Русские тетради

Историко-политические анализы и комментарии

№ 16. Буэнос-Айрес, апрель 2013 г.

Технология культурной революции

В моей статье "Макроистория" ("Наша Страна" № 1915, от 11 апреля 1987 г.) был сделан обзор теории Арнольда Тойнби о больших Цивилизациях, являющихся субъектами и творцами истории. Их борьба за свое самоопределение и самоутверждение и образует историю.

В этой статье была сделана попытка определить органическую структуру Цивилизаций, путём их сравнения с яйцем или с фруктовым плодом, ибо всё живое - аналогично. В центре каждой Цивилизации находится ядро высших духовных ценностей. Тойнби обобщает эти ценности выражением "отличительная культура", а Ортега говорит о "системе верований" развившихся из религиозного зародыша. Это "ядро ценностей", подобное желтку, окруженно культурным слоем (искусство, наука, технология, экономика), подобному белку. Ядро и окружающий его культурный слой заключены в предохранительную оболочку политических учреждений, подобную скорлупе яйца. В статье также было выдвинуто предположение, что политика, в конечном итоге, является суммой действий, направленных на сохранение и утверждение духовного и ценностного ядра собственной Цивилизации, или на его изменение или уничтожение в других, встречных Цивилизациях.

Сохранение ценностного ядра и культурного слоя требует постоянного творчества в области культуры и в области политических учреждений. Этим творчеством занимаются в основном творческие меньшинства, утверждает А. Тойнби. Известный русский эмигрантский историк М. И. Ростовцев считает, что падение Римской Империи было вызвано истощением творческих сил этих меньшинств. Значит, для победы над любой Цивилизацией необходимо уничтожить, устранить или обессилить эти творческие меньшинства, или, по крайней мере, потеснить их новыми, параллельными меньшинствами, отчужденными от ее духовного ядра.

Технология отчуждения какой-то части Цивилизации, для ее употребления в виде внутреннего рычага против всей Цивилизации, было разработано марксизмом. В моей статье "Сословие отчужденных, как рычаг разрушения" ("Наша Страна" № 1427, от 5 июля 1977 г.) было высказано предположение, что "Маркс, конечно, знал, что одного отчужденного рабочего класса для разрушения всего общества слишком мало". Поэтому Маркс и выдвигает тезис, что борьба рабочего класса будет вестись под руководством "революционной элиты", питательной средой для которой будет новое беспочвенное сословие "интеллигентщины". Однако, Маркс не смог разработать стройную доктрину этого глобального стратегического замысла. Больше того, если бы он ее и разработал, ему пришлось бы тогда отказаться от других частей своей идеологии, ввиду очевидных противоречий, которые в таком случае всплыли бы неминуемо на поверхность. Эту работу за Маркса сделал через полвека его последователь Антонио Грамши.

Антонио Грамши родился в 1891 году в Сардинии, в "мелкобуржуазной", бедной семье. Окончив среднюю школу, он поступил в Туринский университет, где познакомился с Пальмиро Тольятти. В 1914 году он стал членом Социалистической партии Италии и начал свою журналистическую деятельность. После войны, в 1919 году, в Италии появляются - на ряду с двумя старыми партиями, социалистической и либеральной - сперва две новые партии: "партито пополаре" (в будущем итальянские "христианские демократы") и отколовшаяся от социалистов фашистская партия, вдохновляемая социалистическим лидером Муссолини, мечтающим создать в Италии "новый порядок". В 1921 году основывается коммунистическая партия Италии, в результате очередного раскола в социалистической партии. Одним из её основателей был Грамши, который становится членом Ц. К. итальянской компартии, а в 1924 году её генеральным секретарем. Он становится также и редактором партийной газеты, которая называется "Новый порядок". В 1922 году Грамши отправляется в Москву, как делегат в Коминтерн, где он знакомится с Лениным, Троцким и Сталиным и где он женится на одной немецкой коммунистке. В 1924 году Грамши возвращается в Италию, чтобы принять участие в выборах в парламент. В 1926 году его арестовывают, и через два года осуждают на 20 лет тюрьмы. В тюрьме, между 1929 и 1935, Грамши пишет ряд своих рассуждений и комментариев в пятидесяти тетрадях, в которых последовательно проводятся одни и те же мысли. В будущем они будут названы "Тюремные тетради" (или "Тетради из тюрьмы"). Кроме того, Грамши пишет из тюрьмы многочисленные письма своей жене, своим детям в СССР и своим друзьям, которые в последствии тоже будут изданы, под названием "Тюремные письма" (или "Письма из тюрьмы"). После четырехлетнего пребывания в тюрьме, Грамши заболел туберкулезом с осложнениями. В 1937 году он умер в одной римской клинике.

После войны группа итальянских коммунистов, под руководством Пальмиро Тольятти, отредактировала содержание Тетрадей из тюрьмы по темам и издала их в нескольких томах, между 1948 и 1951 годами. Затем, в 1975 году, Тетради были изданы в хронологическом порядке Институтом Грамши итальянской компартии.

Первый перевод Тетрадей на испанский язык появился в Аргентине уже в 1950 году. Однако, содержание политической доктрины Грамши оставалось мало известным вне специфических коммунистических кругов. Оно прорывается в широкую известность в Аргентине во время правительства президента Рауля Альфонсина, в 1984 - 1989 годы, когда левые элементы, поддерживавшие это правительство (социалисты, троцкисты, и т. д.), получают руководство над народным образованием. Тогда устанавливаются обязательные курсы для поступления в государственные университеты, на которых усиленно цитируются и изучаются мысли Грамши. По государственному радио передаются специальные программы для их прохождения, тоже с неизменным упоминанием Грамши. К автору этих строк, тогда обратился редактор одной местной католической газеты, с просьбой написать "статью о каком-то Грамши, которого цитирует государственное радио". Я вначале даже не поверил, что для поступления в государственные университеты необходимо изучать Грамши. Однако, когда я купил конспекты вступительных курсов, оказалось, что действительно они кишат его цитатами. В то же самое время, в книжных магазинах трудно было достать издания его Тетрадей, так как они оказались распроданными. Когда я в прошлом 1989 году был в Риме, мне тоже говорили, что Грамши, мол, уже принадлежит прошлому, ибо сегодня он уже не актуален. Однако, когда я в течение одной недели три раза купил итальянскую коммунистическую газету "Унита", оказалось, что во всех трех номерах были большие статьи, на всю страницу, о Грамши. Соотечественники из России, специфически интересующиеся политикой, с которыми я встречался в Европе, тоже ничего тогда не знали о Грамши.

В 1987 году известный аргентинский католический историк и богослов, священник Иезуитского Ордена, Альфредо Саэнс, прочел в Аргентинской корпорации католических адвокатов в Буэнос Айресе серию лекций о Грамши, на которые он меня пригласил. Он посвятил несколько лет изучению жизни и творчества Антонио Грамши и даже специально ездил с этой целью в Италию. Резюме этих докладов было издано в 1989 году в Буэнос Айресе отдельной брошюрой, из которой и взяты некоторые данные в этой статье.

Грамши определяет марксизм, как логическое завершение модернизма. Марксизм он называет "философией практики", которая "предполагает все то культурное прошлое (возрождение, реформу, немецкую философию, французскую революцию, кальвинизм и классическую английскую экономику, лаический либерализм и историцизм), которое находится в основании модерной концепции жизни". Грамши считает, что этот "новый, модерный принцип", зародился как концепция в Германии, но во Франции он принял политическое воплощение. К этому необходимо добавить еще английскую экономику. Эти три источника (немецкая идеалистическая философия, французская политика и литература и английская экономика) имеют один общий знаменатель, который Грамши называет "имманентизмом".

"Имманентность" противоположна "трансцендентности", так как она замыкает все действия человека исключительно его земными животными интересами, ибо она стремится только лишь к земному и хочет оставаться на земле (ин-манере, оставаться, "пребывать в"), и совершенно игнорирует всё, что выходит за рамки чисто земного.

Грамши предпочитает выражение "имманентизм" классическому марксистскому "материализму", ибо он считает, что для многих марксистов материя превращается в какого-то идола, находящегося вне и выше человека, которого человек никак не может изменить. Отсюда вытекает принципиальный волюнтаризм Грамши, так как он считает, что человек может и должен всё менять. Эти перемены происходят в истории, каковая является действительностью в движении, "ин фиери". Материя это то, что существует, но при этом она является также и результатом предыдущей практики человека, природой, организованной и переработанной человеком в процессе истории. Так, на смену грубому материализму, Грамши выдвигает имманентизм, волюнтаризм и историцизм. А также и абсолютный антропоцентризм, под маской гуманизма. (Отсюда вытекают и "человеческие права").

Грамши также отрицает марксистский постулат прямой причинной связи между базисом и надстройкой. Не все экономические перемены вызывают автоматически идеологические и политические перемены. Наоборот, Грамши утверждает, что идеология и политика влияют на экономику. Для объяснения всех этих своих утверждений, Грамши развивает свою центральную теорию двух обществ: гражданского общества и политического общества.

Гражданское общество это "совокупность организмов, называемых частными, которые соответствуют функциям гегемонии над всем обществом". Это совокупность организмов, которые создают, творят общие мышления и общие чувства в народе, которые имеют интеллектуальную гегемонию в обществе.

Политическое общество это лишь совокупность организмов, которые занимаются прямыми принудительными функциями в обществе, с помощью юридических, политических и военных аппаратов власти, в согласии с ориентацией, исходящей от гражданского общества.

Оба этих общества составляют совместно надстройку. В нормальных условиях они солидарны, говорит Грамши. Кризис наступает тогда, когда между ними происходит раскол, когда политическая власть и интеллектуальная гегемония начинают противостоять друг другу. Из этого следует важное заключение: для захвата власти нет необходимости менять экономический базис, а необходимо захватить и изменить ту часть надстройки, которая соответствует гражданскому обществу, создающему общественное мнение во всем обществе. Таким образом, Грамши объясняет, почему первая социалистическая революция произошла именно в России, в которой она, по Марксу, никак не могла произойти, из-за отсутствующих в ней соответствующих экономических условий. Грамши поправляет Маркса: реализация революций зависит не от экономических базисных условий, а от инфильтрации и захвата той части надстройки, которая занимается созданием общественного мнения.

Такая революция совершается не рабочими, и не стихийно действующими массами (которым Грамши не доверяет), а интеллигентами, органически организованными вокруг "идей и мнений", которые, в свою очередь, "не зарождаются спонтанно, но исходят из центра, где они формируются, откуда они излучаются, распространяются и внушаются". Эти интеллигенты должны осуществлять "молекулярную агрессию", для того чтобы постепенно, шаг за шагом, проникать в религиозные, философские, научные, артистические и вообще культурные "крепости". Нет необходимости брать приступом Зимние дворцы, а нужно брать "казематы культуры". Россия во времена Ленина, говорит Грамши, имела "желейное общество", поэтому тогда и было необходимо действовать по-ленински.

Грамши учит, что сперва необходимо разрушить в обществе предыдущее мировоззрение, а затем внедрять новое сознание имманентизма. Только лишь развитие имманентизма до конца сможет обеспечить создание "нового порядка". Для этого интеллигенты, действующие молекулярно, должны подтачивать и разрушать это предыдущее мировоззрение, и бороться за устранение основных принципов, составляющих мыслительную структуру общества. Проникая ко всем рычагам культуры и общественного мнения, они должны добиваться слома и сноса этих принципов и устранения всех тех, кто их будет защищать. Для этого, учит Грамши, "необходимо лишить их всякого духовного престижа... путем постоянной разъедающей критики. Эта критика должна сеять сомнения, скептицизм, лишать их морального престижа... она должна уничтожить их верования и их учреждения...".

Такая технология культурной революции для достижения гегемонии применялась и до Грамши. Грамши лишь сформулировал отчетливо её доктрину. На Западе она имела до сих пор больше успеха, чем в России, так как в России с 1917 года стало применяться грубое насилие для достижения тех же целей. Грубое насилие, в конечном итоге, оказалось менее эффективным, а посему и появилась необходимость сменить марксизм грамшизмом.

Таким образом, сегодня перед Россией возникают искушения новых распутий, на которых нас ожидает новое закабаление, уже не по рецептам Маркса, а по рецептам Грамши.

И. Андрушкевич

(Передовица буэнос-айресской газеты
"Наша Страна" № 2076, от 19 мая 1990 г.)

Наши пути и распутья

Так говорит Господь: остановитесь на путях ваших
и разсмотрите, и распросите о путях древних,
где путь добрый, и идите по нему.
(Иерем. 7,16)

Обдумай стезю для ноги твоей, и все пути
твои да будут тверды. Не уклоняйся ни
направо, ни налево; удали ногу твою от зла.
(Притч. 4, 26-27)

Достижение политического единства на всей территории Руси шло двумя путями: через единство Русской Церкви и через единство Рюрикова рода. "Церковь создала единство Русской Земли, сказал Хомяков. Это произошло прежде всего в форме внешней: церковная иерархия объединяла Русскую Землю независимо от политического ея раздробления и вопреки ему. Что бы ни делалось на Руси, она оставалась Россией - единым и неделимым митрополичьим округом Константинопольского патриархата". (Проф. К. И. Зайцев, впоследствии архимандрит Константин. "Киевская Русь". Шанхай, 1949, стр. 186).

Одновременно, члены Рюрикова рода олицетворяли верховную государственную власть на всей русской территории. Увеличивающееся число этого единственного рода функционально обхватило вширь и вглубь все земли и города нового государства, и через свое перемещение с одного места на другое являло собой его единство.

Но на путях объединения Руси вскоре возникли первые противоречия. В единстве, через множество, княжеского рода заключалось и некоторое противоречие, усугубленное противоречием между славянским и половецким родовыми правами. Так, молодое государство вступило на свое первое распутье: княжескую междоусобицу. Единство, достигнутое на много веков раньше, чем единство других европейских наций, было поставлено под страшную угрозу, так ясно обличенную Русской Церковью и лучшими русскими людьми (например, в летописи и в "Слове о полку Игореве").

Эта междоусобица, хотя и была обличена, не была своевременно преодолена, как исторический вызов, что, в свою очередь, привело к невозможности удачного исторического ответа на новый вызов: нашествие татар. Катастрофически неудачный ответ на этот очередной вызов поставил Россию перед двумя новыми распутьями, каждое из которых вело к окончательной гибели: самоубийство через дальнейшее отчаянное безнадежное сопротивление или самоубийство через полную капитуляцию. От вступления на любое из этих двух распутий, Россию спас святой великий князь Александр Невский.

Спас он Россию также и от третьего гибельного распутья: западнического пленения, через онемечивание и латинизацию. Именно поэтому святой Александр Невский - самый популярный русский великий князь, наряду со святым Владимиром. Его младший сын, Даниил Александрович, стал первым московским князем.

При внуке святого Александра Невского, Иване Даниловиче Калите, начинается кропотливая эпопея "собирания земли русской" Москвой. Недостаточно обращается внимание на историческую роль в этой эпопее Русской Церкви. Три святителя, три возглавителя Русской Церкви, волынец Петр, грек Феогност и москвич Алексий, окончательно закрепляют и утверждают де-юре официальный перенос столицы русского государства в Москву. Государственный центр тяжести, уже раз перемещенный, с севера на юг, из Новгорода в Киев, еще раз перемещается, на этот раз на восток, в Москву. На путях этого нового объединения земли русской и разрешается проблема татарского ига. Духовный подъем, необходимый для этого, опять же стимулируется Церковью: без святого Сергия Радонежского немыслима Куликовская битва, начало конца татарского ига.

Но на этих же путях ожидают Россию искушения новых распутий. Титанические усилия для освобождения через объединение заставляют Московскую Русь замкнуться и концентрироваться в самой себе. Это усугубляет отрыв от вселенскости, вызванный татарским пленением. К тому же Запад, оторванный расколом от Восточных Православных Церквей, сам занимается блокадой России и лелеет снова - и не в последний раз - мечты её разделения. Этот новый вызов, выражаемый в изоляции от остального мира, ведет к попыткам его преодоления, в свою очередь оказавшими влияние на вступление на новые распутья.

Тем временем Россия совершенствует свой политический строй. Прежнее городское самоуправление расширяется практически на всю землю и становится независимым от городского вечевого строя. На место этого строя, ставящего местные интересы выше общеземских, вырабатывается новый земский строй. Земские соборы, или "Советы всея земли", становятся политической формой, соединяющей в себе монархическое единоначалие и общеземскую соборность. Земский собор объемлет верховную власть (царя), власть управительную (боярскую думу с приказами), власть совещательную (выборных от земли) и власть духовную (патриарха с освященным собором). Нет разделения на исполнительную, законодательную и судебную власти, но есть разделение между верховной, управительной и духовной властями. Духовная власть отделена от других властей, она не стоит ни над, ни под ними, но находится в симфонии с ними. Однако, в катастрофические или исключительные исторические моменты она может временно исполнять также и функцию заместителя (душеприказчика) отсутствующей верховной власти: в отсутствие царя, глава русской церкви возглавляет "Совет всея земли", который должен состоять из властей управительных, как военных, так и гражданских, и - хотя бы частично - из представителей от земли.

Именно такая политическая структура спасла Россию от окончательного вступления на гибельные распутья, когда прекратился московский царский род Рюриковичей. В моменты отсутствия легитимной верховной власти в смутное время, не самозванство восстановило самодержавие России, а "соборное самосознание" (Карташев), выраженное юридически через соборную земскую структуру.

Московская ветвь Рюриковичей, имеющая своим родоначальником святого Александра Невского, не только сумела преодолеть прежнюю междоусобицу, вернувшись к славянскому родовому праву, но и снова достигнуть полной независимости для страны. Достигнутое таким образом самодержавие было возвеличено и благоукрашено выходом на великий вселенский путь православного царства. Русский царь, наследуя титулы, символы и функции православных римских и византийских царей, начиная со святых Константина и Елены, и став Помазанником Божиим, наследует духовно также и ветхозаветных Помазанников Божиих, начиная с Царя Давида, становится верховным покровителем и защитником всех православных христиан в мире, а в случаях необходимости, для преодоления расколов в христианстве и созывов вселенского собора, также и своего рода нотариусом всей вселенской церкви.

Именно это достоинство и эти перспективы наводили на русскую верховную власть смертельную вражду всех врагов Христа и их сознательных и несознательных слуг. Эта вражда и привела к мученической смерти русской царской семьи в 1918 году и к последующему "всесожжению" (голокаусту) русского народа. Однако, она же и подтвердила исключительный характер русской царской власти: русский царь был умучен, как Помазанник Божий. Сами убийцы это подтвердили. Врата адовы никогда не смогут одолеть Церковь Христову, но смогли - надеемся временно - одолеть государственную власть, просвещенную светом Христовым и призванную защищать право православных христиан жить по-православному, не мешая при этом всем другим тоже жить по-своему, в согласии с заветами Святого равноапостольного царя Константина.

К моменту усовершенствования русского политического строя в России, на основании собственных изначальных коренных начал, положение в окружающем мире изменилось. Запад перестал быть православным и дружелюбным, а место Византии заняла Турция. (Которая, между прочим, до сих пор продолжает угнетать на подвластной ей территории православных, при безучастии всего мира). В дальнейшем обе эти силы неоднократно соединяются против России. В этой новой обстановке восстановление прежнего положения Руси в мире уже невозможно, просто потому, что уже нет прежнего окружающего мира, а на его месте развился новый мир, в то время, когда Русь находилась в полной изоляции под татарами. В контексте этого нового идеологического и геополитического положения Россия - пытаясь преодолеть долгую вынужденную изоляцию - совершает две трагические ошибки.

Первая из них - это церковный раскол. При попытках восстановить полностью вселенское церковное единство во второстепенных технических вопросах, теряется внутреннее духовное единство в самой стране. Русская Церковь никогда не теряла единства в святости, вере и даже обрядах с остальными Восточными церквами. Незначительные разночтения и разницы в обрядных деталях тогда были меньшими, чем сегодня. К счастью, сознание гибельного для России значения тогдашнего раскола сегодня уже становится "соборным самосознанием". Это - хорошая предпосылка для его окончательного изживания. Решительные шаги для преодоления этой трагедии были сделаны в России еще в начале этого века, до Катастрофы, а затем - провиденциально - и в Русской Зарубежной Церкви. Нужно при этом иметь в виду, что - как на это указывают многие детали, вскрытые историческими исследователями - появление у нас раскола не обошлось без провокации извне. Необходимо понять, что ни одно отрицательное историческое событие в идейном и политическом планах не совершается без провокаций. Символически, сама история началась с провокации Змием Евы, а затем Адама Евой.

Вторая ошибка, это сильное повреждение нашего политического строя (вернее, государственного строя) в процессе реформ, начатых при Петре Великом. Сами по себе эти реформы были нужны, не только для геополитического возврата России на свое место в мире, но и для научного и технического развития страны, после многовекового отставания, вызванного татарским игом. На этот вызов наша страна не могла не ответить, и уже начала отвечать до Петровских реформ. К сожалению, в ответ вкрались трагические противоречия. В попытках восстановления вселенскости, были частично потеряны самобытность и соборность. Соборный строй был заморожен, симфония с Церковью повреждена.

Вместо дальнейшего органического развития наших государственных учреждений, они были просто отставлены и заменены чуждыми нам бюрократическими нововведениями, заимствованными с абсолютистского Запада. Вместо дополнения, получилось замещение. Так, по словам Алексея Хомякова, Россия получила трансфузию чужой крови, и вместе с нею и чужие болезни, против которых у нас даже не было выработано никакого иммунитета. Наша монархия, по словам Льва Тихомирова, была "системой учреждений". С ликвидацией этой системы, сама монархия была оголена и оставлена без защиты.

В общих рамках ослабления соборности, самобытности и справедливости произошло смешение начал русской соборной и народной монархии с западноевропейскими принципами, в том числе и с абсолютистской монархией. В этом процессе прививания чуждых начал, наша система всеобщего служения была подменена системой привилегий одних, без их обязательного служения, но за счет обязательного служения других. Эта система развилась в Западной Европе из иных, чем в России, предпосылок. Государственный строй России не был результатом завоевания одних племен другими, а развивался органически из собственного народа. У нас не было аристократии, выводившей свои титулы и привилегии из завоеваний. Россию не творили норманнские, вестготские, франкские или какие-нибудь иные завоеватели. Однако, эта иммитация чужих начал всё же была поверхностной, и никогда не стала "соборным самосознанием" всего общества. Больше того, она уже изживалось. Хуже обстояло дело с внедрением в русскую жизнь - и главным образом в жизнь аристократии - вирусов мистериального эзотеризма, в свою очередь пытавшего все без исключения политические идеологизмы, которые были брошены на разрушение нашего государства.

Таким образом, очередной проблемой на путях нашей истории стала необходимость отмежевания плевел от зерна, для возможности последующего синтеза хорошего чужого с хорошим собственным. Примером правильного и удачного разрешения подобных исторических вызовов, является очищение в 19-м веке русского языка от проникших в него варваризмов, при сохранении и русификации всех нужных хороших иностранных элементов.

К сожалению, в области государственного строительства у нас не оказалось такого блестящего ряда гениальных творцов, как в области литературной. В политике нам не хватило Пушкина. (Вот почему сегодня начинается кампания против Пушкина: очень уж опасный пример). Но это не значит, что у нас их вообще не было: когда они появлялись, их систематически или травили, или замалчивали или просто убивали. Как императора Александра Второго и Столыпина. Вина нашего общества в том, что оно не сумело этого предотвратить. В результате, неразрешенная задача привела к новым тупикам и трагедиям.

Правильный выход из создавшегося положения возможен только лишь в согласии с общим главным направлением всего нашего собственного русского исторического пути, без повторения прошлых заблуждений и без блужданий по старым и новым распутьям.

И.Н. Андрушкевич

(Передовица буэнос-айресской газеты
"Наша Страна", № 1862, от 5 апреля 1986 г.)