Электронное
Кадетское письмо

№ 56 бис. Буэнос-Айрес, август 2008 г.

Комплекс неполноценности

Если проанализировать мировые события после коллапса коммунистического блока в 1990 году, то можно довольно легко установить несколько главных тенденций этого развития. Одной из этих тенденций, несомненно, является неукоснительное агрессивное продвижение Запада (сегодня деградированного в атлантический блок) на геополитическое пространство бывшей Всероссийской Империи, в свое время тоже деградированной в бывший советский блок.

Характер этого продвижения сильно зависит от самой территории, на которой оно происходит: если таковое продвижение осуществляется на пространстве стран исторически когда-то принадлежавших Западу, то это продвижение происходит сравнительно плавно и неконфликтивно. Однако, как только это продвижение Запада на Восток вступает на территории исторически и культурно не относящиеся к Западу, характер этого продвижения существенно меняется. Продвижение наталкивается на сильные затруднения, каковые Западу приходится преодолевать с помощью его стандартных методов: внедрения и вызова расколов, а затем и расчленений.

Для серьезного анализа такой методологии абсолютно необходимо предварительно установить исходные позиции этих процессов. В первую очередь необходимо обратить внимание на доселе полностью игнорируемый факт, что само по себе понятие Запада предполагает и требует наличие также и Востока. Ведь Запад является Западом лишь по отношению к Востоку. Если бы не было Востока, то не было бы и Запада. Трагедия Запада заключается в том, что он хочет быть Западом без Востока, а так как этот Восток всё же, несмотря ни на что, продолжает существовать, то Западу необходимо этот Восток не только игнорировать и стараться как-то убрать со своего пути, но даже объявить несуществующим. Говоря другими словами, Запад хочет, чтобы Восток стал частью Запада. В этом и кроется корень фундаментальной тенденции Запада к идеологическому тоталитаризму: часть претендует быть целым, и даже не хочет допускать мысли о возможности сосуществования других частей этого целого.

Исторически впервые такой каинов комплекс Запада по отношению к Востоку проявился со всей очевидностью против Византии в 1204 году, когда Четвертый "крестовый" поход коварно занял, осквернил, разрушил и ограбил Константинополь. После этого, таких походов Запада на Восток, удачных и не удачных, было немало. В этом и заключается глубокая трагедия неполноценности Запада, что он уже никак не может существовать без таких походов. Однако, одновременно, трагедия Востока, сиречь Византии и ее сегодняшних наследников, заключается в том, что сам этот Восток все же никак не может забыть, что он является Востоком по отношению к Западу, а значит, что он, вместе с Западом, является частью какого-то общего целого.

Так Византия, даже после своего разгрома в 1204 году, в течение двух с половиной веков частично все еще надеялась на какой-то сговор и на какое-то примирение с Западом, и даже на помощь с его стороны против варваров. Так и сегодня, половина населения несчастной Сербии, после всех вероломств, нападений, расчленений и прочих козней Запада, несмотря ни на что, продолжает надеяться на возможность какого-то для нее, якобы выгодного "модус вивенди" с Западом.

Однако, "модус вивенди" с Западом для Сербии и для России возможен только лишь после ликвидации всяких тщетных и неуместных надежд на доброжелательство Запада по отношению к себе. Только лишь ликвидировав окончательно всякую мечту о доброжелательстве Запада по отношению к себе, православные страны византийской традиции смогут найти пути и возможности для сожительства с Западом.

Между прочим, известный русский богослов, отец Георгий Флоровский считает, что своему историческому успеху Москва в значительной мере была обязана именно решению быть самой собою, то есть Москвой, но не вторым Константинополем или его прямым продолжением. (Пути русского богословия. Париж, 1937). Москва Западу не верила и на Запад не надеялась, что отнюдь не значит, что она не желала с ним сосуществовать. Да и Петербург в конечном итоге лишь хотел создать более выгодные условия для этого сосуществования с Западом, чтобы стать его равноценным партнёром, но отнюдь не превратиться самому в его придаток или составную часть. Эта последняя мечта пришла позже и была на самом деле искажением первоначального петербургского замысла. Может быть, само такое искажение и было одним из видов всё тех же, идущих с Запада провокаций.

Также необходимо учитывать несомненное культурное превосходство Востока в момент первоначального отхода Запада от своего прежнего гармонического сосуществования с Востоком. Как пишет в указанном труде отец Георгий Флоровский, в последние века своего существования Византия переживала при династии Палеологов культурное и религиозное возрождение, которое не только хронологически предваряло позднейший ренессанс в Италии, но и было одной из его причин. Причем нельзя забывать, что Византия была не только под боком Италии, но и находилась в самой Италии, в Калабрии и Сицилии.

Уже после падения Византии и после почти одновременного открытия нового мира в Америке, начинается ускоренное культурное и экономическое развитие Западной Европы, в то самое время, когда многие традиционные территории Восточной Европы изнывают под варварским игом. В Западную Европу незадолго до этого снова попадают окольным путем, через арабский мир, многие труды классической Греции, каковые наряду с римским правом, сохранившимся в законодательстве Византийского императора Юстиниана, формируют первоначальный скелет западноевропейской идеологии, иногда в частично искаженном виде. На этом пути своего развития Западная Европа смогла тогда опередить европейский Восток, а своему экономическому и технологическому перевесу она сумела придать также и оттенок перевеса идейного. Особенно в течение 19-го и 20-го веков, на идеологическое вооружение Запада были взяты древняя афинская (сиречь восточная) демократия и римское правосознание, и, в результате, было провозглаашено "тотальное превосходство" всех "правил игры Запада".

Однако, современный отказ американской половины атлантического Запада от принципиального превалирования международного права над собственными интересами, на фоне общего религиозного, духовного и этического упадка Запада, неизбежно подтачивают претензии его идейного и морального превосходства, не только над востоком Европы (византийского происхождения), но и над остальными мировыми культурами. В результате, атлантический Запад неизбежно идет к сознанию своей собственной частичной неполноценности, пока что еще тщательно скрываемой. Именно в этом и заключаются глубокие причины сегодняшних проблем Запада, а не только в тех или иных неудачных экономических и международных политиках отдельных западных правительств.

Фрэнсис Фукуяма, в одной своей недавно опубликованной статье, перечисляет "три специфические зоны слабости США": упадок эффективности публичного сектора; леность части северо-американцев для понимания мира в иной, не американской перспективе; поляризированная политическая система, ставшая неспособной обсуждать возможные решения указанных проблем. Другой известный мыслитель США, Самуэль Хантингтон, считает неизбежным упадок США, главным образом, по расовым причинам: неудержимый рост испано-американских элементов в населении США меняет коренным образом профиль этой страны, доселе бывшей "WASP" ("белой, англо-саксонской и протестантской").

Как видно, при таких диагнозах, перспективы на существенное улучшение положения Запада не очень положительные. Одновременно, будут ожесточаться проявления его озлобления против возрождения России, в силу усиляющегося комплекса моральной малоценности.

И. Андрушкевич