя вызвать, да тут и его осколки достали. Ранение было тяжёлым. В результате командир взвода лейтенант Световидов огонь вызвал. Это уж через много лет я узнал. И как ударили наши, и как прилетели вертушки, да и основные силы батальона подошли. Труворова сразу в вертушку с другими ранеными положили, ну и она тут же в небо. Меня же хотели вместе с убитыми в броник. Но когда стали переносить, я застонал. Тогда тоже в вертушку, уже в другую, и… Куда, не знаю. Знаю только, что попали мы с Труворовым в разные госпиталя. Но надо же было такому случиться, что я после скитаний оказался в клинике Военно-Медицинской академии в Ленинграде, а Труворов - в Москве, Главном госпитале, где служил Катин отец. Случись наоборот, может, по-иному бы судьба моя сложилась. Катя была удивлена моим исчезновением. Я перед отправкой за кордон был в Москве всего несколько часов. Звонил, но никто трубку не брал. Возможно, все уехали на дачу. Написать надо было, да ведь номер телефона взял, а адрес нет… Вот тоже чудак. Как то так перед отъездом всё закрутилось. Я думал только об одном - попросить её руки у родителей, вот и забыл про адрес. Потом уж узнал, что родители крайне были на меня разгневаны за то, что исчез. Оказалось, что та наша ночь не прошла бесследно…

- Да, дела… - протянул Посохов. - И никому ничего не было известно, где ты?

- Думаю, что когда узнали, что Катя ждёт ребёнка, такая у них кутерьма поднялась… Ну а относительно меня решили, что просто соблазнил девушку, да и был таков. А что ещё можно было подумать? Почему не искали, не знаю. А через некоторое время в госпиталь привезли Труворова. Его оперировал Катин отец - ранение то было тяжёлым. Ну и однажды Владимир Александрович - так его звали - зашёл в палату. Существовал в госпитале обычай - душа хирурга должна быть с больным вместе. Разговорились. Поинтересовался Катин отец, как это угораздило получить ранение. А Труворов возьми, да и скажи: "Я-то что. Меня вытащили. А вот комбат мой, капитан Теремрин, в том же бою подвиг совершил - вызвал огонь на себя - и погиб… Да и меня ещё успел от пули снайпера спасти, на себя её принял". Так или примерно так рассказал Труворов Катиному отцу. Ну, тот, естественно, в тот же вечер обо всё рассказал Кате. Она пожелала видеть Труворова, ведь это был человек, который меня перед тем боем видел. Труворов был просто убеждён, что я закрыл его собой, хотя, повторяю, не думал об этом. Хотел, и его из-под огня вырвать, и снайпера свалить очередью. Но…

- Но как же так получилось, что Труворов женился на Кате?

- Сейчас поясню, - сказал Теремрин. - Мы ведь с ней виделись в Москве, вскоре после той санаторской встречи. Говорит, что стала приходить к нему - у него-то самого, кроме старенькой мамы где-то в деревне никого не было. А он, когда на поправку пошёл, взял да сделал ей предложение. Причём сделал, несмотря на то, что знал: Катя носит моего ребёнка - тогда ещё не подозревали о двойне.

- Хороший мужик! Порядочный! - сказал Посохов. - И в генералы вышел…

- Думаю, тут повлияло положение Катиного отца. Он блистательный хирург. Ну, вот многие и хотели сделать ему приятное. Двигали зятя. Да так, чтоб не оступился, ведь действительно, как командир он… Словом, в боевой обстановке терялся. Был весьма печальный случай и позднее. Перед начальством иногда робел. Но внутренняя честность и порядочность заставляли искать правду. Вот и доискался. Но сегодня не будем об этом…

- Ты мне скажи, узнали дети-то, кто их настоящий отец? - спросил Посохов.

- А я и сам не могу тебе ответить, кто более настоящий. Он же их вырастил с рождения - они его осознали, как отца, когда стали что-то понимать. И ради них он от своих детей отказался - не было у них с Катей совместных детей. Ну а я? Что я мог сделать? Нельзя было раскрываться. Никак нельзя. Ну а потом такие дела начались…

Разговор прервали две женщины, подсевшие к Труворову и Посохову. Они стали уговаривать пойти на танцевальный вечер, где музыка играет, а кавалеров - ни одного.

Собственно, Теремрин особенно и не был против танцев - любил он это привлекательное мероприятие.

И всё-таки Посохов разговорил Теремрина и на следующий день. Очень его заинтересовала история, связанная с Труворовым.

- С чего же начать рассказ, а если точнее, продолжить его? - проговорил Теремрин. - Однажды, здесь же в этом доме отдыха, я проводил встречу с читателями. Было это вскоре после одного из кровопролитных конфликтов на юге России в эпоху ельцинизма. Помню, заканчивая встречу, ещё раз коснулся знаменитого пророчества вещего Авеля-прорицателя о революционном времени. Я помню его наизусть: "Война будет, великая война. По воздуху люди, как птицы летать будут, под водою, как рыбы плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет трон Царский, измена же будет расти и умножаться. И предан будет правнук твой, многие потомки твои убелят одежду кровию Агнца такожде, мужик с топором возьмёт в безумии власть, но и сам опосля всплачется. Наступит воистину казнь египетская!"

Часто я касался этого пророчества, напоминая о бедах, которые перенесла Россия не случайно. Сбылось оно, это пророчество, отчасти, потому, что прорицатели прорицали, а враги России накликали на неё беды, мешая противодействовать губительным прогнозам. И ведь действительно наступила эта казнь, и начало ей положено было свержением Государя Императора Николая Второго, как и предрекал Авель. Именно свержением, а не собственным его отречением, как любят о том говорить. Группа генералов и адмиралов сделали то, что замыслили продажные думские деятели. Они заманили Царский поезд на станцию Дно и, солгав Царю, что следовавшие за его поездом в эшелонах войска тоже отступились от него, стали самыми грубыми методами добиваться отречения от престола. Но добились только того, что Царь подписал, да и то карандашом, телеграмму в войска.

Сделав паузу, Теремрин продолжил:

- Я в тот день не успел ещё закончить рассказ, когда дверь в гостиную, где проходила встреча с читателями, приоткрылась, и полный мужчина с залысинами, извинившись за вторжение, объявил:

- Только что сообщили в новостях… У себя на рабочем месте скоропостижно скончался генерал Труворов.

Что?! - воскликнул я, приподнимаясь: - Труворов? Сергей Николаевич?

- Да, Сергей Николаевич Труворов…

Имя этого генерала не раз можно было услышать в печати в связи с минувшим военным конфликтом, ещё достаточно памятным.

- Не может быть… Завтра он обещал принять меня для подготовки интервью… Обещал рассказать всю правду о том, что было.

- Может, потому и умер? - сказал кто-то из слушателей.

- У него и сегодня была назначена встреча с журналистами… В новостях сообщили, что группа журналистов оказалась в приёмной как раз в момент смерти, - прибавил мужчина, который принёс трагическую новость. - Но, видимо, не успел он ничего рассказать. А ведь, наверное, мог…

- Стрихнин позаботился, - сказал пожилой седовласый мужчина, сидевший на первом ряду прямо передо мной.

Разговоры на современные политические темы в военном доме отдыха вести нежелательно - об этом меня в период ельцинизма предупреждали не раз. Всё же Стрихнин - ответственный работник Министерства Обороны. Я попытался уклониться от современности. Заговорил об истории:

- Что ж, на протяжении истории России было немало загадок и тайн, немало странных смертей, - сказал я, постепенно приходя в себя. - Вот возьмите виновников свержения Царя. Те, кто, презрев присягу, требовали отречения, все до единого ушли из жизни в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции. И кончина была у каждого таковой, какую и кто заслужил. Поистине поверишь в действие Высших сил. Царский поезд по приказу генерала Алексеева на станцию Дно заманил генерал Рузских, главнокомандующий Северо-Западным фронтом. Он-то и выбивал отречение самыми низкими и жестокими методами. И знаете, какова его судьба?

В гостиной все сразу замолчали, прекратив полушёпотом обсуждать известие о смерти Труворова.

Я встал, отошёл к окну, зашторенному занавесками в полоску, колыхавшимися при дуновениях ветерка.

Настроение было такое, что говорить не хотелось, а потому поспешил закончить встречу и тихо сказал:

- Революции не делаются во имя народа, революции вершатся во имя удовлетворения алчных потребностей того, кто их делает, и их хозяев. За грехи, великие грехи отступления от Православия, от Самодержавия и от Помазанника Божьего, был изъят из среды Удерживающий!... И наступила Казнь Египетская…

- Так, значит, казнь египетская продолжается? - спросил седой мужчина с первого ряда. - Как это понимать, что генерал Труворов скоропостижно умер? - обернувшись и отыскав глазами того, кто принёс новость, попросил уточнить.

- Острая сердечная недостаточность.

- Распространённый диагноз. Я и не ожидал другого ответа. Вы меня извините, Дмитрий Николаевич, - снова заговорил отдыхающий с первого ряда, - я имею некоторое отношение к медицине. Так вот могу сообщить данные, заставляющие задуматься. Когда готовился развал Варшавского Договора, да и всего социалистического лагеря, а впоследствии и Советского Союза, очень быстро уходили из жизни политики, которые явно бы такого хода событий не допустили.

Он стал перечислять. Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Дмитрий Фёдорович Устинов умер 20 декабря 1984 года в результате "острой сердечной недостаточности", министр национальной обороны Чехословакии генерал армии Дзур умер 15 января 1985 года в результате "острой сердечной недостаточности", министр национальной обороны ГДР генерал армии Гофман умер 2 декабря 1985 года в результате "острой сердечной недостаточности", министр обороны Венгерской Народной Республики генерал армии Олах умер 15 декабря 1985 года в результате "острой сердечной недостаточности".

- Список можно продолжить. Но впечатляет то, что министры обороны уходили один за другим в течении короткого времени, причём, ставили им один и тот же диагноз.

- Мы снова отвлеклись от темы, - сказал я. - Да и пора заканчивать. Надо подготовиться к ужину. Разговор продолжим в воскресенье. Встреча запланирована после ужина. Жду… Спасибо за внимание.

- Так что же случилось с генералом Рузским? - спросил кто-то из зала.

- Его взяли в плен в Пятигорске. Красноармейцы взяли. Передали чекистам, которые пытали его и потом полуживым закапали в землю, в ту землю, которую он и генералы-изменники, отрёкшиеся от Бога и Царя, хотели поделить между собой и странами Антанты.

Из гостиной мы вышли вместе с седовласым мужчиной, который упомянул в своём кратком сообщении, что имеет некоторое отношение в медицине. Оказалось, что в восьмидесятые годы он работал в одном из центральных госпиталей и владеет серьёзноё информацией. Я пояснил, что всё это не моя тема, но вот по поводу Труворова обеспокоен, потому что есть на то личные причины. С Труворовым мы знакомы давно, вместе воевали ещё в горячей точке. Других подробностей касаться не счёл нужным.

На прощанье собеседник всё же сказал:

- Я слышал, что между Стрихниным и Труворовым назревал конфликт. Просто в этом ведомстве у меня есть хорошие знакомые.

- Да, мне говорили об этом, - кивнул я и, извинившись, заторопился в номер, чтобы осмыслить информации.

"Катя! Что с Катей? - было первой моей мыслью. - Как перенесёт она это известие? Но каков Стрихнин! Неужели догадался, что у Труворова есть серьёзные документы против него… Но ведь и Диме они известны…".

Посохов слушал внимательно, а Теремрин рассказывал то, что удалось уже узнать и сопоставить позднее, ведь в тот день, когда получил известие о гибели Труворова, он ещё не мог всё сопоставить и разложить по полочкам.

Не знал он тогда, что конфликт между Стрихниным и Труворовым действительно вызревал быстро, даже можно сказать стремительно. Стрихнин, знавший наверняка, что полковник Синеусов, сумевший во время военного конфликта по свежим следам побеседовать с теми, кто участвовал в нападении на приграничные районы России, а одного заставить записать от руки и на магнитофон серьёзные, компрометирующие его, Стрихнина, данные, никак не мог установить, в чьих теперь руках эти документы.

Синеусов, которого должны были доставить к нему и с которым он надеялся договориться, а, может и устранить, предпочёл взорвать себя и своих конвоиров. Никаких записей, кассет и блокнотов на месте взрыва не нашли. Лишь удостоверение личности Синеусова и обрывки обмундирования, да обгорелые останки. Решили, что это останки Синеусова. А вот кому он успел передать документы, Стрихнину установить не удалось. Перебирал многих, но Синеусов после своих столь опасных для него, Стрихнина, деяний, успел побывать лишь у Дмитрия Труворова, который был тяжело ранен, и которого готовили к операции по ампутации ноги.

Труворов приезжал к нему уже после операции. В операционную Дима Труворов документы взять с собой не мог, но и на койке их не было. Там всё проверили. Значит, Синеусов оставил их в каком-то другом месте…

Стрихнин долго ломал голову, а выяснилось всё очень и очень просто. Назначили нового Министра обороны Российской Федерации. Впервые после продолжительного времени пришёл общевойсковой генерал, причём генерал, исключительно порядочный и честный - большая редкость в годы ельцинизма. И Труворов заявил, что собирается к нему на приём. Стрихнин сделал всё, чтобы этого не произошло, и тогда Труворов в гневе заявил, что пригласил к себе журналистов, для которых у него кое-что припасено. После этого заявление и случилась у Труворова "острая сердечная недостаточность".

Но и она не обеспечила Стрихнину полного и окончательного спасения. В сейфе Труворова нашли лишь копии документов.

Загадки большой не было. Документы наверняка хранились дома, причём хранителем их являлся Дмитрий Труворов, осваивавший протез на даче.

Действовать надо было стремительно. Вызвать Дмитрия Труворова в управление, а на даче провести обыск. Быстро провести, пока его мать и сестра на работе. Но и в управлении этот свидетель не нужен. Поэтому план был изощрённым и жестоким…

Стрихнин вызвал своего порученца полковника Хряпцева и приказал:

- Выслать за Дмитрием Труворовым машину его отца. Она, на обратном пути не должна добраться от дома отдыха до Дмитровского шоссе. Слышите, не должна. Всё надо сделать где-то там, на лесной дорожке и чтоб комар носа не подточил.

Обо всём этом Теремрин, конечно, не знал, но беспокойство не покидало. Хотел позвонить Кате, но что он мог ей сказать.

Не знал он и о готовящемся покушении на Диму Труворова - его кровного сына…