Врага сломить нам повелел Суворов
(Москва - 41-й)

Мы покидали города родные -
И Брест, и Минск, и Киев, и Смоленск.
Тревожны были сводки фронтовые:
Рвалась орда фашистская к Москве.

И в чёрные кресты на тёмном небе
Вонзались по ночам прожектора.
Мы помним, как дома крошились в щебень,
И помним Талалихинский таран.

И враг узнал на поле Бородинском,
Под Мценском, Дубосековом, как встарь,
Что Полосухин, Катуков, Панфилов
Крушить умеют крупповскую сталь.

И с нами сам Кутузов встал под Знамя,
Чтоб к доблести призвать Святую Рать:
"Назад ни шагу, ведь Москва за нами.
Пока мы дышим, будем здесь стоять!"

Стальные клинья вражеского стада
Нависли перед танковым броском,
Но в грозный час на Сталинском параде
Встал Невский, как на озере Чудском,

Как князь Донской на поле Куликовом,
Как Минин и Пожарский в смуты дни,
Врага сломить нам повелел Суворов.
Он видел немцев только со спины.

И с нами Бог святое войско двинул
На подвиг в том победном декабре,
И показал, как Салтыкову, спину,
Подобно Фридриху, от нас бежавший зверь.

Вело к победам Сталинское Знамя,
Царили предков образы над ним.
Москва следила с гордостью за нами,
Как в Семилетнюю, дрожал от нас Берлин.

Мы обломили вражеские клинья,
Хоть Гитлер ждал, как ждал Наполеон,
Ключи Москвы, но грянул не в России,
А над фашистским рейхом Русский гром.

Воскресли в сводках города родные:
И Сталинград, и Курск, Орел, и Минск,
И привели дороги фронтовые,
Как корпус Чернышёва, нас в Берлин.


И вот оркестр ударил мощью медной,
Москва помолодела от наград.
Был праздничным, торжественным - победный
В июне 45-го парад.

Колонны войск ожили по команде,
Чтоб завершить поход священный свой,
Но первый шаг в победном том параде
Был сделан в 41-м под Москвой.

Николай Шахмагонов

ЯРОСТЬ БЛАГОРОДНАЯ
Роман

Автор выражает сердечную благодарность доктору исторических наук, профессору генерал-лейтенанту Владимиру Михайловичу Жухраю, в годы офицерской юности работавшему в личной секретной разведке Товарища Сталина, за предоставленные уникальные материалы для пролога романа.

Роман посвящён великому подвигу Советского Народа, спасшего мир от гитлеровского фашизма в годы Второй мировой войны. Автор открывает новые, малоизвестные страницы войны, разоблачает клеветнические версии и трактовки подготовки к войне, хода и исхода войны, укоренившиеся благодаря предательской исторической и псевдолитературной деятельности представителей прозападной российской интеллигенции.

(С) Н.Ф.Шахмагонов, 2007 г.

"Красный Петух победит..!"
(Пролог)

Сталин хорошо помнил слова старицы Матроны Московской, которую посетил едва ли не в самые критические, самые тяжёлые дни обороны Москвы. Старица говорила скороговоркой, порой переходя на иносказание, говорила, как обычно говорят святые, имеющие контакт с Богом.

"Красный Петух победит! Из Москвы не уезжай! Немцы Москву не возьмут! Красный Петух победит Германию!".

Сталин не спрашивал, удастся ли удержать Москву. Для него этого вопроса не существовало, потому что он знал, что иного нет и быть не должно. Он просто приехал к старице. Приехал скорее для того, чтобы утвердиться в своей убеждённости в правоте того дела, которое он делал спокойно и обстоятельно. Старица Матрона осенила его крестным знамением и произнесла те самые памятные слова… Сталин знал, что Красный Петух это Феникс - легендарная птица, возрождающаяся из пепла. 29 ноября, в один из самых напряжённых дней великой битвы, он вспомнил ту свою поездку к старице.

- Красный Петух победит! - повторил чуть слышно, неспешными шагами расхаживая по кабинету.

- Что вы сказали? - переспросил генерал Ермолин, склонившийся над картой, разложенной на столе.

- Нет, ничего, Павел Андреевич, - молвил Сталин.

Немногих генералов он называл по имени и отчеству. Генерал-лейтенант Ермолин был в числе таковых. Именно Ермолин докладывал о резервах, именно он знал всё то, что знал сам Сталин. Именно он выполнял самые ответственные, сверхсекретные поручения Верховного Главнокомандующего.

Во время доклада поступили свежие данные, и Сталин попросил их немедля нанести на карту. Сам же, воспользовавшись небольшой паузой, раскурил трубку и стал прохаживаться по кабинету. Это помогало сосредоточиться.

Война шла с полным напряжением сил на всех фронтах от Баренцева до Чёрного моря. Но в эти дни судьба России решалась именно под Москвой.

На каждом рубеже люди стояли насмерть. Но сейчас он думал не о героизме и необыкновенной стойкости людей. Он думал о духовной стороне происходящего. Если бы было нужно, он, пожалуй, мог воспроизвести слово в слово, что услышал от духовных лиц в самом начале этой великой войны, он бы смог воспроизвести слова митрополита Илии, свершившего после обращения патриарха Антиохийского Александра III великий молитвенный подвиг. Митрополит гор Ливанских Илия, памятуя о том, что значит Россия для мира, спустился в каменное подземелье, где царило полное безмолвие, взяв с собою лишь икону Пресвятой Богородицы, затворился там, и молился коленопреклонённый без еды, без воды и без сна. На третьи сутки удостоен был он Откровения Царицы Небесной, Которая объявила ему, что он избран, как друг России, для того, чтобы передать определение Божье для Державы Русской и народов России. Сталин помнил эти слова: "Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны начать служить… Пусть вынесут чудотворную икону Казанской Божьей Матери и обнесут её крестным ходом вокруг Ленинграда. Тогда ни один враг не ступит на его святую землю. Это избранный город. Перед Казанской Божьей Матерью отслужить молебен в Москве…".

Сталин тоже прекрасно понимал, что означает единственная во всём мiре Держава, именуемая кратким и ёмким словом Россия, для всей планеты Земля. Ведь Держава - это не то же самое, что страна или государство, Держава - понятие духовное и вытекает из словосочетания: "Удержание Апостольской Истины". На планете Земля есть только одна страна, одно государство, которое имеет Священное предназначение, данное Самим Создателем -"Удержание Апостольской Истины". Это государство - Россия. И только России Всевышним дарована праведная "Власть от Бога" - Православное Самодержавие. Только Русский Государь именуется Удерживающим. С изъятием из среды Удерживающего наступает, как учит Церковь, хаос. Только Россия является Удерживающей на Земле. Если бы тёмные силы сумели (что, конечно, невозможно и никогда не случится) изъять из среды (с планеты Земля) Россию, мiр бы немедленно погиб в наступившем хаосе и кровавой смуте.

Только Россию правильно именовать Державой. Ни США, ни возлюбленная штатами Польша, ни возлюбленные ныне американцами Грузия, Эстония, и прочие странные формирования-с т р а`н ы, Державами не являются, и называть их так, по меньшей мере, безграмотно.

И не случайно митрополит гор Ливанских совершал свой молитвенный подвиг - он заботился не только об избавлении России, но о спасении всего Мiра Божьего от передового отряда тёмных, антихристовых сил Запада. О точности этой формулировки говорят события времён нынешних, верно предвиденные Сталиным ещё в довоенное время. Мы видим, как вожди-пигмеи злокачественных новообразований, толпящихся вокруг могучего и здорового организма Державы Российской, раненного в девяностые годы ельциноидами, пытаются, подобно "моськам", подточить этот организм, чтобы обрушить его, не понимая, что тут же обрушатся вместе с ним. Ныне тёмные силы Запада, благословившие фашизм, как орудие борьбы против России, а затем осудившие его под давлением масс, мягко говоря, не противятся пересмотру итогов Второй мировой войны и считают "внутристранными" делами надругательство над памятью павших в борьбе с гитлеровским людоедством. А ведь Сталин предвидел, что "возникнут национальные группы внутри наций и конфликты", что "появится много вождей-пигмеев, предателей внутри своих наций". Но он предвидел и то, что "как бы ни развивались события, но пройдёт время, и взоры новых поколений будут обращены к делам и победам нашего Социалистического Отечества". И недаром он говорил: "Год за годом будут приходить новые поколения; они поднимут Знамёна своих отцов и дедов и отдадут нам должное сполна. Своё будущее они будут строить на нашем прошлом!". А ради этого стоило напрячь все усилия, чтобы победить мiровое зло.

Но это мiровое зло было выпестовано и вооружено лицемерным Западом достаточно хорошо. Никогда бы Германия сама в столь кратчайшие сроки не смогла воссоздать мощную промышленность после Версальского дипломатического разгрома. Да, Запад спохватился и понял, что только Россия способна укротить это зло. Но спохватился, когда сделать это было уже очень и очень нелегко.

Уже обнесли крестным ходом икону Казанской Божьей Матери вокруг Ленинграда, уже облетел с нею вокруг Москвы Голованов, а немцы всё лезли и лезли на город, несмотря на потери, и, казалось, не было им конца. Красная Армия громила одни дивизии, но на смену им приходили другие.

Решительное наступление, начатое гитлеровским командованием 16 ноября, продолжалось, и уже истекала его вторая неделя. Враг вводил в бой всё новые и новые резервы, хотя, судя по докладам разведки, они уже не были свежими и полнокровными, как ещё сравнительно недавно. Было ясно, что их спешно снимают с других, менее важных участков советско-германского фронта. Напряжение жесточайшей борьбы не только не ослабевало, а, по мере приближения гитлеровцев к сердцу России, нарастало с каждым днём.

Уже отслужили молебен о даровании победы в Москве, уже отслужили молебен в открытом во Владимире Успенском соборе перед главною святынею Русской Земли - Иконой Божьей Матери, именуемой "Владимирская". Сколько раз эта святыня спасала Русскую Землю! Но Сталин знал, что Русский Народ прогневал Всемогущего Бога, как никогда прежде. Отступление от Бога, от веры, от Помазанника Божьего не могло быть прощено лишь по одним молитвам, тем более, молилась теперь далеко не вся Россия. Это не то, что в 1395 году во время нашествия несметных полчищ Тамерлана. Тогда Русь, ещё не вовсе оправившаяся от победоносной для Русского оружия, но кровопролитной Куликовской битвы, смогла собрать лишь небольшую дружину. С дружиною этой вышел к Коломне навстречу многократно численно превосходящего врага Великий Князь Московский, Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского, ушедшего в мир иной в 1389 году. Великий князь сказал: "Мёртвые сраму не имут!". Трудно было рассчитывать на победу. И тогда, его мать, вдовствующая великая княгиня Евдокия Дмитриевна настояла на том, чтобы Владимирская икона Божьей Матери была взята из Успенского собора во Владимире, построенного святым благоверным князем Андреем Боголюбским, и перенесена крестным ходом в Москву. Вся Святая Русь истово молилась на пути Святой иконы, повторяя: "Матерь Божья, спаси Землю Русскую!". И Тамерлану был дан знак свыше, повинуясь которому он бежал с Русской Земли, впервые в жизни своей не смея грабить, убивать, жечь, уводить полон.

Теперь далеко не вся Россия помнила о Боге. Но Сталин о Боге помнил, а потому следовал тому, что говорили святые отцы. Помнил он и о том, что истинная вера мертва без праведных дел, помнил пословицу: "На Бога надейся, а сам не плошай!". И уж чья, чья, а его вера не была мертва, потому что не было в ту пору человека, более деятельного, человека, более ответственного, человека, более спокойного и уверенного в победе, чем он - вождь, дарованный Русскому народу после Приамурского Земско-Поместного Собора 1922 года. Истинно Православные священники в грядущем ещё назовут его Богоданным России, но это случится много позже. Пока же предстояло выполнить священное и многотрудное послушание - спасти Россию от врага и вернуть её на путь к Богу.

Сталин подошёл к столу. Ермолин наносил тактические знаки на карту. Карандаш скользил уже не только по обозначениям Подмосковных населённых пунктов, но вторгся в линии, квадратики и прямоугольники, обозначающие Московские улицы. Сталин узнал парк Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. Условное обозначение говорило, что в парке - район сосредоточения только что прибывшей в Москву танковой бригады.

Генерал Ермолин, проследив за взглядом, пояснил:

- Враг рвётся к Химкам. Взрывать Химкинский мост не хотелось бы, хотя он, конечно, заминирован. Из этого парка бригаду можно быстро бросить, в зависимости от обстановки, либо на Дмитровское, либо Лениградское шоссе.

Сталин сказал то, что говорил не раз и не уставал повторять:

- Полководец, который не израсходовал свой резерв - не побеждён. Скажите, товарищ Ермолин, когда гитлеровцы израсходуют свои последние резервы?

- Думаю, что этот час близок.

- До того часа наши резервы должны оберегаться со всею тщательностью. Но вы правы: некоторые из них надо приблизить к переднему краю, особенно там, где враг оказался у стен столицы.

Сталин редко задавал вопросы. Он держал в памяти здесь, под Москвой, всё, до мельчайших подробностей. Без его ведома никто не смел взять из резерва даже батальон, роту или взвод. Ни один из командующих армиями не знал о том, что есть в резерве Ставки. О том не ведали даже командующие фронтами. О том знал очень узкий круг лиц, в числе которых и Ермолин.

Был самый конец ноября. О тех днях говорили и писали немного. Те дни заслонены в летописи Москвы событиями героическими, легендарными - событиями 5 и 6 декабря, когда началось решительное контрнаступление.

Был день 29 ноября - день, когда в селе Петрищево фашисты истязали разведчицу-комсомолку Зою Космодемьянскую, назвавшуюся Таней. Но об этих изуверствах ещё не было известно ни самому Сталину, ни кому бы то ни было на фронте. Это был день, когда гитлеровцы готовились к последнему, решительному штурму, когда их тяжёлые орудия уже устанавливались на позиции, с которых планировался обстрел центра Москвы и Кремля. Это был день, когда фашисты делали отчаянные попытки прорваться к Москве там, где ближе всего подходила к городу линия фронта, когда их передовые части рвались к Химкам, когда их танки сосредоточивались для прорыва в полосе 5-й армии генерала Говорова в районе Можайска. В тот день во вражеских соединениях и частях читали приказ, изданный накануне:

Замысел фельдмаршала фон Бока сводился к нанесению одновременных ударов на Москву с севера, юга и запада. Планировалось прорвать силами

4-й армии оборону в районе Звенигорода и Наро-Фоминска, чтобы окружить и уничтожить 5-ю и 33-ю армии Западного фронта, а затем по Минскому и Киевскому шоссе ворваться в Москву.

На северо-западном направлении линия фронта проходила в 20 километрах от границы Москвы и всего в 30 - от Кремля. В посёлке Красная Поляна, что на Савёловской железной дороге, и в ряде окрестных деревень гитлеровцы спешно устанавливали тяжёлые артиллерийские орудия, собираясь использовать их для уничтожения Кремля и разрушения центра города. Из Красной Поляны гитлеровцы рассматривали улицы Москвы в бинокли и стереотрубы. Во 2-ю танковую дивизию было завезено парадное обмундирование для триумфального шествия по улицам Москвы и по Красной Площади. Взбешённый безпримерным парадом 7 ноября 1941 года, Гитлер мечтал сам устроить парад в покорённой Москве. В тот день, 29 ноября, он объявил, что, якобы, "война уже выиграна". Поверив в эту ложь, штабной офицер Альберт Неймген написал домой: "Дорогой дядюшка! Десять минут назад я вернулся из штаба нашей дивизии, куда возил приказ командира корпуса о последнем наступлении на Москву. Через несколько часов это наступление начнётся. Я видел тяжёлые пушки, которые к вечеру будут обстреливать Кремль. Я видел полк наших пехотинцев, которые первыми должны пройти по Красной Площади. Это конец, дядюшка, Москва наша, Россия наша. Тороплюсь. Зовёт начальник штаба. Утром напишу тебе из Москвы".

Уверенность гитлеровцев в победе основывалась на железных фактах. Численное превосходство их в живой силе было почти двойным, танков было больше в полтора раза, а артиллерии - в два с половиной раза. На Клинском направлении, откуда он грозил Химкам и собирался ворваться в город по Ленинградскому шоссе, против 56 танков и 210 орудий нашей 30-й армии, враг имел более 300 танков и 910 орудий. А всего к началу декабря гитлеровцы сосредоточили на Московском направлении 800 тысяч человек личного состава, 10 тысяч орудий и миномётов, свыше тысячи танков, свыше 700 самолётов. Более 350 самолётов было предназначено для налётов на столицу. В тот день, 29 ноября, Сталин не знал, что Гитлер, благословляя своих генералов на последний, по его мнению, штурм, одновременно приказал оставить на 2 декабря во всех берлинских газетах свободные полосы для важного сообщения - сообщения о взятии Москвы.

Гитлер был мистиком и верил тому, что говорили ему всякого рода экстрасенсы и окультисты. А они заявляли, что если Германия не одолеет Россию до 1942 года, то не одолеет уже никогда, ибо ХХI век будет веком сияния Руси. Вхождение же в этот век случится заранее, оно придётся на начало сороковых годов века двадцатого: 1942 - начало, 1943 - резкий подъём, 1944-1945 годы - кульминация подъёма. Затем будут подъёмы, будут и спады, но сороковые годы станут решающими годами.

Сталин не был мистиком, хотя и интересовался оккультными вопросами, разумеется, лишь потому, что их взял на вооружение враг. Сталин верил в Промысел Божий. Великая Отечественная война началась 22 июня - в день Всех Святых, в Русской Земле просиявших, а Московская битва - гитлеровская операция "Тайфун" - в День памяти мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии 30 сентября. Сталин помнил и о том, что грядут Великие Православные праздники: 4 декабря - "Введение во храм Пресвятой Владычицы Нашей Богородицы и Приснодевы Марии", а начать контрнаступления он мыслил 6 декабря - в День памяти Святого, благоверного князя Александра Невского. Сталин не был мистиком, во всяком случае, не был мистиком сатанинского, гитлеровского толка, но он знал, что Русский Меч обрушит на врага своё неотвратимое сверкающее Божьей Правдой возмездие в нужном месте и в нужное время. Он знал, что это место - Москва! Он знал, что это время - День памяти Святого Благоверного князя Александра Ярославича, названного Невским за победу в нужном месте и в нужное время - на Неве, в июле 1240 года.

Он помнил давнее предание, передававшееся волхвами из уст в уста, и не утраченное ещё ко времени суровых испытаний 1941 года.

Давно это было, очень давно…

Священная Земля Руссов была полонена врагом, жестоким и коварным.

Стонала Земля, стонали люди, загнанные в глухие леса. И безответным оставался глас народа, прогневавшего Всемогущего Бога инобесием, вероотступничеством и междоусобиями. И тогда люди пришли к чернецам, к молитвенникам, скрывавшимся в глухих пустынях и катакомбах разрушенных монастырей. "Как одолеть врага?" - вопрошали люди. "Готовы ли вы к суровым испытаниям?" - спрашивали у них чернецы и ответствовали отчаявшимся, измученным мирянам:

"Пусть те, кто готов отдать жизнь за Родину, принесут нам свою кровь, кто сколько сможет. Но это должна быть алая горячая кровь воинов, ибо жижа, текущая в жилах торгашей, будет безполезна.

И тогда мы соберём эту дымящуюся кровь в жертвенный сосуд. С верой и молитвой избранные старцы выпарят растворённое в ней железо. И только тогда, когда его хватит на меч, в дело вступят кузнецы. В полутёмной кузне, на окраине невидимого града Китежа, под дружными взмахами молотов, под тяжкие вздохи мехов горна и гудение пламени в россыпях горящих искр родится сверкающий меч неотвратимого возмездия. Страшными будут его удары. Настанет Божий суд. Справедливость будет принесена на острие клинка. "Не мир принёс Я вам, но меч!". И реки ядовитой вражеской крови потекут по нашей земле. Они омертвят и города, и деревни, словно кислота, разлагая и растворяя в себе всякого, стоящего на их пути. Но растворить огненную силу карающего Русского меча им будет не под силу. И в кровавом зареве последней битвы вы увидите тяжкую, долгожданную победу.

Сталин знал, что это кровавое зарево, сквозь которое будет видна победа, должно возжечься под Москвой, ибо слово "Москва" по энергетике означает - "объединитель завершающего созидания сущности жизни". Москва, в переводе с санскрита - объединение, спасение. Летопись Москвы можно обратить во времена, когда, по преданию, Юрий Долгорукий положил летописное начало этому священному граду. Юрий, иначе Георгий, а Долгорукий - иначе Победоносец. Именно "Долгорукая" (победоносная) Москва достала до Великого океана и, перебравшись через него, ступила на Аляску и далее, на юг, образовав Русскую Америку, утраченную в более поздние времена в результате измены. Москва достала и Антарктиду. Возможно, Сталин предвидел, что позже Москва обретёт мирный атом и первою выйдёт в Космос, а космическая станция будет названа мистически, по воле Всевышнего, заставившего людей, ненавидящих Москву, назвать её МКС. Ведь эволюция слова Москва, если обратить её в глубь времён, имеет такие этапы: Москва - Моска - Мокса - МКС. Москва спасла Европу от ордынского ига, Москва сломила антихристово зверопольско-литовское нашествие, направленное на уничтожение Православной Державы и её Праведной Православной веры, Москва похоронила изуверскую банду Наполеона. И вот теперь Москва стала на пути новых нелюдей, одурманенных новым князем тьмы - Адольфом Шеккельгрубером, по фамилии жены ставшим Гитлером.

Помнил Товарищ Сталин и о том, что ни одно из нашествий не возникало случайно, без Попущения Божьего за грехи. Нашествия возникали по злой воле тех, кто спешил воспользоваться этим Попущением, чтобы, не ведая того, стать в своих корыстных целях орудием этого Попущения, орудием Божьей кары.

Именно Москва обломила своим Праведным, Священным карающим Мечём неотвратимого возмездия дикие орды востока. Их нашествие было попущено за грехи междоусобия и братоубийства, за грех цареубийства Святого Благоверного Князя Андрея Боголюбского, основателя Православного Самодержавия, положившего начало единения Русских Земель на основе этого Праведного Богоугодного правления. Ведь, как учат Святители, целью Православного Самодержавия является "всемерное содействие попыткам приблизить жизнь народа во всём её реальном многообразии к евангельскому идеалу" или, если сказать проще, содействие спасению душ подданных. Орда же, поспешившая с помощью римской католической церкви стать орудием этой кары, благословляемая папой римским, приславшим Батыю в качестве военного советника рыцаря ордена святой Марии Адольфа фон Штуппенхаузена, была разрушена, рассеяна и перестала существовать.

Не захотела тогдашняя русская элита повиноваться славному князю Боголюбскому, так пришлось ей гнуть спину перед жестокосердными, низкорослыми, кривоногими и уродливыми ордынцами. Из-за безрассудства, сребролюбия и алчности тогдашнего боярства тяжелый мрак ордынского ига на века опустился на Русь. Но одумались Люди Русские, покаялись в грехах своих, объединились вокруг священной Москвы, и Бог даровал победу на Куликовом поле, а Пресвятая Богородица спасла Русскую Землю от страшного нашествия Тамерлана в 1395 году и от полчищ Хана Ахмата в 1480-м. Один из самых звероподобных правителей ордынского отродья хан Мамай был удавлен своими союзниками генуэзцами в Крыму, куда бежал после разгрома на Куликовом поле.

Зверопольское иго было попущено за вероотступничества боярства, за попустительство и даже участие в зверском истреблении, путём отравлений, деда и отца Иоанна Грозного, его матери, его сыновей Царевича Иоанна и впоследствии Царя Феодора Иоанновича. Пал от рук отравителей и Сам Благоверный Православный Царь - первый Помазанник Божий на Русском престоле Иоанн Васильевич Грозный. Трагической стала судьба и младшего его сына Царевича Дмитрия. И тут же ринулись на Русскую Землю коварные и жестокосердные вандалы в зверопольском и зверолитовском обличии. Зверополяки, несправедливо именовавшие себя славянами, ибо славными людьми они давно уже перестали быть, безчинствовали на Земле Русской, оскверняли священный град Москву. Когда же Русские Люди вновь пришли к Богу, когда и боярство покаялось в своём вероотступничестве и измене Православной Самодержавной Династии, Всемогущий Бог даровал полную победу над зверопольским игом, покарав безбожных изуверов жестокими карами - зверополяки в Москве унизились до людоедства, а затем Польша подверглась многократным разделам. Но, презревшая горький опыт Польша, не раз ещё подленько, по-холопски вредила Русской Земле и великодушным Русским людям. Сталин помнил бездарную и кровавую операцию Тухачевского в конце гражданской войны, когда этот безжалостный убийца стариков, женщин и младенцев на Тамбовщине, основатель концентрационных лагерей для Русского Народа, наполеончик, завербованный германцами ещё в Первую мировую войну, бросил на произвол судьбы сотни тысяч красноармейцев, двинутых на Варшаву и оставленных там на расправу зверополякам. Зверополяки, пленив их, истребляли тысячами, рубили сапёрными лопатками, использовали вместо чучел для отработки штыкового боя на живых людях. А перед войной поляки занялись погромами Православных храмов и зверскими убийствами Православных священников. Сталин помнил пророчества Иоанна Кронштадтского о том, что наступит ещё неотвратимая Божья кара, что пройдут годы и, когда Польша, спасенная Россией в новой жестокой войне - имелось в виду гитлеровское нашествие - вновь поднимет свою поганую руку на Священную Землю Русскую, и тогда "закроется последняя страница Польши". Он не знал, когда и как это случится, но знал, что России суждено ещё раз, быть может, последний, спасти поляков от истребления тевтонами.

Попущено было Всевышним и нашествие наполеоновское в 1812 году, попущено за французоманию дворянства, чрезмерное увлечение вольтерьянством и презрение к вере отцов. Орудием этой кары поспешили стать французы и явившиеся вместе с ними польские отщепенцы, как и отщепенцы многих стран запада. Они, подобно зверополякам, пытались осквернить священный град Москву, надругаясь над его святынями, грабя и убивая. Ужасен был конец этих нелюдей. В июне 1812 года пересекли границу России более 600 тысяч варваров, затем "великая" в своём изуверстве и грабительстве армия получала несметные пополнения. И число перешедших Неман превысило в общей сложности 1 миллион человек. Но назад унесли ноги не более 20 тысяч человек, да и то на флангах. Жалок был вид тех, кто, подобно шакалам, брёл по Русской Земле на запад, так и не удовлетворив свои алчные многомятежные нечеловеческие хотения. Предводитель этого бандитского сброда Наполеон, объявленный безнравственной пропагандой великим, нашёл свой безславный конец, отравленный в изгнании теми, кого он считал своими верноподданными.

Сталин хорошо знал летопись прошлого. Всеми силами оттягивая войну, готовя к ней Державу, "разрушенную до основанья", так называемыми, "верными ленинцами" и их пособниками - троцкистами, он ни на минуту не сомневался, что Божья кара за вероотступничество и отречение от Царя, не замедлит обрушиться на Землю Русскую и Русский Народ для вразумления и излечения от грехов смертных. Да, именно за отречение от Царя династии Романовых, той самой династии, в верности которой поклялись в 1613 году пращуры на веки вечные за себя и за всё своё потомство. Царь от престола не отрекался. Именно народ отрёкся от Царя, позволив олицетворить свою волю презренным изменникам и вероотступникам, в числе которых оказались и члены царствующего дома, и многие генералы, и промышленниками, не говоря уже о политиках, изначально являвшихся тварями продажными.

Сталин знал, что теперь, когда орудие Божьей кары занесено над Землею Русской, мало одних молитв, что уже поздно только замаливать грехи, что необходимо, принося покаяние, ежедневно и ежечасно доказывать делом своё обращение к пути праведному - обращение к Истине. Он знал, что необходимо доказать свою твёрдость, свою веру в Бога, свою неукротимую волю к победе. И что пример такого поведения ежедневно, ежечасно, ежеминутно и ежесекундно надлежит показывать именно ему, как взявшему на себя священный долг послушания - долг Государева служения, заповеданного Всевышним. И не случайно все, кто видел Сталина в те тяжёлые, критические дни, кто работал с ним, разговаривал с ним, решая неотложные вопросы, едины во мнении. Не было человека более спокойного, более выдержанного, более мужественного и более деятельного в грозную пору священной битвы.

Заместитель командующего тылом Красной Армии генерал-лейтенант Василий Иванович Виноградов впоследствии вспоминал:

"Положение под Москвой несколько дней было критическим. Немецкая разведка вышла на берег Химкинского водохранилища. Германское командование уже рассматривало Москву в бинокли. Нервозность нашего командования в эти дни достигла высшего предела. Все командующие требовали подкреплений. Не получая их, выливали на меня свой гнев и раздражение. Сталин запретил до его приказа вводить стратегический резерв в бой, в том числе и снабжать сражающиеся части дополнительно боеприпасами. В результате всё негодование, накопившееся за месяцы тяжёлой борьбы, выливалось на мою голову, тем более что по воинскому званию я был значительно ниже звонивших командующих. "Мерзавец, враг народа" - были невинными эпитетами среди тех оскорблений, которыми они меня награждали. Примерно дней через десять после моего назначение я как-то встретил Сталина в сопровождении Молотова, Маленкова и Берии, идущих к лифту на станции метро "Кировская". Сталин спросил: "Как идут дела?". "Действую, как вы приказали, - ответил я и неожиданно, под впечатлением полученных оскорблений, брякнул: - Командующие ругают меня отборной бранью за то, что я по вашему приказу отказываю им в подкреплениях. "Что, что, - удивился Сталин, - ругают вас отборной бранью? Вы это серьёзно? В отсутствии Хрулёва вы мой заместитель. Кто, кроме меня, может вас ругать? Вы меня удивляете, генерал.

"Ну, подождите, - подумал я тогда, - теперь поставлю всех на место".

Когда один из командующих фронтом, не хочу называть его, чтобы не компрометировать, позвонил и заговорил со мной на нецензурном языке, я оборвал его: "Ты с кем разговариваешь? Ты разговариваешь с заместителем Верховного Главнокомандующего. Да я тебя под трибунал!"

В доли секунды командующий, отличавшийся невероятной грубостью и нахальством, резко переменился. "Извините, товарищ генерал, - заговорил он, - сорвался. Извините, нервы. Об этом эпизоде стало известно в войсках, и больше оскорблениям я никогда не подвергался. Однако, став большим начальником, мой собеседник не забыл того случая и после смерти Сталина вывел меня на пенсию".

Спокойствие, уверенность и удивительную выдержку Сталина в те суровые дни отмечали многие командующие фронтами и армиями, которым приходилось общаться с ним. Сталин твёрдо знал, что не в силе Бог, а в Правде, что близится праведный час, когда Великую Правду необходимо будет подкрепить и Великою силою.

…Заканчивался очередной, обычный доклад. Сталин указал генералу Ермолину, где разместить резервы, которые должны подойти к Москве в конце текущего и в ближайшие дни. Затем, глядя на карту, спросил вовсе не об обстановке, нанесённой на ней:

- Скажите, Павел Андреевич, что нам обещают синоптики?

- Сильные морозы, Товарищ Сталин, продержатся до начала декабря. Ко второму числу возможно потепление.

- Значит, именно на эти дни можно ожидать возобновление наиболее сильных атак противника, - резюмировал Сталин.

Он снова прошёл воль стола, задумчиво глядя на карту, и сказал, глядя на Ермолина с прищуром:

- Морозы - это хорошо и плохо.

- Чем же плохо, Товарищ Сталин?

- Морозы действуют одинаково, как на нашу, так и на немецкую технику. Но люди наши более закалены, лучше снабжены, лучше одеты. Это хорошо. А знаете что плохо?

- Что же, Товарищ Сталин?

- Пройдут годы, и кто-то захочет переписать историю. Подобные лгуны найдутся и за тридцать серебряников напишут то, что им закажут враги нашего Отечества. Ведь придумали же, что не Русские полководцы, не Кутузов, Багратион и Барклай, не Русские воины победили Наполеона, а победил его генерал мороз. Впрочем, теперь хоть морозы есть, а в двенадцатом году и морозов не было. Вальтер Скотт, участник событий, подтверждает, то, о чём не уставали писать наши мемуаристы. Наполеоновская армия бежала из Москвы в начале октября по хорошей погоде и хорошим дорогам. И под Тарутиным, и под Малоярославцем били её в хорошую погоду. На всём протяжении её отступления до Березины только три дня были сильные морозы, в остальные дни они не превышала четырех градусов. Разве во Франции никогда не бывало таких морозов? Даже Березина не замёрзла, и это стало трагедией для французов, поскольку помешало их бегству. Ну а после Березины от их армии уже ничего не осталось.

Сталин помолчал.

- Вы считаете, что в будущем кто-то скажет, будто не мужество солдат и командиров Красной Армии, не ваш полководческий гений, а мороз победил гитлеровцев.

- Вы знаете, Павел Андреевич, что я не люблю в свой адрес подобных эпитетов. А что касается мужества красноармейцев и командиров, таланта наших генералов, то это уже доказано тем, что нами сорван блицкриг, - сказал Сталин. - Вы посмотрите… Когда Павлов, по существу, открыл дорогу на Москву, мы нашли генерала, сумевшего закрыть эту брешь и задержать гитлеровцев на два месяца. Это блистательный генерал по образу и подобию Суворова - Андрей Иванович Ерёменко. А разве мало у нас таких генералов? Возьмите всегда сдержанного и корректного Рокоссовского, Возьмите Говорова… Нет, никому не под силу победить Россию. Это доказано многовековым опытом.

- Я признаю великую роль тех, кто отстаивал каждый рубеж обороны, - твёрдо сказал Ермолин. - Но, к сожалению, не многие знают, что блицкриг похоронен именно вами, вашими решениями в мае и июне - решениями, сорвавшими план Гитлера. Вы же помните, как настаивали Жуков и Тимошенко на том, чтобы мы объявили мобилизацию и подвели свои войска к границам. Разве не найдутся в будущем политики и брехливые бумагомараки, которые станут утверждать, что мы проглядели начало войны, что оказались к ней неподготовленными.

- Найдутся, обязательно найдутся, - молвил Сталин.

- Так надо рассказать правду.

- Придёт время, и ветер истории сметёт ложь, - молвил Сталин. - Впрочем, мы действительно могли бы подготовиться лучше. Кто же повинен в том, что мы своевременно не разоблачили Павлова, из-за которого было у нас столько неудач.

- А сейчас, - молвил Ермолин. - Разве не важно сейчас сказать о том, кто провалил блицкриг?

- Блицкриг провалили бойцы и командиры Красной Армии.

- Но ведь кто-то и сейчас задаёт себе вопросы: почему, почему мы отступаем?

- Нужно просто прекратить отступать, - сурово сказал Сталин. - Ну а если кто-то и усомнится в правоте нашей, то скажу я вам то, что в своё время говорил наш великий Царь, неоценённый историками Иоанн Васильевич, прозванный Грозным: Государь обязан управлять в условиях воздаяния ненавистью за любовь, злом за добро. Нам нужно думать сейчас не о том, что говорят ныне или скажут о нас в грядущем, а о том, как победить. Ну а то, как мы переиграли Гитлера в канун войны, и до сих пор должно держаться в строжайшем секрете, ибо мы должны, мы просто обязаны ещё не раз переиграть его…

Сталин замолчал. О чём думал он в те минуты? Быть может, вспоминал, как всё начиналось, как начиналась эта жестокая, эта священная для Русского народа и народов, объединённых его, Сталинской волей в могучую Империю, названную им СССР.

В предвоенные месяцы, а особенно в мае сорок первого, остро стоял вопрос, подводить или не подводить войска к новой государственной границе. Тимошенко и Жуков требовали от Сталина объявить мобилизацию и развернуть основные силы Красной Армии у новых границ. Это предусматривалось и мобилизационным планом.

Как-то после очередного совещания Сталин заговорил на эту тему с Ермолиным, которого попросил задержаться в кабинете.

- Павел Андреевич, - сказал он. - Не кажется ли вам, что мы получаем уж слишком много сведений о начале войны. Ну, кто же разглашает такие сведения? Что за всем этим кроется? Черчилль сообщает, что Гитлер нападёт на нас тридцатого июня, наш военный и военно-морской атташе Воронцов, между прочим, прекрасный разведчик, сообщает, что какой-то болтливый немецкий офицер назвал ему дату нападения. Причём данные Воронцов получал неоднократно, только даты постоянно менялись.

Сталин помолчал, и, раскурив трубку, проговорил:

- А как вам нравится сообщение нашего посла в Германии Деканозова? Будучи по делам в Москве, он посетил германского посла Шуленбурга, а тот заявил ему, что, мол, сообщает самую секретную тайну о том, что Гитлер без объявления войны нападёт на нас в ближайшее время. Разве можно говорить такие вещи в помещении посольства, где всё прослушивается? Значит, Шуленбургу Гитлер приказал так говорить. Не кажется ли вам, Павел Андреевич, что нас всё время подталкивают к одному. Проводите скорее мобилизацию и подводите войска к границам. Наконец, Зорге сообщает из Японии, что война начнётся двадцать второго июня. А Зорге на личной связи у Геббельса.

Этот разговор проходил в мае сорок первого, а годы спустя Шеленберг признался, что Рихард Зорге никогда не обманывал германскую разведку, но сплошь да рядом обманывал советскую.

Ермолин не спешил с ответом, и Сталин повторил:

- Так не кажется ли вам, что Гитлеру нужна наша мобилизация? Гитлеру нужно, чтобы мы развернули свои главные силы у границ?

- Товарищ Сталин, - сказал, наконец, Ермолин, - Нас провоцируют. Подводить войска к границам нельзя. Мосты в приграничной полосе не выдержат танков и тяжёлых орудий. Надо учесть и то, что немецкие железные дороги имеют пропускную способность двести двадцать эшелонов в сутки, а наши только восемьдесят. Мы не сможем подбрасывать резервы, боеприпасы, не сможем проводить манёвры. К тому же численность наших Вооружённых Сил - два миллиона девятьсот тысяч человек, причём, один миллион - на Дальнем Востоке, против Японии, да значительные силы - свыше тридцати дивизий - против Турции. У немцев подавляющее численное превосходство на наших западных границах.

Эти данные впоследствии были подтверждены разведкой - Гитлер имел на восточном фронте пять с половиною миллионов человек.

Выслушав Ермолина, Сталин сказал:

- Пожалуй, вы правы. Подводить войска не будем. Кроме всего прочего, мы должны помнить, что Гитлеру важен политический аспект - эму важно сделать так, чтобы обвинить нас в развязывании войны. Нам нужно смотреть в будущее. Нас и так попытаются обвинить в агрессивности, обвинить безпочвенно. А если дать им почву, значит, только помочь в будущем в организации клеветнических нападок.

Справедливость решения: не подводить войска к границам и не объявлять мобилизацию - вскоре была подтверждена удивительным образом. Буквально через несколько дней руководитель личной секретной разведки Сталина генерал Лавров доложил о том, замечательный советский разведчик полковник Лагутин 10 мая нелегально перешёл границу в районе Кагула, поскольку сверхсекретные сведения, которые ему удалось добыть, он не решился переправлять с курьером. Лагутин занимал место в самом ближайшем окружении Гитлера, имел высокий чин группенфюрера СС. Можно было себе представить, каковы сведения, если ради них он покинул столь важное место в гитлеровской ставке.

- Где он сейчас? - спросил Сталин у Лаврова.

- В Кагуле. Он воспользовался окном, известным вам. Самолёт за ним уже выслан.

- Как только прибудет в Москву, приезжайте с ним ко мне в Волынское. Я выезжаю туда.

Та встреча впоследствии была описана со всеми подробностями сотрудником личной секретной разведки Сталина Владимиром Михайловичем Жухраем, генерал-лейтенантом, доктором исторических наук, профессором.

"Сталин сам встретил Лаврова и Лагутина в прихожей и, поздоровавшись с каждым из них за руку (обычно он со всеми здоровался кивком головы), сейчас же провёл в свой кабинет. Раскурив трубку, проговорил:

- Слушаю вас, товарищ Лагутин.

- Товарищ Сталин, мне удалось ознакомиться с планом "Барбаросса" и его главным содержанием - планом "молниеносной" войны против нас. К сожалению, сфотографировать его не смог, но все детали я запомнил с фотографической точностью. Суть этого гитлеровского плана состоит в следующем. Получив достоверные данные о сосредоточении германских войск на границах Советского Союза и о дате нападения, Сталин должен, не объявляя всеобщей мобилизации, ибо это будет равносильно объявлению войны Германии, как в 1914 году, сосредоточить основные наличные у СССР вооружённые силы вдоль новых, фактически ещё неукреплённых границ Советского Союза. При этом Советскому командованию придётся расположить в приграничных районах свои самолёты и танки на территориях, хорошо известных гитлеровцам, так как все оперативные карты переданы немцам польским генеральным штабом и генеральными штабами Латвии, Литвы и Эстонии. После сосредоточения главных сил Красной Армии на новых границах гитлеровцы без объявления войны осуществят внезапное нападение и тремя группами армий - Север, Центр и Юг, а также тремя танковыми группами под прикрытием авиации, прорвут фронт. При более чем трёхкратном численном превосходстве гитлеровцев в живой силе и боевой технике, при подавляющем превосходстве в новых танках, самолётах, при двухлетнем опыте ведения войны, успех, по мнению Гитлера, предрешён. Гитлеровское командование рассчитывает окружить основные силы Красной Армии и полностью уничтожить их в огромных "котлах" близ границы. Таким образом, с регулярной Красной Армией будет покончено, и Сталину некуда будет призывать резервистов, поскольку не останется командного состава. После этого молниеносного и сокрушительного удара, наступлению в глубь СССР ничто уже не помешает, и война окончится в течение нескольких недель, в крайнем случае - нескольких месяцев.

Выслушав Лагутина, Сталин заговорил спокойным, размеренным голосом, как бы рассуждая сам и приглашая к размышлениям Лагутина и Лаврова:

- Вся стратегия Гитлера, таким образом, рассчитана на то, что ему удастся обмануть Сталина, что Сталин придвинет войска к границам и даст их окружить и уничтожить. Что ж, из истории нам хорошо известен такой пример. Наполеон тоже рассчитывал на блицкриг, он тоже рассчитывал на генеральное сражение сразу после перехода через границу России. Генерал Барклай обманул Наполеона. Разведчики генерала Барклая, создавшего прообраз нашего Главного разведывательного управления - Особенную канцелярию, сумели дезинформировать Наполеона и убедить в том, что сражение будет дано на границе. Мы тоже должны дезинформировать Гитлера. Никто не должен знать, что нам известен план "Барбаросса". Если Гитлер узнает, что мы разгадали его замысел, может предпринять что-то другое, нам неведомое.

- Но Наполеон взял Москву, - с тревогой сказал Лавров.

- Если бы не предательство барона Беннигсена, всё кончилось бы на Бородинском поле. Для нас теперь главное, чтобы наши командующие достойно встретили врага. Чтобы у нас не было измены.

- Все, кто мог сдать Советский Союз Гитлеру, кто планировал это предательство, разоблачены, - сказал Лавров и тут же с сомнением прибавил: - Все ли?

Сталин не ответил. Он ещё не знал о грядущей трагедии в Белоруссии, которую организует генерал Павлов. Он думал о том, что единственно правильное в создавшейся обстановке решение - не подводить главные силы Красной Армии к границам, а встретить врага глубокоэшелонированной обороной, имеющей почти 4.5 тысяч километров по фронту и 400 километров в глубину. Так и случилось. На новых неукреплённых границах врага встретили 56 дивизий первого эшелона. Остальные же заняли рубежи на 400 километров в глубину. Киевский особый военный округ, преобразованный с началом войны в Юго-Западный фронт, и особенно Одесский военный округ достойно встретили врага, изматывая его на выгодных рубежах, ломая планы быстрого продвижения вперёд, планы "молниеносной" войны.

В августе 1941 года Сталин получил от своей стратегической разведки, которую создал ещё в 1925 году, разведывательные данные особой важности о том, что, когда в конце июля Гитлер понял, что план по окружению и разгрому Красной Армии в приграничных сражениях провалился, у него случилось кровоизлияние в мозг - инсульт. Получено было и донесение о пребывании Гитлера в штабе фон Бока, уже после излечения. Фон Бок командовал группой армий "Центр", которая должна была брать Москву. И вот в этом агентурном донесении говорилось следующее.

"Мой фюрер, - заявил фон Бок, - моей великой армии больше нет. Большевики вложили её в землю. Если мы не получим подкреплений, мы не сможем в дальнейшем наступать на Москву".

Гитлер отвечал, обращаясь к присутствовавшему при разговоре генералу Гудериану: "Как жаль, что я не послушал вас, мой генерал, когда вы предупреждали меня в своей книге о великом могуществе Сталинской России".

Это книга называлась "Achtung, pancer!", "Внимание, танки!", где Гудериан утверждал, что у Русских десять тысяч сильнейших танков.

Гитлер продолжал: "Меня подвёл мерзавец Канарис, который убедил меня, что у Русских фанерные танки и что мы пройдём, как нож проходит сквозь масло. Если бы я знал, что там такая сила, я бы никогда не пошёл. А сейчас я похож на легендарного рыцаря, который закован в латы, не заметив, переехал замёрзшее озеро и сейчас умер от страха. Но продолжать воевать надо, чтобы хотя бы сохранить Германию в довоенных границах".

То есть уже тогда Гитлер начал говорить о поражении. И действительно Германия понесла чудовищные потери. За два месяца войны, уже к 28 августа сорок первого года гитлеровцы потеряли до двух миллионов солдат и офицеров.

О чём думал Сталин в суровый морозный день 29 ноября? Да, он не мог не вспомнить и не оценить всё то, что произошло в первые месяцы войны. Он не мог не задать себе вопрос: почему врага не удалось остановить на дальних подступах к Москве? Почему враг стоял у стен Ленинграда, почему его передовые подразделения были уже в посёлке Красная Поляна и достигли берега Химкинского водохранилища? Во многом причиной тому была трагедия - остался недобитый предатель и враг народа Павлов, который фактически сдал округ гитлеровцам и был перехвачен, когда выехал на автомобиле навстречу передовым их частям.

Войска Одесского военного округа, заранее выведенные в районы сосредоточения, достойно встретили гитлероовцев и не только успешно оборонялись, но успешно контратаковали. Войска Киевского особого военного округа, преобразованного в Юго-Западный фронт, держались стойко, отходя только по приказу. Но Павлов презрел все указания, своевременно направленные ему Генеральным штабом, не рассредоточил войска, не вывел их в районы сбора по тревоге, не перевёл авиацию на полевые аэродромы, тем самым позволив врагу нанести колоссальный урон, который в конечном счете и был причиной быстрого продвижения гитлеровцев.

У Барклая и в первые дни войны, и в Смоленском сражении, а затем у Кутузова во время Бородинского сражения, был такой Павлов в виде Беннигсена, а у Сталина оказался этакий вот Беннигсен в обличие Павлова.

Однажды Сталин на вопрос создателей фильма Иоанн Грозный о том, можно ли показывать Царя жестоким, ответил: "Показывать, что он был жёстким (заметьте - жёстким, а не жестоким) можно. Но необходимо показать, почему нужно было быть жёстким. Одна из ошибок Иоанна Грозного состояла в том, что он не уничтожил пять крупных феодальных семейств. Если он эти пять крупных семейств уничтожил бы, то вообще не было бы смутного времени".

Быть может, если бы Павлов был своевременно разоблачён и уничтожен, не смог бы враг дойти до стен Москвы и Ленинграда, не падали бы бомбы на столицу и не гибли бы в блокаде ленинградцы, то есть не было бы многих трагических событий войны, подобных трагическим событиям смутного времени.

Павлов подарил Гитлеру брешь в обороне Красной Армии размером в Западный фронт. И хотя сделал он во имя врага немало, мужество красноармейцев и командиров, героическое сопротивление частей и соединений, стойкость командующих, руководивших войсками, когда в первые, самые важные дни из штаба фронта не поступало никаких вразумительных приказов, не дали развернуться трагедии во всю ширь. Своевременное решение Сталина о назначении командующим Западным фронтом генерала Ерёменко, фактически спасшего положение и остановившего врага, во многом решило дело. Получив приказ принять фронт, Ерёменко, командовавший 1-й Краснознаменной Дальневосточной армией, срочно выехал поездом до Новосибирска, где его ждал посланный Сталиным самолёт. И сразу на фронт!

И, тем не менее, силы гитлеровцев были огромны, и враг дошёл до стен столицы. Какой бы ни была вера Сталина в Русский народ, тревога за Москву не покидала его ни на минуту. И он, не показывая на людях эту тревогу, проводил бессонные ночи над "разорванной картой России", как точно подметил это в своей гениальной песне, посвященной Сталину Александр Вертинский: "Над развёрнутой картой России поседела его голова".