ПРОТИВОРЕЧИЯ НА РУБЕЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ

Человечество сегодня живет не только на рубеже тысячелетий, но, судя по весьма многим признакам, и на рубеже двух принципиально разных эпох. Правда, в мире часто думали, что «наступают новые времена». Уже в конце тринадцатого века, Данте Алигьери писал, что "incipit vita nova" (новая жизнь начинается). Такие надежды (или страхи) особенно сгущаются во времена круглых годовщин. Несомненно, в этом сказывается человеческая склонность к своего рода магическому восприятию некоторых цифровых величин.

Очень много писалось, что страхи больших перемен перед концом первого тысячелетия Христианства не оправдались: тогда, якобы, ничего не случилось. Однако, при более внимательном обзоре тех времен, оказывается, что это не совсем так. За 12 лет до первого тысячелетия произошло Крещение Руси, а через 54 года произошел откол Римской Церкви от Восточных Церквей, с чего и начался долгий путь религиозных мутаций Запада. Сразу после этого, начинается серия крупных геополитических перемен в тогдашнем мире. В 1059 году Папа Римский признает завоевание нормандами византийских провинций в Южной Италии (Апулии, Калабрии и Сицилии). В 1082 году норманды пытаются высадится в главном албанском порту Дураккиум, что было первой попыткой Запада проникнуть на балканские территории Византии. В 1096 году начался Первый «крестовый» поход отколовшегося Запада, не только против мусульманского мира, но также и против православного Востока. Все эти события продолжают с тех пор неукоснительно довлеть над историей, до наших дней.

О наступлении «нового» в мире стали говорить задолго до современного рубежа между тысячелетиями. Уже, в 19-ом веке начинает открыто муссироваться смутная идея этого «нового». После Русской Катастрофы в 1917 году, это новое наступает конкретно. При Ленине и Троцком провозглашается создание «нового человека». Ленин объявляет «новую экономическую политику», а Троцкий предлагает «новый курс». Вскоре им вторит из Германии Гитлер, провозглашая создание «новой Германии», а затем и «новой Европы».

Западные демократии не гнушаются тоже «взять на вооружение» эту магическую терминологию, благо на долларах США уже давно возвещается «новый мировой порядок».

Однако, наиболее категорическим утверждением этого якобы уже наступившего «нового порядка» была новая программатическая доктрина Фрэнсиса Фукуяма. Он провозгласил, что абсолютная новизна этого наступившего нового порядка заключается в наступлении конца всего старого, больше того, конца самой человеческой истории, как таковой. В своей книге «Конец истории и последний человек», Фукуяма считает, что «новый мировой порядок» уже совершенно победил, и что в истории человечества больше уже никаких перемен не будет. Будет лишь распространение этого порядка из его североамериканского ядра на весь остальной мир. «Последний» же человек, облагодетельствованный этим новым порядком, станет самодовольным существом, подобным хорошо накормленной собаке, имеющей также возможность греться на солнышке перед своей будкой. Однако, Фукуяма не поясняет, кто будет хозяином и кормильцем этого «последнего» собакоподобного человека, живущего вне истории.

Другой североамериканский идеолог, Самуэл Хантингтон, в своей книге «Столкновение цивилизаций», считает, что провозглашать конец истории еще преждевременно, ибо в мире все еще существуют другие культуры, которые будут сопротивляться дальнейшей экспансии строителей нового порядка и безграничному распространению процессов глобализации, что вызовет столкновения между цивилизациями. Поэтому, считает Хантингтон, США должны готовиться к этим столкновениям, подыскивая себе союзников только среди народов, составляющих так называемую «Западную цивилизацию».

Однако, Фукуяма, отвечая Хантингтону, утверждает, что сегодня уже наступили новые времена. США не должны ограничиваться одним сдерживанием своих предполагаемых врагов, а должны стре-миться к их перерождению. На самом деле, считает Фукуяма, эти предполагаемые враги уже трансформировались (выродились?). Человечество уже дошло до конца своей истории, ибо оно в своем сердце уже восприяло политические и экономические учреждения Запада: демократические правительства с либеральными учреждениями, которые обеспечивают рыночную экономику и могут удовлетворить материальные нужды людей. Бросается в глаза, что в таких схемах ничего не говориться про духовные, нравственные и культурные нужды людей.

Эта очередная идеология современной североатлантической (западноевропейской и североамериканской) цивилизации страдает очевидным несоответствием с историческими фактами, то есть с исторической правдой. Может быть, этим и выражается смысл «конца истории», когда все исторические факты становятся относительными, а все понятия подчиняются идее конца, дабы ампутировать все корни, начала, принципы, традиции. Это и есть принципиальное безначалие, принципиальная беспринципность, являющаяся первым противоречием в этой идеологии, ибо не может быть конца без начала.

Не говоря уже о том, что сами понятия «Запада» и «западных учреждений» весьма относительны, как в географическом так и в хронологическом смысле. Например, принадлежала ли Древняя Греция к Западу? Ведь именно в ней впервые зародилась и была провозглашена «демократия» и в ней впервые было научно определено это выражение. А Древняя Новгородско-Киевская Русь, принадлежала или не принадлежала к Западу? Причем, эта Древняя Русь зародилась на торговой (рыночной) площади, каковой была наша вечевая площадь, и вся её политическо-экономическая структура была рыночной. Только еще не употреблялось немецкое слово «рынок» (от "Ring", круг), а наше славянское «торг».

На торговых площадях происходили все общенародные торжества, в том числе и политические. Из этого древнерусского слова заимствовано скандинавское "Torg". Вообще Новгород был важным компаньоном Ганзейского торгового союза. Россия продолжала быть рыночным государством беспрерывно до Катастрофы 1917 года, когда с помощью западного капитализма в нее был насильно внедрен, под чуждой нам партийно-сектантской символикой, западный социализм.

Или «Запад» вообще возник гораздо позже? Когда, с каких пор? Если не с того момента, когда был реформирован Символ Веры Римской Церковью, то с момента лютеранских реформ? Или со времен Французской революции? Но, в таком случае, если «Запад» возник в новые времена, то почему одним из его прокламируемых отличительных свойств является древнейшее политическое учреждение «демократии»? Или новая демократия существенно отличается от первоначальной? В таком случае, чем?

Вообще, выражение «демократия» еще не так давно вызывало глубокие сомнения. Например, «отцы основатели» США ни разу не употребляют этого выражения, ни в Декларации Независимости, ни в Конституции США. Да и в других подобных политических документах еще недавнего прошлого это выражение тщательно избегается. Оно «берется на вооружение» категорическим образом лишь во времена Второй Мировой войны, как обобщающий ярлык стран, вошедших в так называемую «антифашистскую коалицию». По этому поводу, тогда выразил свое недоумение один из виднейших философов Запада:

«Слово автократия стало глупым и обманным... После Ялты это слово превратилось в проститутку, ибо оно было там произнесено и подписано людьми, которые давали ему разные, более того, противоречивые значения... Не может быть полезным и здравым опираться на подобные слова для того. чтобы улучшить политическое положение в мире». (Jose Ortega y Gasset. Meditacion de Europa. Revista de Occidente,Madrid, 1960, p.24).

Однако, уже задолго до Ялты, отмечает Ортега, это слово было определено весьма выразительно. Токевиль в 1850 году писал, что «демократия воплощает деспотизм» . А в самих истоках первого определения демократии, уже Аристотель утверждал, за 2200 лет до Токевиля, что «крайняя демократия является тиранией». (Аристотель. Политика. VII, 1312 Ь 5-6)

В «Восстании масс» Ортега писал в 1929 году: «Здоровье демократий, независимо от их вида и степени, зависит от одной жалкой детали: от избирательной процедуры». (XIV, 7). Но эта процедура, в свою очередь, основывается на одном единственном принципе: на подсчете голосов. «От немцев перешел обычай считать голоса, как будто бы мудрость и правда всегда принадлежали большему числу голосов, тогда как действительно большинство зависит весьма часто от случая». («Послание сербам из Москвы», подписанное Алексеем Хомяковым и десятью другими единомышленниками, в 1860 году.)

В прошедшем 2000-ом году неизменно продолжалось продвижение Запада на Восток. В этом и заключается заложенное в его изначальной сути второе противоречие: Запад хочет перестать быть только лишь Западом, ибо он хочет превратиться из части в глобальное, экуменическое, тотальное и всепоглощающее целое. Это, запрограммированное в самом его замысле, противоречие и погубит Запад, если он не сумеет его преодолеть. Запад сможет остаться Западом, если и Восток сможет остаться Востоком. Иначе, не будет ни Востока ни Запада;

Однако, как раз в самый разгар окончательного планирования этого продвижения на Восток, со всей силой выявилось третье противоречие Запада: выше отмеченная мания подсчета голосов. Европейский Союз (ЕС), в своем лихорадочном устремлении на Восток (Drang nach Osten, говорил Гитлер), наметил включение новых 13-и стран, кроме 15-и стран, составляющих его сегодня. Уже ведутся переговоры с 6-ю странами (Венгрия, Польша, Словения, Кипр, Чехия и Эстония) о их вступлении. С еще 6-ю странами (Болгария, Латвия, Литва, Мальта, Румыния и Словакия) переговоры должны начаться в 2001 году. Турция, 13-ая страна, до сих пор еще никак не может преодолеть общих сомнений в ее «европейскости», даже несмотря на идеологическую близость военных главарей ее режима к ведущей идеологии Запада. Однако, на конференции Европейского Союза в Ницце встал судьбоносный вопрос: какими голосами в центральных учреждениях ЕС будут обладать новые члены? Будут ли они тоже обладать правом на вето, как до сих пор старые члены? Должны ли все члены ЕС иметь одинаковое количество голосов, несмотря на разные размеры их населения? Неужели Германия сможет иметь больше голосов, чем Франция, ибо Германия имеет больше населения? Все эти вопросы не были разрешены. Были лишь достигнуты временные частичные компромиссы, требующие дальнейших соглашений.

Неожиданно, выборы в США тоже выявили ту же проблему подсчета голосов. При этом, кажется, ни один из многочисленных комментаторов и аналитиков не отметил коренного факта: конституция США является республиканской (не демократической) конституцией Соединенных Штатов Северной Америки. Президента США выбирают представители этих соединенных штатов, а не народ, в своей общей сумме. Именно этого и хотели учредители этой конституции, ибо они считали, что народ, как таковой, не в состоянии выбирать президента. Они не были демократами в современном понимании этого слова. Сегодня же в США произошли глубокие политические и психологические перемены (трансформации) в самом понимании и толковании этой конституции.

Таким образом, дальний прицел на вызов глубоких трансформаций у врагов, в конечном итоге может обернуться в такие же трансформации у самого себя. Это уже четвертое противоречие Запада: пытаясь трансформировать других, сможет ли он сам себя сохранить в неповрежденном виде?

И. Андрушкевич ("Кадетское письмо" № 26, январь 2001 г.)