Содержание: Неверие. Борьбa с неверием. Вера, как основание земного счастья человека. Необходимость веры для благочестия человека. Жизнь язычников и древних христиан. Примеры страданий за веру Христову.

[Содержание второй части: Истинная вера - одна. Язычество. Буддизм. Еврейство. Христианство. Католичество. Протестантство. Сектантство. Старообрядчество. Православная вера. Русская Православная Церковь. Православная Русь. Заключение.]

У многих людей отсутствуют правильные религиозные и нравственные понятия. Одни совсем не задумываются о духовных вопросах и живут, как им хочется, не признавая ничего сдерживающего и стесняющего их свободу, как будто нет над ними Бога, нет суда и ответственности за поведение. Другие держатся мысли, что вера есть нечто трудное и мало понятное для человека: в ней колеблются, сомневаются не руководятся ею в жизни... Третьи открыто объявляют себя врагами христианства: не признают Бога, отвергают веру со всеми ее правилами и обрядами, смеются над людьми истинно верующими, называя их невежественными и отставшими. Печальнее всего то, что яд неверия они не только носят в себе, но стараются заразить им и других: без стеснения высказывают свои ложные мысли, притом не только в домашних беседах и частных разговорах, но и посредством печатного слова... Как же понять это печальное явление в человеческой жизни - неверие? Чем объяснить его существование? Как примирить и согласовать его с другим несомненным и доказанным фактом - всеобщностью веры в Бога среди людей?

Неверие - это болезненное и уродливое явление в человеческой жизни. Ведь есть люди, которые имеют различные недостатки и неправильности в своем теле: вместе со здоровыми мы нередко встречаем и больных - слепых, глухих, хромых, калек.

Точно так же могут быть люди больные и как бы искалеченные и по душе. И с этой стороны в человеческой семье встречаются исключения, как и со стороны телесной. Никто из зрячих людей не сомневается, что на небе есть солнце. Но как доказать его существование человеку слепому? Что есть Бог - Управитель Вселенной, это для огромного большинства людей - несомненная, очевидная истина. Но неверующий ее не признает. Не есть ли это своего рода порок и уродливость души? Вce, что мы видим и ощущаем вокруг нас и внутри нас, все говорит о Боге и Его непрестанном действии на мир и на нашу душу. Но человек неверующий ничего этого не видит; этого для всех ощутимого действия Божия не замечает. Не есть ли это внутренняя слепота и оцепенение душевное? И Св. Писание только безумием человеческим объясняет неверие: "Сказал безумец в сердце своем: нет Бога". (Пс. 13:1). Поэтому справедливо один из мудрых людей древности (Цицерон) говорил: "Что Бог существует, это такая общеизвестная истина, что я усомнился бы в здравом уме того, кто стал бы отрицать ее" (Геттинтер. Апология христианства. СПб. l873. Ч. 1. С. 74).

Однако должны же существовать какие-либо основания к неверию: нельзя без рассуждения и необдуманно отвергать то, что признают все люди. Какие же это основания? Часто люди неверующие прикрываются наукой: говорят, что науки естественные (занимающиеся изучением видимого мира) идут против веры в Бога и против христианского учения. Но что такое наука? Наука есть дело ума человеческого, а он может и ошибаться. Между тем вера есть откровение Самого Господа Бога и потому содержит в себе одну только правду и истину. Чему же нам больше верить: уму ли человеческому - слабому, обманчивому - или неложному слову Божию? Притом же наука не окончила еще своего дела и не сказала своего последнего слова. Кто поручится, что в будущем, с большим усовершенствованием, науки не будут говорить иное, чем теперь? Кто может утверждать, что со временем рознь между учением веры и учением науки будет возрастать и увеличиваться, а не сглаживаться и уменьшаться? Послушаем, что говорят сами ученые люди. Во второй половине прошлого (XIX) века английские ученые-естествоиспытатели в числе 210 человек высказали следующее свое убеждение: "Слово Божие, отразившееся в книге природы, и Слово Божие, выраженное в Священном Писании, не противоречат одно другому, хотя бы они, по-видимому, не согласовывались между собою: науки естественные находятся лишь на пути своего развития и еще не достигли окончательного своего совершенства; настанет время, когда обе эти книги, т. е. книга природы и книга Завета придут в совершенное согласие." Так говорят люди, занимающиеся науками и знающие им цену (Странник, 1865. Т. П. С. 146).

И на самом деле настоящие ученые никогда не восставали против веры и учили согласно с ней. Многие отцы и учители Церкви отличались большими познаниями в мирских делах, что не помешало им сделаться усердными проповедниками и горячими защитниками христианской веры. Точно так же и из светских ученых многие известны своей крепкой и убежденной верой в Бога и искренним, глубоким к Нему благоговением. Так, о Ньютоне пишется, что он всякий раз, когда произносил имя Божие, вставал и снимал с головы шляпу (Голубинский. Премудрость и благость Божия в судьбах мира и человека СПб. 1894. С.16). Кеплер в своем сочинении поместил такие слова: "О Творец! Благословляю тебя за то, что Ты удостоил меня быть в состоянии удивляться делам Твоим... Я показал людям славу дел Твоих. Если трудами моими, которые следовало посвятить только Тебе, я обнаружил и показал и славу человека, то прости мне, Господи, благостию и милосердием Твоим. Благословляйте Господа, небесные силы! Душа моя, благословляй Господа!" Знаменитый математик и исследователь природы Ампер дает такой совет своему другу, молодому ученому: "Берегись исключительно заниматься наукой, как ты делал это прежде. Учись, исследуй земное, но на видимый мир смотри одним глазом, другой же неустанно обращай к Вечному Свету. Одной рукой исследуй природу, другой, как дитя, за одежду отца, держись за край Божией ризы." А один ученый немецкий медик (Гуфеланд) просил написать на его гробнице следующие слова: "Аз есмь путь, истина и живот. Веруяй в Мя жив будет, аще и умрет." А детям своим преподал такое наставление: "Живите в Боге, все делайте во имя Его. Непрестанно имейте Его в мыслях и сердцах. Молитесь и трудитесь, а остальное предоставьте Провидению, которое о Вас печется" (Христианское чтение, 1887, N 10-12. с. 528).

Другим основанием к неверию, кроме науки, служит сомнение. Вера Христова содержит в себе учение и откровение Самого Господа Бога, иногда не совсем ясное и понятное для ума человеческого. Притом же она требует повиновения и послушания себе, что для грехолюбивой души нашей не всегда легко и приятно. Вот отчего у некоторых людей зарождается сомнение относительно веры. Посмотрим теперь, хорошо ли поступает человек, отказываясь от веры на том основании, что у него появилось в чем-либо сомнение? Если кто сомневается в вере, тот еще не решил, права ли она или не права; истинна или не истинна, и нужно ли ей повиноваться; а может быть, все это - неправда, суеверие, и принимать и следовать ей не следует... Как же здравый разум внушает нам поступать в таком случае? Что мы делаем, когда в делах житейских берет нас какое-либо раздумие или сомнение? Разузнаём, спрашиваем совета у других людей, стараемся дело понять и изучить, для того, чтобы нам не ошибиться, а действовать правильно и надежно. При этом, чем важнее для нас дело, чем ближе нас касается, тем с большим усердием и заботой мы стремимся рассеять свои недоразумения и колебания. Спрашивается: почему же, соблюдая осторожность и благоразумие в делах житейских, мы не хотим так же действовать и в таком великом и важном деле, как наша вера? Почему неверующий отвергает все, чему учит вера, без расследования, без раздумывания, единственно на основании своего сомнения? Всякий согласится, что поступать так неблагоразумно и опасно. А что, если сомнение ложно и несправедливо? Что, если вера Христова говорит нам одну только Божию правду (как и есть на самом деле)? Отвергая Бога, небо, ад и жизнь будущую, человек неверующий не подвергает ли себя величайшей опасности - погубить свою душу навеки? Не рискует ли он навлечь на себя грозный суд Божий и страшное наказание?

Если люди неверующие ничем не могут оправдать и извинить своего неверия, то почему же они его держатся? Что заставляет их идти против веры и ее учения? Главнейшая причина этого заключается в порче и злом направлении человеческого сердца. "Сказал безумец в сердце своем: нет Бога" (Пс. 13:1). Значит, безбожие зарождается в сердце человека, и потом овладевает его умом и выражается в богохульных и кощунственных словах. Когда душа человека сильно привязывается ко греху, ей делается неприятным все, что отвлекает ее от худого настроения. Не нравится то, что служит для нее укором и обличением. Потому-то человек порочный и восстает против веры: она не одобряет его поступков, грозит ему будущим судом и наказанием. Больной глазами избегает света, потому что свет неприятно действует на его глаза. Так точно и всякий делающий злое ненавидит свет и не идет к свету, чтoбы не обличились дела его, потому что они злы" (Ин 3:20). "Когда жизнь становится достойной осуждения, тогда возникает и такое же учение, - говорит св. Иоанн Златоуст. - И можно видеть многих, которые ниспали от этого в бездну грехов и совратились в язычество. Чтобы не терзаться страхом будущего, они стараются убедить себя в душе, что все наши угрозы ложны" ( Иоанн Златоуст. Полное собрание творений в 12-ти томах. Русский перевод. СПб. Дух. Акад. Спб., 1905. Т. Х1. С. 654).

Так, грешная жизнь располагает к неверию: появляются в сердце человека какие-либо страсти; бороться с ними или нет охоты, или не достает сил. И вот, чтобы успокоить себя и усыпить голос ропщущей совести, грешник прибегает к неверию; начинает высказывать вольнодумные мысли. Если он и не может совсем освободиться от мыслей о Боге, то для него спокойнее менее думать о Боге, или воображать, что Он далеко стоит от мира и не видит наших худых дел. Он, пожалуй, не против бессмертия души, но для него приятнее рассуждать так: "Мы о том ничего не знаем, никто не возвращался с того света, чтобы открыть нам, что ожидает нас за гробом." И для неверующего Христос может представляться Существом величайшим и мудрейшим, но для него более выгодно думать, что Он - не Сын Божий и что его учение о святости жизни слишком строго и не- выполнимо для слабого человека. Во всех таких и подобных рассуждениях людей неверующих сказывается любовь к пороку и старание чем-либо его прикрыть и извинить. "Желалось бы, - говорит один ученый, - найти такого человека, который, будучи вполне воздержен, во всем умерен, справедлив и целомудрен, в то же время отвергал бы бытие Бога и бессмертие души. От него можно было бы ожидать, по крайней мере, беспристрастия. Но такого человека , нет" ( Геттингер. Там же).

Но что же? Приносит ли неверие какую-либо пользу? Дает ли оно на самом деле душевный покой? Служит ли безопасным громоотводом от всяких страхов за будущее? Нет! Неверующий - самый несчастный человек на свете. По своим мыслям, убеждениям и по своему душевному настроению он остается совершенно одиноким в мире, отчужденным от людей, как лист, оторванный ветром с дерева. Без веры в Бога он теряется в понимании самых простых вещей. Мир Божий - для него загадка. Откуда он произошел, если нет Творца? Как он стоит в своей красоте и порядке, если нет Бога-Промыслителя? А люди и их жизнь? Что это для человека неверующего, как не царство блуждающих теней, царство непонятное, бессмысленное? Отказываясь признавать за истину то, чему учит вера, неверующий готов усвоить себе всякую ложь, суеверие и заблуждение. В таком состоянии находится ум невера. А что сказать о его сердце? Если неверие берет и начало свое в нашем сердце, то понятно, как оно развращается и портится у человека неверующего. С потерей веры он сбрасывает с себя всякую узду и преграду, сдерживающие его чувства и действия; злые наклонности поднимают свою голову, получают полную свободу развиваться и властвовать в душе человека. Мало-помалу в нем теряется вкус ко всему хорошему и святому, замирает всякое доброе чувство, истребляется всякий стыд и страх за свои поступки. Совесть без действия веры теряет всякую власть над человеком; она становится бессильной воздействовать на волю и направлять ее по-своему; заглушенная и подавленная злыми страстями, она безмолвствует, спит; а иногда доходит до такого повреждения, что оправдывает и извиняет самые худые дела невера. Поэтому справедливо можно сказать, что человек без веры есть человек без совести.

Страшная, мучительная болезнь постигла одну умную пятнадцатилетнюю девочку. Больной оставалось жить несколько минут. Она попросила позвать к себе отца, человека неверующего, безбожника; взявши его за руку, начала говорить: "Милый папа! Я скоро умру; скажите мне совершенно серьезно, должна ли я верить тому, что вы так часто говорили в моем присутствии, что нет ни Бога, ни рая, ни ада; или же мне верить тому, что я учила в катехизисе и что подтверждала мне моя покойная мама?" Отец стоял, как оглушенный громом; потом, наклонившись к постели больной, сказал прерывающимся от рыданий голосом: "Дитя мое, доброе дитя мое, верь только тому, что говорила тебе мать и что ты учила в катехизисе" ( Воскресное Чтение. 1884. НЧ 30).

Так, человек неверующий пред лицом смерти не устоял в своем противлении вере и обратился к ее заветам. И, действительно, грозное и ничем не устранимое событие смерти для людей неверующих представляет тяжелую загадку, пред которой они останавливаются с полным недоумением и сердечной тревогой. В то время, когда человек молод, полон сил и здоровья, он может жить более или менее благополучно на свете, не задумываясь над мыслями о Боге, душе и вечной своей участи. Но когда жизнь клонится к закату, чувства начинают слабеть, тело изнемогать, тогда он невольно должен обращать свой взор к концу и задумываться над вопросом; что же будет с ним дальше? Сомнение и неверие не дадут нужного ответа на этот вопрос. И вот тогда-то мучительное состояние овладевает душой невера: он напрягает все силы, чтобы успокоить свой возмущенный дух, и не может этого сделать; ищет света и не находит...

И как часто в эти минуты тяжелого раздумья и душевной тревоги совершался перелом в жизни людей неверующих. Как часто после этой душевной бури человек выходил на истинный путь, прозревал духовно и изменял свои мысли. Без сомнения, такой конец нужно признать весьма счастливым для людей неверующих: Господь принимает позднее раскаяние человека, лишь бы оно было настоящими и искренним. Но, к сожалению, не всегда так бывает: многие, зараженные болезнью неверия, остаются в ней на всю жизнь, до самой своей смерти. Это - самые несчастные люди. Каждому человеку неминуемо должно пройти чрез врата смерти: но как пройти без веры в Бога и без надежды на Его милосердие? Если для каждого из нас страшен час смертный, то тем более для невера и для безбожника. Что может утешить его в последние минуты жизни? В прошлом он все свое счастье находил в предметах земных; предавался разным удовольствиям. Но они недоступны умирающему. А в будущем что его ожидает? Жизнь по смерти есть жизнь в Боге, жизнь духовная; а к ней человек неверующий не привык, не испытал и к ней не способен. Расставаясь с миром, он как бы собирается к переходу в страну чужую, неизвестную, жить в которой он не может... Не страшно ли сознавать все это человеку неверующему в час смертный! Вот пример того, что испытывает душа невера при расставании с телом. Один французский писатель (Вольтер) должен был на смертном одре испытать все мучения своей нечистой совести. Он в отчаянии умолял своего врача: "Заклинаю вас, помогите мне; я отдам вам половину своего имущества, если вы продлите мою жизнь хотя бы на шесть месяцев; если же нет, то я пойду в ад, и вы последуете за мною туда же" ( Ците. Цит. соч. С. 128).

ЕСЛИ НЕВЕРИЕ есть тяжелая и опасная болезнь, причиняющая великие страдания душе человека как в этой, так и в будущей жизни, то спрашивается: есть ли какие-либо средства против этой болезни? Как и чем лечить ее? Так как неверие имеет свой корень в испорченном сердце человека, то весьма трудно бороться с ним доводами и соображениями умственными. Убеждать неверующего словами - это то же, что доказывать слепому, что небо имеет синий, а трава зеленый цвет: он не захочет понять и взять в толк того, что ему будут говорить... Никакое человеческое слово и даже чудо, совершенное перед его глазами, не в состоянии вразумить упорного и ожесточенного невера. О людях, чрезмерно преданных удовольствиям мира, Авраам говорит страждущему в геенском пламени богачу: "Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто из мертвых воскрес, не поверят" (Лк. 16:31). То же можно сказать об упорных неверах. "Покажи мне хоть одного воскресшего из мертвых, чтобы увидеть и поверить." - говорит неверующий Автолик Феофилу, епископу Антиохийскому. "Я, может быть, показал бы тебе, - отвечал Феофил, - мертвеца, который воскрес, еще жив, но ты и этому не поверишь" ( Три книги к Автoлику о вере христианской. Кн. 3. Гл. 13). Если и можно на кого подействовать словом, то разве на человека, заблуждающегося относительно веры по неведению, по простоте, а не по упорству и развращенности сердца. Но неужели нельзя указать никаких путей, которыми и упорных неверов можно было бы привести к покаянию и обращению к Богу? Есть.

Молодой человек, воспитанный в детстве добрыми и набожными родителями в вере и благочестии, испортился под влиянием дурных товарищей. "Я сделался отчаянным безумцем, - говорил он о себе, - Бытие Бога, бытие души, будущая загробная жизнь - все это я считал порождением фантазии и зло смеялся над всем. Крест - это орудие нашего спасения - я сбрoсил с себя и с каким-то презрением посмотрел на него. Когда стоял в церкви по велению начальства, как издевался я, как смеялся над отправлением Божественной службы! Когда наступали постные дни, я нарочно старался поесть скоромного, чтобы показать полное презрение к церковным постановлениям. Святые иконы, жития святых были главными предметами моих насмешек. Одним словом, в это время я был каким-то извергом, а не человеком." Единственная добрая искра, оставшаяся в душе молодого человека, была некоторая его любовь к родителям. Вот этим-то остатком добра в порочном человеке и воспользовался Благой и Премудрый Господь для вразумления невера. Когда родители молодого человека в один год умерли от холеры, у него появилось желание побывать на их могиле. Приехав в родное село, он отправился к месту упокоения отца и матери. Но каково же было его удивление и страх, когда, приближаясь к могиле родителей, он почувствовал головокружение и без памяти упал на землю. Обморок случался с молодым человеком всякий раз, когда он хотел подойти к дорогой для него могиле. Наконец, он почувствовал общее расслабление тела: не мог пошевелиться, язык не повиновался... "Впоследствии болезнь осложнилась тем, что на теле появились гнойные раны, от которых несся смрадный запах. Врач, сначала лечивший больного, потом отказался от лечения, заявив, что болезнь для него непонятна... Каково было положение молодого человека? Ни днем, ни ночью он не находил себе покоя. Вот в это-то время Милосердный Господь употребил особенное средство для вразумления невера - чрез его умершую мать. "Как только я стал засыпать, - рассказывал впоследствии молодой человек, - вдруг почувствовал в своей руке другую руку. Я вздрогнул, раскрыл глаза, и - Боже мой - что я увидел? Передо мною стояла моя мать. Я не мог вообразить, как и каким образом она очутилась передо мною. Да ведь она умерла, подумал я, как же она может существовать? А между тем сердце билось при виде дорогой матери. Она была в белом, и только в одном месте было черное пятно. Ее лицо было сумрачно. "Я твоя мать, - начала она - твои беззакония и твоя распутная жизнь полная неверия, дошли до Господа, и Он хотел истребить тебя, стереть с лица земли. Ты не только погубил себя, но даже запятнал и нас, и это черное пятно на моей одежде - твои тяжкие грехи. Господь, говорю, хотел поразить тебя, но отец и я молились перед престолом Всевышнего о тебе, и Он захотел обратить тебя к Себе, не милостью, потому, что ты этого не мог понять, а строгостью. Он знал, что одна могила наша дорога для тебя здесь, и потому не допустил тебя к ней, поражая сверхъестественной болезнью, дабы ты признал над собой Высшую Силу, тобой отвергаемую, но ты не обратился! Потом Господь послал меня к тебе - это последнее средство для твоего исправления. Ты не признавал Бога, будущей жизни, бессмертия души; вот же тебе доказательство загробной жизни: я умерла, но явилась и говорю с тобой. Уверуй в отрицаемого тобой Бога. Помни твою мать, которая, жизни не жалея, старалась сделать из тебя истинного христианина." С этими словами лицо ее еще больше омрачилось, глухие могильные рыдания раздались в комнате и потрясли мою душу. "Еще раз заклинаю тебя, - .продолжала мать, - обратись к Богу. Ты не веришь и, быть может думаешь объяснить мое явление расстройством твоего воображения; но знай, что все твои обьяснения ложны, и я своим духовным существом перед тобой. И в доказательство этого вот тебе крест, отвергнутый тобой, прими его, иначе погибнешь. Уверуй - и твоя болезнь исцелится чудесными образом. Погибель и вечный суд тебе, если ты отвергнешь меня." Так сказала мать и скрылась. Я опомнился и увидел в руке своей маленький крестик... Сверхъестественное явление матери, ее просьбы и проклятия потрясли до самой сокровенной глубины мою душу; никогда, кажется, не бывало со мной такого переворота; совесть поднялась со всей силой; прежние убеждения разрушились, и я в минуту, кажется, весь переродился!" Такими словами закончил свой рассказ молодой человек, вразумленный столь поразительным образом за свое неверие. (Ледовский, свящ. Торжество веры над маловерием и безбожием в примерах современной жизни. 1904. С. 13-17).

Так вразумлял Господь людей неверующих, вразумлял через Свой грозный суд и наказание. Но тех же людей обращал к Себе Милосердный Бог и другими средствами, не такими чудесными и поразительными, но имевшими самое благотворное действие на неверов. Был один помещик-безбожник, отличавшийся большой ученостью и метким остроумием. Эти свои способности он тратил чаще всего на то, чтобы смеяться над православной верой. С кем поумнее ни встретится, сейчас начинает речь о вере и опровергает ее учение. Больше всего ему не нравилось учение о вечных муках грешников, и он нападал на него с особенной силой. Многих людей, даже самых умных и знающих, он побеждал и оспаривал... И что же... Господь вразумил самонадеянного и дерзкого невера через простого сельского священника. Приходит священник к помещику по делу. "Что, батюшка, не о вере ли говорить пришли? - спрашивает помещик - пожалуй я сему очень рад," "Нет, господин почтенный, - отвечает священник, - где нам, людям неученым и темным, спорить с вами; я пришел совсем за другим, поговорить о своем домашнем деле." Но тем не менее помещик поспешил завести свой любимый разговор о том, что вечных мучений не будет. Выслушав его, священник сказал: "В самом деле, хорошо бы, если бы не было вечного мучения. В таком случае и всем нам можно было бы пожить, как кто захочет, и всякий, кто только имеет способы, мог бы пить, есть и веселиться, не думая о будущем и ничего не боясь после своей смерти. Но что, если оно есть? Подумали ли вы об этом? Если вечное мучение есть, то не сделаете ли вы самой большой ошибки? Мы, веря вечному мучению и стараясь поэтому избегать грехов, ничего не потеряем, если бы наша вера оказалась и напрасной; и при вере в суд Божий и будущее наказание мы можем быть счастливыми и спокойными, если только будем делать добро. Но вы отвергаете возможность вечного мучения и, ничего не страшась в будущем, живете теперь в полное свое удовольствие. А что, если вам на самом деле придется изведать тяжесть этих мук? Каково вам покажется тогда? Подумали ли вы об этом?" При этих словах священника мысль о возможности адских мучений пронеслась в голове помещика. Он живо представил себе, какого наказания достоин за свои грехи. Близкий к отчаянию, он упал со стула и воскликнул: "Горе мне, я погиб!" Священник пришел к нему на помощь: напомнил о бесконечном милосердии Божием, принимающем всякого грешника и тем внес некоторое утешение в сокрушенную душу бывшего невера (там же. С. 53-57).

Так вразумил Господь образованного и остроумного безбожника через простого и неученого священника! Для той же цели Он употреблял иногда самые, по-видимому, простые средства. Один германский ученый, закоренелый невер, зашел случайно в дом крестьянина и увидел на стене картину, изображающую распятие Иисуса Христа; на картине имелась следующая надпись: "Вот что Я для тебя сделал! Что ты сделал для Меня?" Картина и эти слова так потрясли душу ученого, что он не мог удержаться от слез, ушел поспешно домой и раскаялся в своих заблуждениях (Там же. С. 59).

В первой половине XVIII-гo столетия жил в Германии знаменитый законовед и судья Иоганн Якоб Мозер. В юности своей он познакомился с насмешками Вольтера над Библией. Но прежде чем поверить суждениям Вольтера, он решился сам внимательно прочитать Библию и рассмотреть, действительно ли тот прав. Читая Слово Божие, он обратил внимание на приведенное свидетельство Иисуса Христа о Своем учении. "Как? - сказал Мозер самому себе, - Иисус Христос сделал испытание столь легким? Было бы низко и бессовестно, если бы человек с душой, жаждущей истины, прошел мимо, не проверив его. Попробуем." И вот он начинает исследовать волю Того, Кто послал Иисуса. Он читает Слово Божие, и все, что он читает, звучит новыми звуками в ушах его, дает новое направление его сердцу. Он начинает жить в Боге. С каждым днем он более и более признает волю Божию и с каждым днем он более и более исполняет заповеди Божии. Но все обширнее и неизмеримее представляется ему круг заповедей Божиих, и чем больше кажутся ему заповеди, тем меньше и ничтожнее представляется он сам себе, тем величественнее является Христос. Спустя немного времени, он с твердостью и радостью в душе мог исповедать; "Да, Святый Боже, кто Тебя видит, видит Отца." Он сделался верующим христианином (Там же. С. 88-89).

Кроме того, добрая жизнь может скорее всего расположить и других людей к нашей вере. Известно, что пример и дело гораздо сильнее действуют на людей, чем слово и убеждение. Если мы будем жить по заповедям Божиим, великая польза последует отсюда, как для нас самих, так и для наших ближних: мир и спокойствие совести принесут истинное счастье нашей душе; любовь, благожелание, справедливость и честность принесут истинное счастье нашей душе; любовь, благожелание, справедливость и честность вызовут и к нам добрые чувства со стороны других людей. Разумеется, такое наше поведение не останется незамеченным со стороны других людей и расположит их к той вере, которую мы исповедуем и которая управляет нашими поступками. "Вы свет миру, - говорит Христос. - Не может укрыться город, стоящий на верху горы... Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела, и прославили Отца вашего Небесного" (Мф. 5:14-16). Христианская вера потому и распространилась быстро на земле, что первые ее последователи изумляли и покоряли мир своей святой и благочестивой жизнью.

Но когда человек наслаждается этим даром? Когда он чувствует себя здоровым? Тогда, когда располагает жизнь свою согласно требованиям святой веры. "Блажен человек, который снискал мудрость (а мудрость есть страх Божий): долгоденствие в правой руке ее, а в левой богатство и слава" (Прит. 3:13,16). "Начало мудрости - страх Господень... Потому что через меня умножатся дни твои и прибавится тебе лет жизни" (Прит. 9:10-11). "Бойся Бога и удаляйся от зла: это будет здравием для тела твоего и питанием для костей твоих" (Прит. 3: 7-8). Так благотворна и полезна, по учению слова Божия, добрая жизнь для нашего здоровья: хорошее поведение служит как бы предохранением от болезней и слабостей тела. И на самом деле, пока первый человек был свят и невинен перед Богом, он пользовался цветущим здоровьем и был бессмертен; но когда согрешил, навлек на себя болезни и смерть: "возмездие за грех - смерть" (Рим. 6:23). Между грехом и болезнями существует самая тесная связь: первый ведет ко вторым. Кто не знает, что многие болезни происходят от худых привычек: лености, невоздержания, пьянства, сладострастия и прочих? Нужно ли доказывать и убеждать в этом?

Доказательством той пользы, которая приносит здоровью человека жизнь, согласная с верой, служат люди святые. Они часто жили в бедности, тесноте, среди разных лишений и неудобств: "скитались по пустыням и горам., по пещерам и ущельям земли" (Евр. 11:38); удручали себя постом и трудными подвигами. Однако, несмотря на все это, отличались хорошим здоровьем, крепостью сил и достигали долголетия. Так, Антоний Великий двадцать лет прожил на башне, причем целые ночи проводил без сна и питался одним хлебом с водой. Когда он оставил затвор и явился к людям, все знавшие его нашли таким же, каким он был до своего отшельничества: лицо его цвело свежестью и красотой... О другом древнем подвижнике (св. Оре) говорится: "Вид имел ангельский, ему было девяносто лет отроду, но тело его ничего не потеряло, лицо у него было светлое и доброе; с первого взгляда внушало почтение к себе." Так святая душа подвижников отражалась в их здоровом и благообразном теле. Если и в наше время люди доживают до глубокой старости и сохраняют свое здоровье, то этим бывают обязаны главным образом доброй и благочестивой жизни, соединенной с умеренностью, воздержанием и удалением от грехов.

Кроме здоровья, люди полагают свое счастье в богатстве. Действительно, для благополучия и спокойствия жизни необходимо иметь некий достаток и средства к удовлетворению насущных потребностей. Как болезнь есть зло, так и бедность - несчастье. Во время райского блаженства человек имел все необходимое для жизни, так как в раю "произрастил Господь Бог из земли всякое дерево приятное на вид и хорошее для пищи" (Быт. 2:9). И народу еврейскому в знак Своего благоволения обещал Господь изобилие плодов земных, как одно из необходимых условий его благоденствия и счастья на земле. Христос Спаситель не порицал и не возбранял богатства, если оно правильно употреблялось, не осуждал тех богатых людей, которые с богатством соединяли истинное благочестие. Напротив, он имел особенную любовь к семейству Лазаря, которое принадлежало к богатым домам селения Вифинии.

Но в действительности, по-видимому, бывает совершенно иначе: богатством пользуются и люди порочные, а праведники нередко терпят нужду и бедность. Еще в древности пророк спрашивал Бога: "Почему путь нечестивых благоустроен, и все вероломные благоденствуют" (Иер. 12:1) Преп. Антоний, задумываясь над тем же вопросом, восклицал: "Господи, для чего одни бедны, а другие богаты? Для чего нечестивые богаты, а благочестивые бедны?" Святому подвижнику был ответ от Бога: "Антоний! Себе внимай. А то - суды Божии, и тебе нет пользы испытывать их." Как же объяснить это явление? Как примирить слово Божие с тем, что мы видим в действительной жизни? Богатство для людей порочных не составляет счастья: оно для них - зло и источник многих грехов. Если оно и нажито честно, но употребляется несогласно с учением веры, то какая от него польза человеку? Тем, что оно только лежит в сундуках богача, оно не доставляет ему большой радости. В этом случае собиратель богатства, по словам св. Иоанна Златоуста, есть только "страж своего имущества, а не господин, раб, а не властелин." А какое от того удовольствие богатому? "Сребролюбцу, - говорит св. Василий Великий, - никогда не достает счастья и довольства: его не столько веселит то, что он нажил, сколько печалит то, чего у него не достает. Он дня не проведет мирно, ночи не уснет покойно." Где же здесь счастье? А если богатство тратится на роскошь, прихоти и греховные удовольствия, то оно уже зло и погибель для человека, так как приносит величайший вред его душе... А что сказать о богатстве, неправедно приобретенном?

Оно служит постоянным укором хищнику и обманщику: всегда напоминает ему о нечистых средствах обогащения и тем тревожит его совесть, мучит его душу... Притом же такое богатство непрочно: как легко наживается, так скоро и исчезает. О неправедном богаче св. Апостол Иаков говорит: "Богатый... прейдет, как цвет на траве: восходит солнце, настает зной, и зноем иссушает траву, цвет ее onaдаem, исчезает красота вида ее: так yвядаem и богатый в путях своих" (Иак. 1:10-11). "Видел я нечестивца грозного, - говорит св. царь Давид, - расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву; но он прошел, и вот нет его; ищу его и не нахожу" (Пс. 36:35-36). Так обманчиво и ненадежно богатство неправедное! А что, если оно оставит своего поклонника? Как он себя почувствует? Привыкши к довольству и роскоши, не зная никакого труда и забот, без богатства он останется в самом тяжелом положении. И благо ему, если он на несчастье посмотрит очами веры, смирится и придет в покаяние; иначе будет "для человека того последнее хуже первого" (Лк. 11:26).

"Я - сын отца весьма славного, который был очень щедр , и очень много раздавал бедным, - говорил о себе один благочестивый человек. - Однажды отец, подозвав меня к себе, сказал: "Сын, что тебе более нравится: то ли, чтобы я тебе оставил деньги, или - чтобы поручил покровительству Христову?" Я, подумав несколько, сказал: "Лучше желаю предаться Христу, потому что все другое с каждым днем исчезает." Отец мой, выслушав меня, удвоил свою щедрость до того, что по смерти его мне ничего не осталось. Итак, я остался бедным и незнатным с крепкой надеждой на Бога, покровительству Которого вверил меня отец мой. Был же один богатый человек из важной фамилии, имевший набожную и богобоязненную жену. У них детей была одна только дочь. Жена говорит мужу: "Детей у нас с тобой только и есть одна дочь, а Господь наделил нас таким богатством." "Чего же не достает ей?" - спросил у нее муж. "Если мы будем стараться, - отвечала жена, - выдать ее в замужество за человека, равного нам по богатству, но с дурным сердцем, то он будет огорчать ее. Так не лучше ли нам подыскать для нее бедного, но богобоязненного человека, который бы любил ее в Боге и согревал ее своей любовью." "Хорошо ты придумала, - отвечал ей муж, - ступай же в церковь, молись прилежно и сядь там. Кто первый войдет в церковь, тот пусть и будет избранный от Господа жених для нашей дочери." Она так и сделала: помолилась, села. И вот я первый вошел в церковь. Она тотчас послала слугу за мной, и лишь только я подошел к ней, начала спрашивать меня: "Откуда ты?" Я сказал ей: из такого-то города, такого-то отца сын. "Того-то милостивого?" - прервала она и сказала мне: "Женат ли ты?" "Нет," - отвечал я, и рассказал ей все, что говорил мне отец мой, и что я ему. Она, прославив Господа, сказала: "Благий Промыслитель, Которого я буду прославлять, послал тебе жену и богатство, чтобы ты и тем, и другим обладал в страхе Божием" (Иоанн Мосх. Луг Духовный. Гл. 199).

Так дивно и неожиданно награждал Господь земными благами людей благочестивых. И последние были так уверены в милости Божией, что советовали родителям заботиться не столько о приобретении средств для детей, сколько о воспитании их в вере и послушании Богу. "Если ты оставляешь детям все нужное для жизни, - говорил св. Василий Великий, - то все вверяешь их сомнительному и опасному хранению. Но если бы ты оставил им в наследство Бога, то оставил бы им бесчисленные сокровища... Лучше не оставляй детям никакого богатства, но оставь им добродетель."

Великое счастье заключается для человека в его чистой и спокойной совести. Мы уже говорили, что такое совесть и когда она правильно действует в человеке. К сказанному присоединим, что мир и спокойствие совести - это такие блага, которые ничем не могут быть заменены и ни с чем не сравнимы. "Имеющий добрую совесть, - говорит св. Иоанн Златоуст, - хотя одет он в рубище, хотя борется с голодом, благодушнее живущих роскошно. Но сознающий за собой худое, хотя обложен кучами денег, беднее всех." Как справедливы эти слова! Если есть у человека все необходимое для благополучия, но внутри его мрачно и беспокойно, кто назовет его счастливым? Наоборот, если в душе своей чувствуем тишину и спокойствие от того, что мы правы и невинны, то что может нас лишить этого настроения? Никакие бедствия и невзгоды не подавят и не отнимут у нас счастья чистой совести. Тот, кто имеет его, благодушен и спокоен, как бы житейские бури не бушевали вокруг него. По словам св. Григория Богослова, такой человек подобен скале, которая стоит неподвижно среди волн морских, тогда как сами волны, ударяясь об нее и отраженные ей, превращаются в пенистые и высоколетящие брызги" (Григорий Богослов, Творения. ч. 11. С. 299).

Когда целомудренный Иосиф подвергся искушению от легкомысленной египтянки, голос совести удержал его от падения: "Как же сделаю я сие великое зло и согрешу пред Богом?" - говорил он своей беззаконной госпоже (Быт. 39:9). И в награду за свой поступок невинный юноша получил похвалу и одобрение от своей совести; а при этом не важен был для него суд человеческий; не страшна была и темница. А вот другой приговор для того же домашнего и неложного судилища" (так св. Григорий Богослов называет совесть) (Там же. С. 52). Каин, вопреки ее предостережениям, совершил вопиющее преступление: убил своего брата Авеля. И что же? В той же совести он нашел себе всегдашнего и безжалостного мучителя. Терзаемый ею, нигде не находил покоя и впал в отчаяние (Быт. 4 гл.). Так, спокойствие совести, составляет величайшее благо для человека. Но кому оно принадлежит? Тому, кто живет согласно с верой Христовой. Что требует от нас совесть, то повелевает и вера: основание той и другой есть одно и то же - Господь Бог. Он вложил первоначально в нашу душу чувство законности и правды. Он же изрек свою волю в Ветхом Завете через Моисея, в Новом - через Иисуса Христа. Поэтому-то внушения совести и требования веры во всем согласуются и сходятся. Поэтому-то, живя по заповедям Божиим, мы делаем угодное Богу, так и приятное своей совести, приобретаем милость и благоволение от Господа, а также находим внутри себя мир и спокойствие душевное.

Каждый знает, что внутреннее наше благополучие стоит в тесной связи с тем, как мы живем и как мы себя ведем. Если нам удается сделать что-либо доброе, например, удержаться от греховного соблазна, побороть в себе какую-либо злую привычку, то мы чувствуем себя довольными и счастливыми. А по мере того как мы будем отступать от требований веры, нарушать заповеди Божии, будем терять и спокойствие совести, лишать себя мира и довольства душевного. Поэтому-то справедливо один из отечественных святителей сравнивает сердечную радость, неизменную спутницу доброй совести, с чистой и невинной девой. "Как благоразумная и целомудренная дева, она может быть в обществе только с теми, которых и поступки непорочны, и слова скромны, и намерения чисты и возвышенны. Как скоро вы позволяете себе дела порочные, слова праздные и легкомысленные, намерения нечестные и низкие, она тонко примечает сие, и ее благородство посрамляется, ее целомудрие стыдится, и она убегает и скрывается от вас (Филарет (Дроздов), митр. Слова и речи. Т. I. С. 43). Тогда внутренняя пустота и тоска сердечная овладевают душой человека. А если он попытается не помнить и заглушить их веселеем и удовольствиями, то совесть вооружится своими обличениями, отравить и самые удовольствия. "Нечестивым же нет мира, говорит Господь" (Ис. 48:22).

Правда, иногда и порочные люди не чувствуют угрызений совести, даже наслаждаются, по-видимому, полным ее спокойствием, но это спокойствие не то же, что у людей благочестивых и добрых. Его можно сравнить с грозным безмолвием природы перед наступлением бури. Это тишина мрачная и зловещая. И хорошо, если она разразится благотворным дождем, который освежит спертый воздух и освежит засохшую землю. Но что, если это безмолвие природы перед бурей окончится ураганом - губительным и разрушительным? То же нужно сказать о молчании совести в душе грешника. Это спокойствие - наружное и обманчивое. Подобно тому, как иногда под пеплом скрывается искра огня, которая при соприкосновении с горючим материалом может внезапно вспыхнуть ярким пламенем, так и совесть грешника может неожиданно проснуться и встать против него с ужасающей силой. И счастье для него, если это пробуждение совершится не поздно, и под влиянием Божией благодати направит ее путь к покаянию. Но возможен и другой конец: уныние и отчаяние могут овладеть душой грешника и привести его к погибели... Так, чистая и спокойная совесть, составляющая истинное счастье человека, принадлежит только людям благочестивым; а такими они могут быть только тогда, когда живут согласно с верой Христовой. Из сказанного становится понятным, что жизнь по вере Христовой приносит нам все, что необходимо для нашего истинного счастья, именно: содействует здоровью, приобретению достатка и спокойствию нашей совести.

Но по грехам нашим не может быть на земле прочного счастья. Для весьма многих людей жизнь - не радость, а печаль, не приятное времяпрепровождение, а крест тяжелый. Болезни, смерть близких людей, бедность, людская злоба, зависть, клевета и другие бедствия - необходимые спутники на нашем жизненном пути. При этих несчастьях человеческая жизнь часто кажется людям уже не драгоценным даром Божиим, а тяжелым и мучительным бременем. Где и в чем искать утешения страдальцам? Люди в таких случаях бывают бессильны помочь и удалить бедствия. В самом деле, какое облегчение мы можем оказать человеку безнадежно больному? Чем утешим скорбящую мать, горько оплакивающую свое единственное дитя? Что скажем в ободрение безвинно оскорбленному и напрасно гонимому? Конечно, мы можем говорить больному о необходимости терпения, плачущей матери внушать мысль о том, что смерть есть общая участь людей; можем обращать внимание безвинного страдальца на то, что правота его рано или поздно откроется и восторжествует... Но всеми этими речами принесем ли мы пользу названным людям? Облегчим ли действительно их страдания? Нет! Только вера Христова может доставить нам истинное утешение в несчастьях. Только она своей благодатной силой способна оказать спасительное действие на страждущую душу, утолить внутреннюю муку и удержать от безнадежного отчаяния. Она скажет несчастливцу, что и для него не все потеряно, что у него есть самое главное - Бог. Для христианина Он - Отец небесный, всегда готовый его услышать и защитить, невидимый Покровитель, могущий его избавить от бедствий, и мудрый Промыслитель о его благе и счастье. Какое утешение всякий страждущий найдет в благодатном слове Божием! С какой душевной отрадой он прочтет, например, такие изречения Св. Писания: "Призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя" (Пс. 90). "Господь - твердыня моя и прибежище мое, Избавитель мой Бог мой - скала моя, на Него и уповаю" (Пс. 17:3). "Господь - пастырь мой! Я ни в чем не буду нуждаться... Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною" (Пс. 22:1-4). "Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Мф. 11:28). "Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте" (Ин 14:1)

Вот какое благодетельное значение имеет для нас вера Христова. Она, служа единственным путем к жизни вечной, в то же время содействует и помогает нам во всем, что относится к нашему земному благополучию. Призывая нас к работе, умеренности и воздержанию, она способствует поддержанию и укреплению наших телесных сил. Низводит Божие благословение на наши труды и тем доставляет изобилие благ земных. Направляя нашу жизнь по заповедям Божиим, водворяет мир в нашей душе; приносит высшее счастье - спокойствие совести. Наконец, во время несчастий служит единственно надежным источником утешения, ободряя нас надеждой на Бога, Всесильного Помощника нашего.

Как известно, люди жили на земле и до христианства. При этом со стороны своей природы были всегда одинаковы, имели одни и те же душевные силы, те же естественные потребности. Если некоторые народы древности находились в диком и невежественном состоянии, то другие, напротив, отличались своим образованием: у них были науки, искусства, торговля... Словом, внешняя жизнь некоторых народов древности была похожа на современную.

языческий писатель, - есть отец, брат, родственник, отечество, бог людей." Им человек только и жил, ему служил и в нем полагал все свое счастье. Высокомерие, честолюбие, слава людская - вот высшее благо, больше которого язычники ничего для себя не желали и выше которого ничего не ставили.

Любовь к Богу у древнейших христиан самым тесным образом связывалась с любовью к людям. Христос Спаситель завещал Своим последователям любовь, как отличительный их признак. "Потому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин 13:35). "Как Я возлюбил Вас, так и вы любите друг друга" (Ин. 13, 34). Наша вера возвестила миру, что Бог есть общий Отец для всех людей и что Иисус Христос есть один для всех - Спаситель и Избавитель. Поэтому в христианстве должны были уничтожиться все преграды, отделявшие людей друг от друга. "Здесь нет различия между иудеем и еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его" (Рим 10:12). И, действительно, первые христиане глубоко и живо были проникнуты этим возвышенным чувством братской любви друг к другу: любовь царила в семействе, проявлялась в общественной жизни, простиралась даже за пределы христианской церкви, изливаясь на врагов и язычников. Сами язычники при всей своей ненависти к христианам удивлялись этому их высокому качеству и говорили: "Смотрите, как христиане любят друг друга и как они готовы один за другого душу положить." Это великое и святое чувство, одушевлявшее древних христиан, имело самые благодетельные последствия: оно как бы создавало новых людей, совершенно преобразовывало их и составляло из них такое общество, подобного которому не знал языческий мир.

Посмотрим теперь, в чем и как проявлялась христианская любовь в древнее время. Прежде всего обратим внимание на семейную жизнь христиан. В языческих государствах не существовало правильно устроенного семейства, так как не было правильного взгляда на женщину и детей. У народов, не знающих истинного Бога, женщина ценилась и ценится невысоко. Это - раба, полностью зависящая от своего мужа. Одной прихоти последнего было достаточно для того, чтобы сделать жизнь ее самой несчастной. Он имел над ней право суда, наказания и даже смертного приговора. Тот же дух господства и порабощения создавался и в отношении отца к детям. Дети составляли собственность родителей, наравне с недвижимым имуществом и рабами. Законы языческие отдавали детей в полную власть отца. Он мог их не только наказывать, но и продавать другим, мог и убивать, если они почему-либо ему не нравились или были болезненны... Понятно, какова была семейная жизнь, основанная на рабстве и жестокости. Для языческих супругов недоставало самого первого условия счастья - взаимной любви и доверия. Поэтому раздоры, вражда, нарушение супружеской верности, развод по самым ничтожным причинам были обычными явлениями в языческих семействах. Безотрадно было и положение детей: они составляли для родителей излишнюю тяжесть, мешавшую свободной, распущенной жизни. О воспитании их никто не заботился: лишенные родительской любви и попечения, они были брошены на произвол судьбы... Совсем не то мы видим в семействах древних христиан. Вера Христова возвысила значение женщины, указала, что она также сотворена по образу Божию, имеет одну и ту же природу с мужчиной и с ним может участвовать в спасении и наследовании Царства Небесного. Поэтому-то и на брак первые христиане смотрели, как на свободный союз того и другого пола, заключенный единственно по чувству любви и доверия друг к другу для высоких целей рождения и воспитания детей. Жизнь христианских супругов была самая мирная и согласная. Мужья смотрели на своих жен не как на рабынь и служанок, а как на подруг и помощниц на пути жизни. Жены, со своей стороны, относились к мужьям с полной любовью и уважением. Вследствие этого взаимная жизнь христианских супругов отличалась истинным счастьем, которое так трогательно описал один из древних духовных писателей (Тертуллиан). "Они (муж и жена), как дети одного Отца, как рабы одного Господа: нет между ними никакого раздора или разделения ни в душе, ни в теле. Они два во единой плоти: где плоть едина, там и душа едина. Они вместе молятся, вместе припадают на колена, вместе постятся, взаимно ободряют и руководят друг друга. Они равны в церкви и в общении с Богом, равно делят бедность и обилие, ничего один от другого скрытного не имеют, не в тягость друг другу... Иисус Христос радуется, видя такое домоводство их, посылает мир Свой на их дом и обитает в нем вместе с ними, а где Он находится, туда не может войти дух злобы." При такой семейной жизни, конечно, не могло быть супружеских несогласий, раздоров и измен друг другу. Нарушение супружеской верности считалось самым ужасным преступлением и случалось чрезвычайно редко. Предметом особенной заботливости христианских супругов служили дети. На них родители смотрели, как на дар Божий и как на будущих наследников Царства Небесного. Поэтому при воспитании детей главнейшее внимание обращалось на то, чтобы научить их вере в Бога и доброму благочестивому поведению. "От кого узнал ты, что Бог един?" - спрашивал языческий судья одного христианского отрока. Он отвечал: "Этому научила меня мать; а мою мать научил Дух Святый и научил ее для того, чтобы она меня научила. Когда я качался еще в колыбели и сосал ее грудь, тогда еще научился веровать во Христа." Как было приятно и отрадно родителям видеть в детях такие прекрасные плоды своего воспитания! Особенно трогательно проявлялась родительская любовь к детям во время гонений на христиан со стороны язычников. Тогда в числе страдальцев за веру Христову нередко оказывались и дети. Отцы и матери провожали их на место казни не с печалью, а с сердечной радостью и увещаниями к мужественному терпению страданий. Правитель Публий хотел принудить св. мученицу Фелицитату (память 25-го января / 7-го февраля) отречься от веры Христовой тем, что напомнил ей о семи сыновьях и предстоящих им мучениях. В ответ на эту угрозу св. мученица сказала: "Мои дети сохранят жизнь, отказавшись от идолопоклонства, в противном случае навеки погибнут." При этом обратилась к стоящим около нее детям с такими словами; "Дети! Смотрите на небо; туда поднимите ваши глаза, где Христос со Своими святыми ждет вас. Сражайтесь за души ваши, докажите любовь к вашему Спасителю." Другая мать-христианка так ободряла сына-отрока, обреченного на мучения и изнемогавшего под жестокими ударами: "Не бойся, милое дитя мое, смерти. Ты не умрешь, но вечно жив будешь; из-под секиры примут тебя ангелы и возлетят с тобою в райский вертоград (сад), в жилище вечного блаженства. Там встретит тебя Христос. Там будешь другом всех святых, и я приду к тебе скоро, весьма скоро."

Разумеется, дети платили родителям за их попечение и заботы самой горячей любовью: относились к ним с искренним уважением, преданностью и полной готовностью жертвовать всем для их блага и спокойствия. Бедные, больные и старые родители находили в детях надежную опору и посильную помощь. Особенно старались дети послужить своим родителям в какие-либо трудные минуты их жизни. Когда во время гонений отцы или матери были заключены в темницы, дети спешили их навещать, утешать и помогать в их нуждах. До чего простиралось усердие и готовность детей услужить своим родителям, показывает следующий трогательный случай. Была заключена в тюрьме за исповедание веры одна христианка: ее задумали уморить голодом и запретили доставлять ей пищу. Дочь мученицы, узнав, что ее мать томится голодом, решилась поддерживать ее жизнь молоком собственной груди. Сами язычники удивились такому самоотверженному поступку дочери-христианки и освободили ее мать из темницы.

Вера Христова совершенно изменила жизнь рабов. Хотя она и не проповедовала отмены рабства, но своим учением облагородила и смягчила сердца человеческие. Она возвестила миру, что все люди - создания Божии и дети одного Отца Небесного, что за всех их пострадал Единородный Сын Божий, что всем открыт источник благодатных сил Духа Святого, и все имеют право быть участниками небесного блаженства. Такие мысли, проповедуемые христианством, конечно, должны были сглаживать резкую разницу между господами и рабами, уравнивать их перед Богом и вносить в их отношения дух любви и братства. Поэтому, многие из богатых людей с принятием христианства находили невозможным держать у себя в подчинении рабов и отпускали их на свободу. Другие из господ совершенно изменяли свое обращение с рабами: между теми и другими устанавливались как бы родственные отношения, как между родителями и детьми. Так, в христианских семействах господа не считали для себя унизительным сидеть за одним столом со своими рабами; заботились об их содержании, не обременяли непосильным трудом, учили вере и благочестию, а в случае болезни сами прислуживали им. Разумеется, и рабы понимали и ценили такое доброе обращение к ним господ: cтарались служить им с усердием и любовью.

Христиане крепко помнили и свято соблюдали заповедь своего Небесного Учителя о любви друг к другу: "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин. 13:35). Проникнутые сознанием братства во Христе и одушевленные искренней любовью между собой, они составляли как бы одну дружную семью и в своем поведении - были полной противоположностью язычникам. В мире языческом между различными общественными сословиями не было никакой связи; напротив, стояла непреодолимая преграда. В Римском государстве собственно гражданином был человек богатый. Бедные не пользовались никакими правами и обречены были на самую жалкую жизнь. Богачи относились к ним с презрением и совершенно равнодушно смотрели на их бедственную участь, так что бедняк нес свое горе без всякого сожаления и помощи со стороны своих сограждан.

Совершенно иначе относились друг к другу христиане. Если они смотрели на себя, как на братьев, близких и родных между собой по вере и спасению, то могли ли они равнодушно и безучастно относиться к участи бедных, принимавших веру Христову? Для облегчения их жизни, равно как и для поддержания между всеми христианами духа взаимной любви и услужливости, в древнейшей церкви существовали различные средства. Так, во времена апостольские люди богатые с принятием веры Христовой проникались такой любовью к ближним, что продавали свои имения и вырученные деньги отдавали в распоряжение св. Апостолов. Из этих пожертвований каждому нуждающемуся выделялось все потребное (Деян.2:44-45). Что может быть выше и благороднее этого обычая? Это ли не доказательство братской любви и трогательной заботливости христиан друг о друге? Мы видим поразительное и беспримерное явление: в людях само собой прекратилось различие и неравенство состояний; не стало богатых и бедных, у всех было все общее, и никто ни в чем не нуждался...

Другим средством единения и взаимопомощи между христианами служили так называемые вечери любви (агапы - Ред.). Это были общие обеды, на которые собирались все христиане без различия званий и состояний. Богатые и бедные, знатные и незнатные, господа и рабы - все сидели за одним столом и вкушали одну и ту же пищу. Собрание устраивалось обыкновенно после Богослужения и совершения Таинства Св. Причастия. При окончании вечери производился сбор в пользу бедных, вдов, заключенных в темницах и других несчастных. Впрочем, указанные обычаи существовали в христианской церкви недолго: они скоро прекратились. Но вместе с ними не прекратилась христианская любовь к бедным и нуждающимся: найдены были другие средства к их помощи и пропитанию. Церковь всегда о них заботилась и имела сокровищницу для бедных, в которую поступали приношения от христиан или деньгами, или припасами. Как широка была благотворительность, показывают следующие примеры. В Риме в 250 году епископ Корнилий на церковные деньги кормил и одевал более пяти тысяч бедных. Св. Иоанн Златоуст рассказывает, что в его бытность в Антиохии, церковь, кроме духовных, чужестранцев, больных и пленных, содержала более трех тысяч беспомощных вдов и девиц (Странник, 1862. Апр. С. 162).

Чтобы видеть, как благотворно действовала христианская вера на человеческие нравы, сравним еще домашнюю жизнь язычников и древних христиан. В Римском государстве, как мы заметили выше, было два класса людей, резко отличающихся друг от друга - людей богатых и бедных. Первые вели чрезвычайно роскошную, веселую и шумную жизнь: богатство давало все к тому средства. Роскошь сказывалась повсюду: в пище, в одежде и в домашней обстановке. Напротив, жизнь бедного класса поражала своей нищетой, лишениями и неудобствами.

Соблюдали так же древние христиане умеренность в пище и простоту в одежде. Язычники в отношении к пище и питию не знали никакой меры и воздержания, предавались обжорству и пьянству. Между тем христиане рассуждали так: "Мы живем не для того, чтобы есть. Пища дана нам для поддержания жизни и сохранения здоровья, а не для - удовлетворения разным прихотям желудка обильными и изысканными яствами, пресыщение которыми приводит к расстройству в душе и теле" (Православный собеседник, 1864. Ч. П. С. 21) Поэтому они избегали всяких изысканных яств и довольствовались употреблением в пищу самых простых произведений природы. Средством утоления жажды служила главным образом вода. Хотя употреблялось и вино, но оно служило преимущественно для укрепления сил и принималось с некоторыми предосторожностями как относительно количества, так и времени употребления.

В своей одежде христиане также не допускали никакого богатства, роскоши и изысканности. Св. отцы и учители Церкви сильно восставали против женской страсти к нарядам. По словам св. Киприана, епископа Карфагенского, лучшее средство сохранить красоту тела есть воздержание, так как воздержание служит главным условием сохранения здоровья, а красота и есть цвет здоровья. Впрочем, заботясь о простоте и скромности одежды, христиане не одобряли совершенного нерадения о своем внешнем виде, осуждали небрежность и неряшливость, считали своим долгом соблюдать чистоту и опрятность в одеянии. Наконец, следует отметить любовь древних христиан к труду. У язычников труд - тяжелый, изнурительный - составлял удел несчастных рабов. Другие же люди, имевшие средства, гнушались всякой работы; проводили время в преступной праздности и в разного рода развлечениях и удовольствиях. Христиане, хотя и считали своим главнейшим долгом заботу о благочестии, но не пренебрегали и трудом. Признавали всякое честное и полезное занятие и удалялись только от таких дел, которые были не согласны с требованиями веры, отвлекали от доброго поведения или соединялись с обидами для ближнего. Пример трудолюбия они видели в лице Христа и Его ближайших учеников. Известно, что одни из них были рыбарями (рыбаками - Ред.), другие занимались деланием палаток, а иные возделывали землю. Римский император Домициан спросил двух внуков Иуды, брата Господня по плоти: "Справедливо ли приписывают вам происхождение от Давида?" "Справедливо," - отвечали они. "Как велико ваше имущество, какими суммами вы владеете?" "Наше имущество, - сказали они, - состоит только из 9000 динариев; из него каждому принадлежит половина; но оно не в деньгах, а в цене земли. Обрабатывая землю собственными руками, мы и подати вносим, и сами питаемся." Тут же показали они свои руки и затверделые на руках мозоли, как свидетельство трудов своих (Православный собеседник, 1864. Ч. 2. С. 21). К труду привыкали христиане с ранних лет. К нему родители приучали детей, чтобы впоследствии они сами могли снискивать честное пропитание и помогать нуждающимся. Но ценя труд и избегая праздности, как величайшего порока, христиане считали необходимым и в труде соблюдать умеренность, и не доводить себя до изнурения сил. Вот что говорит по этому поводу св. Климент, епископ Александрийский: "Как хорошо, чтобы труды предшествовали вкушению пищи, так весьма худо и тягостно, и вредно для здоровья трудиться сверх меры. Не - должно быть праздными, но и не должно изнурять себя трудом. Не должно проводить жизнь в роскоши и неге, но и не следует вдаваться и в противоположную крайность. Должно идти путем средним: жить воздержно, но и в воздержании соблюдать надлежащую меру, избегать двух недостатков: не предаваться роскоши и не отказывать себе в необходимом" (Православный собеседник. Там же. С. 31-32).

Теперь для нас станет понятным, почему древние христиане так высоко ценили веру Христову, почему дорожили ею больше всего на свете. Они высоко ставили свое христианское звание, видели в нем драгоценнейшее свое отличие и преимущество перед другими людьми. "Как называешься?" - спросил воевода-язычник св. мученика Акакия. "Вожделенное, - отвечал мученик, - мне всему моему роду имя, от Христа происходящее: Христианин называюсь" (Четьи-Минеи, 7-го мая). "Имя наше - христианин, - говорил св. мученик Кодрат языческому судье Переннию, - звание и благородство - быть рабами Христа. Отечество наше - небо, где Бог вселит надеющихся на Него" (Филарет, архиеп. Жития святых, чтимых Православною Церковью. СПб. 1892. Март. С. 101). Поэтому они готовы были всем пожертвовать, даже своей жизнью; решались терпеть всевозможные лишения и муки, только бы не потерять веру во Христа и не лишиться тех благ, которые она дает человеку. Чтобы видеть, какова была любовь христиан к своей вере, укажем некоторые примеры страданий их за Христа.

Тот потребовал, чтобы Поликарп отрекся от Христа и произнес на Него хулу. На это св. старец ответил: "Восемьдесят шесть лет я служу Христу моему и никакой обиды не потерпел от Него. Как же я могу хулить Царя моего и Спасителя!" "У меня есть звери, - сказал проконсул, - если ты не образумишься, я велю бросить тебя на съедение им" "Делай, что хочешь, - отвечал Поликарп, - я все-таки не променяю добрых мыслей на худые." "Ты не боишься зверей? Так я предам тебя огню" "Огонь временный, - отвечал Поликарп, - который гаснет через несколько часов, не страшен по сравнению с огнем вечным. Что ты медлишь? Делай, что тебе угодно." Проконсул присудил св. Поликарпа к сожжению. Язычники и иудеи бросились собирать горючий материал и приготовлять костер. Что же делает св. Поликарп? Как он чувствует себя в такой страшный для него час? Он спокойно снимает с себя одежду и обувь; поднимает взор свой к небу и в восторженной молитве благодарит Бога за то, что он удостоил пострадать за Христа. Святого мученика хотели на костре привязать к кресту, но он сказал: "Оставьте меня так. Тот, Кто мне даст силу терпеть огонь, даст силу быть на костре и без гвоздей неподвижным." Костер был зажжен; запылал вокруг страдальца огонь. Но тут совершилось чудо... Пламя не касается тела мученика и, поднимаясь все выше и выше, образует над ним подобие свода. Св. Поликарп среди огня остается невредимым. Толпа вместо того, чтобы образумиться этим явным знаком силы Божией, неистовствует и кричит, чтобы палач своим оружием пронзил сердце исповедника. И вот длинное копье пронзает святое тело его. Обильно хлынула мученическая кровь, так обильно, что залила костер (Там же. Февраль. С. 208).

В Месопотамии, в провинции Низибии, в начале четвертого века по Р. Х. пользовалась большой славой женская община, основанная преподобной Платонидой. Когда в царствование императора Диоклитиана в Римском государстве вспыхнуло жестокое гонение на христиан, из этой общины вышли многие исповедницы имени Христова. Особенно мучительные страдания претерпела св. Феврония. Она была представлена на суд Селения, человека весьма жестокого и отличавшегося сильной ненавистью к христианам. Сначала Селений, тронутый красотой Февронии, предлагал ей брак со своим племянником Лизимахом. Но когда святая решительно отказалась от этого предложения, мучитель подверг ее самым ужасным пыткам. Он приказал привязать ее между четырьмя столбами и разложить под ней огонь. И вот в то время, когда огонь жег тело мученицы; палачи осыпали ее градом жестоких ударов; кровь полилась ручьями, тело падало на землю клочками. Зрители казни были поражены такой жестокостью: одни из них падали без чувств, другие громко требовали прекратить зверство. От страшной пытки Феврония казалась мертвой: мучение ее было остановлено. Но когда она была приведена в чувство водой, жестокий судья спросил: "Удачен ли твой первый бой, Феврония? Как находишь ты его? " "Ты сам можешь судить, - отвечала страдалица, - жестокость твоя победила ли мою слабость?" "Повесить ее, - сказал мучитель, - драть бока железными когтями и жечь до костей." Палачи принялись за работу. Тело отделялось вместе с кровью, огонь проникал до внутренностей. Святая сперва говорила: "Спаситель мой! Не покинь меня в страшный час!" Потом страдала молча. Мучитель неоднократно предлагал Февронии отречься от Христа и принести жертву богам. Но так как она не соглашалась на это, то он придумывал все новые и новые жестокости: приказывал вырвать язык, зубы, отрезать груди, руки, ноги и, наконец, отрубить голову. Твердость и непреклонность христианской мученицы привели Селения в такой гнев и озлобление, что он, придя домой с места казни, размозжил себе голову о столб (Там же. Апрель. С. 5б-57).

Положение христианских мучеников становилось особенно тяжелым тогда, когда к телесным страданиям присоединялись еще и пытки душевные. Исповедникам Христовым приходилось иногда бopoться не только со страхом мучений и смерти, но и с сердечными привязанностями дорогих и близких людей. Во время казни святого епископа Иринея пришли его родители и умоляли исполнить приказание судьи - принести жертву богам. Дети, обнимая ноги страдальца, говорили: "Пожалей себя и нас, отец!" Тут уговаривала мать, там умоляла жена; все родные и друзья глубоко скорбели. и плакали. Но святой мученик был тверд в своей вере во Христа. На все мольбы и увещания родных он говорил: "Знайте, ни ваша любовь, ни угрозы власти не заставят меня нарушить волю Господа моего." И он до конца остался непреклонным. Когда судья приказал отрубить ему голову и бросить тело в реку, св. мученик произнес: "Благодарю Тебя, Господи Иисусе Христе, дарующего терпение скорбей и участие в жизни вечной" (Там же. Март. С. 206-207).

Великую душевную борьбу должна была вытерпеть перед своей мученической кончиной и святая Пeрпетуя. У нее были престарелый отец и мать - язычники - и первый грудной ребенок от брака. Отец всеми силами старался отговорить дочь от страданий за имя Христово. "Батюшка! - отвечала Перпетуя, - видишь ли этот сосуд глиняный?" "Вижу," - сказал он. "Можно ли дать ему другое название, кроме того, какое он уже имеет?" "Нет," - ответил он. "Так и я - христианка и другого имени дать себе не могу"

Для св. архидиакона Лаврентия придумали жестокую пытку: приготовили костер и железную решетку, на которую и положили мученика в оковах. Когда одна часть обгорела, мученик спокойно сказал своим палачам: "Уже одна сторона испеклась, пора бы оборотить на другую" (Четьи-Минеи, 10-гo августа).

При той любви, которую древнейшие христиане питали ко Христу, понятно, с какой грустью смотрели они на отречение от веры. В нем видели ужасное несчастье, ведущее душу человека к вечной погибели. Один исповедник писал другому: "Прошу тебя, исполни мое желание; оплачь вместе со мной смерть моей сестры, которая в это гонение отпала от Христа, принесла жертву (идолам), оскорбила Господа. О ее-то погибели я день и ночь провожу в слезах, и даже в настоящий праздник Воскресения Христова" (Четьи-Мииеи, 10-ro августа).

Равным образом считалось большим преступленем искажать и изменять учение Христово: по справедливому мнению древних христиан, быть еретиком значило то же, что быть отверженным от Христа. К преподобному Агафону, пустыннику Египетскому, пришли однажды некоторые иноки с целью послушать его духовную беседу. Желая испытать смирение святого человека, спросили: "Ты Агафон? Мы слышали, что ты человек гордый и невоздержный?" "Он, отвечал: "Да, это правда." Опять спрашивают "Ты, Агафон, лжец, и любишь пересуживать других." "И это правда," - отвечал святой. И еще говорят: "Ты, Агафон, - еретик?" Он отвечал: "Нет, я не еретик." "Почему же ты прочие пороки на себя принимаешь, а от последнего отрекаешься?" - спросили иноки. Он отвечал: "Тех пороков нельзя не приписать себе, потому что всякому человеку свойственно погрешать, а быть еретиком, значит быть отлученным от Бога, но быть отлученным от Бога я не xoчy" ( Четьи-Мииеи, 10-гo августа).

Вообще, веру в Бога древние христиане считали самым первым и самым великим даром Божиим, который должно ставить выше всего на свете. Об этом св. Василий Великий так внушал вступающим в церковь Христову: "Паче всего и прежде всего храни добрый залог, для которого живу и несу свое звание, которое желал бы я иметь спутником при отшествии от мира, с которым и все скорби переношу и презираю все приятности жизни, - храни исповедание веры в Отца, Сына и Святого Духа. Сие исповедание вверяю тебе ныне, с ним погружу в купель, с ним и изведу. Его даю тебе на всю жизнь товарищем и защитником" (Творения св. отец, в русском переводе. Т. 3. С. 315). Св. Иоанн Златоуст говорит: "Как змий ничего не бережет и, когда тело его рассекают на части, не сильно защищается, чтобы только соблюсти голову, так и ты, говорит Христос, все отдай: и имение, и тело, и самую душу - кроме веры. Вера есть глава и корень. Если ты сохранишь ее, то, хотя бы и все потерял, опять все приобретешь с большей славой" (Иоанн Златоуст. Полное собрание творений. СПб, 1901. Т. 7. С. 364).

Go to the top

(zaschita_very_1.doc, 07-22-98)