И.Н. Андрушкевич *

850-летие города Москвы, Третьего Рима,
и 80-летие Русской Катастрофы.

Смысл двух годовщин

Год тому назад, в моем докладе по поводу Трехсотлетия Русского Флота, я сказал, что "Русская Белая эмиграция всегда отмечала юбилеи и годовщины русской культуры и русской государственности. По словам митрополита Анастасия, “церковные праздники являются придорожными фонарями на жизненном пути верующих, а государственные и культурные юбилеи и годовщины являются моментами для лучшего осмысления народной истории”. Вообще, осмысление или толкование подлинного смысла исторических событий и процессов является основной задачей истории. Голландский историософ Йохан Хейзинга ( Johan Huizinga) считает, что "важнейшей задачей истории является осмысление (толкование смысла) того, что полно смысла”, а не “придание смысла бессмысленному". (“Задача истории культуры").

Об историческом смысле существования города Москвы можно говорить и писать много, однако, совершая мысленный обзор основных смысловых моментов истории этого города, сразу бросается в глаза утверждение, что Москва есть Третий Рим. Конечно, смысл этого утверждения или притязания требует не только объяснения и уточнения, но также и оправдания, доказательства, что такое утверждение не было бессмысленным.

Празднуемый в этом году 850-летний юбилей Москвы отмечает дату условную. Многие исторические даты являются условными, в большинстве случаев просто из-за невозможности их точной проверки. Условная дата основания Москвы взята из нашей Русской Летописи, в которой имя этого города упоминается впервые 5 апреля 1147 года. В этот день, князь Святослав Ольгович Северский прибыл в Москву, на основании приглашения великого князя Ростовско-Суздальского Юрия Владимировича Долгорукого: “Приди ко мне, брате, в Москов” . И “повеле Гюрги устроити обед силен и створи честь велику им и да Святославу дары многи". Так впервые была упомянута Москва, вотчина боярина Кучки, иногда называвшаяся “Кучково” .

В этом году исполняется еще одна важная годовщина, неразрывно связанная с судьбой Москвы: 80-летие Русской Катастрофы, происшедшей в 1917 году. Русская Белая политическая эмиграция всегда и повсеместно отмечала и продолжает отмечать 7-го ноября, как День Непримиримости. Поэтому, возникло предложение соединить обе темы в один доклад, с двойным названием. И вот, как только эти оба названия были соединены в одно, сразу стала наглядной поразительная очевидность: внутренний, глубокий смысл каждого из этих двух исторических явлений раскрывался и автоматически объяснялся смыслом другого.

Русская Катастрофа обретает мистически зловещий смысл, как только становится ясно, что ее главной и конечной целью было положить конец Москве, как Третьему Риму. Москва может существовать и дальше, или как столица не русского, а интернационального богоборческого советского государства, или как космополитическая столица новой бездуховной и безкультурной (а значит в конечном итоге и безбожной) формации, в составе нового мирового порядка. Но она не должна больше быть Третьим Римом. Так же и Второй Рим может существовать дальше как анти- христианский Истанбул, но не только не может быть больше городом святого равно- апостольного царя Константина, но и его кафедральный собор, Храм Святой Софии, никак не должен снова стать православным христианским Храмом. Если бы Москва не была Третьим Римом, то и революция 1817 года не нуждалась бы в проявлении такого сатанинского ожесточения, не только по отношению к Царю Московскому и всея Руси и всей Его Семье, но и по отношению к самой Москве, городу “сорока сороков” православных церквей. И в первую очередь, по отношению к Храму Христа Спасителя, а затем и по отношению ко всей своеобразной архитектуре этого города, систематическим уничтожением каковой даже занималась специальная комиссия под руководством Лазаря Кагановича. А также и по отношению к православному народу Москвы и вообще по отношению ко всему русскому православному народу. Великий русский писатель Солоухин сказал в своем докладе в Доме ОРЮР в Буэнос Айресе в 1991 году, что сегодня в Москве русские вряд ли продолжают быть большинством.

Такое взаимное объяснение и подтверждение существенного смысла этих двух исторических явлений, Москвы как Третьего Рима, и Русской Катастрофы, было очевидным во время сегодняшнего молебна, перед этим актом. Мы молились небесной Покровительнице города Москвы, святому Великомученику Георгию Победоносцу, святому Александру Невскому, родоначальнику государей московских, святому Даниилу, первому князю московскому, преподобному Сергию Радонежскому и всем московским святым. Это перечисление московских святых оканчивалось Царем Мучеником Николаем Вторым. Последний царь Москвы (по крайней мере последний до сих пор) является одновременно и первой жертвой Русской Катастрофы.

Внутренние исторические процессы

Суть исторических событий заключается не в их мгновенном проявлении, а в предварительных длительных подготовительных процессах и в их еще более длительных последствиях. В данном случае, по отношению к становлению Москвы, эти процессы методологически можно свести в пять групп: геополитические, этические, социальные, политические, духовные.

1. Геополитическая необходимость возникновения Суздальской Руси, вскоре ставшей Московской Русью, впервые наметилась еще во времена святого Владимира. Тогдашняя первоначальная Русь геополитически была экономическим, политическим и культурным мостом между бассейнами Варяжского и Русского морей (с ответвлением в бассейн Хвилинского моря). Этот геополитический мост наши предки называли - “великим водным путем из Варяг в Греки” . Крещение Руси привело к тому, что “вся земля наша в одно время стала славить Христа”, писал Киевский митрополит Иларион. Центром этой “земли нашей” тогда был Киев, вторая столица Руси и “мать городов русских”, с кафедрой митрополита всея Руси. Вокруг нее крестообразно были учреждены четыре епископские кафедры: в Новгороде на Севере, в Тмутаракани на Юге, во Владимире Волынском на Западе и в Ростове на Востоке, в Суздальской Руси. Это установление кафедр святой Владимир подкрепляет назначением своих сыновей на городские княжения, в том числе и в Муроме, еще восточнее Ростова. Тогда же основывается и город Владимир Суздальский, будущая третья столица Руси. Так ясно вырисовывается третье, судьбоносное геополитическое направление русского государства: на Восток. Ось Новгород - Киев превращается в тетиву лука, чья стрела направлена в сторону Тихого Океана и будущего Владивостока. В самом начале этого направления лежит место будущей Москвы. При первом московском царе, Иоанне Васильевиче Грозном, это направление будет окончательно консолидировано присоединением Сибири. Важно отметить, что такое устремление на восток не было вызвано только лишь необходимостью отхода от степных пространств, опустошаемых кочевниками, сначала печенегами и половцами, а затем татарами. Дело в том, что с самого начала заселение Суздальской Руси русским народом осуществлялось одновременно с его двух исходных территорий: из Киевской Руси и из Новгородской Руси. Новгородская же Русь не находилась на Украине степей, и даже татары не смогли дойти до нее. Это символически подтверждалось также и территориальным происхождением московских князей: основателем Москвы считается Великий князь Юрий Долгорукий, сын великого князя Киевского Владимира Мономаха, а первым князем в Москве был святой Даниил Александрович, сын святого Александра Невского, князя новгородского.

Через сто девять лет после Крещения Руси, Первый Съезд русских князей, созванный в 1097 году в Любече, определил, что в Суздальской Руси будут княжить потомки Владимира Мономаха. Это решение тоже было судьбоносным. Владимир Мономах, внук константинопольского императора Константина Мономаха и киевского великого князя Ярослава Мудрого стал родоначальником той ветви Рюриковичей, из которой потом выйдут первые московские цари: Иоанн Васильевич Грозный и его сын Федор Иоаннович. При последнем, в Москве было учреждено и Патриаршество, пятое по рангу среди Восточных Православных Церквей. Русские царские регалии (Шапка Мономаха и Бармы или Наплечники) по преданию были даром царя Второго Рима, Константина Мономаха, своему внуку Владимиру Мономаху.

2. Однако, историческая цепь не исчерпывается только такой генеалогией и символикой. Не менее важным является этическое содержание этой преемственности. Ибо, великий князь Владимир Мономах был истинным прообразом государей “удерживающих от беззакония”. В своем пространном “Поученьи” своим детям, Владимир Мономах советует им не только как надо вести государственные и военные дела, не только указывает им на необходимость создания и сохранения социальной справедливости в стране и государстве, но и обуславливает всякое делание и творение неизбежной необходимостью этического и духовного обоснования. Владимир Мономах завещает: “Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие, ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю... Всего же более убогих не забывайте, но насколько можете по силам кормите, и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не позволяйте сильным погубить человека... Ни невинного, ни преступного не убивайте, ни велите убивать, хотя и будет достоин смерти, не губите никакой христианской души". Все свободное время, особенно во время войны, на коне, он рекомендует своим детям молиться, читая мысленно Иисусову молитву “Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного” . (Царь Мученик и вся Царская семья следовали этому завету великого князя Владимира Мономаха русским государям: они постоянно молились, до самой своей мученической смерти.)

Двадцать два года тому назад, в 1975 году исполнилось 850-летие со дня смерти великого князя Владимира Мономаха. Тогда эта годовщина прошла как-то незамеченной, хотя в том же году англичане рьяно праздновали 760-летие их Великой Хартии, закреплявшей за английской знатью ее привилегии, как важную дату их истории. Я тогда по этому поводу написал статью под названием “Удерживающий от беззакония”, в которой я приходил к заключению, что “Владимир Мономах был высшим проявлением идеи легитимности в русской политике, потому что он сознательно и открыто проповедовал необходимость сопротивления беззаконию, стоя на почве нравственности”. Вот где нравственный корень идеи Московского царства.

Итак, через двадцать два года после смерти своего отца, киевского великого князя Владимира Мономаха, его сын Юрий Долгорукий приглашает в Москву Святослава Ольговича, князя Северского. Конечно, поселения на месте будущей Москвы существовали и задолго до этого. В 1147 году это была скорее всего княжеская охотничья стоянка. До этого по-видимому уже существовало имя речки "Москва", так как, судя по обороту "на Москве", этот гидроним старше названия города. Макс Фасмер, в своем “Этимологическом словаре русского языка", считает неудачными попытки этимологического выведения имени Москва из финского слова musta (“черный”) и слова на языке коми va (“вода”) или из слов коми mosk ("корова") и va ("вода". (Коми в этой области не засвидетельствованы). Возможно, утверждает Фасмер, что имя Москвы родственно чехословацкому слову moskva “сырой хлеб (в зерне)”, а также словацкому mozga “лужа”, польскому Mozgawa - название реки, литовскому mazgoti “мыть, полоскать”, древнеиндийскому majjati "погружается” . (Между прочим, этимология названия Рима тоже не уточнена).

3. По мере заселения Суздальской Руси, в ней стали сильно проявляться политические и социальные мутации, особенно в области княжеской власти и устройства городов. Суздальские города не имели сильных, традиционных веч, а их князья были не только верховными судьями и воеводами, каковым полагалось имя господина, но они были также и хозяевами, которым полагалось имя государя. Государь был первым хозяином среди хозяев, и первым крестьянином среди крестьян. Даже дворцы московских великих князей, а затем и царей, по своим архитектурным замыслам были большими крестьянскими избами. Это хорошо понимал Троцкий, когда заявил, что если бы сопротивление коммунизму во время Гражданской войны велось во имя “крестьянского царя”, коммунисты были бы быстро сметены. Эти мутации затронули и наследственное право, в рамках одной единственной легитимной династии. На смену чередованию князей по уделам, по принципу половецкого старшинства дядей над племянниками, приходит снова принцип славянского прямого старшинства от отца к сыну, выпукло выраженного словом “вотчина” (находящегося в смысловой связи со словами “отечество” и “отчество” ). Нас русских очень часто упрекаю якобы в отсутствии у нас четких юридических понятий и выражений. Однако, именно в случае Московской Руси это совершенно не правильно. Эти три выше отмеченных термина (хозяин, государь и вотчина) подтверждают ясность, четкость и выпуклость московской политической терминологии, своей сжатой прагматичностью напоминающей древне-римское политическое творчество. В этой смысловой линии стоит и имя первого великого московского князя (третьего московского князя по счету) Ивана Даниловича Калиты. Калита, как всем известно, значит буквально "кошель", "сумка" . Да и само выражение "государство тоже является результатом московского политического творчества, уточнившего и углубившего смысл славянского понятия держава . (Между прочим, и слово "крестьянин" получило свое современное значение, в смысле "поселянин, сельский житель", тоже в Московской Руси, в конце 14-го века). Выражения "соборный" и "самодержавие", хотя и были переводом греческих слов, тоже получили в Москве дополнительное значение и расширение их смысла.

4. Именно эти процессы перемен в понимании княжеской власти помогли коренным образом осуществить Москве свою основную миссию: политического и территориального объединения всей Руси, расчлененной в результате нашего Первого Ига. Татарское Иго было в значительной мере результатом того, что дотатарская Русь не смогла своевременно разрешить благополучно ту основную проблему которую перед ней выдвинула история: преодолеть удельную междоусобицу. Правда, уже великий князь Владимир Мономах сознательно боролся за разрешение этой задачи, но тогда еще не было достигнуто соборного согласия по этому вопросу. А внук Владимира Мономаха, великий князь Андрей Боголюбский даже был убит за такую политику, при участии иностранных агентов. Неразрешение этой проблемы и привело к проблеме еще более трагичной: к потере независимости и к расчленению. Московские князья, московские бояре и так называемые "низы" Московской Руси с самого начали прекрасно поняли, что без коренной ликвидации любой междоусобицы будет абсолютно невозможно преодолеть Татарское Иго. К этому нужно еще добавить, что политическая доктрина Москвы находилась с самого начала под сильным влиянием великой политической мудрости святого Александра Невского. Ведь первый московский князь, святой Даниил, был его младшим сыном. (Сам святой Александр Невский был правнуком основателя Москвы Юрия Долгорукого). Святой Александр Невский спас Россию от обоих, тогда потенциально страшных, вариантов самоубийства: от физического самоубийства, путем дальнейшего бессмысленного военного сопротивления татарам, и от еще худшего духовного самоубийства, путем склонения головы перед Западом, уже тогда обуянного Каиновым комплексом против Православия, от которого Запад откололся двести лет до этого.

5. Однако, все эти процессы, геополитические, этические, социальные и политические, происходившие в рамках Московского Государства, были всего лишь "мертвой водой". Сами по себе они были недостаточны, для того, чтобы из маленького, вернее крохотного, княжества, создать великое Царство, достигшее в момент своего апогея размеров одной шестой части земной суши. Москве нужна была, кроме "мертвой воды" (по словам русской народной поэзии), также и "вода живая". Кроме географического положения, кроме торгового перекрестка, кроме социальных и политических реформ, и даже кроме этического, нравственного фундамента, чтобы стать Православным Царством, Третьим Римом, Москве тогда, как и сегодня, нужно было стать духовной столицей Всея Руси.

Мы сегодня, во время молебна перед этим Актом, молились московским святым. Три первых святых митрополита Москвы являются учредителями Москвы, как духовной столицы России. Интересно, что и своим происхождением они символизируют единство всей Русской Земли и вселенское значение Москвы. Святой Петр, митрополит киевский и владимирский, был галичанином. Он первый из русских митрополитов стал подолгу проживать в Москве. После его смерти в 1326 году он был похоронен в Москве. Его преемник, святой Феогност был греком. Сохраняя кафедру во Владимире (куда она была перемещена в 1299 году из Киева, после его разрушения и полного опустения), митрополит Феогност переезжает окончательно в Москву, санкционируя этим ее возвышение, как новую, четвертую по счету, столицу России. Он выбирает и подготавливает себе наследника, каковым становится митрополит Алексий, первый митрополит москвич и тоже причисленный к лику святых. Святой Алексий был другом святого преподобного Сергия Радонежского и крестным и регентом великого князя Димитрия Донского. Такая симфония с самого начала в Московском княжестве между Церковью и Государством привела к великой победе на Куликовом поле в 1380 году, через 140 лет после начала татарского ига. Наш знаменитый русский историк Ключевский утверждает, что "московское государство родилось на Куликовом поле" . Однако, важнее самой военной победы было преодоление вековой междоусобицы, под сенью Русской Православной Церкви, в которой воссияли такие великие святые, как преподобный Сергий Радонежский, Игумен Земли Русской, и первые московские святители, укрепившие в России идеал Святой Руси, необходимый и для земного преуспевания.

Внешние обстоятельства

Все эти вышеописанные процессы были внутренними процессами Руси. Однако, в тоже самое время, в Западной Европе происходили и свои собственные мутационные процессы. Вначале они оставались незамеченными в России, отрезанной татарским игом от остального мира, но со временем эти процессы приняли планетарное, глобальное значение, в результате гегемонии западноевропейской цивилизации во всем мире. Как и все сложные исторические процессы, развитие в западноевропейской цивилизации имело положительные и отрицательные стороны. Отметим вкратце эти (отрицательные стороны, ибо они больше всего сказались на судьбах России. Поворотным пунктом в этих процессах является раскол между четырьмя Восточными Христианскими Церквами и Западной Христианской Церковью в 1054 году. Известный футуролог Герман Кан утверждал, что основные исторические тенденции современной цивилизации имеют свое начало как раз в те времена, тысячу лет тому назад. Очевидно, что этот раскол в 1054 году не мог вспыхнуть беспричинно, без предварительных подготовительных процессов. Однако, именно после 1054 года начинается "непонимание" России Западом, сгущающееся до черной легенды и хронически оборачивающееся агрессиями, вторжениями и конспирациями. Причем, налицо очевидное "непонимание" не только России, но и всего Христианского Востока, оставшегося верным Православию (то есть полноте кафолической веры, исповеданной Семью Великими Вселенскими Соборами в Символе Веры и в догматических постановлениях).

В 1204 году, так называемые "крестоносцы" Четвертого "крестового" похода обманом занимают город Константинополь, оскверняют и грабят его. Через сорок лет, "крестоносцы", превратившиеся в меченосцев, делают попытку сделать то же самое и с Новгородом и северо-западной Русью, пользуясь бедой в которой оказалась вся Русь, в результате только что происшедшего татарского нашествия. Затем, западноевропейские военные отряды принимают участие в страшном бою на Куликовом поле, но не на стороне христианской рати, воздвигавшей свои Знамена с ликом Христа Спасителя, а на стороне тогда уже мусульманского татарского войска. Это странное, на первый взгляд, явление и становится с тех пор исторической константой Запада по отношению к России (включая и гитлеровское "стремление на Восток, "Drang nach Osten"), которая вписывается в более широкий антиправославный Каинов комплекс Запада, включающий в себя Византию (доселе поносимую в рамках соответствующей черной легенды), а сегодня и Сербию. Это не значит, что на Западе существует всеобщая вражда по отношению к нам, а только лишь, что на Западе восторжествовали те силы, которые в состоянии манипулировать этими процессами именно в этом направлении, во вред не только нам, но и самому Западу. Это видно на примере итальянских войск, трижды брошенных на гибель в Россию. На Куликовом поле сражались против русских православных войск, на стороне мусульман татар, генуэзские римо-католические отряды. Эта обоюдная трагедия повторялась затем дважды, при Наполеоне и при Гитлере, с аналогичными результатами. Но ведь очевидно, что как раз итальянцы не имеют никаких враждебных чувств по отношению к России и к русской культуре, а скорее наоборот.

До 1054 года Россия имела хорошие дружественные отношения с Западной Европой, что видно хотя бы из многих браков, заключенных между членами русского княжеского рода и западноевропейскими владетельными домами. Например, великий князь Ярослав Мудрый был женат на шведской принцессе. Он выдал трех своих дочерей за французского, венгерского и норвежского королей, три его сына были женаты на немецких принцессах, а четвертый, отец Владимира Мономаха - на византийской. Что же произошло? Исследовать досконально этот вопрос в контексте данного доклада невозможно, но можно отметить две гениальные интуиции, двух великих мыслителей и писателей, дающие сжатые, но выпукло недвусмысленные ответы на этот вопрос.

Ф.М.Достоевский, в своей "Легенде о Великом Инквизиторе", в романе "Братья Карамазовы", влагает в уста Великого Инквизитора утверждение, обращенное к самому Спасителю, что "мы давно уже не с Тобою, а с ним, уже восемь веков" . Инквизитор упрекает Спасителя, что Он отказался пойти на три искушения "страшного и премудрого духа", поклониться ему и получить власть над всем миром, при "всемирном соединении". (Экуменизме?) Эту то "ошибку" и должны исправить Великий Инквизитор и те, "к сонму которых он примкнул" . Что же произошло за восемь веков до16-го века, когда происходит действие описываемое в Легенде? Достоевский влагает в уста Великого Инквизитора слова: "Ровно восемь веков назад как мы взяли от него (от "страшного и премудрого духа")... Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными". Этот "страшный дух" есть Отец лжи. Великий Инквизитор это знает: "Мы должны будем лгать".

Великий итальянский поэт Данте Аллигиери затрагивает эту проблему в "Божественной комедии", но отодвигает ее начало на четыре века назад. Он восклицает:

Под суденышком тут подразумевается Римская Церковь, а под ее плохим грузом так называемый "дар Константина”, согласно которому святой Константин Великий, якобы, дал своим имперским правом римскому папе “вселенский примат”, знаки императорского достоинства и суверенитета, а также “город Рим и провинции, места и города Италии” . Одновременно, римский клир якобы получал права и привилегии римского сената, а сам император Константин покидал Рим и переходил в Константинополь, чтобы “глава христианской церкви” имел “власть земного императора” ("imperator terrenus habeat potestatem"). Конечно, Данте не знал, что “дар Константина” был подлогом, фальсификацией и не соответствовал исторической правде. Что же на самом деле произошло?

В итоге макроисторических перемен произошедших в седьмом и восьмом веках, полностью изменилось геополитическое положение всего христианского мира. В результате арабских завоеваний Сирии, Египта, Северной Африки, Испании и Сицилии, центр тяжести христианского мира стал перемещаться с берегов Средиземного моря на северо-запад, во внутреннюю часть Западной Европы, а затем также и на северо-восток, в Россию. В западной Европе наступает период гегемонии бывших варварских королевств над остатками Империи. В рамках этих процессов и происходит отход римского патриархата (папства) от Римской Восточной Империи и его сближение с франкским государством, в конечном итоге приведший к потере симфонии между Римской Церковью и Римской Империей, а затем и к искажению Символа Веры, на территории его юрисдикции, в результате чего и произошел раскол 1054 года.

Юридически симфония между Империей и Римской Церковью до этого подтверждалась чеканкой папских монет с изображением царствующих императоров и датировкой папских писем и документов годами царствования константинопольских василевсов. Лишь в 781 году впервые появляются монеты с папскими изображениями и папские документы помеченные годами папы. В этот момент оформляется конец симфонии между Римской Церковью и Римской Империей и начинается многовековая тенденция папоцезаризма на Западе, переметнувшаяся затем (после дальнейших, до селе не имеющих конца, религиозных реформ на Западе) в противоположную тенденцию цезаропапизма. Прямой причиной этой коренной перемены было искушение двойной власти, церковной плюс государственной, в одних руках папы римского. Такое отступление “де факто” от симфонии между Церковью и государством, утвержденной Шестой Новеллой императора Юстиниана, а затем и Церковью, было вскоре дополнено и отступлением "де юре", с помощью подлога, известного в истории под именем “дара Константина" (Donatio Constantini).

В результате, согласно этому подлогу, получалось, что подлинная верховная политическая власть оставалась в Старом Риме, в руках римского первосвященника, а роль римских императоров и римского сената, перемещенных Константином Великим в Новый Рим, в Константинополь, была подчиненной. Одновременно, с помощью франков и норманнов была вытеснена имперская власть из Италии, а сами короли франков получили незаконным образом (не признанным Константинопольскими императорами) титул императоров Римской Империи, но тоже в подчиненной по отношению к римским папам роли.

Завоевание Константинополя “крестоносцами” и установление в нем латинского императора преследовало цель превратить юридическую фикцию подчиненности императора папе, обоснованную на подлоге, в политическую реальность. Однако, перенос имперской столицы в Никею, на другой стороне Босфора, сорвал эту акцию. После семидесятилетнего пленения, Константинополь был освобожден и имперская столица была снова в нем восстановлена.

Однако, через сто лет, появляется новая, окончательная опасность для Второго Рима: оттоманские турки врываются на Балканский полуостров. В 1389 году, после страшной битвы на Косовом поле, начинается обход Константинополя с тыла (и почти пятивековое рабство сербского народа под турками). Интересно, что это начало заката Константинополя (силы которого уже до этого были подорваны коварной изменой Запада) точно совпадает по времени с началом зари Московского Царства, после победы на Куликовом поле в 1380 году.

В отчаянии перед турецкой опасностью, константинопольские императоры ищут помощи на Западе. Для этого они даже готовы на неимоверные уступки. Так состоится в 1438 году в Ферраре, а затем во Флоренции, совместный собор греческих и римских епископов, на котором, в обмен на военную помощь, обещанную для защиты Константинополя, византийский император и греческие епископы, после долгого и упорного сопротивления, соглашаются подписать так называемую “унцию”. Однако, один епископ, святой Марк iфесский, унции не подписал, что и вызвало замечание папы Евгения: “Итак, мы ничего не сделали”.

(Что касается военной "помощи Запада осажденному турками Константинополю, ее хорошо описал немецкий писатель Стефан Цвейг, в своем рассказе “Завоевание Византии” . Она была аналогична той "помощи", которую "союзники оказали адмиралу Колчаку и генералу Врангелю во время Гражданской войны).

Митрополит московский Исидор (грек по национальности) эту унцию подписал. Когда он вернулся из Италии в Москву, он во время Литургии в Успенском соборе добавил к Никейско-Цареградскому Символу Веры слова “и от Сына” (филиокве), а к поминовению православных восточных патриархов добавил поминовение и римского папы. И вот тогда в Москве снова сработала симфония: Московский великий князь защитил Русскую Православную Церковь от такого самоволия и беззакония.

Это и было окончательным водоразделом в отношениях, тогда еще римо-католического, Запада с Москвой. Правда, делается еще одна попытка. Через 19 лет после падения Константинополя, московский великий князь Иоанн Третий (на Западе именуемый Великим) женится в 1472 году на византийской принцессе Софии Палеолог, племяннице павшего в 1453 году на стенах Константинополя последнего императора Восточной Римской империи Константина ХI. София Палеолог, или Зоя, как ее именовали тогда в России, была воспитана в Италии, и на нее возлагались надежды, что она сможет повлиять на московского великого князя, в смысле принятия унции. Когда эти надежды не сбылись, а тем паче когда внук Ивана Третьего и Софии Палеолог, Иоанн Васильевич Грозный, был венчан на Православное Царство в 1547 году, то есть ровно 450 лет тому назад, на Западе по отношению к России консолидировалось то ожесточение, которое в тех или иных формах продолжает существовать и до наших дней.

Конечно, все это никакая не отвлеченная теория, а действительная история, то есть хронологическое изложение действительности. Ожесточение это принимало весьма реальные формы, в виде блокады России с Запада, чтобы ее отрезать от берегов Балтийского моря, в бассейне которого Россия зародилась в 862 году. Оно также выражалось и в содействии Запада мусульманским государствам, чтобы отрезать Россию от Юга и от берегов моря, которое раньше называлось Русским.

Московское царство

В период царствования первого русского царя, Иоанна Васильевича Грозного завершается превращение Московского Великого княжества в Русское Православное царство. Одновременно закладывается и фундамент для будущей Всероссийской Империи.

Православное царство в России возникло в результате исторической логики: Со времен Святого Константина Великого христианский народ во всем мире имел одного царского покровителя, христианского царя. Христианский царь созывал и открывал Вселенские Соборы, хотя затем и не принимал участия в их заседаниях. Он же был и нотариусом Вселенских Соборов, так как заверял своей подписью окончательные подписи участников Собора. После Четвертого Вселенского Собора, состоявшегося в 451 году в Халкидоне, который ввел выражение “Православие”, для обозначения правильной христианской веры, полностью согласной с постановлениями Вселенских Соборов, без каких-либо отклонений, христианский царь стал именоваться православным.

Роль православного царя хорошо определена Алексеем Хомяковым: “Государь стал главою народа в делах церковных, также же и в делах гражданского управления... Народ не передавал и не мог передать своему Государю таких прав, каких не имел сам... Русский народ... имел изначала, как и все народы, образующие православную Церковь, голос в избрании своих епископов, и этот свой голос он мог передать своему представителю. Он имел право, точнее обязанность блюсти, чтобы решения его пастырей и их соборов приводились в исполнение ... Он имел право отстаивать свою веру против всякого неприязненного или насильственного на нее нападения... Но народ не имел никакой власти в вопросах совести, общецерковного благочиния, догматического учения, Церковного управления, а потому не мог передать такой власти своему Царю. (“Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях”).

После того, как территории всех четырех Восточных Патриархатов были заняты турками, фактически единственной свободной православной страной осталась Россия, в своих тогдашних размерах. Русские государи были единственными свободными и независимыми (самодержавными) православными государями, принадлежавшими к одной и той же династии, правившей с девятого века, давшей Руси не только ее Крестителя, но и ряд святых. Кроме того, эта русская династия неоднократно роднилась с византийскими царскими родами, вплоть до того, что сам первый русский царь был внуком византийской принцессы. Гербом России после брака Ивана Третьего с Софией Палеолог стал черный римский орел на золотом щите Константинополя, с московским гербом святого Георгия Победоносца в центре.

Православные цари всегда нуждались в соборном согласии всего православного народа, всех стран, каковое тогда несомненно, и имелось на лицо по отношению к русскому царю, как это подтверждают многочисленные литературные свидетельства. (Например, уже через год после установления царской власти в России, сербские монахи на Святой Горе Афон стали величать Ивана Грозного “белым царем”, то есть свободным, независимым, самодержавным царем. (Профессор Карташев называет уже великого князя Ивана Третьего “белым самодержцем”, ибо он “освободил Россию от татарской неволи", прекратив платить дань татарам, как раньше князь Олег прекратил платить дань хазарам.)

Интересно, что Запад тогда, несмотря на выше отмеченную консолидацию религиозно-культурной враждебности, в своих перемежающихся заигрываниях с Москвой, зачастую сам внушает Московским Государям легитимность их царских прав. Причем, делают это попеременно и папа римский и император "Священной римской империи немецкого народа". Например, папский престол уже в 1519 году призывал Василия Третьего (отца Ивана Грозного) “за свою отчину Константинопольскую стояти". А император Максимилиан Второй предлагал Ивану Грозному “престол и титул восточного цезаря”.

Однако, одновременно с такими заигрываниями, именно уже в царствование первого Московского Царя, на Западе возникает идея применения нового вида оружия в борьбе с Православием в России. В Москву прибывает из Рима иезуитский дипломат и политик Антоний Поссевин. Он предлагает в 1582 году царю Ивану Грозному состязаться с ним в публичном богословско-политическом диспуте, в котором, к его изумлению, побеждает русский царь. Хотя Поссевин делал широкие обещания: "А ты великий Государь, будешь с папою... не токмо будешь на прародительской вотчине на Киеве, но и в царствующем граде Константинополе Государем будешь” . Однако, русский царь отвечал: “Ты, Антоний, о том перестани”. В результате своих наблюдений за русской политикой и русской жизнью, Поссевин пишет 5 ноября 1582 года папе Григорию Восьмому свое донесение, в котором впервые ясно формулирует доктрину “включения” России в Запад, но не с помощью открытых интервенций и агрессий (оказавшихся безрезультатными), а с помощью внедрения расколов: “Поелику вера Московского государства, прежде всего, зависела несколько от той части России, которая ныне под державою Польского короля... то весьма бы способствовало к обращению московского народа, если бы епископы или владыки оной королевской России присоединились к католической церкви” . Эта “часть России, под державой польского короля” в Андрусовском договоре 1667 года впервые была названа “украиной” (окраиной) тогдашнего Польского (не русского) государства.

Эта доктрина применяется полностью и доселе. Больше того, она вошла в состав сложной антирусской амальгамы, конспиративно подготовившей Русскую Катастрофу в 1917 году. Сегодня уже является доказанной так называемая “немецкая линия” финансирования ленинского заговора. Мельгунов отмечает возможность и другой, параллельной линии финансирования этого заговора: якобы уже до начала Первой мировой войны Ульянов получал субсидии от австро-венгерского правительства. Действительно, уже через неделю после октябрьского переворота, Ленин провозглашает декретом от 2 ноября “право на самоопределение и на отделение”. Только в православных монархиях России и Югославии компартия открыто допускала их расчленение. В таком случае, это уже прямое включение Ленина и коммунистической партии в план Поссевина, ибо как раз Австро-Венгрия рьяно осуществляла этот план на территориях русских земель, попавших под австрийскую власть после разделов Польши. Сегодня, такие видные теоретики современного антирусизма, как Киссингер и Бжезинский, неоднократно писали о необходимости “отбрасывания вспять” России в ее “доимперский” (то есть “доцарский”) период, до Ивана Грозного. (Даже были намеки о необходимости отбрасывания России в десятый век, до Крещения).

Жизненность Русского Православного Царства, как новой политической формы Русского Государства в рамках вселенской истории, выражаемой идеей “Третьего Рима”, стала незамедлительно подтверждаться. Россия устремляется к разрешению стоящих перед нею исторических задач. Уже при царе Иване Грозном завоевываются Казанское и Астраханское ханства и присоединяется Сибирь. Конституционные реформы выражаются в учреждении Земских Соборов в 1550 году, как высшего государственного органа России. Публикуется новый Судебник. Учреждается система земского и судебного самоуправления. При сыне царя Ивана Грозного, царе Федоре Иоанновиче, московские митрополиты возводятся в сан патриархов, и Москва становится пятым патриархатом (шестым, если считать Рим), с согласия всех Православных Церквей.

Новая форма московского государства выдерживает самое большое испытание во время Первого Смутного времени, наступившего в результате пресечения московской ветви Рюриковичей и в результате поспешной интервенции Запада, как и всегда в тяжелые для Руси моменты. Земский Собор 1613 года полагает конец Первому Смутному времени, указанием, что “природное и законное право” на престол Москвы имеет ближайший родственник последнего царя из династии московских Рюриковичей, Михаил Федорович Романов, сын митрополита Филарета, в миру Федора, двоюродного брата, царя Федора Иоанновича. Созванный не только в междуцарствие, то есть без царствующего царя, но и без патриарха, Совет всея Земли Русской, то есть Земский Собор, наглядно продемонстрировал функционирование русской исторической конституции.

Россия тогда сразу же смогла и наглядно продемонстрировать правильное функционирование Симфонии, как христианской православной Макроконституции. Вернувшийся из польского плена отец царя, митрополит Филарет, становится патриархом Московским. Таким образом, Симфония тогда возглавляется сыном царем и отцом патриархом. Интересно, что царь Иван Грозный обратил внимание, что первая ветхозаветная симфония первоначально имела в своем основании также и родственные отношения, когда пророк Моисей, дотоле единственный и полный вождь ветхозаветного Израиля, первым ветхозаветным первосвященником.

Историческое завещание Москвы

Борьба за разрешение унаследованных исторических проблем, как-то оттеснение от своих исконных морей, преодоление расчленения и преодоление изоляции от остального мира, требовала от России проведения колоссальных реформ. Одновременно, объективные обстоятельства стали требовать от России превращения Московского Царства во Всероссийскую Империю. Московское Царство было русским, а Империя была всероссийской. Империя не упраздняла Царства, а добавляло ему лишнюю функцию: быть Верховной Властью не только для русского народа, но и для целой семьи народов, для обеспечения общего мира и благополучия. На этих путях были сделаны большие положительные успехи. В частности, на этих путях получила вселенское значение и русская культура, с ее литературой и музыкой.

К сожалению, были и промахи и упущения, особенно в области политической. В частности, упразднение Патриаршества, Земского Собора (низшей палаты подлинно русской соборной демократии) и Боярской Думы (верхней палаты), а также и местного и судебного самоуправления, не только сильно повредили Симфонии, но, кроме того, оголили и саму Верховную Царскую Власть. Это тоже было одним из факторов, способствовавших Великой Катастрофе в 1917 году, и последовавшей за ней Великой Смуте. Окончательное преодоление этой Смуты возможно только лишь с учетом вышеуказанный путей и распутий. Очевидно, что наше упорство в блужданиях по распутьям, на каковые нас усиленно, в любезной форме, зазывают наши давнишние враги, находится в прямом противоречии с великим историческим Завещанием Москвы.

В чем заключается это Завещание? Оно заключается в первую очередь в самой истории Москвы, смысл каковой и был темой настоящего доклада. Суть этой истории и этого Завещания раскрывается в русской государственной идеологии и русской государственной символике, органически выработанных в течение целого Тысячелетия. Нельзя забывать, что, как сказал в прошлом веке М. Н. Катков, “Москва - это не город, Москва - это принцип” .

В этой нашей исторической государственной идеологии центральное место занимает православная христианская доктрина (учение) о взаимоотношениях между Государством и Церковью, известная под именем Симфонии. Симфония это не любое сосуществование между Церковью и Государством, а только лишь такое, при каковом и священство в Церкви и власть в государстве соответствуют определенным конкретным, объективным требованиям. Эти требования уточняются в Шестой Новелле императора Юстиниана, Православной Церковью включенной в свои каноны: Священство должно быть благочестивым, беспорочным и верным Богу, а государство должно обладать правильным и порядочным политическим строем (и компетентным, по другой версии). Только когда все эти условия выполняются и священством и государством, между ними будет "добрая симфония", по-русски благозвучие, на благо народа. Не может быть благозвучного аккорда из плохих звуков. Тогда это не будет симфония, а какофония.

Учение о симфонии помогает нам раскрыть и понять подлинный смысл образного выражения “Москва - Третий Рим”. Необходимо отметить, что это скорее литературно-поэтическое объяснение исторической действительности, а не юридическая формула. Появляется это выражение впервые около 1523 года (то есть до венчания на царство Ивана Грозного) в одном писании Филофея, старца псковского Елеазарова монастыря. Вот центральная часть этого текста: "...вся христианская царства приидоша в конец и снидошася в едино царство нашего государя... два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти". Эта фраза с тех пор вызывает много споров и толкований. (В наше время даже созывались в Риме и в Москве семинары под названием “От Рима к Третьему Риму”. Нет никакой возможности разбирать все эти мнения в рамках настоящего доклада. Обратимся к анализу содержания самой этой фразы. В ней есть три части: в одной говорится о том, что уже произошло, во второй о том, что есть, а в третьей о том, чего не будет.

Инок Филофей констатирует падение двух Римов, Древнего Рима и Нового Рима, как официально назывался Константинополь. Однако, оба Рима, и древний и новый, продолжали существовать во время инока Филофея, то есть не были разрушены дотла, как в свое время Карфаген. Что это значит? Значит ли это, что речь идет о разных Римах? Очевидно, что да, ибо инок Филофей недвусмысленно поясняет: “вся христианская царства приидоша в конец”. Значит, речь идет об этих двух городах только лишь как о столицах христианских царств.

Древний Рим был языческим государством, а не христианским царством, даже после того, как император Константин Великий даровал христианам полную свободу Миланским эдиктом в 313 году. Столица Римского государства, царский престол и местопребывание Римского Сената были перенесены императором Константином Великим в Новый Рим в 330 году. Но и Константинополь не был с самого начала столицей “христианского царства”, как пишет инок Филофей. Стал он таковой лишь через шестьдесят лет, при императоре Феодосии великом, подытожившем процесс христианизации римской империи своим эдиктом о христианской религии Римского Государства в 391 году. До этого, римские императоры продолжали официально иметь языческий титул “верховного священнослужителя” (Pontifex Maximus), среди всех прочих титулов, что не совместимо с понятием христианского царя. Лишь после Феодосия Великого этот титул римских императоров официально упраздняется, и тогда его присваивают себе папы римские. Вместо этого, православные цари выводят свои прерогативы не только от римских императоров, но также и от царей и Помазанников Божиих Ветхозаветного Израиля, от царя Давида, как это подчеркивает император Федор Ласкарис в своей тронной речи в 1208 году.

Такое преображение языческой империи в христианское царство можно было закончить только лишь в Новом Риме, а не в Древнем, утверждает наш великий русский государствовед Лев Александрович Тихомиров. То же самое утверждает и архимандрит Константин (в миру профессор К. Зайцев): “Переносом столицы на новое место... знаменовался промыслительный отказ от задачи всецело-христианского обновления античного Рима, как задачи ему непосильной, и постановки задачи новой - выдвижения иного Рима... В новой атмосфере почти на пустом месте вырастает блистательная Византия, Царьград, получивший в честь своего великого основателя имя Константинополя”.

Однако и в Новом Риме продолжали существовать государственные и правовые традиции не только Древнего Рима, но и вообще всей античной греко-римской цивилизации. Становился необходимым положительный синтез между положительными достижениями античной культуры и христианским учением. Этот синтез был облечен в ясные формы через полтора века после императора Феодосия Великого, при императоре Юстиниане Великом (527- 565), собранием в 529 году всех действующих римских законов в Кодекс Юстиниана, а затем и санкцией Шестой Новеллы (нового закона) о Симфонии. Таким образом, император Юстиниан подытожил процесс преображения римской империи из языческой в христианскую, найдя подходящий термин, с помощью которого он выразил основное начало нового положения. Более того, он придал четкое юридическое определение этому началу, ставшему с тех пор основным конституционным принципом Римской Империи, а затем и Русского Государства, начиная со святого Владимира.

При императоре Юстиниане старый Рим и значительные другие территории Западной Римской Империи были отвоеваны от варваров. Таким образом, и старый Рим, как бывшая имперская столица, был включен в новую христианскую правовую конституцию Нового Рима. Именно такой статус христианских столиц, с христианским правом, и имеет в виду инок Филофей, ибо он говорит о падших столицах христианских государств. Он также говорит о Москве, как о единственной тогда свободной православной столице, а посему имеющей право быть царской столицей. Но он не говорит о том, что Москва никогда не падет. Она, конечно, может пасть и как столица православного царства (как это уже и случилось) и вообще как город или столица любого государства (как это может случиться в результате, не дай Бог, какой-нибудь “звездной войны”). Инок Филофей лишь утверждает, что если Москва не будет больше третьей столицей православного царства, то четвертой столицы христианского царства не будет.

Заключение

Великая Катастрофа 1917 года ликвидировала в России правильный политический строй и воздвигнула на его месте тоталитарную полицейскую диктатуру, вожди и слуги каковой не были ни порядочными ни компетентными. Священство Русской Церкви было подвержено гонениям, превосходившими гонения при Нероне и Диоклетиане. Православный русский царь был зверски убит, совместно со всей Царской Семьей, чтобы окончательно обезглавить Московское Царство. Однако, Промыслом Божиим, одновременно было восстановлено Московское Патриаршество. Святой Тихон, Патриарх Московский и Всея Руси, кому мы сегодня тоже молились, своей властью предал анафеме богоборческую власть. Эта анафема не может быть никем отменена. Свободная часть Русской Православной Церкви, оказавшаяся в изгнании и создавшая по первоначальному указанию Патриарха свои соборные структуры, уточнила эту анафему богоборческой власти личной анафемой Владимиру Ульянову. Однако, ее самой важной миссией было причислить к лику святых замученного царя Московского и Всея России Николая Второго и всех новомучеников российских.

Беспорочности священства в Русской Церкви сегодня невозможно достигнуть без соборного признания этих анафем и этих канонизаний. (Их тоже никто не может отменить.) Порядочности и компетентности государственной власти невозможно достигнуть вне правильного политического строя. Сегодняшний строй в России уже не богоборческий, но его сегодняшняя конституция является безбожной, ибо в ней нет никакого упоминания Бога, как это имеется, например, в Аргентинской Конституции.

Для того, чтобы сегодня исполнить историческое Завещание Москвы, необходимо начать выполнять все выше перечисленные принципиальные условия ее исторической конституции. Конечно, Москва может и не стремиться снова стать Третьим Римом, то есть столицей русского православного государства. Можно стремиться стать вторым Нью-Йорком или вторым Карфагеном. Но, в таком случае, и это не удастся. Придется быть вторыми Содомом и Гоморрой.

__________________________________

"Русские тетради" №1. Август 1998. Независимый журнал политической мысли (политические теории и анализ).