Русские тетради

Историко-политические анализы и комментарии

№ 3. Буэнос-Айрес, октябрь 2008 г.

Экономические проблемы

В статье "Экономические потрясения" Т. А. Николаева в "Кадетской Перекличке" № 79 (датированной февралем 2008 года) классифицируются и анализируются основные общие причины современных экономических потрясений. В том числе отмечается и цикличность экономических процессов.

В этой статье высказывается предположение, что современный экономический кризис в некотором отношении является кульминацией длинного ("кондратьевского") цикла, который начался с плана Маршалла, сразу же после Второй Мировой войны.

Однако правильнее было бы считать, что этот долгий послевоенный цикл прогрессивно растущих кредитов начался не с плана Маршалла 1946 года, а с создания в 1944 году в Бреттон-Вудсе новой международной денежной системы, в том числе Международного валютного фонда и Всемирного банка.

30 лет тому назад, в 1978 году, в моей статье "Экономические проблемы", опубликованной 4 апреля 1978 года в № 1466 газеты "Наша Страна", выходившей тогда еженедельно в Буэнос-Айресе, я подробно описал суть этой международной денежной системы:

"Экономическая система первого мира после Второй Мировой войны развивалась, имея в своем основании соглашение о международном финансовом сотрудничестве, подписанное в Bretton Woods-е в 1944 году, почти одновременно с Ялтинскими соглашениями.

Выработанный тогда финансовый строй зиждился на признании национальной монеты США - доллара - как международной монеты, являющейся покрытием всех других монет первого мира. Другими словами, цена всех валют была установлена не по отношению к золоту, а по отношению к доллару, и все международные торговые расчеты сводились, в конечном итоге, тоже к расчетам в долларах. Самое главное в этой системе заключалось в твердом паритете между всеми монетами по отношению к доллару с одной стороны, и между долларом и ценой золота с другой стороны. Так обеспечивалась, хотя бы косвенно, твердая цена всех монет по отношению к какому-то реальному и конкретному товару, причем к товару, обладающему исторически наибольшим престижем.

Такой финансовый строй вначале казался хорошим, главным образом, потому что он обеспечивал прочность и твердость в международных экономических сделках, даже на долгие сроки. Однако этот строй основывался на предпосылках, которые на поверку не оказались постоянными, хотя и считались таковыми в течение более чем четверти века (1944-1971).

Эти предпосылки можно, резюмируя, определить, как равновесие в соотношении между золотыми запасами США и количеством долларов, находящихся в запасе центральных банков других стран, равновесие, которое, в свою очередь, зависело от равновесия в платежном балансе США (т. е. от равновесия между притоком и утеком долларов в США).

Но сама эта система требовала нарушения такого равновесия, так как при все увеличивающемся международном торговом обороте она нуждалась в том, чтобы внешний финансовый дефицит США ее хронически питал. Так и получилось, что если в 1949 году США имели в запасе 25 миллиардов золотого запаса, а центральные банки других стран имели в своем запасе всего лишь три миллиарда долларов, то уже в 1971 году эти центральные банки впитали еще 34 миллиарда долларов, что в сумме давало 37 миллиардов, из которых они обменяли на золото в США около 14 миллиардов. Так у США к 1971 году осталось в запасе всего лишь около 11 миллиардов золота, в то время как центральные банки уже тогда располагали 23 миллиардами долларов, т. е. больше чем вдвойне. Это и был крах выработанной в 1944 году системы, крах официально признанный 15 августа 1971 года, когда Никсон объявил, что США не будут больше обменивать свое золото на доллары.

В результате тогда не только наступил конец автоматическому обмену долларов на золото по твердой цене, но и конец твердым паритетам между валютами вообще. Наступила новая эпоха колеблющихся курсов, причем отношение отдельных валют к золоту тоже стало свободным".

Таким образом, основным противоречием этой системы Бреттон-Вудса 1944 года была глобальная ассиметрия между валютой Соединенных Штатов и всеми остальными валютами мира. Один лишь доллар США сохранял золотое покрытие, в то время как все остальные валюты своим покрытием имели этот самый доллар.

Вскоре выявилось коренное противоречие такой структуры. Все страны мира непреодолимо стремились к увеличению своих валютных запасов в долларах. Это в свою очередь требовало увеличения золотых запасов США в пропорции увеличения количества долларов в мире. Однако это было абсолютно невозможно. Больше того, оказалось, что на самом деле золотые запасы США стали уменьшаться, вместо того, чтобы увеличиваться пропорционально с увеличением количества циркулирующих в мире долларов.

Одним из виновников такого тогдашнего таяния золотых запасов США было правительство Франции, возглавляемое тогда генералом Де Голлем. Де Голль считал, что если США формально обязались покрывать золотом выпускаемую ими валюту, то правительство Франции имеет полное право требовать обмена имеющихся у него валютных запасов в долларах на золото, что оно и начало систематически делать. Исторически это и было началом современного экономического кризиса.

В ответ на это, по-видимому, тогда была организована типичная макрополитическая манипуляция, чтобы как-то сорвать этот процесс, развязанный Де Голлем. Ровно 40 лет тому назад, в 1968 году, в Париже вдруг вспыхнули никем не ожидавшиеся большие молодежные беспорядки, курируемые некоторыми молодежными марксистскими организациями. Таким образом, марксистский фундаментализм тогда пришел на выручку финансовому фундаментализму. В конечном итоге, президент Франции Де Голль должен был подать в отставку, и процесс перекачивания золотых запасов из США во Францию резко сократился.

Через три года, в 1971 году было достигнуто соглашение между президентом США Никсоном и президентом Франции Помпиду, известное под названием "Азорское соглашение". Никсон тогда назвал это соглашение, не без театрального преувеличения, "самым крупным событием в истории человечества". Этим соглашением был положен конец золотому покрытию доллара, а также и твердой цене за унцию доллара, каковое с этого момента стало свободно котироваться на мировых рынках. Новая система, основанная не на твердых, а на колеблющихся курсах и на разрыве связи с золотом, которое будет свободно котироваться как "одна из монет", была ратифицирована к 1-му апреля 1978 года нужным количеством стран-членов Международного валютного фонда и с этого числа вступила в силу.

Таким образом, с этого момента глобальная финансовая ассиметрия резко увеличилась: доллар США остался покрытием и валютным запасом всех остальных валют в мире, но сам он остался без всякого покрытия, и даже без каких-либо ограничений для увеличения его эмиссий.

Такой процесс постоянно растущих эмиссий доллара неумолимо привёл к хронической инфляции. В указанной статье, тридцать лет тому назад, я по этому поводу писал:

"Необходимо отметить еще одну мало комментируемую особенность инфляции. К экономической жизни можно применить известный закон Лавуазье о сохранении материи и энергии. Если при инфляции большинство членов общества теряют, то потерянное ими не исчезает вообще, а переходит в другие руки. В большинстве случаев, при инфляции не теряют, а скорее на ней зарабатывают те секторы населения, которые знакомы с экономическими законами, и вследствие этого могут не только как-то от инфляции защищаться, но даже на ней спекулировать. Так как эффекты инфляции аккумулятивны, то потери одних и заработки других гораздо больше, чем это кажется на первый взгляд. Например, если инфляция в 1,3 % (как в Швейцарии в 1977 году) через десять лет аккумулируется в 13,8 %, то инфляция в 7,2 % (как в 1978 году в США) в течение десяти лет аккумулируется в 100,4 %. Другими словами, кто сберегает деньги при годовой инфляции в 7,2 %, тот через десять лет потеряет больше половины своих сбережений, ибо ему нужно будет иметь двойное количество денег, чтобы купить то же самое, что он мог купить десять лет тому назад…

Экономический активизм спекулятивного характера присущ нашей современной цивилизации, и особенно ее ведущим кругам. Этот спекулятивный характер лежит в основе таких тенденций, как прогрессивно увеличивающийся выпуск бумажных денежных знаков и облигаций, создание все более абстрактных монетных единиц и тому подобных махинаций.

Вера в возможность неограниченного и бесконечного прогресса в материальном и экономическом отношениях… когда-то должна нарушить равновесие, и в конечном итоге приведет в тупик. Особенно, если прогресс понимать, главным образом, как количественный рост. Трудно установить, какой рост является оптимальным, но теперь становится очевидно, что максимальный рост не является оптимальным. Естественные ресурсы ограничены, и их сохранение важнее роста".

Таким образом, если установленная в 1944 году международная денежная система позволяла США получать товары со всего мира в обмен на выпускаемые ими доллары, имевшие твердый паритет по отношению к золоту, реформа этой системы в 1971 году устранила какую-бы то ни было связь доллара с золотом и, кроме того, практически установила хроническую инфляцию.

В свою очередь, эта инфляция вела к перекачиванию реальных физических активов из остального мира в США, в обмен на хронически обесцениваемую бумажную валюту, что равнялось обогащению США и увеличению потребления населения этой страны, за счет остального мира. Однако, появление в начале 1999 года второй мировой валюты запаса "евро" ограничивало возможности таких эмиссий и такого перекачивания. Тем более, что эмиссии евро строго ограничены самой системой Европейского центрального банка.

Однако муссирование эмиссий новых абстрактных финансовых продуктов, как, например, паев ипотекарных фондов, и помещение их на международных рынках для финансирования строительства домов в США, фактически обращалось дополнительным перекачиванием мировых сбережений в реальное недвижимое имущество в США, в обмен на обесцениваемые на международных рынках бумаги.

Получается, что ко всем сегодняшним бесконечным комментариям и анализам глобального экономического кризиса необходимо добавить два общих кардинальных замечания:

1. Именно неограниченная денежная эмиссия в самих истоках первой и самой значительной валюты запаса в мире является одной из коренных кардинальных, хотя и скрываемых причин современного экономического кризиса.

2. Другой из кардинальных причин финансового кризиса является массовое увеличие реальных активов (в данном случае жилищных домов) в США, за счет капиталов, всасываемых со всего мира, с помощью финансовых сложных махинаций, в обмен на легко обесцениваемые бумаги, не имеющие ясной прямой реальной связи с этими активами. В принципе, любая эмиссия денег или ценных бумаг должна иметь своим юридически ясным и прямым реальным покрытием создание или увеличение реальных физических активов. В противном случае, получается двойная ассиметрия: в какое-то время бумаги оказываются обесцененными гораздо больше, чем с их помощью созданные физические активы. Сами эти активы, хотя и немного обесцененные, остаются реальными активами, в то время как представленные ими бумаги оказываются содержанием лопнувшего мыльного пузыря. +

Борис Глебов

Основные функции государственных
органов в исторической перспективе

Органы и структуры власти: публичные и оккультные

Государственные структуры в человеческих обществах стали возникать одновременно с первыми проявлениями исторической жизни этих обществ. Политические науки уже давно, еще со времен древнегреческих философов, определили элементы государственных структур, но в данном случае речь не об элементах государства, а о сути основных политических государственных функций.

Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет утверждает, что, в конечном итоге, политическая суть государства заключается в ответе на один единственный вопроc: кому принадлежит реальная власть в государстве. Однако это утверждение нуждается в одном очень важном дополнении, а именно, что реальная власть, чтобы быть действительно таковой, нуждается в стабильности и в продолжительной длительности во времени, то есть в способности выживания. (Сам Ортега-и-Гассет обращает внимание на значение понятия политической "устойчивости", "стасии", которое ему придавалось в Древней Греции.) Причем, длительность в человеческом обществе является реальной только лишь в случае, если она простирается, по крайней мере, на несколько поколений подряд.

Значит, достичь такой длительной продолжительности во времени, через собственное выживание, вопреки всем затруднениям и возникающим проблемам, является первой основной, базисной функцией любой власти, каковая для этого и создает соответствующие органы и структуры. Однако эти органы и структуры имеют разные формы, независимо от форм самой власти.

Очевидно, что один человек единолично сам по себе не может обеспечить длительную устойчивость государства, ибо власть одного человека (будь то в монархии, в хорошем случае, будь то в тирании, в плохом случае) не может гарантировать стабильной и длительной реальной власти в государстве и его выживания при всех условиях. Длительность власти, даже формально единоличной, зависит от создания системы постоянных долговечных структурных опор для этой власти, существующих и действующих надвременно, на протяжении поколений, несмотря на их смену. Именно эти властные структуры, гласные или негласные, и являются костяком подлинной реальной (исторической) конституции государства, писаной или неписаной.

Второй основной функцией государственной власти и её органов и структур является сохранение во времени самой этой конституции государства, ибо, как утверждает Аристотель, когда конституция меняется радикально, меняется и само государство. Такое сохранение во времени относится и ко всем элементам государства: населению, территории, верованиям и власти. Причем, сама по себе конституция является фиксирующим элементом соотношений между всеми этими четырьмя элементами государства. Под верованиями надо понимать отличительные культурные ценности народа, унаследованные от предков. Основатель сионизма Теодор Герцль писал, что объединяющим началом нового государства Израиль будет "вера наших отцов".

(Таким образом, патриотическая политика и патриотическая педагогика должны обеспечивать сохранение исторических отличительных культурных ценностей народа, в согласии с "верой отцов", а также и сохранение населения и его территории.)

Все классификации разных видов власти, после Аристотеля, по признаку количества носителей власти, на самом деле являются лишь отвлеченными схематизациями, ибо в реальной жизни таких абсолютно чистых форм власти не бывает. Все виды власти в действительности почти всегда являются в той или иной мере смешанными видами, лишь с преобладанием той или иной формы. Посему, даже сугубо монархическая власть никогда на деле не бывает в действительности единоличной, за редчайшими исключениями, так как она всегда опирается на те или иные политические и общественные структуры. Таким образом, в данном случае, анализируя условия и функции реальной политической власти, а вследствие этого и структуру органов, создаваемых этими функциями, можно сказать, что такой анализ всегда, при любых видах и формах власти, будет, в конечном итоге, анализом тех или иных сложных властных структур, видимых или невидимых.

Однако в данном конкретном случае, ввиду специфической цели этого анализа, классификация органов и структур политической власти должна иметь иной характер, чем классификация государственных форм и режимов. Максимально упрощая, можно предложить следующую классификацию политических структур и органов власти:

1. Структуры и органы власти публичные, гласные, открытые или республиканские, в древнеримском понимании этого термина.

2. Структуры и органы закулисные, мистериальные, частично законспирированные.

3. Структуры оккультные или мафиозные.

В последних двух случаях закулисные и мафиозные органы и структуры на практике почти всегда прикрыты декоративными публичными элементами, так что в действительности налицо структуры и органы смешанные.

Органы и структуры власти в Древнем Египте

По современному состоянию исторической науки считается, что первым организованным государством был Древний Египет. Одной из основных функций этого государства, основанного приблизительно три тысячи лет до Р. Х. и просуществовавшего почти тридцать веков, была необходимость обеспечить ежегодное перераспределение засеваемых земель после разливов Нила. Ввиду необходимости уложить такие перераспределения земельных участков в кратчайшие сроки, зависящие от климатических годовых циклов, эта функция создала соответствующие необходимые органы, каковые должны были действовать неотлагательно и безапелляционно. Посему в данном случае монархическая власть в Египте и приобрела отличающие ее специфические характеристики.

Однако возникало естественное противоречие: единоличная и даже священная власть фараона была необходима для безапелляционности решений верховной власти, но она отнюдь не могла сама технически справиться со всей сложностью задач, которые перед ней ставила ее основная функция. Так возник институт писцов и землемеров, которые именем фараона ежегодно проводили в кратчайшие сроки эту громоздкую работу. Однако, очевидно, что за системой и подготовкой писцов и землемеров должны были стоять какие-то более глубокие структуры научного, педагогического, организационного и, в конечном итоге, властного характера. В Древнем Египте эти последние структуры не имели открытого публичного характера и располагались в значительной мере в лоне разных жреческих институций, каковые в свою очередь зачастую носили мистериальный характер. Одним из проявлений такой действительности можно считать само иероглифическое письмо Древнего Египта, которое, как известно, зачастую имело два или три различных толкования.

Эти постоянно и беспрерывно действующие мистериальные структуры реальной политической власти в Древнем Египте восполняли и уравновешивали весьма сильную, но часто прерывающуюся монархическую власть. Правда, в Древнем Египте монархическая власть всегда сильно тяготела к династической (сиречь и генетической) устойчивости и стабильности, для чего даже прибегалось к поощрению браков фараонов с их родными сестрами. Однако на деле такая династическая длительная устойчивость достигалась редко, что подтверждается наличием в Древнем Египте тридцати династий за тридцать веков.

Мистериальные (то есть не публичные, а частично законспирированные) властные структуры и органы жреческих институций в Древнем Египте всегда, в течение всей истории этой цивилизации, неукоснительно принимали активное участие в решении судьбоносных государственных дел ("великих государственных дел", как говорили в Московской Руси). Можно отметить изгнание в 16-м веке до Р. Х. гиксов, завоевавших за век до этого Египет; преодоление в 14-м веке до Р. Х. глубоких религиозных монотеистических реформ фараона Аменофиса IV; освобождение от ассирийской оккупации в 6-м веке; провозглашение в 332 году до Р. Х. оракулом египетского божества Амона, в оазисе Сива, Александра Македонского (после освобождения им Египта от персидского владычества) сыном греческого бога Зевса и одновременно сыном египетского бога Амона, что практически было провозглашением его фараоном Египта. С этого момента в Древнем Египте практически начинается последний (птоломеевский) период его истории, продолжавшийся три века, до включения Египта в Римскую Империю при Юлии Цезаре.

В заключение можно, обобщая, сказать, что Древний Египет имел смешанные органы политической власти: открытую и публичную верховную власть, которая однако опиралась не только на открытые бюрократические и военные структуры, но также и на стоящие за этими структурами постоянные жреческие институции и органы мистериального или полузакрытого характера.

Органы и структуры власти в Древнем Риме

Можно условно подразделить историю римского государства на четыре периода: монархия соборного характера (753 г. до 510 г. до Р. Х.), республика соборного характера (до 30 г. до Р. Х.), абсолютная монархия (до 391 г. после Р. Х.) и христианское православное царство, от 391 г. после Р. Х. до падения Константинополя в 1454 году. В данном случае речь будет только о первых двух периодах, то есть о первоначальных монархии и республике. Интересно, что Цицерон называет оба эти периода одинаково - "республикой", ибо он пишет: "когда в нашей республике было правление царей" (Законы, III, 2).

Согласно легендам и хроникам об основании Рима Ромулом и Ремом в 753 году до Р. Х., сам акт основания, также как и "инаугурация" второго царя - Нумы Помпилия, сопровождались рядом символических действий глубокого значения. Цицерон в своем труде "Законы" говорит, что Ромул в самом зачатке Римского государства основал "два славнейших учреждения: авгуров и Сенат". Ортега-и-Гассет, комментируя эти слова Цицерона, обращает особенное внимание на то, что Цицерон ставит на первое место авгуров и лишь на второе - Сенат. Действительно, сам Цицерон подчеркивает в указанном труде, что "наивысшее понятие права в Римском государстве связано с авгурами".

Таким образом, перед нами очевидный факт: славнейшими и важнейшими учреждениями римской монархии с самого начала являются авгуры и Сенат, но не сама по себе монархия. Значит, монархическая власть, просуществовавшая в начале Римского государства в течение 243 лет (с 753 до 510 гг.), не обладала в исключительной форме политической властью в Римском государстве, а разделяла эту власть совместно с авгурами и Сенатом. На нашем современном русском языке такой строй можно было бы назвать "соборной монархией".

В данном случае мы имеем дело с весьма сложной и весьма удачной структурой политических властей, отличающейся своей абсолютной и полной публичностью, открытостью, гласностью, без каких-либо мистериальных или оккультных элементов. Причем, самый существенный характер этих государственных структур весьма точно и четко, как всегда в римской терминологии, определен самим именем Римского государства: республика. То есть общее, общественное или публичное дело. Интересно, что другим официальным названием этого государства было: "Сенат и народ римский" ("S. P. Q. R.", Senatus Populusque Romanus). Таким образом, в подлинной республике декоративные и закулисные структуры власти совпадают.

За два с половиной века существования этой первоначальной римской монархии, в ней было всего семь царей. Когда пожизненные цари были заменены в 510 году двумя ежегодными консулами, то, казалось бы, что такая частая смена верховной власти может привести к некоторой анархии. Однако, отмечает Ортега-и-Гассет, рядом с ежегодными консулами всегда находился Сенат, как и во времена царей. Сенат обеспечивал устойчивость, длительность и продолжительность реальной политической власти в Риме. Римский Сенат был своего рода осадком политической элиты римского государства.

Первоначально, цари назначали сенаторами старейшин трехсот традиционных родов Рима. Затем назначения сенаторов, из традиционных знатных родов, производили цензоры. Кроме того, выбираемые (из бывших консулов) каждые пять лет два цензора, для составления цензовых призывных списков всех граждан, имели право безапелляционно вычеркивать из списка сенаторов его недостойных членов. После конституционных реформ Корнелия Суллы (+ 78 до Р. Х.), сенаторами назначались квесторы, когда они заканчивали свой годичный срок служения.

В Риме ежегодно выбирали квесторов (сначала четыре, потом десять, и, наконец, двадцать), являвшихся самыми младшими сановниками Римской Республики. (Кандидаты в квесторы должны были быть старше 30-ти лет.) После отбытия своей годовой службы на этой должности, квесторы кооптировались, то есть включались пожизненно в Сенат.

Таким образом, Римский Сенат состоял из пожизненных сенаторов, число каковых варьировало в зависимости от ежегодной смертности сенаторов. (Теоретически, до Суллы Сенат должен был состоять из 300, а после Суллы из 600 сенаторов). Кандидатами на более высшие республиканские должности эдилей, преторов, консулов и цензоров могли быть только лишь члены Сената, причем, в порядке прохождения ими "курса чести" вышеназванных должностей (cursus honorum).

Таким образом, римским государством управляли одновременно два ежегодно сменяющихся верховных возглавителя (консула) и никогда неменяющийся Сенат, с постоянным составом из пожизненных сенаторов, лишь подновляющийся новыми сенаторами, в замену сенаторам умирающим. Третьим элементом был сам народ, то есть все граждане Рима, которые голосовали и принимали те или иные полагающиеся им решения на куриальных (племенных) сходках или по центуриям (сотням).

Вся эта тройственная система дополнялась весьма важным четвертым элементом авгуров. Это была жреческая коллегия, состоящая из шести членов, которая сама кооптировала (включала) в свой состав дополнительных членов, по мере необходимости. Она официально занималась предугадыванием дальнейшего развития военных и политических событий и процессов. То обстоятельство, что им одновременно было поручено и хранение государственных архивов, свидетельствует о характере и сути их деятельности: изучая и хорошо зная прошлое, они должны были предостерегать от повторения предыдущих ошибок. Они не обладали формальной властью принимать какие бы то ни были решения, но они имели право на вето по отношению к любым решениям власть имущих. Дабы обеспечить исполнительную силу для этих вето, их решения были с самого начала объявлены священными и никем не отменимыми. Более того, их приговоры имели трансцендентный характер, то есть они считались стоящими над человеческими притязаниями, ибо они формально зависели лишь от угадывания смысла и значения птичьих полетов. Таким образом, для начинания любого государственного дела, будь то военного дела или гражданского, была необходима предварительная положительная санкция авгуров. Это и было "инаугурацией" (буквально: "начинанием") не только нового годового периода вступающих на власть консулов, но также и началом любого государственного дела.

Во времена первоначальной римской монархии эта авторитарная политическая государственная система действовала следующим образом: После смерти предыдущего царя народ выбирал нового царя, Сенат его утверждал, а авгуры давали такому утверждению свою аппробацию.

Однако в Римской Республике полная легитимность достигалась лишь после назначения нового царя или консула предыдущими правителями, так что после смерти предыдущего царя, если он заблаговременно не назначил себе преемника, выбирали на пять дней между-царя, который не был полностью легитимным, ибо не был никем назначен, а лишь выбран. Основной функцией между-царя было назначить выбранного народом, утвержденного Сенатом и аппробированного авгурами нового царя (или консула). Если всё это не удавалось сделать за пять дней, назначали по жребию из сенаторов следующего между-царя на пять дней, и так, доколе было нужно.

Затем, после 510 года, при ежегодных выборах двух консулов (верховных возглавителей республики), десяти преторов (военных предводителей или воевод, которые командовали легионами и были судьями) и других, более низких сановников республики, вся эта сложная процедура происходила так: народ голосовал за кандидатов, которые уже были сенаторами (за исключением впервые избираемых квесторов), в порядке их восхождения по иерархической лестнице, затем Сенат утверждал эти народные выборы, а авгуры давали заключительную санкцию для "инаугурации" выбранного кандидата, а затем предыдущие консулы их "рукополагали" на власть. (От сочетания слов manus dare, "дать руку", и происходят глаголы mandare и comandare, командовать.)

Вся эта сложная процедура была полностью публичной, сиречь авторитарной, то есть гласной и открытой на всех ее этапах. Не было закулисных, засекреченных или мистериальных инстанций, могущих оказать решительное влияние на результаты этих процессов.

Государственно-политический (а не чисто религиозный) характер функций коллегии авгуров явствует также из наличия в Римском государстве специфической религиозной жреческой коллегии "мостостроителей", "понтификов", состоящей из пяти членов, возглавитель каковой был верховным жрецом ("pontifex maximus") Рима. Юлий Цезарь соединил обе эти коллегии понтификов и авгуров в одну, дав понтификам права авгуров, а его преемник Август (30 г. до Р. Х. - 14 г. после Р. Х.) сам принял титул "верховного понтифика" в 12 году до Р. Х., соединив в своем лице и многие другие титулы Римской Республики. Это и был конец соборной и авторитарной Римской Республики.

Все последующие римские императоры обладали также и этим титулом верховного языческого жреца, что давало им право на личную священную неприкосновенность, но одновременно подтверждало отмену соборного характера этой новой монархии, ибо принципиально сводило все государственные функции к одному единственному лицу. Таким образом, это уже была абсолютная монархия, вплоть до 391 года, когда император Феодосий Великий отказался от этого языческого титула верховного понтифика, ибо к этому времени все члены Римского Сената в Константинополе уже стали христианами, и вследствие этого император конституционно стал христианским царём.

Через полтора века, в 533 году, император Юстиниан Великий провозгласил свою Шестую Новеллу (Новый Закон) о Симфонии, не только регламентирующую характер разделения между Церковью и государством, но также и восстанавливающую старый римский принцип необходимой нравственной цензуры над носителями государственной власти. Православные цари были самодержцами, то есть полностью независимыми арбитрами в государстве, но принципиально они не были абсолютными властителями, ибо Православная Церковь выполняла функции прежних авгуров и цензоров, и вообще должна была действовать в симфонии с верованиями народа, что возводилось в высший конституционный принцип.

(Посему, церковные реформы Петра Великого, каковые официально оправдывались Феофаном Прокоповичем новым императорским титулом царя, который Феофан Прокопович ошибочно считал неразрывно связанным с титулом "верховного понтифика", на самом деле были реакционными абсолютистскими реформами, несомненно, повредившими соборный характер Русского Государства.)

Однако, несмотря на все эти конституционные перемены в Римском Государстве, оно продолжало во все периоды своей истории оставаться государством с публичными, гласными структурами и органами власти, без мистериальных и без оккультных элементов.

Органы и структуры власти в Западной Европе

Как известно, раскол между Западной Европой и Восточной Европой произошел формально в 1054 году. Однако, как и все исторические процессы, этот процесс раскола начался гораздо раньше, хотя вначале и подспудно, а затем, уже после формального раскола, еще продолжался некоторое время со значительной энергией. В действительности этот процесс не закончился полностью и до наших дней.

Первым видимым проявлением отхода Запада от церковного единства и от Восточной Римской Империи можно считать принятие римским папой в 391 году древнего языческого жреческого титула pontifex maximus, после отказа императора Феодосия Великого от него. Следующим проявлением этого процесса был захват в 756 году администрацией папы римского, с помощью франков, некоторых территорий в северной Италии, ранее принадлежавших Римской Империи (Византии). В 781 году римские папы начали чеканить свою собственную монету со своим собственным изображением, вместо монеты с изображением византийского императора, как это было до тех пор.

Вскоре, в 800 году, папа римский короновал короля франков Карла как императора Западной Римской Империи, на что он не имел никакого политического ни юридического права. Известный английский историк Арнольд Тойнби считает этот 800 год символической датой зарождения Западной Европы, в которой, по его словам, до этого времени еще преобладали имперские структуры. С этого же момента в Западной Европе начинают преобладать феодальные и корпоративные общественно-политические структуры, вместо имперских и соборных.

Карл Великий стал раздавать своим приближенным во временное или постоянное пользование отдельные крепости, вместе с прилегающими к ним территориями, ранее входившими в состав римской укрепленной границы между Римской Империей и варварами. Это и было символическим концом имперских структур, когда бывшие имперские крепости становились частной собственностью вассалов франкского короля. Сам термин "феодализм" происходит от германского слова на франкском диалекте fieh-od, что значит скот, имущество. Взамен за имущество, его получатель был обязан оказывать военные и политические услуги своему благодетелю. Таким образом, этот феодальный принцип смешивает политические отношения с имущественными, что со временем станет отличительной чертой западноевропейской цивилизации.

Нельзя забывать, что Западная Европа первоначально возникла как конгломерат варварских германских княжеств на завоеванных ими территориях Римской Империи. Готы, англосаксы, лангобарды и франки возводили свои собственные примитивные государственные структуры на обломках завоеванных ими римских провинций. Таким образом, местная политическая власть в этих новых государственных образованиях принадлежала не их коренному населению, а завоевателям, каковые одновременно являлись и новыми собственниками практически всего имущества на территориях этих образований. Однако кое-какие остатки прежней цивилизации всё же еще продолжали сохраняться. Кроме того, готы, которые первоначально осели на территориях Восточной Римской Империи, где частично приобщились к её цивилизации, принесли с собой в пятом веке из Византии в Западную Европу Свод римских законов императора Феодосия Второго (Codex Theodosianus), ставший первым источником римского права в Западной Европе.

Вторая волна германских варваров, на этот раз норманнских пиратов, обрушившаяся в девятом веке на Западную Европу, смела большинство еще сохранившихся остатков древней цивилизации, и одновременно снова нарушила устоявшийся было новый политический порядок. При этом норманы тоже смешивали имущественные отношения с политическими. Таким образом, в этой новой Западной Европе политика не была выражением внутреннего политического согласия граждан между собой, собранных на форуме, в агоре или на вече, а результатом владения завоевателей. Власть и владение сливались в одно понятие. Так, например, звание "лорда" этимологически первоначально обозначало "хлебодатель".

Римская церковь тоже оказалась вовлеченной в такую политическо-общественную модель. Во-первых, она сама проявила формальные притязания на владение государственной территорией. Во-вторых, некоторые её ордена со временем превратились в организации, владеющие несметными богатствами, одновременно претендующими на подспудное политическое влияние. Этим страдали не только ордена храмовиков (темплиеров) и иоаннитов (сегодня - Мальтийский орден), но также частично и современный орден иезуитов. Даже можно частично провести некоторую параллель, с точки зрения технических структур, с некоторыми современными мафиозными организациями, в которых имущественное значение сопрягается с политическим влиянием, в обоих случаях подспудно. В-третьих, формально и реально выйдя в 11-м веке из соборных структур вселенской Христианской Церкви (до этого возглавляемой "пентархией" пяти патриархатов), Римская Церковь нарушила соборный принцип также и внутри самой себя, заменив его принципом абсолютизма папской власти. Такое развитие оказало влияние и на развитие государственной власти в Западной Европе.

Многие историки объясняют формальное уничтожение публичных структур ордена храмовиков притязаниями королевской власти во Франции на колоссальное имущество этого ордена. Возможно, что вынужденное в результате этого частичное маскирование этого ордена под вывесками других рыцарских орденов (как, например, Тевтонского ордена меченосцев на границах России, из которого со временем развилось Прусское государство), а также и частичный его уход в подполье, привели к созданию сложных технологии и символики закулисной системы теневых властных структур в Западной Европе, конкурировавших за реальную власть с Римской Церковью и с западноевропейскими монархиями.

Вообще, тысячелетняя история Западной Европы, от провозглашения в 800 году папой римским Карла Великого франкским императором, до самоличной коронации Наполеона Бонапарте французским императором в 1804 году, лишь в присутствии папы Римского, была не только историей притязаний пап на политическую власть, но также и историей борьбы с этими притязаниями. Эта борьба зачастую принимала формы крупных восстаний и религиозных войн (например, альбигойцев - в 12-м и 13-м веках во Франции, гусситов - в 15-м веке в Чехии, а затем и протестантских войн в разных странах). Согласно И. Шафаревичу, в недрах некоторых из этих ересей подспудно развивались зародыши расцветших впоследствии идеологий социализма и фашизма.

После тридцатилетней религиозной войны между католическими и протестантскими государствами в Западной Европе, войны, обескровившей её народы, был подписан в 1648 году Вестфальский мир, установивший в ней очередной западноевропейский "новый порядок". Этот порядок был основан на дуализме между двумя западными христианскими конфессиями, при мультиполярности западноевропейских сил, при их стремлении к внутреннему равновесию между ними. Однако по отношению ко всему остальному миру, как православному христианскому, так и инославному, Западная Европа стремилась действовать как одна цивилизация, с претензией на гегемонию над всеми остальными культурами и цивилизациями.

Одним из последствий всех этих процессов в Западной Европе было восстановление в новых формах абсолютизма в государстве и его установление в Западной Церкви, что практически являлось реакцией на первоначальное христианство, после Константина Великого преодолевшего римский языческий абсолютизм. Причем, этот новый двойной абсолютизм в Западной Европе был вынужден отказаться от соборных открытых структур и вследствие этого опереться на корпоративные структуры, иногда мистериального характера, а посему частично засекреченные. В протестантских же государствах эта реакция на преодоление римского абсолютизма Константином Великим и Юстинианом Великим была выражена еще резче, вплоть до прямого подчинения Церкви государству, как в Англии.

Затем, уже после революций в Англии и Франции, на смену феодальному абсолютизму к реальной власти приходят олигархические элементы, которые прикрываются ссылками на народное представительство. Таким образом, возникают двойные политические декорации: с одной стороны еще кое-где сохраняющаяся монархическая власть деградируется до представительных функций, и одновременно создается фикция народного представительства через корпоративное средостение политических партий, идейное и реальное руководство каковых в основном является закулисным.

Именно эти сложные и многоярусные закулисные структуры реальной власти во многих современных государствах обладают характером системного длительного постоянства, ибо их руководство является в большинстве случаев несменяемым. Это дает известную стабильность их неустойчивым неодемократическим партийным режимам, с постоянно меняющимися носителями формальной декоративной власти. В результате, получаются смешанные режимы: декорации публичны, хотя и часто сменяемы, но закулисная режиссура их выставляемости строго законспирирована, если не мафиозна.

В заключение необходимо отметить политическо-общественную роль современных СМИ, одной из функций каковых является политическая доминация над коллективным мнением большинства населения, от имени какового действует политическая олигархия. Для этого, основное направление оркеструемой СМИ политической пропаганды компонуется и дирижируется их закулисным руководством, каковое также разрабатывает в законспирированных мастерских большинство муссируемых идеологических и политических концепций и терминологий

Игорь Андрушкевич