ТОЧКА НЕВОЗВРАТА
Глава первая

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава первая. «ВОСКРЕСШИЙ» НА МИТИНГЕ
Глава вторая. ШАГИ К ТОЧКЕ НЕВОЗВРАТА
Глава третья. «КЛЕВЕЩИ, КЛЕВЕЩИ – ЧТО-НИБУДЬ ДА ОСТЕНЕТСЯ»
Глава четвёртая. ВСТРЕЧИ С «ВОСКРЕСШИМИ»
Глава пятая. ЕЩЁ ТРИ ШАГА К ТОЧКЕ НЕВОЗВРАТА
Глава шестая. И СНОВА «КАЗНЬ ЕГИПЕТСКАЯ»
Глава седьмая. ОТЕЦ И СЫН
Глава восьмая. «РОССИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ СИЛЬНОЙ…»
Глава девятая. «В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС!..»
Глава десятая. ИЗ «ОКТЯБРЯ» В ОРАНЖЕВОЕ БОЛОТО

"Видя зло, ты возмущаешься, содрогаешься и легко мысленно обвиняешь власть за то, что она сразу не уничтожила это зло и на его развалинах не поспешила воздвигнуть здание всеобщего блага. Знай, что критика легка и что искусство трудно: для глубокой реформы, которую Россия требует, мало одной воли монарха, как бы он ни был твёрд и силён, ему нужно содействие людей и времени. Нужно объединение всех высших и духовных сил государства в одной великой передовой идее; нужно соединение всех усилий и рвений в одном похвальном стремлении к поднятию самосознания в народе и чувства чести в обществе. Пусть все благонамеренные, способные люди объединятся вокруг меня, пусть с меня уверуют, пусть самоотверженно и мирно идут туда, куда я поведу их, и гидра будет побеждена! Гангрена, разъедающая Россию, исчезнет! Ибо только в общих усилиях - победа, в согласии благородных сердец - спасение". Как актуальны эти слова! Если бы не упоминание о монархе, их можно было бы отнести к сегодняшнему времени. Но на самом деле этот отрывок взят из беседы Николая Первого и Александра Сергеевича Пушкина в 1826 году, беседы, записанной другом поэта Струмынским тотчас после возвращения Пушкина из Чудова монастыря, где он и встречался с Государём. Давайте же обратим эти слова в сегодняшний день и посмотрим, а всё ли сделал каждый из нас, чтобы победить зло. Одни словом, пусть каждый спросит себя: "Чем я помог Верховной власти повернуть Россию на путь возрождения?" Пока же мы видим вокруг себя одних болтунов, пальцем о палец не ударивших во имя России, ибо честных тружеников, отдающих все свои силы Отечеству, на трибунах "оранжевых" митингов встретить невозможно!
И в этом нам поможет новый роман члена Союза писателей России Николая Шахмагонова, автора многих книг по Русской истории, в числе которых "Светлейший Князь Потемкин и Екатерина Великая в любви, супружестве, государственной деятельности" (серия "Русские Витязи"), "1812 год. Новые факты наполеоновских войск и разгром Наполеона в России" (серия "Русские Витязи"), "Самодержавие Андрея Боголюбскиго", "Иоанн Грозный - Царь "последние времён"?", "Витязь Самодержавия Император Николай Первый", "Цареубийство Павла Первого и тайна Александра (?) Благословенного", "Тайны Царской Династии", "Гений, чтобы царствовать. (Истоки, эволюция и перспективы государственной власти в России", а также романов "Офицеры России. Путь к Истине", "Судьба Советского Офицера", "Постижение Любви", "Огонь Очищения", "Подсказка Создателя" и многих других.

ГЛАВА ПЕРВАЯ "ВОСКРЕСШИЙ" НА МИТИНГЕ

- Ты представляешь? Сегодня я встретил своего знакомого, буквально воскресшего из мёртвых! - с этими словами Николай Масленников ворвался в номер к Дмитрию Теремрину.

- Что ты такое говоришь? Кто воскрес? - удивлённо переспросил Теремрин.

- Да ты вряд ли его знаешь… Сегодня на митинге встретил. Он меня окликнул, а я его едва узнал… Лицо в шрамах - на себя не похож. А мы ведь его похоронили ещё в первую чеченскую. Когда привезли его - хотя теперь уж ясно, что не его - цинковый гроб не вскрывали. Там, наверное, ничего и не было… Рассказывали тогда, что останки, обрывки одежды и документы нашли на месте взрыва.

- А идентификация?

Масленников лишь отмахнулся:

- Какая там идентификация? Помнишь, какие были времена? Ельционоиды человеческую жизнь и в грош не ценили. Да, впрочем, мы не рассуждали особо. Уехал в командировку, а назад привезли "груз двести" в ящике.

Масленников вздохнул и повторил после паузы:

- Помнишь, время-то какое было!..

- И то верно. Так ты что, на митинге был? А я думаю, куда же это запропастился? Вроде бы всегда точен, - сказал Теремрин. - Ну, давай рукопись. Кстати, что ты там в болоте этом на Болотной забыл?

- Хотел взглянуть, что ещё задумали ельциноиды и их последыши.

- Ну и что, увидел? - с иронией спросил Теремрин.

- И не видел и не слышал почти ничего. Так, кое-что - потом расскажу. Встреча меня потрясла. Вот и проговорил с Сашкой Синеусом… Говорю же: глазам не поверил, когда увидел его. Чудеса, да и только.

- Как ты сказал? - спросил Теремрин. - С кем проговорил? Я не разобрал?

- С Александром Синеусовым, - настороженно ответил Масленников. - А что тебя взволновало? Ты что его знаешь?

Теремрин посмотрел на приятеля, размышляя, отвечать или нет на вопрос, но решил, видимо, не отвечать и перейти к разговору о рукописи, хотя сообщение о том, что Александр Синеусов, муж Ирины, жив, не могло оставить его равнодушным.

Он ждал Николая Масленникова не случайно. Тот должен был привезти рукопись для альманаха, который собирались выпустить в свет уже в январе столь много обещающего и столь тревожного 2012 года. Масленников запоздал, чего прежде с ним не случалось. И вдруг такое известие…

Оставляя себе время на размышления, Теремрин постарался перевести разговор на рукопись, на погоду, на всё, что угодно. Только бы отодвинуть в сторону хотя бы на какое-то время обсуждение полученного известия.

- Я уж и компьютер выключил, - сказал он, протягивая руку, чтобы взять папку. - Хотел пойти тебя встретить, да тут дождь замолотил. Да, зима. Рукопись распечатал? Молодец. Но и флешку тоже давай.

Масленников передал привезённые материалы, повесил на вешалку куртку, прошёл в гостиную. Номер у Теремрина был большой, просторный. В одной комнате - спальня, в другой - нечто вроде гостиной, где он и работал за специально поставленным удобным письменным столом.

Обычно в номерах столики были либо низкие журнальные, либо приспособленные лишь для чаепития. Ему же специально подыскали такой, за которым можно работать. В этом доме отдыха он был старожилом. Случалось и так, что отдыхал здесь месяцами, чередуя плановые путевки и путёвки по пансионату. В 90-е годы демократы ещё не успели добраться до здравниц, чтобы сделать цены в них неподъёмными для офицеров запаса, да и для кадровых офицеров тоже.

- Ну и что ты тут написал? - спросил он Масленникова, перелистывая первую страницу.

Но Масленников был взбудоражен, ему хотелось продолжить свой рассказ, и, поняв это, Теремрин спросил:

- Ты, кстати, так и не ответил, зачем вообще на митинг отправился? Каждому ведь ясно, что оппозиция заранее готовилась заявить о нарушениях, подтасовках и прочем. Спят и видят оранжевую революцию. Недавно по телеку слышал, будто Березовский поучал пятую колонну: мол, если даже не будет нарушений, о них надо кричать на каждом переулке и раскачивать ситуацию.

Масленников пояснил:

- Потому и решил по пути заехать, чтобы послушать, что скажут. Действительно ли выборы - сплошная подтасовка?

- И там говорили об этом? Кто говорил? - поинтересовался Теремрин.

- Да все говорили.

Масленников стал перечислять фамилии наиболее известных крикунов, всегда недовольных властью, хотя далеко не бедных, более чем не бедных.

Теремрин выслушал его и заметил:

- А я вот только утром читал в Интернете, что видеоматериалы о так называемых подтасовках сфабрикованы, плёнки подделаны. Кому верить? Ты видел документальные подтверждения?

- Нет, - признался Масленников.

- Ну, так и не надо слухи разносить. Знаешь, небось, что в посольстве США, да и в ряде других посольств существуют специальные службы по распространению слухов. И ведь ещё как работают! Им известно, что у нас любят посудачить о том, чего не ведают. Ты лучше бы о своём участии в сборнике подумал. Это для тебя может стать выходом в большую литературу.

- В такое время-то? Кто будет теперь о любви читать? - усмехнулся Масленников.

- Ещё как будут. А твой материал одним из ключевых является.

Теремрин не преувеличивал, поскольку сам и заказал повесть, прочитав и высоко оценив первые главы, которые говорили о том, что и продолжение может быть ярким и интересным.

- А ты в болото ринулся, - с усмешкой повторил он.

Теремрин слышал по телевизору в новостях, что митинги были и ещё где-то, но где он не запомнил, поскольку они не очень интересовали его.

- Да, заехал на Болотную. Потом едва выбрался из центра Москвы. Кругом всё перекрыто.

- Ты так и не сказал, что там интересного? - снисходительно спросил Теремрин, которому вся эта митинговая война очень не нравилась, поскольку воскрешала в памяти бурлящую и бесчинствующую Москву рубежа восьмидесятых и девяностых. - Мне совершенно ясно, кто недоволен результатами выборов.

- Мне тоже. Действительно, всё это лишь предлог. Я только сегодня узнал, что это только предлог, - с жаром заговорил Масленников. - Ты верно сказал, что тёмные силы, оттеснённые от власти на рубеже веков, мечтают затеять что-то наподобие оранжевой революции. И, конечно, всё это готовятся учинить в марте, быть может, даже сразу после президентских выборов.

- С чего ты решил? - недоверчиво спросил Теремрин.

- Уж больно похоже всё. Грубость, ложь, призывы к смене власти.

- И какую же власть хотят все эти господа? - уже более заинтересованно спросил Теремрин.

- Честную власть хотят. Надоела всем Единая Россия. Клянут её почём зря.

- Сами не знают, что хотят, - возразил Теремрин. - Я убеждён, что основная масса тех, кто там толкался в толпе, не знают вообще, что нужно делать. Да, конечно, несправедливости ещё у нас много. Но не так с ней бороться надо. Я опять-таки убеждён, что организаторы митингов, конечно, отлично представляют, чего хотят. Им нужна власть беспредела, власть ельциноидов, чтобы довершить дело, которое не довершили в результате неожиданного для многих прихода к власти Путина, остановившего развал России. Но всё это пустые потуги. Ничего у них не получится…

- Я тоже так думал, - сказал Масленников. - Да, я тоже был уверен, что ничего не получится, пока сегодня не встретил Сашку Синеусова.

- Так он там не случайно был? И "воскрес" не случайно? - уже с интересом спросил Теремрин.

Масленников ответил на сразу, размышляя, видно, говорить или не говорить, но перехватив внимательный, пристальный взгляд Теремрина, решил, что уж раз сказал "А", надо говорить "Б".

- Да, его привезли на митинг не случайно.

- То есть? - переспросил Теремрин. - Кто привёз? Откуда?

- Кто, не знаю. А откуда? Из Закавказья, кажется. Там он всё это время был в плену. Где-то в горах. Может, в Грузии. Где ещё-то быть? Одна страна на всём Кавказе так ненавидит нас. Там ведь обычно бандиты прятались, да и теперь, наверное, прячутся между налётами…

- В плену, говоришь?

- Скорее даже в рабстве! - уточнил Масленников. - Повторяю, что едва узнал его. Лицо обезображено… Досталось парню. Если ты его знал прежде, то должен помнить: в том, что он погиб, сомнений ни у кого не было.

- Да, помню, что говорили тогда, - вздохнув, сказал Теремрин. - Кстати, ты знаешь, что с ним произошло-то?

Масленников пожал плечами, проговорил неуверенно:

- Будто бы снаряд попал в машину. Все погибли, кто был в ней. Ну а то, что документы уцелели? Мало ли, может китель снял, а тут как раз и шарахнуло. Дело в другом. Он оказался в руках тех, кто теперь помогает готовить бузу в Москве, ну а финансирование идёт, как всегда, с Запада. Не одного привезли - целую группу. А, может, и много групп. При современном беспределе с наймитами из стран, которые сами отделились, а теперь вот лезут во все щели, легче бандитам проскользнуть.

- Синеусов рассказал, как жив остался?

- В руки бандитов попал без сознания. Его почему-то не добили, а оставили и принудили к каким-то действиям… Словом, он мне об этом говорить не стал, но дал понять, что сидит у них на крючке. В Москву привезли тайно, разместили где-то в Подмосковье - там целый посёлок за высоким забором. Ну а хозяева известно откуда - с Кавказа.

- С какой целью привезли? - поинтересовался Теремрин.

- Он и сам пока точно не знает. Одно ему стало ясно - как бы на рекогносцировку вывозили сегодня. Прикидку делали, как действовать в марте.

- И он сам к тебе подошёл? - снова спросил Теремрин.

- Да, я же говорил. Незаметно, осторожно подошёл и шепнул: "Маслёнка, ты меня помнишь?". Я услышал знакомый голос и обернулся. Тем более так меня только он мог назвать. Перехватив мой взгляд, он с горечью спросил: "Мудрено было узнать?" Голос был очень знакомым. Но, шрамы на лице... И всё же я узнал. Да, это он… Он - Сашка Синеус, как мы его звали в редакции. Ну, конечно, разговорились, а он всё время озирался - не хотел, видно, чтобы его видели те, кто привёз. Я спросил, почему бы ему не уйти от них?

Масленников сделал паузу, словно вспоминая что-то. Теремрин не торопил.

Ему самому было что вспомнить и над чем поразмышлять: "Надо же как переплетаются судьбы… Ещё не прояснились до конца отношения с Ириной, а тут опять Синеусов на горизонте показался. Что же это за треугольник такой нерушимый?"

Масленников, между тем, продолжил свой рассказ:

- Да, я узнал его. Особенно, когда услышал: "Маслёнка! Это ты?". Так он меня звал в шутку. Удивило, конечно, предупреждение: не оборачивайся резко и не пугайся. И далее: "Это я, Сашка Синеус". Одет он был очень просто и не броско, так, чтобы не выделяться из толпы. Опирался на трость. Спросил: "Удивлён?".

- Да уж, как тут не удивиться, - проговорил Теремрин.

- Вот именно. Я ему сказал: "Так тебя же…". Он не дал договорить: "Да, да, да, знаю, что меня считали погибшим, да я и погиб, почти погиб… Когда рванул машину, в которой увозили в плен, думал всё… Попрощался с жизнью. Если точнее, попрощался перед тем, как рванул. Дальше вспышка, и темнота…"

Масленников снова помолчал, пристально глядя на Теремрина и всё более убеждаясь в том, что тому известны какие-то подробности того, что случилось много лет назад. Продолжил рассказ:

- Я, конечно, с удивлением спросил: "Ты рванул? Зачем?". Он долго мялся, потом сказал, что его продали бандитам, но не уточнил кто. Всё это он говорил вполголоса, почти шёпотом, поминутно осматриваясь.

Теремрин пытался сопоставить известные ему факты, но сделать это было трудно - много времени прошло, очень много - более полутора десятков лет. И Синеусов теперь уж не молод. Где-то около пятидесяти лет ему.

Теремрин догадывался, что это та же самая история, которая коснулась и его самого, но не знал, стоит ли рассказывать о ней Масленникову, тем более, что пока концы с концами не сводились. Решил поразмыслить хорошенько наедине, да позвонить кое-кому. А потому попросил Масленникова продолжить рассказ:

- Говорил, что очнулся, когда пронзила боль. Да именно боль была первым ощущением. Огляделся: лежит в палатке какой-то, причём совсем один. И никого… Попытался встать - куда там. Пошевелиться не мог. Ну а потом сделал паузу и тихо так прошептал: "Не буду всего рассказывать. Одно скажу - проявил я слабость, когда надо было проявить твёрдость и, как говорят в таких случаях, прошёл свою точку невозврата".

Масленников пересказал по памяти примерно всё, что услышал от Синеусова. Тот поведал, что те, кто его захватил, искали собранные им документы, но он успел передать их в надёжные руки. Документы касались измены одного высокопоставленного военачальника, который был связан с бандформированиями. А когда произошёл взрыв и всё разметало, рядом с ним нашли удостоверение прапорщика какого-то - вот его и приняли за того прапорщика. Если бы знали, что он полковник, военный журналист, либо сразу бы убили, либо, может, обменять попытались или выкуп взять. Но он даже не рискнул сказать им, кто он. Не знал, как дело обернётся. Прапорщик и прапорщик - на документах фотография была повреждена. У Синеусова же лицо обезображено. Так что решили, что он и есть прапорщик. И с тех пор он у них в руках. Для чего-то его готовят. Вопрос для чего?

- Вот всё что, если вкратце, рассказал он мне, - закончил Масленников. Предложил я ему: "Так давай уйдём отсюда, пока не поздно. Я же засвидетельствую, кто ты… А если у бандитов что и есть на тебя, так не на полковника Синеусова, а на прапорщика…" Он уточнил: "На прапорщика Быстрова, Быстрова Бориса Дмитриевича… Вот в кого я перевоплотился. А кем был тот Быстров, понятия не имею? Да и погиб ли он, а может просто документы потерял. Там такое творилось". А потом спросил: "И куда я приду?"

- Что ты ему предложил? - спросил Теремрин.

- В соответствующие органы, - сказал Масленников. - Он только усмехнулся и ответил: "В какие ещё органы? Кто я для всех? Предатель? Дезертир? Перебежчик? Я даже не знаю, кто я, и что говорить о себе: где пропадал, что делал. Сколько лет прошло! Был у меня покровитель - некто генерал Стрихнин. Ещё при советах я ему услугу оказал. Послали сделать критический материал, а я расписал его чуть ли не героем. Не знаю уж, сильно ли это помогло его выдвижению и помешало ли, если б правду написал, но тогда я, именно тогда проиграл первый бой с самим собой. Когда приехал в дивизию Стрихнина, мне там девицу подсунули, ну я и клюнул… Прозанимался с нею весь срок командировки, а потом написал то, что Стрихнину нужно было. Он меня и стал тащить вверх, когда всё перевернулось в стране, и пришла к власти команда ельционидов. Тогда быстренько заменили на очень многих должностях хороших ребят и своих напихали. Я ему посоветовал обратиться к этому самому Стрихнину… В данном положении это для него в какой-то степени оправдано.

- Его уж нет в живых, - сказал Теремрин.

- Кого нет в живых? - переспросил Масленников.

- Этого самого Стрихнина, - пояснил Теремрин.

-Вот как!? - протянул Масленников. - Впрочем, Сашка Синеус, хоть и не знает о том, сразу сказал "нет". И заявил: "Когда я нашёл силы вырваться из его лап, он, кажется, меня и сдал банде, так называемых боевиков… Придумали же средства массовой информации лояльное наименование бандитам - боевики". Не знает Синеус, что Стрихнина нет. Но он ещё называл генерала Труворова…

- Труворова тоже нет… - снова сказал Теремрин. - Известна мне немного вся эта история. Труворова Стрихнин ликвидировал, а потом на его сына охоту устроил.

- Представляешь, а ведь всё это Синеусову неизвестно, - молвил Масленников.

- Вполне естественно, - пояснил Теремрин. - Это произошло уже после, ну, скажем там, известия о его гибели. А ведь Синеусов именно сыну Труворова серьёзные документы на Стрихнина передал, которые и помогли разоблачить этого мерзавца. Сказал он тебе об этом?

- Нет, об этом не сказал. Наверное, и теперь ещё опасается упоминать. Но когда я назвал твою фамилию, воскликнул: "Теремрин? Ты знаешь Теремрина!?" Я ответил, что знаю и сегодня еду к тебе. Везу рукопись для сборника. А он: "Эх, как я тебе завидую, - рукописи, публикации, сборники". Я предложил ему поехать со мной, но он возразил: "Только не к нему!". То есть, не к тебе, значит. И прибавил, что есть три причины, по которым не может ехать. Первая - просто не уйти незаметно с площади. За ним внимательно следили. И он был уверен, что сегодня же будут допрашивать, с кем так долго беседовал. Вторая причина в том, что легализоваться практически невозможно. Добром не кончится. Ну а третья - она самая главная. Он сказал: "Я ведь очень виноват перед Отечеством - только прошу: не спрашивай, в чём… Вот и попробую искупить свою вину. Я ведь уже кое-что знаю, а, глядишь, и ещё что-то выясню. Там, говорят, ещё митинги готовятся, так вот давай встретимся на следующем, только именно на антироссийском…"

- Так и сказал: "на антироссийском"? - переспросил Теремрин.

- В том то и дело. Я спросил, почему он именно этот митинг к антироссийским причислил?". А он: "Потому что закопёрщиками здесь те, кто Союз развалил, те, кто Россию пустили под откос, разворовали, а теперь и вовсе добить хотят. Не думай, я кое в чём разбираюсь, хотя, конечно, информацией не балуют".

- А не пояснил, почему ко мне не хочет ехать?

- Я поинтересовался, а он мне: "Не спрашивай об этом, да и вообще лучше обо мне ничего не говори, - и прибавил: - Ну, извини, мне пора, а то и так мы с тобой заговорились - трудно объясниться будет. При следующей встрече, возможно, что-то важное скажу, догадываюсь кое о чём". На этом наш разговор и закончился.

Масленников замолчал и внимательно посмотрел на Теремрина, видимо, не без основания ожидая, что тот хоть немного прояснит эту ситуацию, особенно всё, что касается его отношений с Синеусовым.

Теремрин пояснил не сразу, видимо, тоже думал, касаться или не касаться этой темы.

- Знаешь… Тут, как ни странно, замешан банальный любовный треугольник. В конце восьмидесятых я приехал отдыхать в Пятигорский военный санаторий и познакомился там с необыкновенной девушкой, Ириной. Откуда мне было знать, что чуть ли ни в день моего приезда, санаторий покинул Синеусов - путёвка закончилась. И уж тем более не мог я знать, что ухаживал он за этой девушкой, причём серьёзно ухаживал. Но, видно, перед отъездом произошла у них какая-то размолвка. В тот самый вечер, когда Синеусов уехал, я проводил встречу с читателями. Ирина пришла на встречу, потому что в то время преподавала историю. Заинтересовала тема. Ну и познакомились. Девушка в высшей степени скромная в поведении. Никаких поползновений я не предпринимал. Но мне она очень понравилась, даже более скажу, увлёкся я по-настоящему. И почувствовал, что ей не безразличен. Ну и пригласил её в Москву, сюда, в этот дом отдыха. И провёл волшебную неделю, оставшуюся от отдыха в санатории.

- Ты разве тогда был холост? - поинтересовался Масленников.

- Ну, о чём ты говоришь? Конечно, женат. Но тут случай особый. Пожалуй, мог и развестись.

- И что же помешало?

- Когда отпуск уже закончился, мне нужно было сходить в наряд дежурным по управлению, чтобы потом, на выходные вернуться и до понедельника пробыть с нею. Вернулся, а её нет… Тоже ведь совпадение. Я в Москву, а Синеусов - в дом отдыха. Ну и встретились они там в моё отсутствие. И она, видимо, не желая с ним общаться, да к тому же опасаясь, что узнаю об их отношениях, уехала домой, меня не дождавшись. Просто сбежала… Там целая история потом была, но она к делу не относится.

- Господи! - воскликнул Масленников. - Дела давно минувших дней, а можно написать рассказ, даже повесть. Ведь всё уже перегорело…

- Не скажи. На этом история не закончилась. Ирина позвонила мне и сказала, что ждёт ребёнка, а я уже к тому времени узнал об их отношениях с Синеусовым. Ну и спросил у неё, было ли что-то серьёзное между ними? А, получив утвердительный ответ, поинтересовался, уверена ли, что ребёнок от меня? Она положила трубку. И тут же, как мне стало известно, прекратила беременность. А через некоторое время вышла замуж за Синеусова. До сих пор себя ругаю. Думаю, что не прав был, задавая такой вопрос.

- Вот и пойми их - женщин? Стала встречаться с женатым, бросив холостого, а потом за него же и замуж вышла? А ты говоришь скромная…

- Я знаю, что говорю - возразил Теремрин. - Это, повторяю, был тот случай, когда я готов был пойти на развод, если бы не её побег. Я же многого, очень многого тогда не знал. Не знал я, что Синеусов был холост, а точнее был он вдовцом - жена погибла. На руках же у него осталось двое сыновей. Там действительно сюжет для небольшого романа.

- А после известия о гибели Синеусова она осталась с его детьми? - спросил Масленников.

- Да, представь! Они же её считали матерью. Я встретил её случайно через несколько лет в Твери. Она привозила в суворовское училище старшего сына. Но он не выдержал экзамены. Я взялся помочь - отношения-то у меня были с начальством самые тёплые, да и потом сына офицера, погибшего в горячей точке, должны же были взять. Взяли… Ну а мы с Ириной пробыли в Твери несколько дней и… Словом, вновь всё вспыхнуло с неистовой силой. А потом, когда я попал в госпиталь, она не отходила от меня…

- В госпиталь?

- Это из той же истории. Работа Стрихнина… Я же тогда влез в ту круговерть с гибелью Труворова, с предательством Стрихнина, занимался разоблачениями, а время-то было не наше, время-то было торжества ельциноидов. Потом расскажу подробно - тоже целый детектив. Ведь Стрихнин, устранив Труворова, пытался устранить и его сына, считая, что тот, во-первых, знает очень много, а во-вторых, и документы имеет какие-то против него. Интересно вот что - и в истории Синеусова документы фигурируют, и в истории Труворова. Сын Труворова получил тяжёлое ранение там же, где попал в плен Синеусов. И именно он последним видел Синеусова. И вот, представь, теперь эти организаторы митинга хотят нас вернуть в ту обстановку беспредела, которая была при Ельцине. А какие песни поют, как соловьями разливаются!.. Требуют, что бы ушёл тот, кто спас страну от развала, кто поднял её из руин ельЦИНИЗМА…

- На сей счёт существуют различные мнения, - заметил Масленников. - Говорят, что всё кругом разваливается, что специально разваливают…

- О-о-о, дружище! От кого не ожидал, так это от тебя. Не ожидал, что ты очевидных вещей не понимаешь, - сказал Теремрин. - Впрочем, действительно существуют деструктивные силы, которые стараются всё развалить, которые попросту подставляют Верховную Власть своим мерзким поведением по отношению к людям. Ну а потом они, как водится, всё сваливают на одного человека - на того, которого боятся, на того, который действительно радеет о народе.

- Ты говоришь о Путине?

- А разве есть у нас в стране ещё кто-то, кто радеет о России? Только Путин и его ближайшее окружение, самое ближайшее. Не буду называть имён - не всех знаю… Знаю, что исключительно порядочный человек Сергей Борисович Иванов… Нравятся мне Шувалов, Нарышкин…

- Это, наверное, потому что фамилии знаменитые… Твой любимый восемнадцатый век, - с улыбкой заметил Масленников. - Единороги Шувалова! Всё это ласкает слух. Так? А ещё, Екатерина, будучи великой княгиней, просила Льва Нарышкина урезонить супруга своего, и пообещать, если не прекратит сплетни, пожаловаться на него Шувалову, как главному инквизитору Империи. Инквизитором в шутку назвала. Ну а уж Нарышкин прямое отношение имел к тому, что затеяла Елизавета Петровна через Марью Чоглокову!.. Помнишь, кому поручили помочь Екатерине "решить вопрос" с наследником? Льву Нарышкину и Сергею Салтыкову.

- Вижу, что тема эта тебе не менее близка, чем мне. Кто знает, имеет ли кто-то из них отношение к тем знаменитым родам. Хорошо бы, но не в том суть. Я, к примеру, был рад, когда Нарышкин сменил в думе Грызлова. Не нам судить, кто есть кто, но… рад, - сделал своё резюме Теремрин.

Он встал, подошёл к небольшому столику и включил чайник. На всякий случай спросил:

- Может покрепче что?

- Я за рулём. Вот как будем выход альманаха отмечать, тогда путёвку возьму в пансионат хоть на пару дней.

Теремрин поставил на стол чашки, торт, принесённый Масленниковым, сказал:

- Ох, увидел бы Николай Данников этот торт, нагорело бы нам…

Дело в том, что познакомил Масленникова с Теремриным тоже, как и они, выпускник суворовского военного училища, правда, Кавказского, Николай Илларионович Данников, высочайший специалист в области народной медицины. Его талант целителя испытали на себе оба приятеля, собирающиеся теперь пить чай.

Чтобы завершить, наконец, разговор на политические темы, Теремрин, пока закипал чайник, сказал, как бы подводя итог:

- Не буду гадать на кофейной гуще, кто там затевает бузу. Но ты, надеюсь, понимаешь, кому выгодно клеветать на Верховную Власть?

- Не то, чтоб не понимаю… Ты не совсем прав. Просто сомневаюсь. Ищу правду. Хочу найти правду. Столько говорят о Путине… всякого. Я понимаю, что многое - пустые наветы, но ведь где-то и правда есть. Не может же быть всё неправдой!?

- Ещё как может! Ты же не хуже меня знаешь, что о великом нашем Государе Иоанне Васильевиче Грозном всё написанное оказалось грубой, вопиющей клеветой. Первым за него голос возвысил Сталин, затем Иоанн Ладожский, а теперь все магазины забиты великолепными книгами о нём.

- Но по телевидению-то совсем иное говорят, - заметил Масленников.

- А ты задумайся, почему по телеку лгут, но книги лживые выпускать перестали?

Масленников пожал плечами.

- А ведь ответ прост, предельно прост, - сказал Теремрин, снова поднимаясь из кресла, чтобы разлить чай. - Ты же не покупаешь просмотр передачи. Ты смотришь то, что тебе навязывают, а им, тем, кто лжёт с экранов, совершенно безразлично, смотришь ты или нет то, что они говорят. Разницы, уточню, нет с финансовой точки зрения. А теперь представь, что издатель вкладывает солидные деньги в лживую книгу. Эту книгу доставляют в магазины, а там её никто не покупает. Но зато правдивые книги о Грозном Царе разбирают с удовольствием и в больших количествах. Издатель не самоубийца. Несколько неудачных, нераскупленных книг, и разорение. Конечно, в первую очередь хорошие, правдивые книги выпускают Православные издательства, патриотические издательства, но постепенно начинают делать это и, скажем так, нейтральные, которым по большому счёту безразлично, что выпускать, главное, чтоб прибыль была.

- Я просто не задумывался об этом, хотя и заметил, что из магазинов книги хулительные стали потихоньку исчезать. Если и лежат на полках, но под слоями пыли - никто не открывает их даже.

- Ну и ты, конечно, знаешь, что полная ложь в истории о Павле Первом?! - напомнил Теремрин.

- И это знаю.

- Когда мне предлагают отразить в той или иной работе и положительные, и отрицательные стороны Иоанна Грозного, или Павла Первого или Князя Потёмкина, я прямо говорю, что отрицательного в их действиях не было ничего. И нет достоверных источников, указывающих на ошибки. Только лживые потуги иноземных клеветников. Кстати, есть такой принцип у них "клевещи, клевещи - что-нибудь да останется". Этот принцип сейчас применяется по отношению к Путину. Заметь, каково ожесточение. Всех оставили в покое - только один он у всех клеветников на языке. Почему? Да потому что на Западе сказали нашим шавкам или, как точно назвал их Михаил Ножкин, журнашлюшкам: "Фас!"

- Что-то мы углубились в историю, и отошли от темы. Ты полагаешь, что и у Путина ошибок не было? - спросил Масленников.

- Не нам с тобой о том судить. Ты что управленец? Ты что, если бы тебе доверили, смог бы руководить правительством? Хочу я тебе дать одну цитату, которая заставит тебя задуматься, если ты, конечно, человек верующий, а не безбожник, подобный тем, кто сегодня рвал глотки на трибунах.

- Верующий ли я? На этот вопрос сложно ответить… Мой прадед был священником, мои бабушки были очень верующими, меня крестили. Я всегда с уважением относился к церкви. Да, я более верующий, чем нет. Хотя и не слишком подкован в данных вопросах.

- Ты, по крайней мере, веришь в такие, к примеру, исторические факты, как Явление и Откровение Пресвятой Богородицы Андрею Боголюбскому? - спросил Теремрин.

- Я с большим трудом представлял себе, как это могло быть, - признался Масленников.

- А в то, что Тамерлан, ворвавшийся на Русскую Землю с несметными полчищами, бежал после Явления ему Пресвятой Богородицы, веришь?

Масленников ответил, оживившись:

- Этот факт, зафиксирован духовной историей, и против него даже светская историография сказать ничего не могла. Просто замалчивала. Помню, что вдова Дмитрия Донского Евдокия Дмитриевна велела перенести крестным ходом Владимирскую икону из Успенского Собора во Владимире в Москву, и 26 августа 1395 года эту икону встречала вся Москва, и люди, стоя на коленях, повторяли "Матерь Божия, спаси Землю Русскую!".

- Вот тебе и единая молитва. Вот тебе и единый посыл духовного единения народа. Вот тебе единый посыл, который творит чудеса. Стало быть, ты веришь в светлый образ Пресвятой Богородицы - великой заступницы Земли Русской?

- Да, конечно, верю.

- Так вот, читай!

Теремрин протянул журнал "Миссия Марии" за 2003 год, раскрыв его на нужной странице.

Масленников прочитал:

"Около 300 участников вечера получили на память экземпляры первого номера нового журнала "Миссия Марии", в котором помещён портрет В.В. Путина, сопровождаемый подписью: "Президентство Владимира Путина благословлено Свыше. Слово Божией Матери 15.02.02. "Мой Покров сегодня с президентом Путиным и ближайшим его окружением. Передайте президенту: Я вижу его скорби и благие намерения о возрождении российского Отечества. Бог поможет развеять многие препятствия на пути светлых свершений. У него много врагов. Президент нуждается в сильной ограждающей молитве и мудром духовном совете (в сложных обстоятельствах)".

Теремрин сказал:

- Надеюсь, ты понимаешь, что есть вещи, которые нельзя заказать кому-то, чтобы написал ради поднятия авторитета политического деятеля. И уж тем более не могут солгать работники духовного печатного органа, поскольку понимают ответственность. Господь милосерден, но Господь может и покарать за ложь, за клевету, за богоборчество. И Пресвятая Богородица выказала бы Своё недовольство, если бы это была ложь. Ты знаешь, что случается с теми, кто клевещет на величайшего Православного Государя Иоанна Грозного. Вот какие интересные исследования провёл историк из города Ханты-Мансийска Сергей Козлов. И Теремрин снова прочитал цитату, которую легко нашёл в компьютере:

"Среди актёров бытует легенда: всякий, кто сыграл в отрицательном понимании Грозного, сыграл его как истеричного садиста, заболевает или скоропостижно умирает. Роль считается роковой. Легенда легендой, но факт остаётся фактом. Сергей Эйзенштейн умер от инфаркта во время съёмок третьей серии; Николай Черкасов попал в автокатастрофу, но остался жить (возможно, для того, чтобы сыграть впоследствии Александра Невского); на сцене МХАТа умер во время спектакля прямо в царском облачении Николай Хмелёв; скончался на съёмках фильма "Ермак" игравший Иоанна IV Евгений Евстигнеев; Александра Михайлова увезли со сцены Малого театра… Именно он написал о своих "впечатлениях" после такой встречи с Царём и стал верующим человеком. Примечательно, что русский певец Игорь Тальков отказался сниматься в фильме "Князь Серебряный", когда понял, что из Грозного опять лепят садиста. Фильм доводили без него".

- Удивительно, - сказал Масленников. - Кстати, Александр Михайлов, по моему мнению, теперь один из лучших наших актёров.

- После контакта с Высшими силами всё лучшее в человеке высвечивается и начинает играть главную роль в совершенствовании души. Но это ещё не всё. Скажу тебе, что в Откровениях, полученных через отца Иоанна, много добрых слов о Путине.

- Что за отец Иоанн? - поинтересовался Масленников.

- Есть такой "Богородичный центр". Но я тебе приведу и ещё один интереснейший факт. Эту информацию прислал мне человек, которому я вполне доверяю. Вот, слушай:

"В посёлке Большая Ельня под Нижним Новгородом действует религиозная община "Церковь матушки Фотинии Светоносной", которая поклоняется Богородице и ...Владимиру Владимировичу Путину. Матушка Фотиния узнала во Владимире Владимировиче реинкарнацию апостола Павла. Годовщину второго срока президента Путина общинники отметили как один из великих христианских праздников - богослужением. Глава новой "церкви" матушка Фотиния (Светлана Фролова) называет своё пристанище обителью в честь образа Пресвятой Богородицы "Воскрешающая Русь". Адепты "Церкви матушки Фотинии" считают, что второе пришествие Христа уже состоялось. Больше того - в настоящее время на планете живут целых семь Сынов Божьих и семь антихристов. Один из апостолов - ни кто иной, как В.В. Путин. Портрет Владимира Владимировича в обители Богородицы висит рядом с иконостасом. "Путин, как и апостол Павел, пришёл в мир, чтобы обратить в истинную веру как можно больше людей, - говорит матушка. - Ему сейчас трудно, но за ним всё равно идут". Патриарх Алексий Второй, по мнению "Светоносной", является воплощением Понтия Пилата. Только сегодняшняя его миссия не умыть руки, предавая Христа крестной смерти, а препятствовать новому распятию Христа. При этом Патриарху нужно быть начеку: заговор против Христа зреет среди его подчинённых, среди которых епископ Нижегородский и Арзамасский Георгий... "Воскрешающая Русь" устроена по образцу Православного прихода. На пожертвования, уверяет матушка, и построен трёхэтажный каменный особнячок с башенками, где ютится поклонница "апостола Путина".

- Послушай, а не отправят того, кто подобное пропагандирует, в палату номер шесть? - вполне серьёзно спросил Масленников.

- Отчего же? Могут и отправить, - сделав ещё более серьёзный вид, ответил Теремрин. - Есть исторические аналоги. Слышал о преподобном Авеле-прорицателе?

- Конечно.

- Так вот. Было у него в монастыре послушание такое: записывать всё то, что слышит он… То есть, информацию от Высших Сил. Хочешь, назови её информацией из Космоса… Точнее, информацией, которую даёт Высший Космический Разум.

- На прельщение похоже, - вставил Масленников.

- Да уж это самое ходовое обвинение. Ты откуда таких определений набрался? Ни доказать, ни опровергнуть невозможно. Только время показывает, кто прав. Так вот монах Авель - это уж потом его назвали прорицателем, - хотя и был он расстрижен, сделал с точки зрения начальства крамольную запись… Придёт, мол, такое-то время, и уйдёт из жизни Императрица Екатерина Великая. Мало того, указал причину смерти. В результате очутился в Тайной канцелярии. Ну а оттуда отправили его в Шлиссельбургскую крепость. А пророчество вскоре исполнилось в точности. Узнав о том, Император Павел Петрович призвал к себе Авеля и повелел рассказать о судьбе России, о своей судьбе и судьбе своих потомков. Всё велел затем записать, а записанное положил, в ларец. Ларец он опечатал и начертал собственною рукою: "Вскрыть в столетнюю годовщину моей кончины". Много предсказывал Авель за свою жизнь, причём несколько раз оказывался в заточении. А ведь всё сбывалось. Многое можно сказать и о пророчествах Серафима Саровского…

- Но мы же говорим не о пророчествах, а о том, что свершается в наши дни, и об оценке политического деятеля, - напомнил Масленников.

- А ты докажи, что всё, что о нём говорят оранжевые, правда, - с усмешкой предложил Теремрин.

- Наверное, это могут сделать те, кто выступает на митинге.

- Не могут… Клевета штука такая, что её доказать столь же трудно, сколь и опровергнуть, - уверенно сказал Теремрин. - Мне вот предлагают доказать, что Иоанн Грозный сына не убивал, хотя то, что он убил его, никем и никогда доказано не было. Клевета чистой воды. Мне предлагают доказать, что Екатерина Великая не была развратной женщиной. Но ведь обвинения в её адрес совершенно голословны. Я просил некоторых историков указать мне архивные документы, в которых говорится, что генерал-адъютанты государыни были её любовниками. А мне в ответ знаешь какую чушь несли? Ну, ты, мол, должен понимать, что таких документов быть не могло. Тогда почему утверждаете, что были? А они: ну, мол, это же ведь всем известно. И так по каждому поводу…Тебе же известно, как, к примеру, рассыпалась клевета на фрейлину Вырубову?

- Да, это известно. Специальная комиссия собиралась и выяснила, что та вообще оказалась девственницей, - сказал Масленников.

За окном уже стали сгущаться сумерки. Проговорили в тот день Теремрин с Масленниковым достаточно долго, причём они словно забыли о рукописи, настолько заняты были размышлениями о том, что происходит в стране и что же всё-таки делать с Синеусовым. Сообщить о нём в соответствующие органы. Но в какие конкретно? Да и что это даст? Масленников настаивал на том, чтобы пока никуда и ни о чём не сообщать. К тому же и не было уверенности, что Синенусов ещё раз появится в Москве.

В конце концов, криминальным, если можно так назвать, мог быть сочтён лишь один факт - факт появления Синеусова, официально погибшего. Ну и то, конечно, что он не заявляет о своём существовании. Что же касается его деятельности на протяжении столь долгих лет, то о них никому и нечего не было известно, а, следовательно, информацию можно получить лишь от него самого. К тому же Масленников напирал на то, что Синеусов хочет что-то сделать такое, что явилось бы искуплением, каких-то его грехов, о которых тоже, собственно, никакой информации не было.

Масленников рассказал, что митинг на Болотной был шумным. Что-то кричали с трибун, били себя в грудь, обещали спасти Россию. Но кричали в основном те, кто и не думал спасать её от Ельцина и олигархов, и о необходимости спасения вспомнили лишь теперь.

Такие политики спали и видели революции, подобные оранжевым, митинги, подобные украинским, когда там при огромном, несметном финансировании с Запада, буквально заставили Януковича отказаться от победы и передать её Ющенко и Тимошенко.

- Ты обратил внимание на то, что Юлию Тимошенко судит не только Украинский суд? - неожиданном спросил Теремрин.

- А кто же ещё?

- Ты же знаешь, что все болезни от Бога? Я даже могу процитировать кое что из того, что дано нам Свыше - то, что говорит сам Бог.

Теремрин открыл блокнот и стал читать, не спеша, иногда останавливаясь, и поглядывая на Масленникова. Масленников слушал с большим вниманием:

"Болезни человека произрастают от невыполнения им основных Заповедей, когда Я вынужден мысли нехорошие или даже преступные останавливать таким путём. Праведные мысли, несущие добро людям, Я, как правило, позволяю материализовать, но мысли нехорошие, несущие деструктивную энергетику, Я останавливаю и не даю возможность "запустить в дело". Чаще всего, чтобы как-то урезонить такого человека, остановить его намерения, Я запускаю свой "излюбленный" механизм давления - недуги. Всё вам кажется, что болезни, недуги от вашего материального поведения, от простуд и эпидемий. Но не так всё это. Ваши недуги, которые вы упорно лечите таблетками и микстурами, - совсем не от внешней, окружающей среды.

Истоки болезни, любой болезни, надо искать в себе, надо искать в своём поведении по отношению к ближнему своему. По мыслям и делам вашим - и Кара Моя. Кара Моя - болезнь ваша - не лечится теми лекарствами, которые человек придумал, чтобы уменьшить или заглушить боль. Болезни ваши надо лечить внутри вас, обращаясь к Душе вашей и ища там ответы на причину болезни…. Когда приходит болезнь, деньги становятся ненужными, поэтому критерием счастья деньги никогда не являлись и не могут являться… Критерием счастья на Земле является Добро, раздаваемое бескорыстно ближним своим". Вот и причины всех болезней. Ты знаешь, в каком сейчас положении сия оранжевая "леди". Её болезнь - лишнее доказательство, что свершилось правосудие. Ведь помнишь, чего хотела Тимашенко? Она хотела, чтобы Украину приняли в НАТО! Ну как же может Украина состоять в агрессивном блоке, созданном против России самыми озлобленными и низкими тёмными силами Запада, в блоке, который был орудием холодной войны? А холодная война - величайшее преступление, ибо она, эта война, развязанная опять-таки Западом, заставляла расходовать огромные средства не на улучшение условий жизни на планете, не на самосовершенствование человека, а на производство средств убийства. Тимошенко прошла свою точку невозврата… И нынешние политики, которые хотят повторить её путь, тоже находятся на аналогичном рубеже. Если не уймутся, то сами не заметят, как пройдут эту самую точку невозврата, и обрекут себя на многие неприятности, причём неприятности эти будут не только от людей - они в стремлении своём к новым грабежам народа, к новым убийствам навлекут на себя и гнев Божий.

- Мы снова отклонились от темы, - сказал Масленников. - Всё, что ты говоришь, я принимаю безоговорочно. И всё же, что будем делать с Синеусовым? Даже если мы кому-то сообщим о нём, вполне возможно это будет полным блефом - он ведь может больше и не показаться на митинге. Не хозяин же своих действий. Давай вместе сходим на очередной митинг и поговорим с ним.

- Терпеть не могу эти сборища, но тут уж видно придётся сделать исключение, - согласился Теремрин. - И то только ради Синеусова, - прибавил он.

За окном уже было темно - декабрь.

- Самая неприятная погода, пока снег не покрыл землю, - сказала Масленников. - Кругом лужи, дорогу видно плохо, а все несутся как угорелые.

Теремрин пошёл провожать Масленникова. Тот оставил машину за проходной. Берёзовая аллея, такая чарующая весной и летом, волшебная осенью, сверкающая белым саваном настоящей зимой, сейчас была скучна и неприветливо. Свет фонарей отражался в лужах. Отдыхающих на улице почти не было.

- И охота в такую погоду на митинги ходить? - спросил Теремрин.

- Ты знаешь, я, пока Синеусова не встретил, присматривался, - ответил Теремрин. - Люди, вроде нормальные, вполне адекватные, а пришли слушать тех, кто их не раз уже обманывал. Забыли что ли митинговые страсти перестройки? Ведь тогда бузу специально устраивали. Нужно было озлобить людей. Народ то у нас в основной своей массе добрый. Вот и теперь, думается мне, не случайно провокации затевают - не надеются, что сами люди начнут бузить.

- Тем более, те, кто пришёл на Болотную площадь действительно по зову сердца, уже поняли, что нечего делать на таких сходках. Больше на такие мероприятия, я убеждён, они не придут, - высказал предположение Масленников.

Они миновали проходную, Масленников сел в машину и, попрощавшись, закрыл дверь.

Теремрин, не спеша, пошёл по аллее, размышляя не над разговором с Масленниковым. Нет… Ему вспомнилось, как познакомился он с Ириной, той самой Ириной, которая теперь связывала его с Синеусовым незримой нитью.

Это было в Пятигорском военном санатории. Теремрин часто выступал с лекциями и докладами в самых различных учреждениях. Ну а уж в санатории, само собою, за время отпуска проводил не одну беседу. Прежде встречи с писателями были спокойными по своей тематике. Во время перестройки проводить их стало значительно интереснее, но и сложнее. Да и вопросов таких, как в перестроечное время, прежде не задавали.

Читальный зал едва вместил всех желающих.

Теремрин окинул взглядом зал, и внимание его сразу привлекла молодая женщина, которая смотрела на него с особым интересом, даже с ожиданием чего-то необыкновенного. От этого взгляда ему стало не по себе. Он не знал, что она преподаватель истории, что серьёзно занимается этим предметом, что смотрит на него, как на светило науки, недосягаемое для её хоть и областного, но всё же, по сравнению со столицей, провинциального города. Это была Ирина. Она, единственная из всех находящихся в зале, взяла даже блокнот и карандаш.

Тот, кто слышал его прежде, в том числе и начальник клуба, потом говорили, что так ярко, убедительно и эффектно он здесь беседы никогда не проводил. Ирина слушала как завороженная, и он, несомненно, замечая это, более вдохновлялся, облекая свои знания в весьма изящные обороты, хотя тема выступления была далека от изящности. Но он на протяжении всего выступления думал лишь о том, как продолжить беседу после беседы, ограничив аудиторию слушателей этой поразившей его воображение красавицей.

Чувствуя на себе её взгляд, он уже стал надеяться, что понравился ей не только как ведущий этого вечера. В чём-то он был чуточку прав. Ирина действительно в какие-то моменты очаровывалась не только тем, что он говорил, но и тем, как говорил, а отчасти и им самым. Но это было какое-то подсознательное чувство. Вопросов же, которые она хотела задать Теремрину, было множество. И когда Теремрин, завершил выступление, она тут же задала первый из них. Теремрин ответил. Она задала второй, затем третий. Тогда он спросил:

- Я вижу вы, как минимум, студентка исторического института или факультета?

- Нет, я уже преподаю историю... И не первый год.

- Понятно, - с улыбкой сказал Теремрин. - Ваши вопросы могут иметь узкоспециальный интерес. А слушатели наши устали. Поэтому мы все-таки закончим встречу. А вы, если есть желание, задержитесь, пожалуйста. Я отвечу на все ваши вопросы.

Сказал и порадовался тому, что нашёл зацепку для знакомства. Ирина, подошла к нему, назвала себя и заговорила о трудностях преподавания истории в школе в эти смутные дни в жизни государства.

- Вы знаете, - сказал Теремрин. - Читальный зал пора уже закрывать. Пойдёмте на свежий воздух. Там и поговорим. Вы, в каком корпусе? - спросил он, когда они с Ириной остались одни.

- Я в "скалах" отдыхаю.

- В нашем подшефном санатории Ленинские скалы?! Понятно. Значит, не зря я попросил повесить объявление о своей беседе и у вас в клубе.

Теремрин предложил присесть на скамеечку возле клуба на аллее и спросил:

- Так что вас особенно интересует? Говорите, не стесняйтесь. Чем смогу, помогу.

И уже после двух-трех вопросов не без сожаления понял, что главный интерес у Ирины к нему всё-таки, как к историку, и не более того. Впрочем, трудно было бы сразу надеяться на что-то иное. И он мгновенно перестроился, чтобы со своей стороны не выдать своего интереса к Ирине, уже не как к историку, а как к привлекательной женщине. Он выбрал тон доверительно участливый. Но в том, что эта красавица сильно зацепила его сердце, он не мог не признаться самому себе. Правда, и слишком обольщаться не мог. Разница в летах не позволяла делать этого, хотя он имел определенный взгляд и на этот счёт.

С того далекого вечера всё и началось…