ПРЕАМБУЛА

       Три воли действуют в этом мире, где смешались дух и плоть. Три воли. Из их самоутверждения, целеустремленности и сопротивления всему, что каждой из них противоположно, слагаются судьбы времен истории человечества. Так будет длиться до тех пор настанет час и совершится /Апок.21,6/ тайна Божия, и времени уже не будет /Ипок. 10, 6-7/. Придет Сын человеческий во славе Своей, и поставит овец по правую сторонку Свою, а козлов по левую /Мате.25т33/. Дьявол же будет ввержен в озеро огненное и будет мучиться во веки веков. /Сравн. Апок. гл.20,10/. До тех же пор -

       1. Действует в мире воля Божия, благая, угодная и совершенная, познаваемая не всяким человеком, но лишь постигшим обновление ума своего /сравн.Рим.12,2/. Воля Бога, Который есть Сущ1й /Исх.3,14/, Альфа и Омега всего бытия /Апок.22,13 Его воля есть к тому, чтобы все спаслись к тому, чтобы каждый, кто верует в Сына Божия, не погиб, но имел жизнь вечную /1н.3,15/ и обрел воскресение в последний день /1н.6,39/ и нет воли Отца Небесного к тому, чтобы погиб /хотя бы/ один и малых сих /Мате.18,14/.

       2. Действует вопреки природе похищенная злая воля врага рода человеческого /Мат.13,28/, воля падшего ангела, за гордыню и превозношение низвергнутого в преисподнюю,(Ис.14, 11-15; Лк. 10,18) человекоубийцы, клеветника и лжеца /Пс.71,4,' 1н.8,44; Апок. 12,10/, сатаны, уловляющего людей в свою волю /2-ое Тим.2,26/, когда он, в своем стремлении ко всемирному господству, принимает вид Ангела света и служителя правды /2-ое Кор.11,14/ и ходит, как лев рыкающий, ища кого погубить /1-ое Пет.5,8/.2 -

       3. Действует свободная воля человека, созданного по образу и подобию Божию /Быт.1,26/, падшего в грех гордыни /Быт.3,12/, изгнанного из рая и несущего проклятие смерти /Быт.3,1-24; Рим.5,12; 3 Ездры 7,48/ В свободе своей человек колеблется, руководствуясь совестью и мыслями, то обвиняющими, то оправдывающими одна другую /Рим.2,15/, в суете мира /Еккл.1,2; 1-ое 1н.5^19/) во зле лежащего, то смиренно устремляясь ввысь к Богу, то гордынею влекомый вниз, эабывает человек, что Воскресением Христовым ему открыть вход в Царство небесное, куда ему и надобно стремиться, забывает человек, что неминуемо предстанет на суд Божий, суд Христов /Рим.14,10/, и шествует в земной своей жизни к вечности посреди добра и зла /Мате.12,35/ по тропе, полной соблазнов, обремененный злобою дня /Мате.6,34; Мар.4,19/, то есть каждодневными заботами, а то и требованиями гордости житейской /1-ое 1н.2,16/

       - Бедный я человек! - восклицает св.апостол Павел, - говоря о человеке духом поставленном перед законом Божьим, плотью же перед законом греха, ибо "плоть желает противного духу, а дух желает противного плоти" /Гал.5,17/. В царстве духа измерения плоти не пригодны, ибо вечность- не есть сумма бесконечностей.

       И снова слышит человек зловещий шепот: "Вот все царства мира и слава их. Все это дам тебе, если падши поклонишься мне",/вспомни Матф.4,8 и 9). Но даже до сих дней великого богозабвения и отступления, не погасли в сердце христианина святые слова: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи" /Матф.4,10/....Тем же и блажен муж, когда он свою волю подчинит Закону Господню и в Законе Господнем поучается день и ночь /Пс.1,1,2/.

       Жизнь и смерть на вечность предложена тебе, человече! Открой святые Заповеди Закона Божия. Они предложены тебе на выбор твоей свободной воли, и из дали веков звучит обращенный к тебе зов Боговидца:

       "Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое" /Второэ.30,19/.

       Так и вся история Церкви Христовой. Не полна ли она падениями в гордыне плоти и восстаниями в покаянном подвиге смирения? Можно бы впасть в отчаяние, если бы не звучали направленные к нашему сердцу слова Господни: "Се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века"/Ме.20)

       Только бы нам пребыть с Ним. Да будет воля Твоя, Отче наш.

       ... но пора приступить к повествованию.

1. ДРЕВНЯЯ ЦЕРКОВЬ И СОБОРНЫЙ ПЕРИОД

       Первоначально, в первобытности своей Церковь Христова была едина во всех явлениях своего духовного и плотского бытия. Тесный союз любви Христовой ("агапэ") завещанный Господом Иисусом /1н.15,9/) сделал единство трехъязычного полиглотизма единым языком свободного общения в эллинском мире. Между латинами, евреями и греками не было языкового препятствия. Свидетельством этому является язык книг Св. Писания Нового Завета, - все они были написаны по гречески - бесчисленное множество надписей в катакомбах Рима на греческом языке, и другие документы.

       Жизнь св.Церкви в первые три столетия совершалась в обстановке гонений и более чем вероятно, что среди христианского мира не было того высказанного и записанного догматического единства, выражение которого потребовалось с наступлением времени церковного мира после эдикта 313-го года. Известно, что св. мученик Иустин философ веровал в согласие с учением хилиазма, которое позднее было Церковью отвергнуто и осуждено. Надобность внести ясность выражения единомыслия в христианском мире, сохранив это единомыслие в духе и в жизни /1н.6,6/, то есть в Церкви Христовой, возникла едва ли не тотчас же с того дня, как узники христиане получили свободу, и проповедь слова Божия перестала быть преступлением, заслуживающим казни. Когда же узы спали и слово Христовой проповеди зазвучало открыто, тогда обнаружились разделения, плоть свободной мысли, и явились забота о том, чтобы все христиане были "соединены в одном духе и в одних мыслях", как наставлял св.ап.Павел /1-ое Кор.1,10/.

       С этого начался период, именуемый "Соборным", т.е. период Вселенских Соборов. Это была грандиозная эпоха, в столетия которой Церковь Христова как бы отшлифовывала драгоценный алмаз своей веры в рас-суждении ея доктрины. Церковь оборонялась от целого ряда недоразумений, лжеучений и враждебных влияний всевозможных плетений дьявольской интриги. Эта интрига исходила от мира /1-ое.1н.5,19/, плоти /Гал.5,17/ и дьявола /I Пет.5,8/, из многообразных бликов древнейших /Зороастра/ языческих религий, происходивших, из стран, лежащих "на восток от Эдема" /Быт.4,16/, из фантазии недисциплинированной мысли, от иудейства, враждебного Христу Спасителю, и от порочности среды, подчас хранившей христианскую веру в недобром сердце /Матф,12,35/. Интриги потрясали мир церковной жизни, но исказить Истину, хранимую Церковью, им не удавалось и не удалось. Церковь Христова стояла, как среди волн, готовых потопить ее, и сохранила себя, как "столп и утверждение Истины, как великая благочестия тайна" /1-ое Тим.3,15/.

       Краткий обзор событий Соборного периода послужить своего рода введением к пониманию и ключом для оценки существа обстоятельств, завершившихся расколом 1054-го года.

       1-вый Вселенский Собор. Вселенную в те времена видели в крайних границах Римской империи. Собор был созван и устроен в Нике по распоряжению св. Императора Константина Великого. Церковь переживала волнения из-за учения александрийского пресвитера Ария. Арий воспринял более, чем буквально евангельские слова произнесенные Спасителем, Иисусом Христом: "Отец Мой более меня" /1н.14,28/, и стал учить что Сын Божий подобно сущен Отцу. Этому воспротивилось церковное сознание. Явилось разделение, доходившее до враждебности. Желая восстановить мир в Церкви Император велел созвать Собор Иерархов и людей имеющих опыт в духовной жизни. На Соборе возникли дебаты, в которых выкристаллизировалась трудность, состоявшая в том, что никто не находил слова, которое выражало бы дух мысли, содержащей обретенную истину.

       Наконец, это слово было предложено Императором, слово, найденное им в молитвенном вдохновении, но до тех пор неизвестное в употреблении. Это слово было о единосущности Сына Отцу. Сын единосущен Отцу. Так предложил император, и это слово вдохновило Отцов Собора. Это слово и было принято Отцами Собора, как выражавшее Истину о Христе, что он единосущен Отцу.

       Здесь, на 1-м Вселенском Соборе, вера св.Церкви была поставлена в русло мышления, в котором духовное начало стояло в господственном положении по отношению к началу плотскому. Дух устоял выше плоти.

       Юридически рассуждая, Арий был прав. Его тезис исходил из утверждения на тексте, написанном черным по белому, "Отец Мой более Меня" суть слова Христовы, оппоненты же Ария исходили из положения, для которого ни в Св.Писании, ни в быту не выло слова, которое выражало бы их мысль. Св.Отцам Собора было трудно высказать то, что было открыто их духовному созерцанию, их вере, и только гений самого Императора Константина Великого, по милости Божей породил словесную форму, до тех пор неслыханную, но несомненно отвечающую непостижимому содержанию - единосущности, омо-усии, Сына и Отца, в Троице славимого. Слово, предложенное Императором, положило конец дебатам, и все св.Отцы Собора единодушно воскликнули: "Все так веруем".

       Здесь дух решал, когда ему была противопоставлена плоть, всегда желающей противного духу /Гал.5,17/. Арий не подчинился Собору. Его мысль была скована не только гордыней, но неспособностью к тому, чтобы созерцанием погрузиться в глубочайшую тайну бытия, явленную боговидцу Моисею на Синае /Исх,3, 14/, как недоступна была ему тайна спасения человечества, совершившаяся в боговоплощении, тайна, явленная св. апостолу Петру в Кесарии Филипповой /Мате.16,17/. Арий не смог разделить бытие абсолютное от бытия относительного, понять собственную свою духовность. Арий не пожелал возвыситься духом над плотью.

        1-ый Вселенскйй Собор в Никее, где в 25-м году 318 Отцов нашли важнейшее определение пути к разумению тайны Святой Троицы, поставил мышление св.Церкви на тропу духовности. Здесь путь плотского разумения бесплотной жизни духа, плотского разумения духовных путей Бога Живого, были отвергнуты на целый ряд последующих веков.

       Здесь была, по современному выражаясь "отредактирована" первая часть Символа Веры: Текст, начинающийся словами "Верую" заканчивался словами "И в Духа Святого".

        2-ой Вселенский Собор был созван по той главной причине, что Македоний стал проповедовать учение, отрицавшее божественность Третьего лица Св.Троицы, - Духа Святого. В уничтожение этого ложного понимания Св.Отцы 2-го Вселенского Собора выработали учение о равности лиц Св. Троицы. Здесь область, непостижимая. Глубокое молитвенное созерцание дало церковному сознанию понятие о самобытности, об ипостаси предвечного бытия, -

        Отца, ни от кого не сотворенного, не созданного и не рожденного,

        Сына. имеющего бытие от Отца не по сотворенности и не по созданности, но по рождению, то есть - от Отца рожденного, равно как и

        Духа Святого, от Отца не сотворенного, не созданного и не рожденного, но исходящего, и это верование, эта формула исповедания была Вселенским Собором записана в Символ Веры православной Церкви навсегда.

        Так сложился Никео- Цареградский Символ Веры. Первые его строки были написаны в Никее, а заключительные в Царьграде, Константинополе.

        Цареградский Собор произошел в 381-м году, и он был голосом единства 150-ти св. Отцов. Так на 1-м и 2-м Вселенских Соборах было выражено на греческом языке учение Св. Православной Церкви о Боге Творце и Вседержителе, в Троице исповедуемом и прославляемом.

       Внимание последуюших Вселенских Соборов было обращено и сосредоточено на исповедание о Сыне Божьем, воплотившимся ради нашего спасения, т.е. на тайну боговоплощения. Эти Соборы называют Христологическими.

        О причинах созыва этих Соборов скажем ниже, здесь же ограничимся справкой о внешней стороне лжеучений, проникавших в Церковь, и искажавших мысль, направленную к славословию Бога и Его спасительных путей для мира и для человечества, и поэтому вызывавших требование составления положительных словесных форм. Возникали споры, доводившие до враждебности сторон. Итак, -

        3-тий Вселенский Собор, Ефесский, где собрались 200 Отцов в 431-м году, решал вопрос, поднявшийся из-за учения константинопольского патриарха Нестория /418 - 431/. Несторий отрицал богочеловечество Иисуса Христа, считал Его лишь человеком богоносцем, а Деву Марию не Богородицей, а Христородицей. Собор провозгласил истину о Богочеловечестве Иисуса Христа, и благословенную в женах, благодатную /Лк.1,27 , 28/ Деву Марию назвал Богородицею.

        Это слово нам православным русским людям, настолько привычно, что мы склонны не чувствовать, сколь велика глубина смысла, им выражаемого. Когда же мы на этом останавливаем наше внимание, становится понятно, почему св. Отцы Собора потребовали более чем бережного отношения к словесной форме, в которую вмещено глубочайшее содержание, о спасающей и спасительной истине Боговоплощения.

        В результате явилось 7-ое правило постановлений этого собора, которым строго воспрещается какое бы то ни было изменение в тексте Никео -Цареградского Символа Веры.

        4-тый Вселенский Собор, так называемый Халкидонский, произошел в 451-м году, и был вызван следующими обстоятельствами. Как бы в несоразмерном противовесе к учению Нестория, в двадцатилетний срок после Ефесскаго Собора распространилось учение архимандрита Евтихия и александрийского патриарха Диоскора. Это учение, казалось бы возвышенное и полное благочестия, противоречило церковному сознанию. В нем звучало недоверие ко всемогуществу Божию и к истине о созданности человека по образу и подобию Божию. Называется это учение монофизитским. В нем говорилось, что человеческое естество Иисуса Христа было целиком поглощено естеством Божественным и превратилось в одно. Отсюда наименование "моно - физис", и ересь Диоскора и Евтихия называется монофизитством.

        Очевидно, множество разнообразных явлений Востока и древней Эллады не давало 0тцам Халкидонского Собора возможности сговориться, до тех пор, пока не прозвучал свободный от этих влияний голос, раздавшийся из Рима. Это было послание Собору, посланное патриарху Флавиану от римского папы Льва Великого. В этом братском послании римский папа обращался не к аргументам логики, не к доводам здравого смысла, не к цитатам из Св.Писания, ни к каким либо фактам. Нет! Папа Лев Великий обращался к "таинству веры, которым одним мы спасаемся".

       Римский папа призывал к вере, постоянно простирающейся вперед, к вере в нарастающей, охватывающей и животворящей дух, к вере, которая по слову св.ап.Павла, есть таинство /1-ое Тим.3,9/. Послание папы Льва Великого было прочтено воочию всего Собора. Оно вдохновило всех и по прочтении Собор утвердил догматическое учение св. Церкви, как обнаружене истины боговоплощения. Был выработан следующий текст:

        Иисус Христос есть истинный Бог и истинный человек, подобный нам кроме греха. По воплощении имеет одно лицо и два естества, соединенные в Нем неслиянно, неизменно и нераздельно.

        В этом же тексте скрыто и учение о спасении человечества через вочеловечение Бога.

        Халкидонский Собор /451/г./ завершил и прекратил смуту незаконного Собора, созваннаго Императором в Ефесее Маркианом по интриге патриарха Диоскора и архим. Евтихия, где еретикам удалось провозгласить монофизиство, как истину, но их Собор Церковью признан не был. Тем не менее "корешки" этой ложной, доктрины выполоты не были, и вскоре. дали себя чувствовать, о чем речь ниже.

        Важным для Церкви было решение Собора об установлении пяти патриаршеств: Рим, Византия, Иерусалим, Антиохия, и Адександрия. За Римом, как за столицей империи, было установлено первенство чести, Константинополю же было признано 2-ое место после Рима.

        "Не выполотые корешки" несторианства дали себя чувствовать в сочинении трех епископов. Их сочинение было рассмотрено и осуждено 5-им Вселенским Собором. В Константинополе, в 553-ем году собралось 160 архиереевъ. Предмет боговоплощения, вочеловечения Бога ради спасения рода человеческого, продолжал занимать мысль, не явившую способности постичь всемогущество Божие.

        Как бы уступив в предшествующем случае и признав, что во Христе соединились два естества - Боиж1е и человеческое, теперь снова явилось неверие, унижающее человека и всемогущество Божие. Теперь явилось монофелитство. Это учение говорило, что хотя во Христе признаются два естества, Иисусу Христу .свойственная лишь одна воля: божественная /фелма - воля/. К этой ереси примкнул Кир, патриарх Александрийский, и Гонорий, папа римский. На 5-м Вселенском Соборе учение монофелитов было признано, как ересь, противоречащая истине, исповедуемой св.Церковью, и отвергнуто. Во Христе - воля Божественная и воля человеческая.

        6-ой Вселенский Собор в Константинополе, в 680-м году, определением 170-ти св.Отцов осудил монофелитство, как ересь и провозгласил, что во Христе есть две воли, как и два естества: божественная и человеческая. Таким образом было завершено учение о боговоплощении, совершившимся в Иисусе Назоре, Христе, Которого Израиль ждал со дней св.праотца Авраама /Лк.1,73/ как Спасителя человечества от Адамова греха, проклятия и смерти /Быт.гл.3, ст.6-ой, 14-тый и 19-тый/.

        Всюду на этих Соборах торжествовало учение, в котором господствовало духовное начало, принцип, веры, созерцающей истину. Духовность оказывалась в господственном положении против плотского начала чувственно, логически доказуемых доводов резонно мыслящего разума. Сколько плоть ни желала возобладать над духом, вера Отцов оставалась победителемъ.

        Это с особенной яркостью видно в деяниях

        7-го Вселенскаго Собора, отвергшего иконоборчество и утвердившего иконопочитание, как непременное звено в цепи чувствований, эмоций, желаний и способности ума, духа человеческого, духа внутреннего человека /2-ое Кор.4,16/, духа, воинственно преодолевающего узы плоти, покоряющего плоть и укрепляющего энергию ума, умеющего в слове отделить вещь от имени, которым она обозначена.

        Так, вопреки весьма резонным чувственным аргументам иконоборцев, святая икона остается непременнейшей составной частью православного христианского вероисповедания и богопочитания и всей христианской жизни. Подлинно. Не восходить ли на первообраз честь воздаваемая образу? Не возвышается ли к первообразному ум и сердце, телесными очами взирающее на образ?

       7-ой Вселенский Собор был голосом 367-ми св.Отцов. Он произошел в 787-м году в том же самом городе Никее, где несколько сот лет перед тем произошел 1-й Вселенский Собор. С этим как бы замкнулся круг, совершилась, пришла к своему "colmо" эпоха, во время которой Церковь Христова исполнила раннее данное ей от Бога задание сказать миру все, что ему нужно было знать о своей вере, чтобы этот мир взыскал Бога, возвышался к Нему, и славила Его в духе истины умом и сердцем, словом и делом. Слава Богу!

2. ВЕРА И РАЗУМ

        За изложением исторического чередования событий, хронологических дат и упоминаний имен в отношении Соборного периода в истории Церкви в тени остались крайних важные вопросы принципиального значения. Первый из них состоит в том, чтобы выяснить: на чем основывались решения Соборов.

        Мы все в настоящее время так привыкли ко всякого рода баллотировкам, голосованиям, тайным и открытым, что и обстановка в святых Вселенских Соборах нам рисуется в том же виде. Возникла привычка говорить о соборности лишь бы был налицо кворум уполномоченных епископов. За этим следует вера в большинство. Так упорно въелась это представление, что у нас на Московском Соборе созванном властями революции в 1917-м году, "бона фидэ" разработали церковную конституцию и думали, что восстановили патриаршество. Слава Богу, хоть помолились перед тем, что бросить жребий. А прочие вопросы?... Обсудили. Продебатировали "за" и "против", подняли руки или опустили конверты в урну, - вот и все. Не так было на Святых Вселенских Соборах. Для того, чтобы разумно и по совести говорить о решениях Вселенских Соборов нужно критически всмотреться в картину современности в этом отношении. Что же мы увидим ?

        Увидим в современности, даже когда говорят о соборности, не отыскание ответа на обсуждавший вопрос, не искомую правду, не говоря уж об истина, а увидим волю большинства какою бы она ни была; волю насильственно подавляющую волю меньшинства.

        Со дней фантазера Жан Жака Руссо /1712 - 1778/ получило право считаться правдой и действительностью магическое понятие о томъ, что воля большинства есть "Всеобщая воля", - Правда, мистически себя являющая в баллотировках. (В своих записках Руссо самое слово о Volоnte general всегда писал с большой буквы, подобно как верующий человек пишет слово "Богъ") Однако, побежденное меньшинство никогда не согласилось признать себя побежденным. Оставаясь при особом мнении, меньшинство всегда готово на реванш. Это мы видели тоже на нашем Соборе 1917-го года. Те, кто выступал против патриаршества, вышли со своей волей как только открылся новый шанс для обновленчества и только случай вмешательства лорда Керзона спас Патриарха от смерти в большевицком застенке.

        Впрочем этот вопрос оставим на рассмотрение мыслителей и деятелей демократии, а сами обратимся вновь к Соборам св.Отцов, служителей Божественной Истины.

        Собственно дебаты сторон в спорах на Вселенских Соборах, сначала о Св.Троице (1-ый и 2-ой Соборы, а потом о Христе Спасителе о духовной жизни, происходили в порядке, направленном не на исправление тех или иных искажений в словесных формулах, а в целях абсолютного ниспровержения тезиса противоположной стороны. Еретики строили свои доктрины на почве эллинской философии. Они находили в ней основание и делали свои выводы в сферу христианского вероучения. Отцы же Соборов подкашивали еретиков тем, что выясняли несостоятельность основы этой самой эллинской мудрости. На этом падали и выводы еретиков.

        Большого внимания заслуживает то, что и как было аргументацией той и другой стороны, ибо еретики, подчас серьезно оперировали доводами, которые они почерпали из Св.Писания. Вспомните Ария! Сторона же православная, твердо укрепленная на самой истина, хранимой в Св.Писании, руководствовалась духом апостольского слова: "Не в словеси Царство Божие, но в силе и в Истине" /1-ое Кор.4,20/. Главная сила Церкви и здесь, как и повсюду, себя являла в духовном ведении, в благочестии и в созерцании веры. Отцы Соборов руководствовались не той верой, что приходить от слышания, а верой вводящей в глубины созерцания духовного мира /Рим.10,17, Евр.11,1/.

        "Духовное виденье, - поучает св.Ефрем Сирин, - есть ощущение сокровенного. И когда ощутит кто сие невидимое, тогда в ощущении его рождается иная вера, не противная первой, но утверждающая ту веру. Называют же ее верой созерцательной. Верою уничтожается разум плотскиий, и рождается разум духовный. Дотоле был слух, а теперь созерцание, созерцание же несомненнее слуха" /"Добротолюбие" т.2-ой стр.256/

        Итак видим, что на Вселенских Соборах решения основывались и заключались не большиством голосов, не магическим явлением "Всеобщей воли", а единством веры, созерцающей не телесными очами, а так, как созерцал Давид, когда воскликнул: "Веровах тем же возглаголах" (Пс.115,1). Решения завершались в духе веры, надежды и любви, веры, взращенной в сердце и возведенной на высоты, где она превращает в настоящее то, чего сердце ждет с надеждой чаяния, при котором незримое духовного мира оказывается видимым и как бы реально ощутимым (Сравн.Евр.11,1). Являлось открываемое верой созерцание, таинство Бога Творца, Спасителя мира, Ему же слава во веки.

        * Все так веруем! Все так думаем! Все мы подписали по согласию и сочувствию, все веруем православно.

        Со времен начала Соборного периода истории Церкви при Императоре Константине Великом и к концу этого периода в конце 8-го века произошли большие события не только в самой Церкви, но в том мире, куда по воле Божией Церковь была поставлена, в мире, где она жила и действовала и влияниям которого она оказалась подвергнута. Я имею в виду Великое переселение народов, явление, которому в его специфике, историки Запада не придают того значения, какое нам в России указывалось всегда при прохождении курса еще в доброе старое время. Восток жил своими тревогами, своими перипетиями. Как бы то ни было в течении этих столетий население Востока этнически, практически рассуждая, оставалось в той же сфере эллинской, греко-романской культуры. Не то на Западе. Здесь произошли громадные перемены. Явились племена, имена которых до тех дней никто не слышал. Не только внешним же было потрясение, нанесенное Риму вторжением полчищ Алариха в 410-м году.

       Поскольку вопрос касается темы настоящего очерка, мы имеем право сказать, что на старой земле Европы поселились новые обитатели, новые люди. Появились варвары, - франки, саксы, вандалы, гунны. Все эти долгобородые "лонгобарды" стесняли или вытесняли прежних обитателей Империо Романо. Они все и каждый по-своему восприняли латинский язык, по своему же приспособив его, и все они легко и охотно откликнулись на доброе слово проповеди христианской Церкви, так или иначе укоренившейся здесь еще до появления орд, принесенных "восточными ветрами". Образовалась этническая среда, составившая народы Великой Римской Империи Карла Великого в 800-х годах, подчинившая себе, впитав ее в себя, культуру Древнего Рима.

       Римляне, кровно наследовавшие Цитрону, Сенеке и даже Лукрецию, воспринявшее Христа от св. Апостолов и обагрившие арену Колизея мученической кровью, явившие пламенное слово св.Амвросия, блаж. Августина, преданность св.Иеронима, теперь оказались римлянами, которые поколениями смешались с недавними варварами. Рим переменился внутри самого себя и так освятил племена, не знавшие Истинного Бога. Честь и хвала!

       Но при этом Средневековый Рим забыл, что ходит по земле, политой кровью мучеников. С 5-го века катакомбы постепенно уходят в область

       забвения. Начинают вспоминать о них в 9-м веке, по настоящему же снова узнали о них лишь в 1634-м году с выходом в свет книги Антонио Боциа "Подземный Рим". Это не был Рим времен папы Льва Великого.

       Восток в это время истории Вселенских Соборов претерпел вторжение Ислама и возникновение Оттоманской империи. Изменился лик Византии. Тем не менее Византия не была поставлена перед задачами, встреча с которыми внесла бы влияния во внутреннюю жизнь Церкви, да и возникла Оттоманская империя позднее, чем Рим пал в нашествии Алариха.

       Восток исконно находился в среде народов древнейших богоискавших философских течений мысли. Здесь с незапамятных времен были усвоены представления о мире духа. Все это было облечено в какие-то виды пантеизма, астролатрии (звездопоклонства) или политеизма в формах подчас крайне примитивных. Языческий Восток издавна, как бы издали наблюдал еврейскую веру в Бога Творца мира.

       Все ереси времен Соборного периода возникали на Востоке, а не на Западе. Здесь Церкви Христовой приходилось преодолевать влияния звионитов, иудействующих христиан. Они злонамеренно вплетали иудейские толкования в разумение евангельской истины о девственном зачатии Христа Спасителя. Здесь на Востоке Церковь встретила мысль докетов о том, что материя сама по себе есть зло. Это было связано с древней философией Манеса, и из манихейства исходила ересь монофизитства мыслившего, что невозможно Богу принять материю плоти человеческого тела. Здесь на Востоке не перечесть тончайших нитей пытливой мысли. Здесь мыслители мнили себя постигшими истину через знание, - "гносис", - о которому думали, что посредством знания обретут истину, или найдут ее в нем самом. Здесь на Востоке не перечесть тончайших нитей пытливой мысли со времен Зороастра, как бы ощущавших борьбу Ормузда с Ариманом, и иэобретавших мифы.

       Кстати, здесь уместно заметить, что теряя веру в Бога, исповедуемого св.Церковью Христовой, в наше время та же пытливая мысль обращается к поискам и в слепоте оказывается в путах масонерии или так называемых религий Индии или Тибета.

       Эта атмосфера стремления познать непостижимое своим умом, без знания о том, как это непостижимое было открыто избранным в свое время через Боговидца Моисея и потом через Иисуса Христа. Эта атмосфера составляла как бы стержень исканий Истины, исканий, не находивших удовлетворения в том, что имели и все время пытавшихся открыть завесу, отделяющую ведомое от неведомого.

       Дух этого истино-искательства, в ересях не желавшего удовлетво риться в границах своей неспособности постичь непостижимое и был причиной тому, что Христова Церковь, поставленная волей Божею на Восток, все внимание свое сосредоточила на ИСТИНЕ. Мир нуждался в ответе и Церковь стояла в положении необходимости и долга этот ответь найти и дать. Таким образом, все Вселенские Соборы, от 1-го до 7-го были не столько в сути своей, опровержением ереси, сколько обнаружением Истины, когда ее затмевало учение еретиков.

       Импульс стремления к Истине, к обнаружению Истины живым пульсом бился так же и в мысли и жизни духа на Западе, чтоб особенно ощутимо во времена до Алариха. Пусть язык Запада не имел ясно выраженной формы, чтобы отличать "истину" от "правды", ум и сердце христианина умело отличать слово от вещи, им обозначаемой. Недаром же до нашего времени доносится благословенный призыв блаженного Августина, когда он восклицал:"O veritas, veritas! Quam intnme etiam tum medilla animi mei suspirabant tibi!" ("Исповедь" II,6)

       На Западе Церковь Христова оказалась поставлена перед иными задачами. Населенная теперь, после Алариха, не теми римлянами, к которым обращался блаженный Августинъ, она видела свой долг прежде всего в подвиге Апостольском вовлечения "во двор овчий", во двор Христов,(Сравн.1Н,10,14-16) всех варваров, лонгобардов, образовавших новое население Рижской Империи после того, как тут расселились новые племена.

       По милости Божей, эти простецы искренно, от души отозвались на проповедь слова Божия. Весь Запад Европы воспринял Истину Христовой Церкви от Рима. Вся энергия подвига служения Церкви исходила из Рима. Рим, столица Империи, ощущал свои христианские корни в Сионской Горнице, в величии дня Пятидесятницы (Деян.2,1). Из Рима посылались проповедники в Галлию и в Британию, отсюда исходили кровеносные сосуды иерархической организации Церкви. В Риме была корма корабля и не требовалось никакого напряжения, чтобы понимать, что в Риме был и кормчий. Тут наводились и хранились тексты Св.Писания, тут бы ли авторитеты, владевшие мудростью истолкования всего, что не было понятно в Св.Писании, и эта географическая область замкнулась в себе . Если раньше епископ Иппонийский Августин жил жизнью находившегося по ту сторону моря от Рима, теперь жителям Рима было довольно забот на своей стороне, и это тоже способствовало возвышению Рима в своих глазах

       Образовался духовный централизм, фокус которого была столица Империи. С этим возвышалось и представление о мирской власти римского первосвященника, власть временного мира.

       В 755-м году король Пипин Короткий преподнес римскому папе Стефану 2-му экзархат Равенны и Пентаполиса. Патриарх стал королем. Изо всего этого на Западе складывалось представление выстилавшее путь для догматизации понятия о патриархе Рима, как о высочайшем Первосвященнике, и было забыто сколь велико различие между римским папой Сикстом, претерпевшем мученическую кончину в 3-м веке и папами Средних веков.

       Изменялось и духовное достоинство римских пап. В 431-м году папа Лев Великий был на высоте, чтобы оказаться вдохновителем Вселенского Собора и низложить еретика Нестория, а в 553-м году папа Гонорий сам примыкает к ереси монофелитства. Нужно ли говорить о духовном уровне папского достоинства, когда у папского престола окажется семейство Борджиа, имея в своем составе кардинала Александра Борджия, послужившего прототипом для "Властителя" / El. Principe/ в книге Макиавелли.

       Но оставим в стороне личности и грязь, сопутствующую даже самым высоким предприятиям человека. Присмотримся к предмету с принципиальной стороны. Два крыла определились в составе Христовой Церкви. Восток посвятивший себя служению Истине, отысканию ея и научению ей верных, Запад же посвятил себя окормлению овчаго стада. (Помните, что в церковных темах слово о "корме" о "кормлении", и окормлении не имеет ничего общего с "кормом". В церковном употреблении "корма" есть корма корабля, а рулевой, направляющий корабль на пути, есть "кормчий". Окормление не есть питание! Окормление есть направление, руководство, есть дело вождя и путеводителя).

       Резюмируя следует сказать, что на Востоке лейтмотивом бытия и совершения Церковью своего назначения было служение Истине, на Западе же та же священная забота оказалась направленной на заботу о сосуде, эту истину хранящем, на охранении и на путевождении единого стада, и отсюда забота о едином пастыре. Образовалось распутье, "вилка" на пути: у Востока одна цель, - у Запада другая.

       К этому явились и другие мотивы, определявшие склонность к обособлению. Не мог не играть своей роли и язык, - там греческий, а там - латинский, - не могло иметь значении расстояние, скажем фигурой, - тем более далекое, чем менее ощущается взаимное тяготение любви.

       Обособленности Западного, латинского мира от мира Восточного, греческого, способствовал также священный труд блаженного Иеронима /347 - 420/. Он перевел Библию на латинский язык. Здесь лежал еще один знак, ведший к разделению между Западом и Востоком.

       Со времени евангельских событий христианский мир пользовался греческим текстом Св.Писания в том виде, как Св.Книги были переведены с еврейского на греческий при Птоломее Филадельфе для Александрийской библиотеки, для чего трудились специально отобранные мудрецы от каждого колена, владевшие обоими языками. Их было 72 старца, и их греческий текст Св.Писания былъ признан как единственный и правильный. Его называют "Переводомъ 70-ти" или Септуагинтом. В конце 1-го века от Р.Хр. раввины снова проверили все библейские тексты. Составился текст, именуемый "Масорет". Его бл.Иероним взял в качестве оригинала, и это стало библейским эталоном для всего латинского мира с тех пор и до сего дня. Так для обособления Западной Церкви от Восточной образовался еще один знак. На Востоке "Септуагинт' на Западе "Масорет".

       Но наибольшее значение в качества разделяющей силы было и осталось понятие права.

       Древний Рим, по справедливости считается носителем и выразителем идеи права, закона. Право /jus/ было основной стихией, в которой вращались все его понятия и представления. Jus было основой его личной жизни, оно же определяло его общественные и государственные отношения. Религия не составляла исключения, - она была тоже одним из применений идеи юридической. Становясь христианином римлянин, не в пример психологии Востока, и христианство старался понять именно со стороны юридической. Эта идея глубоко вошла в латинское понимание спасительного подвига христианской жизни, и более того - понятия о спасении человечества воплотившимся Сыном Божим, Иисусом Христом, и она же определила понимание положения римского Патриарха, папы, как положение дающее ему права, необходимые ему для исполнения его архипастырских обязанностей.

       Когда мы всматриваемся в пути дальнейшей жизни Востока и Запада и видим их стоящими у "развиления" дороги, мы должны дать себе отчет в том, что при всей одинаково честной, самоотверженной и безупречной преданности служения Правде Христовой, путь служения Истине, окрыляет и взводит в область духа, в то время как путь служения сосуду, хранящему Истину, неминуемо связывает ум в области плоти. Там вдохновение и созерцание незримого, требующее возвышения в горняя, здесь - резонность права, точная аргументация разума, не способного обходиться без чувственных измерений и понятий.

На Востоке вера, на Западе разум. См. Гал.5,17.
Тут и лежала закваска разрыва.

3. О ДОГМАТЕ ПАПСТВА

       Седьмой Вселенский Собор 787-го года был последним. После него открылась новая эпоха, эпоха оскудения веры. Оскудения той веры, которою верил Петр и которая способна оскудевать, что побудило Спасителя, Иисуса Христа молиться, чтобы не оскудела эта вера /Л.22,32/. Но пришел час и оскудение показало первые свои признаки. Это и повело к непониманию между сторонами, обострило принятое расхождение, усилило энергию обособления и, в конце концов привело к расколу. Оскудение веры!

       Возвышение кафедры вечного города и с тем римского архиепископа, римского папы, потребовало нравственного обоснования этого возвышения, обоснования на уровне более высоком, чем понятия о власти временного мира. Понятие равенства между Патриархами в римском ощущении потерпело изменение. Папа Лев Великий в 5-м веке /451-ый год/ подавший свое суждение в вопросе, ложно решенном монофизитами, изложил свое мнение, оказавшееся решающим, по этому случаю обратился к патриарху Флавиану с братским посланием. Но не прошло полных ста лет после 7-го Вселенского Собора, как в Риме укрепилось не прежнее, вдохновенное любовью разумение Церкви, ея сущности и смысла ея бытия, что было раньше. Явилось новое понимание, требовавшее рассудочной основы. Явилось новое учение, в котором служение, порученное Церкви, понималось в точке единой власти, власти, по необходимости сосредоточенной в каком-то пункте. Явилось новое учение, в котором все лучи сосредоточились в одной точке, и этой точкой, силою вещей оказался Рим и с тем римский первосвященник, римский папа.

       О братском взаимоотношении между Патриархами теперь в Риме речи не было. Забыто было отношение, царствовавшее в сердцах в 5-м веке. В 9-м веке иерархи, стоявшие на римской кафедре, чувствовали себя далеко не так, как они себя чувствовали в 5-мъ. Теперь они измеряли себя и свое положение масштабами, которые рисовались в проекции Рима по отношению к Европе, лежащей на север от Рима, до Атлантики и Британской дали. Географических карт не было, границ не стало, и римские папы стали чувствовать себя не братом по отношению к другим патриархам, а отцом, главою всего христианского мира, главою "единой Церкви, единого овчего стада единым пастырем которого и является римский папа.

       Этот мотив, основанный на евангельских словах о едином стаде и едином пастыре, живет в Риме и в наше время, как это видно из ре чей недавнего римского папы Пия Пачелли. Его Энциклики взывали к единому стаду единого пастыря,(см.Ин 10.1б). Римский папа считает себя полноценным преемником св.апостола Петра, в проекции жизни всей Церкви. Это и есть догмат о папстве.

       Латинское учение о папстве, как о логическом выводе из примата св.ап.Петра, его отцовского положения по отношению ко всем апостолам, вытекает из латинского понимания и толкования беседы Спасителя Иисуса Христа с апостолами в Кесарии Филипповой. Эта беседа записана св.евангелистом Матфеем и находится в нынче знаменитой в среде богословов 16-той главе св.Евангел1я, - Мате.16, 5 - 28.

       Здесь коренится латинское учение о примате св.ап.Петра, а отсюда догмат о папстве и о более, чем высоком положении римского папы.

       "Папа меньше, чем Бог, но больше, чем человек", поучал папа Иннокентй 3-ий.

       К этой беседе Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, нам надлежит присмотреться с особенным вниманием. Примечательно, что как бы предисловным введением в эту беседу св. Евангелистъ поместил поучение Христово о закваске фарисейской и саддукейскои. Остережемся же и мы, и не дадим букве в нашем разумении возобладать над духом, ибо, будучи элементом жизни плоти, буква убивает, противоборствуя духу. См.Рим.9,22; Гал.5,17; 2-ое Кор.3,6.

       Поскольку же Рим, столица империи, является кафедрой св.Апостола Петра, римское учение о Церкви и вменяет римскому первосвященнику честь и долг и право быть средоточием всей власти надо всей Церковью; быть полновластным главою и распорядителем судеб всей церковной жизни в ея веро- и нравоучении.

       Из толковательных комментариев к испанскому, латинскому изданию св.Библии заимствую следующий параграф о догмате папства:

х

       Разделив эту евхаристическую трапезу среди Своих Апостолов, Иисус Христос простился с ними, вознесся на небо и возсел одесную Бога Отца, прежде этого поручив Своему первенствующему ученику, чтобы тот отправился в Рим, там создал основу будущей Церкви или христианской общины, и взял на себя управление ею, как Его /то есть Христов/ наместник и преемник. С тех пор, совершенно непрерывно, папа, - греческое слово, означающее "отец" или "дед", - есть видимый глава Церкви, наместник Христов и преемник св.апостола Петра въ Риме, откуда он исполнял и исполняет одновременно власть духовную и власть временного мира

х

       Римский папа является высшим Иерархом Вселенской Церкви и считает себя обязанным и полномочным распоряжаться судьбами всей Церкви во всем мире. На нем основана и им стоит Церковь Христова. Он ее держит. Это его честь. Это его абсолютное право и это есть его священный и неоспоримый долг и обязанность Такое понимание текста евангельской повести внушается латинскому миру, и надо отдать ему справедливость юридически рассуждая и не выходя за пределы 18-го стиха 16-ой главы евангельского текста в этом весь вопрос о папстве заключается, в нем находится и содержится решение, на котором построено все христианское исповедание римско-католического мира о Церкви Христовой. Юридически их положения резонны, объяснимы и доказуемы.

       Вера св.Православной Церкви, однако, не соглашается с самим прииципомъ юридического восприятия и понимания Св.Писания и в том числе беседы Христовой со святыми Апостолами.

       Вернемся ко времени событий, бег которых начался посла того, как Соборный период завершился 7-м Вселенским Собором.

       Как все патриархаты Востока, так и Византия, жили своей жизнью. Имели немало своих забот и никто не знал и не думал о том, какая перемена во мнении о себе самом произошла в области римского патриархата. Тут возникло то страшное недоразумение, которое связалось со всеми немощами человеческого духа, зачастую не умеющего в сердце различить между добром и злом /Мф.12,35., Тут начало конфликта, который повел и привел к крупнейшей победе зла над Церковью, созданной Иисусом Христом. Одолеть Церковь Христову вратам адовым не удалось и впредь не удастся, но крупную победу на свой счет дьявол, конечно, мог записать, но, быть может христианский мир примет опыт прошедшего не только для поучения на будущее, но для настоящего, когда силы беззакония, ведшие к отступлению, уже готовятся торжествовать победу.

       Бог Святой знает, как дальше пойдут судьбы св.Церкви, но в 9-м веке 800-тые годы, расположение сил можно описать следуюшим образом:

       Восток, возглавленный Византией, видел Церковь Христову в Соборном единстве пяти патриархатов, соединенных в любви Христовой /агапэ/ в братском единении, Запад же, ведомый Римом видел Церковь, как единое овчее стадо, подчиненное единому пастырю, кормчему всего корабля Церкви, - римскому папе. Видел не церковь, на Италийском полуострове, но во всем мире, включая и все Восточные патриархаты.

       Попытаемся смотреть на предмет объективно. Быть может правда находится на папской стороны? Это зависит от понимания смысла беседы Господа Иисуса Христа с Апостолами в Кесарии Филипповой.

       Юридически рассматривая, названный отрывок евангельского текста, ставя "jus" в центр рассуждений и рассмотрения слов, можно согласиться с мыслью, что Господь Иисус Христос положил св. апостола Петра камнем (скалой) основания св. Церкви. Но самый "jus" из которого исходить латинский, римский юридизм, есть понятие из мира плоти, не из мира духовного. Не плоть и не кровь открыли благословенному апостолу истину о Божестве Учителя, почитаемого людьми за Иоанна Крестителя.... или за одного из пророков, но Отец этого Учителя, Сущий на небесах. Отсюда исходит и здесь коренится хранимое на Востоке духовное разумение о камне, на котором Господь благоволит создать Свою Церковь. Итак, оставим юримизм.

       Камень, нерушимая, неодолимая скала, на которой Господь создает Свою Церковь, не есть Петр, а есть от Бога Отца открытая Петру истина, что "Ты", Принимаемый людьми за "....одного из пророков", Ты, Иисус, плотник из Назарета, есть /еси/ не только Христос, ожидавшийся со дней Авраама, Спаситель, о Котором вещали Моисей и Давид и Пророки, но что этот Христос ЕСТЬ СЫН БОГА ЖИВОГО.

       Петру открыта от Бога Отца эта Истина, и на ней, а не человеке Петре Христос создает Свою Церковь.

       Блажен ты, Петр, что ты оказался в силах воспринять то, на чем основана Церковь Бога Живаго, - столп и утверждение Истины, /1-ое Тим.3,15/.

       Предоставим почитателям римского юридизма видеть в этом евангельском тексте форму церковности, как высока не была бы эта мысль. Не тайна устроения Церкви здесь сокрыта, а открывается тайна воплощения Бога, Которому да будет слава во веки веков.

       Ты Христос Сын Бога Живого. Слава в вышних Богу и на земле мир. В человецех благоволение.

       Когда принято такое, а не юридическое, понимание названного текста, тогда и сама личность св. Апостола Петра является в величии святости. Поистине блажен ты, Петр, что не плоть и не кровь открыли тебе эту тайну, а Сущий на Небесах Отец Сына, пришедшего на землю, да спасется Им мир. Видим св. Апостола в духовном величии принятия от Отца Небесного Тайны боговоплощения, и вскоре же видим, что он мыслит не о том, что есть Божие, но что есть человеческое и что Господь отсылаете: его от Себя, потому, что в нем соблазн /Матф.26,73-75/, видим горячность любви св. Апостола ко Христу, горячность, понимаемую только всеведающим Богом (..."Ты вся веси..."), любовь возвышенную, духовную /1н.26,15/, и любовь земную, человеческой привязанности (1н.21,17) Так показывает греческий текст, через который ощутимо влияние духа, что при русском или ином языке требует истолкования. (Агапэ.Филеин)

       Видим милость Божию, восстановившую Петра в апостольском чине и лике при падении и при покаянии, видим горькие слезы, и потом восхищаемся проповедью при сошествии Св. Духа и вскоре затем равность с прочими св. Апостолами на Апостольском Соборе /Деян.15, 6 - 22/... и видим в Вечномъ городе часовню "Куо вадис, Доминэ?"

       Так равность между св. Апостолами понималась исконно. Никто из них не думал возвышаться ни возвышать других. Ни Андрея Первозванного /Ие.4,18/, ни глубочайшего богослова и любимого из учеников Иоанна, единственного, который не покинул Христа до смерти и которому Господь поручил заботу о Своей Благодатней Матери /1н.19,26/, ни один не был предпочтен, и в этом благословенном равенстве между св. Апостолами была идея такого же равенства между патриархами в единстве св. Церкви.

       Так теряется основание думать о примате св. ап. Петра. С этим на нет сходит и догмат о папстве. Тут и лежал корень расхождения в глубоком принципе идеи о бытии Церкви, и когда понадобились взаимопонимание, то его-то, именно взаимопонимания, и не оказалось. Явилось человеческое недоразумение.

       Византийский император не пожелал на патриаршем престоле видеть патриарха Фотия. Возвел на кафедру Игнатия.Подымалась интрига и возникло недоразумение. Патр. Фотий призвал папу Николая по-братски помочь разобраться, а папа Николай вмешался по-отечески. Стоит оглянуться.

       Путями своей веры Папа понимал себя главою всей Церкви от Востока до Запада, от Евфрата до Атлантики. Византия виделась ему не более, как одна из провинций ему подвластных, как Галлия или Британия. Патриарх Фотий в глазах папы стоял на много рангов ниже него. Неповиновение Фотия расстраивало гармонию единовластия в Церкви, нарушало возможность единного окормления, выбивало кормило /руль/ из рук у кормчего, которым римский папа считал себя.

       Фотий, живя в исконной идее Востока о блюдении Истины, а не церковной субординации, ждал от папы Николая братского совета и помощи, но встретил в папе строгого начальника. Из этого и разыгрался конфликт, раскол.

       Историки ищут причины раскола по внешним формам очевидного. Ищут в социальных причинах, в расстоянии между странами ищут в языке, в личных недостатках, а то и порочности иерархов, были голоса, находившие причину раскола в экономике и чуть ли не коммерции, на самом же деле причина лежала в глубине расхождения в понимании смысла и назначения Церкви, в деле ея служения делу Ея Основателя. Призвана ли Церковь служить окормлению в спасительном пути единому стаду овчего двора под руководством единого пастыря, или она призвана служить Истине, в которой овцы находят спасение? Где сосуд и где его содержание? Не нуждается ли истина в крепком сосуде, хранящем ея смысл?

       Папство предлагало и иметь этот сосуд в дисциплине единоличного возглавления, Византия ощущает истину в Соборности, но где и в чем соборность?

       "Плоть желает противного духу, а дух - противного плоти. Они друг другу проявятся, так ,что вы делаете не то, что хотели бы", - говорить св. апостол Павел /Гал.5,17/ Хотеть же есть дело воли, свободной воли человека. Поэтому, думается мне, св. Царь и пророк Давид записал мысль о блаженстве мужа, который свою волю погрузил в Законе Божием (Пс.1,2) "В законе Господнем воля его, мужа, который блажен".

       Не забудем и о врагах наших, бесах, которые умеют наши намерения, направленные к приобретению смирения превратить в источники гордости. (Так напоминал св. Иоанн Лествичник, - "Лествица", слово 7-ое, п.68-ой)

       Кто-то говорил мне, что особенно интересно наследовать историю человечества, прослеживая действие воли Божией, воли дьявольской и воли человеческой. Да поможет же нам Господь Бог у прошлых веков поучиться опыту и применить его во славу Божию.

       С этим мы можем перейти к изложению течения событий так, как нам это предлагают наши наставники да будет им Господь милостивым судьей исправляя для нас их ошибки и награждая их за труд, в котором они служили славе Божией.

4. ТЕЧЕНИЕ СОБЫТИЙ КОНФЛИКТА

       Изложение настоящего раздела скорбной повести о том, как произошел раскол 1054-го года, основано на тексте (но не является его буквальным повторением) лекции, прочитанной по-немецки магистром богословия Московской Духовной Академии (дореволюционных годов), протопресвитером о.Василием Виноградовым в университете г. Гамбурга по приглашению Евангелической Академии в день годовщины самого трагического события в истории христианской Церкви, - 16-го июля 1954-го года.

       Текст издан отдельной брошюрой под заглавием In Ortodoxer Schau c подзаглавием, - Важнейшая причина окончательного разрыва между Западной и Восточной Церковью.

       О. протопресвитер и магистр богословия о.Василий Виноградов был рукоположен Святейшим патриархом Тихоном в храме Христа Спасителя в Москве. Был сотрудником Святейшего патр. Тихона, затем митрополита Петра Крутицкого и последовательно митрополита Сергия. Служение его было прервано арестом и осуждением в контрреволюционной деятельности, вынесенным Тройкой ОГПУ в Москве. По приговору о.В.Виноградов прошел срок ссылки, отбытый им на Колыме, после чего он проживал на полубесправном положении на 102-ом км. от Москвы, в г.Малоярославце (120 км. на запад от Москвы). По возможности совершал богослужения в окрестных селах. Война 1941-45 годов принесла ему освобождение от большевистской власти благодаря наступлению германской армии осенью 1941 года. Был среди тех, кому в 1943-ем г. удалось бежать от большевистского наступления. Продолжал церковную жизнь в Вильно, в Вене и, наконец в Мюнхене, сначала при митр. Анастасии и затем на приходе им организованном г. Людвигсфельде. Под конец жизни потерял зрение и пользовался заботами добрых людей, на руках семьи его приютившей. Скончался 5-го октября 1968-го года. Кроме настоящего доклада, прочитанного для немецкой аудитории, оставил весьма ценные свидетельства о последних годах служения св.Патриарха Тихона и свои наблюдения о том, что позднее приобрело название катакомбной церкви.

       В предлагаемой лекции события раскола 1054 года представлены следующим образом.

       Две календарных даты говорят о расколе между Востоком и Западом в христианской Церкви. Первая это конфликт между папой Николаем и константинопольским патриархом Фотием в середине 9-го века, и вторая - конфликт между папой Львом 34-м и патриархом Михаилом Керулларием в середине 11-го века. Историки римско-католического и протестантского мира напрасно обвиняют стороны конфликта во властолюбии, в желании господства, в хитрости и прочая. Как на Восточной, так и на Западной стороне стояли иерархи, преданные своему служению в своем понимании устроения Всемирной Апостольской Церкви. Но ни на той, ни на другой стороне не было ясного понимания позиции противника. Поэтому противнику взаимно приписывались мотивы предосудительные и сами операции истолковывались не на уровне высоких принципов, в действительности бывших двигателями, а на необдуманно дешевом уровне вменяемых противнику похотей и страстей. При этом надо признать, что идея, вдохновлявшая Рим, не могла не быть идеей агрессивной и экспансивной, идея же Востока стояла в положен оборонительном, хотя бы дефенсивные действия Востока и бывали полны энергии, что могло пониматься, как действие агрессии.

       Начало же самого действия положил Византийский Император, пожелавший на патриаршем престоле в Константинополе видеть не Фотия, а Игнатия. Император своей властью удалил Фотия и водворил Игнатя. В результата возникла смута вокруг вопроса, Насколько законно или незаконно вмешательство императорской власти в церковную жизнь. Патриарх Фотий обратился к папе Николаю, приглашая его быть арбитром и беспристрастным судьей между сторонами. Но папа Николай понимал себя и свое положение так, что он глава Церкви, и в этом смысле и духе ответил патриарху Фотию. В Константинополе обе стороны конфликта, т.е. как сторонники Игнатия, так и сторонники Фотия оказались перед неожиданностью: вместо ответа по существу, папа Николай поставил патриарха Фотия в положение провинившегося школьника. Дело потребовало соборного решения, и в 863-мъ году созывается Собор в Константинополе для решения спора между сторонниками Фотия и Игнатия. Сюда являются делегаты из Рима, имея от папы поручение - убрать Фотия. Однако, при спокойном обсужден1и Константинопольский Собор решил дело в пользу патр .Фотия, и делегаты Рима присоединились к этому решению.

       Папа Николай остался этим недоволен. Когда его делегаты вернулись в Рим папа объявил их взяточниками, якобы купленными сторонниками патр. Фотия дорогими подарками. В том же 863-м году папа созывает свой Собор и анафематствует Собор в Константинополе и патриарха Фотия вместе с ним.

       Византийская иерархия, за исключением небольшого числа сторонников Игнатия, восприняла действие папы Николая, как возмутительное оскорбление, как явление произвола и гордости со стороны Рима, и требовала принятия контрмер. Сам же патриарх Фотий ответил тем, что на папское анафематствование не обратил ни малейшего внимания.

       С этим установилось глубокое отчуждение, впрочем ни та, ни другая сторона не находила, какие меры могли бы быть приняты по отношению к противнику. Однако, Византийская сторона продолжала чувствовать обиду от оскорбления, нанесенного Римом. В этой обстановка крайнего напряжения папа Николай предпринимает новый шаг к тому, чтобы осуществить и утвердить свое главенство над Церковью востока, которую он считал себе подвластной.

       В 866-м году папа Николай односторонним актом объявляет болгарские земли областью своей юрисдикции. Это не была та Болгария, которую современность привыкла видеть на западном побережье Черного моря. Нет. Это были земли, лежащия в верховьях Дуная, там, где славянские племена сталкивались с немцами, куда, однако исстари, вверх по Дунаю, достигало живое влияние Византии, ибо из Византии сюда пришла христианская вера и христианские обычаи. Теперь Рим заявил себя господином этих Болгарских земель. Столкнулись обычаи, и Рим, по своей вере в свое всемирное полновластие, стал требовать исполнения своих указаний. Рим понимал, что именно он, а с этим римский папа, является главою Церкви во всем мире. Несмотря на местные глубоко укоренившиеся обычаи, папские распоряжения вытесняют греческий клир, духовенство, и настаивают на введении обычаев латинских. В богослужении вводится латынь, в литургии применяются опресноки, в символ веры вводится "филиокуэ".

       Именно в эту пору святой учитель славянства, еп. Мефодий, брат Кирилла, оказался в тюрьме у немецких архиереев где-то в Баварии. Здесь столкнулся и церковно-славянский язык, принесенный сюда святыми братьями, просветителями славян, с латынью, на которой Рим держал всю свою Церковь до последних дней. Но как бы оскорбительным ни было это вмешательство, Римская сторона считала местные обычаи вредным нарушением обычаев законных и неумолимо ломала все препятствия. Нет причины удивляться, что на греческой стороне все это было принято, как неслыханно незаконный акт агрессии Рима и как нарушение правь Константинопольский юрисдикции со стороны Рима, как свидетельство гордыни Рима искажение апостольской церковной традиции, хранителем которой греки себя считали искони. При этом греческая сторона не видит сколько нибудь резонной причины в действиях Рима, кроме пустых амбиций, властолюбия, жадности к власти. Если со стороны Рима вводились насильственно римские обычаи под претекстом, что обычаи Востока неправильны и недопустимы, теперь греки выкладывали такие же обвинения против обычаев, насильственно вводимых Римом, критиковали, осуждали и отыскивали в них ересь.

       Какие бы многочисленные доводы ни представлялись со стороны Рима, их подоплекой всегда была несомненная вера в примате св. ап, Петра и отсюда во всемирное главенство римского папы над Христовой Церковью. В силу того убеждения, что Церковь должна быть подчинена римскому папе, расхождение во мнениях понимались на латинской стороне так, что спор между Востоком и Западом шел о том, кому быть папой? Патриарху ли Рима, или патриарху Константинополя? Без папы католик Церкви не мыслит, и в этом лежит суть недоразумения.

       Есть в нашей жизни незабываемые страницы. К таким для пишущего эти строки является встреча и беседа с прелатом Гардингом в Архиепскопии Мюнхена зимой 47/48 года. Русского народа в Мюнхене в те дни было много. По-немецки многие не говорили и кто-то просил меня проверить справку из Житийной литературы о том, что в Мюнхене в одном из храмов хранятся частицы мощей св. мучеников врачей бессребреников Космы и Дамиана. Кто-то из русских православных людей пожелал почтить св. мучеников и поручил мне разузнать, в каком бы храме города эти святые мощи могут храниться. Так я оказался в архиепископии и был принять почтеннейшим прелатом. Возникла дружелюбная беседа о св. мучениках и о мощах, и слово-за-слово пришло к вопросу о противоречии, служащем темой настоящего очерка. Тут мне и пришлось услышать незабывамое замечание, обнажившее коренное убеждение латинского мира. Пожав плечами и в тоне, что речь идет о вещах общеизвестных, прелат бросил краткую реплику:

       - Fotij wollte selbst Papst werden - Фотий сам хотел стать папой.

       Вернемся к нашей теме. Византия же, в те дни особенно уязвленная незаконным вмешательством Рима в Болгарские земли и насилием в разрушении принятых традиций и обычаев, воспринятых от Востока, не могла молча перенести происходившее бесчинство Римской стороны, и патриарх Фотий распорядился о проведении подробного исследования всех уклонений от уставов и всех проявлений ереси, как то вводилось в болгарских землях по распоряжению власти римского папы. Нет ничего удивительного в том, что сразу же обнаружилось латинское влияние, оцениваемое, как ересь, в том, что в Символ веры латины стали вводить "филиокуэ" в исповедании о Святом Духе в Святой Троице. Вопросу о "филиокуэ" ниже мы посвятим полное внимание и надлежащее число строк или страниц, здесь же продолжим изложение идеей событий.

       Кроме "филиокуэ" византийские исследователи нашли целый ряд других улик, обличавших римские нововведения, как ересь. В последующее время церковно-исторические исследования обнаружили, что собственно ересью можно было квалифицировать только тему о "филиокуэ". Но, с одной стороны в те дни и годы этих обнаружений не было (позднее, например, сам Римский папа отменил трехъязычную ересь, по которой латины разрушали богослужение только на одном из трех языков: еврейском, латинском и греческом), с другой же стороны патриарх Фотий стоял перед слишком для него очевидной страстью властолюбия со стороны папы Николая, и перед очевидным для всякого простого глаза незаконным вторжением папы в области, никак не принадлежавшие папской власти, ... о чем папа Николай мыслил как раз наоборот.

       В результате, не видя лучшего выхода, патриарх Фотий в 867-м году обратился ко всей Церкви Востока с Окружным Посланием. Обращаясь к трем другим патриархам, он призывал их всмотреться во все канонические и догматические нарушения, совершенные Римом.

       В том же году в Константинополе был созван Собор, на котором патриарх Фотий и три другие патриарха Востока объявили, что латинские церковные обычаи представляют собою ересь и повреждают православную веру. В том же 867-м году папа Николай созвал Собор в Риме. Константинопольский Собор анафематствовал римского папу за нарушение юрисдикции в Болгарских землях и за введение еретических обычаев, и в ответ папский Собор в Риме анафематствовал Фотия за то, что тот категорически и абсолютно не признал папского примата надо всей Церковью.

       Непризнание папской власти надо всей церковью с точки зрения Рима казалось вещью столь невероятной, что на папской стороне никто не подумал, что Константинопольский Собор в 867-м году выражл веру и убеждение всего Востока. Нет! Собор был понят, как выражение гордыни и злонамеренности патриарха Фотия и его окружения, и папа Николай по прежнему считая себя главою Церкви всего мира, смотрел на Византию, как на область, подчиненную его, папской, юрисдикции и власти. Отсюда последовали события, которые не дали долго ждать себя.

       Взаимное анафематствование между Константинополем и Римом в этом случае не повело дальше, чем глубокое отчуждение одной части Церкви от другой. Вне орбиты же церковных взаимоотношений анафематствование не было замечено с достаточной ясностью.

       Между тем, интриги в императорском дворце- по прежнему были направлены против патриарха Фотия и за возведение на патриарший престол ранее смещенного Игнатия. Наступает 868-ой год и Император своею властью устраняет Фотия с патриаршей кафедры, снова возводить Игнатия и возникает смута на подобие той, что положила начало событиям раскола.

       Император созывает новый Собор. Организуется торжественное возведение на кафедру патриарха Игнатия. К участию в торжествах приглашается представительство из Рима. На этот Собор делегаты Римского папы являются чувствуя себя высшей церковной властью, словно бы Церковь Востока по закону подчинена власти римского папы. На этом Соборе, созванном Императором для возведения Игнатия на патиарший престол, делегаты Рима заняли место председателя. С этим они оказывали признание только тем епископам, которые подписались под формулой, предоженной из Рима. Здесь говорилось о полном подчинении и послушании Риму.

       Так была задумана операция подведения де факто Церкви Востока под власть Римского папы, и эту операцию постиг жесточайший провал.

       Что же случилось? Больше чем две трети греческого епископата отказались принять участие в Соборе. Из 90 подписавших преподанную из Рима формулу 12 были сторонниками Игнатия, а остальные подписавшие тут же заявили, что подписали по принуждению.

       Как бы то ни было, в силу обстоятельств, в которых он был возведен на патриарший престол, Игнатий оказался вынужден официально признать принцип Рима, т.е. признать римского папу главою всей Церкви, включая и всю Грецию. Греция оказалась "покатоличена". Подчинение Греции Римскому папе длилось долгих десять лет, в течении которых в Греции накапливалась враждебность к Риму. Враждебность эта была вызвана известными нам способами, которыми было достигнуто господство Римского папы над Церковью Востока. Но время шло.

       Пришел час, и патриарх Игнатий умер. Фотий вновь был призван на патриарший престол голосом всей Церкви.

       Не без перемен была жизнь и в Риме. Умер папа Николай. Прошли годы его первого преемника, и на престоле римского папы следующим поколениям явился Иоанн 8-ой. Следуя позиции своих предшественников, этот папа не пожелал терпеть восстановленного Фотия и предал его анафеме. Шаг этот был воспринят в Греции, как глубокое оскорбление. Патриарх Фотий ответил на римский выпад полным презрением. Он не обратил никакого внимания на папскую анафему. Настроение к непризнанию папского главенства между тем на стороне Востока достигло той крайней степени, после которой обратное действие стало не возможною

Последовал разрыв. Этот раз навсегда.

       Начался длительный период взаимного отчуждения, обособления обоих сторон. Это был период глубокого нравственного падения на престоле римских пап, как о том пишут Западные историки Церкви. Папы этого периода нисколько не интересовались целью, которую себе ставил папа Николай. Установился своеобразный симбиоз. Никто ничего не добивался за пределами своих владений не только географически, но и в порядке канонических отношений. Никто никому не мешал. Общины, воспринявшие Римскую власть, или родившиеся под этой властью, держались римских обычаев, греки - греческих. У восточников была своя Библия /Сетуагинт/, у Западников - своя /Масорет/, и всем казалось, что так будет всегда. Но силы, толкающие ладью истории, судили иначе.

       Наступил 11-ый век. Миновала его первая четверть. После пап безразличных к своему служению, корыстных и неблагочестивых на папском престоле появились новые фигуры. Открылась эпоха пап, которые в абсолютной мере понимали себя в сверхчеловеческом достоинстве. В этой эпохе явился знаменитый Иннокентий 3-тий, сказавший: "Папа меньше Бога, но больше чем человек". К этой же эпохе относится и Григорий Гильдебрандт, сумевший королевскую власть в Европе подчинить римскому папе.

       История о том, как этот папа унизил короля Генриха 4-го, так, что слово "Каносса" стало нарицательным, когда речь идет о покаянном унижении перед мощью победителя! В начале этой эпохи мы видим римского папу Льва 9-го, который сумел утвердить свою власть в полную меру, но распространить ее географически ему еще не удалось.

       Тут на сцену истории выходит Апулия. Апулия это "каблук итальянского сапога". Расположена эта часть Италии близко от Балканского побережья. Через Адриатику до Греции рукой подать, и оказалось, что к интересующему нас историческому момента в Апулии жила и действовала целая епархия греческой веры, жившая по обычаям Востока и подчиненная Константинопольскому патриарху, в это время Михаилу Керулларию. -

       И вот в Апулии, по распоряжению Римского папы происходит то же самое, что 200 лет перед этим произошло на Болгарских землях в верховьях Дуная.

       Римские церковные власти изгоняют греческое духовенство, ставит своих, и с этим водворяют латинские обычаи. В Апулии возникает идеологическая борьба, и для поддержания православия, в интересах обороны от новой волны папских притязаний, патриарх Михаил поручает образованному епископу Льву Орхидскому составить разъяснительную записку и отправить ее православному епископу Апулии для распространения среди православных греков.

       Епископ Лев Орхидский описал здесь латинские обычаи так, как в свое время их оценивал партиарх Фотий. Текст предназначался не для дискуссии с патинами, ни для посылки в Рим в качестве аргумента. В нем не упоминается ни папа, ни папство, ни какие бы то ни было административные фигуры римской стороны. Предназначенная только для православного населения Апулии, написанная, как письмо от одного архиерея к другому, эта записка, однако, не могла не попасть в поле зрения Ватикана, где в ней было усмотрено оскорбление власти римского Престола.

       Папа Лев 9-тый обращается к патриарху Михаилу с протестом и в своем писании внедряется в догматику, с чем наружу вышла полемика, к тому времени имевшая возраст двухсотлетней давности. Тут трехъязычная ересь, тут каноническое право, тут, конечно, / филиокуэ/, но принципиально вопрос о папстве или о соборности тут поставлен не был.

       Во время Болгарского конфликта догматическая проблемы вводились греками, которые отстаивали свои обычаи и понятия, теперь же их извлек из под спуда не кто иной, как папа Лев 9-тый. Папа утверждает, что греческие обычаи и понятия содержать ересь. Выявившиеся проблемы оказались предметом для обсуждения и для этого организуется Собор, коллоквиум, и представители Римского папы являются в Константинополь для совместного обсуждения возникших проблем для, как это казалось со стороны, отыскания полюбовного решения.

       Здесь в Константинополе, вся папская делегация снова явила делом, что причина раскола не в гордости властолюбия, чванства обеих сторон, как их обвиняют, не в культурных или социальных противоречиях, бессознательными представителями которых являлись папа Лев 9-тый и патриарх Михаил. Нет! Причина раскола лежала и лежит в несогласии понимания между Востоком и Западом как существа Церкви в ея бытии, так и принципа ея функции в этом мире, во зле лежащем, и с этим строения церковного дома.

       Апостольское единство равности в духе Пятидесятницы в со- и про-тивопоставлении резонной организации возглавляемой св. ап. Петром в лице его видимого преемника.

       Первое - не от мира сего (Ин.17,14), в ненависти от мира /Ин.15,18-13/, в любви /агапэ/ Христовой /Ин.15,10/, в скорбях и в надежд о победе Христовой над миром /16,33/, в постоянном труде и заботе о возвышении /Мате.II.12/ при крайнем напряжении борьбы /виастаи, - греч./, и

       Второе - в служении Христу Богу освящением мира во зле лежащего и для этого обращением к миру языком ему понятным в любви видимой /филеин/, языком разума, не требующим возвышени к неощутимым ценностям жизни духа.

       Здесь, в Константинополе, на коллоквиуме столкнулись в страшном противоречии разум против веры и плоть против духа. Помните поучение св. ап. Павла? /Гал.5,17/. И вот, с самыми высокими намерениями служения Церкви, делегация, представлявшая римского папу, возглавляемая кардиналом Гумбертом, оказалась в Константинополе для участия в собеседовании для обсуждения письма епископа Льва Орхидскаго.

       В Константинополе делегатов от Римского престола ждали, как соучастников в работе малого Собора, и ждали, что Собор состоится под председательством патриарха Михаила и при равности между всеми собравшимися. Ждали, но ошиблись. Поведение делегатов обличало, что по инструкции из Рима они прибыли на Собор не как соучастники в обсуждении обоюдно касающихся еще не решенных вопросов, а как представители высочайшей административной и судебной власти. Это они демонстративно показывали, начав с того, что вопреки этикету, с при6ытием первый визит нанесли не патриарху, а императору. Явившись же по получении приглашения на сессию Собора, они вошли без традицонного приветствия и вели себя вызывающе высокомерно.

       Кардинал Гумберт оставил по себе память изречением: "Мы здесь на для чтобы учиться, а для того, чтобы поучать".

       Выяснилось окончательно, что, собственно говоря, все сводится к единственному вопросу, вопросу коренному, главному и глубочайшему: примат св. ап. Петра и власть римского папы надо всей Церковью.

       Между тем, по иным соображениям, Византии было крайне нежелательно портить отношения с Римом. Император нуждался в военной поддержка Рима. Наблюдая поведение кардинала Гумберта и возглав ляемой им делегации, патриарх Михаил заявил, что не считает явившуюся делегацию полномочной и закрыл заседания Собора. Чтобы показать насколько они нежелательны, патриарх Михаил запретил папским делегатам совершать богослужения в столице Византии, т.е. показал им на дверь, после чего, казалось бы им следовало бы собраться в дорогу и ехать домой. Но нет. Они прочно оставались в Константинополе. Всеми способами они пытались вынудить патриарха Михаила произнести официально слово о том, что он не признаёт римского папу главою Церкви и отвергает римскую позицию. Патриарх Михаил, однако, был достаточно искусен в византийско-иезуитских хитросплетениях. Он находил способы уклоняться от встреч, ожидая и надеясь, что папские делегаты поймут безнадежность ожидания /или выжидания/ и сами уедут восвояси без скандала и разрыва.

       Но папские делегаты, и прежде всего кардинал Гумберт, постоянно нынче обвиняемый в бестактности, которая де повела к разрыву, не считал возможным уехать, не исполнив порученного ему дела. Патриарх вел линию, гласящую, что "худой мир лучше доброй ссоры". Обстановка, создавшаяся в связи с запиской епископа Льва Орхидского о положении в Апулии, вела к разрыву, лица же, находившиеся у кормила событий, хотя и видели неизбежность разрыва, ставили дело в такую форму, чтобы вина трагедии пала на противника.

       Полгода кардинал Гумберт с другими делегатами из Рима сидел в Константинополе в ожидании, что византийцы не выдержат и вина разрыва падет на них, что византийцы заявят о своем неподчинении папской власти и этим навлекут на себя анафему. Но кардинал не дождался. С этим он оказался вынужден обнародовать документ, данный ему в Рим при отъезде в Константинополь. Это была папская булла, которою предавались анафеме Патриарх Михаил Керулларий и все, кто следует его ошибкам и безосновательным претензиям. Папская анафема отправляла их всех на дно адово вместе со всеми еретиками, туда, где дьявол и ангелы его.

       Это был день 16-ое июля 1054 года. Патриарх Михаил совершал Божественную литургию в соборе Святой Софии. Сюда и явился кардинал Гумберт со своей делегацией, не постеснялся нарушить божественную службу, беспардонно вошел в алтарь и положил папскую буллу на престол. Раскол совершился. Рим откололся от Соборного единства Христовой Церкви, утвержденного Семью Вселенскими Соборами, и остался в одиночества против мира, во зле лежащего

5. - Ф И Л И О К У Э

       Это латинское слово обозначает фразу "и от Сына". Она введена в латинское чтение Символа веры, введена как догмат в римском католицизме и служить к дальнейшему углублению раскола, начавшегося к концу 1-го тысячелетия после Рождества Христова. Первоначально св. Церковь Христова об этом учении не слыхала. Учение об исхождении Святого Духа "...и от Сына" возникло и укрепилось после окончания Соборного периода.

       Чем глубже оно внедрялось в церковное сознание Запада, признавшего себя подвластным римскому папе, тем сильнее действовали и действуют страстные движения плотского разума, словно клин входя между двумя частями до тех пор единой Церкви, между Востоком и Западом.

       Внешне, аргументация о филиокуэ состоит в том, что православно мыслящий христианин должен исхождение, "экпореуетаи" /греч./, то есть исхождение Святого Духа во Святой Троице исповедывать, - то есть содержать в сердце /Пс.14,2/ и раскрывать устами /Пс.50,27/, - не так, как записано в слове Божием, - /Ин.15,26/, - и не так, как повторено Св. Отцами 2-го Вселенского Собора /Цареградского, 381-го года/, а так, как возник на Западе обычай, т.е. включая в Символ веры, в исповедании о Духе Святом, слова, - "...и от Сына".

       По словопорядку текстов слова Божия, воспринятому Св. Отцами 2-го Вселенского Собора, фраза эта читается: иже от Отца исходить,...

       лат. Ex Patris procedit

       греч. О пара тоr Патроs екпореr утаi

       по словопорядку же нынешнего Западнаго обычая, эту фразу следует читать иже от Отца и от Сына исходить,...

       лат. Ex Patris filiоque procedit

       греч. О пара тоr Патроs каi тоr vioy екпореrетаi

       Кто именно выработал эту новую для Церкви версию, неизвестно, кроме того, что автор был человеком Западной, Латинской культуры и латынь была его родным языком. Замечен этот обычай был прежде всего на далеком Западе, в местах наиболее отдаленных от Греции, - в Испании. Там, в Гентильи, (Gentilly) в 767-м году уже была беседа о филиокуэ. Размышления на тему, связанную с мыслью об исхождении Святого Духа, отдельными заметками встречаются в творениях Св. Отцов и на Востоке, однако, все. это не выходило за пределы того, что называется "теологумена" т,е. суждения, или богословского мнения, никого, ни к чему не обязывающего, ни принятого, ни обсужденного, ни отвергнутого церковным сознанием. Восток, твердо знал и твердо держался того, что было сказано св. Отцами Вселенского Собора, на Западе же об этом о мало знали и меньше того думали. (7-ое правило 3-го Вселенского Собора, 431 года).

       Значительный вес слово "филиокуэ" приобрело тогда, когда по воле Императора Карла Великого, Шарлемана, /742 - 814/ в его капелле в Аахене Символ веры стали читать и петь, включая это слово: "филиокуэ".

       Весть об этом нововведении дошла до Святой Земли и вызвала там беспокойство среди палестинского монашества. Это было в 807-мъ году. Дело дошло до римского папы Льва, и папа дал Императору совет: постепенно устранить филиокуэ из церковного употребления. Подтверждая свое мнение, папа заказал два больших серебряных щита и повелел выгравировать на каждом из нихъ весь Символ веры, на одном по-гречески, и на другом по латыни, и тот и другой без слова "филиокуэ". Щиты были выставлены в Риме, в соборе св. Петра.

       Тем не менее, склонность к введению этого слова, по-видимому, проникла в папскую Курию, и, как считают предположительно, введенная по воле императора Генриха 2-го, к 1013-му году эта формула утвердилась окончательно и на Западе сделалась общепринятой, и с тех пор считается элементом догматического учения. Отрицающих же употребление "филиокуэ" римские католики считают еретиками. И нас, православных, в том числе.

       Есть предположение, что мысль о надобности прибавить слово "филиокуэ" в словопорядок Символа веры возникла из того, что латинский язык не передавал некую внутреннюю сущность греческого слова об исхождении Святого Духа. Проблема языка не решается легко, и мы не станем ея касаться заметим только, что латынь не поспела за греческим и тогда, когда надо было передать слово о хлебе насущном в молитве Господней. Латинское cuo Fidianum не исчерпывает глубину греческого__________________ , как не исчерпывает ее и наш родной, русский язык. Ведь, когда речь идет о хлебе насущном, то мысль видит хлеб над-сушный! Духовную пищу просит молящийся у Бога. Ум, дух, молящегося христианина в молитве созерцает ценности, не вмещающиеся в физические формы слова нашей речи. Очевидно, латины не добрались до внутреннего смысла греческого слова об исхождении Святого Духа, и им понадобилось что-то поясняющее, чему и послужило изящнейшее латинское слово FILIQОUE. Понадобилось, потому что вера оскудела! Не в посте и молитве стали искать прозрения в царство духа, а в словах земной речи. Но напрасно умы оскудевшей веры стали прибавлять измышленные ими слова, якобы приближающие ум и сердце к познанию истины. От введения слова филиокуэ в слова речи Христовой /Ин.15,26/ таинство Пресвятой Троицы пытливому человеческому уму не открылось. Здесь царство Божественного Духа. Здесь таинство веры Таинство, вполне открытое тому, кому Господь даст милость для полного разумения того, что есть Исхождение Святого Духа. Раскрыть это таинство руками ума человеческого нам не дано, открывается же оно свыше уму, неустанно взыскующему Бога /Евр.11,6/. Здесь шествие совершается не по широкому пути пытливого человеческого разума, резона, ratio, а по узкому пути, по тернистому пути веры, взыскующей Бога, извещающей о уповаемом и обличающей незримое /Евр.11,1/.

       Настаивая на исповедании псевдо-догмата, обозначаемого словом филиокуэ, христианский мир Запада, доверившийся догмату папства, шествует по пути все дальше и дальше возникшего раскола.

       В смиренном принятии своей человеческой немощи, не силясь незрелым умом постичь непостижимое, Восток, верный православной вере, спокойно исповедует принцип послушания Правилам Вселенских Соборов; здесь речь о 3-м Соборе 431- года и о 7-мом его правиле, запрещающем какие бы то ни было перемены в словопорядке, преподанном в решении св. Отцов. Здесь была положена печать на текст Символа веры Православной Христовой Церкви. Здесь сказано:"...иже от Отца исходящего", а не "...иже от Отца и от Сына".

       Слышит православный мир и учение древних богословов. Вот учение св.Афанасия Александрийского,

       -"Отец ни от кого есть сотворен, ни создан, ниже рожден,

       "Сын от Отца Самого есть; не сотворен, не создан, но рожден.

       "Дух Святой от Отца не сотворен, не создан, ниже рожден, но исходящ.

       Едва не этими же словами говорить о своем исповедании о Святом Духе св.Анастастий Антиохийский, но особенного /в нашем случае/ внимания заслуживают слова св.Иоанна Дамаскина, -

       "Мы не говорим, что Святой Дух исходит от Сына. Исхождениие не есть рождение, и в чем состоит Исхождение Святого Духа от Отца, это для нас непостижимо, как непостижимо и рождение Сына. Хотя мы научились, что есть различие между рождением и исхождением, но в чем состоит образ этого различая, - не знаем."

       Так выясняется глубина трещины, легшей между Западом и Востоком. Православная Церковь осуждает дерзость и превозношение папства, оторвавшегося от единства Христовой Церкви и с этим лишившегося питательных соков духовной жизни, начавшейся с Сионской Горницы и обнявшей все страны нашего мира. Осуждает и дерзостное отношение к слову Спасителя нашего Иисуса Христа, сказавшего, что Дух Святой от Отца исходить. С этим можно бы считать, что настоящая глава нашего повествования закончена. Оставим дальнейшее. Не станем вспоминать, как во Флоренции латинские старатели подтасовывали исторические факты, лишь бы подчинить православный мир Римскому папе /1493-тий год/. Не станем вспоминать недоброй памяти хитрецов и насильников желавших, как они говорили, собрать всех овец во едино стадо. Вспомним, что "сидим в одной лодке" в страшном шторме предвиденного св. ап. Павлом отступления /2-ое Фес.2,3/, к которому привели пути беззакония, уже и в те давние времена бывшего в действии /Фес.2-ое,2,7/. Господь Иисус Христос ждет от нас служения Истине, преданного служения, готового на жертвенность, и не станем топить, именуя презрительным эпитетом "еретиков" тех , кто сегодня, желая служить Богу, держится мысли, не вполне согласной с нами. Примем без гнева, когда и нас именуют еретиками.

       Человек смотрит на лицо, а Господь Бог видит сердце /1-ая Цар. 16,7/ и знает Господь самые расположения сердца /Пс.3,38/. Святы девочки-католички, которым в Фатимской деревушке являлась Сеньора в белой одежде. Святы те пять юношей, баптистов, погибшие от рук дикарей, которым они несли свет Христовой Истины. Не забывайте их, православные! Это было в 1956-мъ году, у истоков Амазонки, в джунглях Бразилии.

       Господа и друзья мои! Помните, что как бы мы ни чувствовали себя оставленными и одинокими в наших стараниях сопротивления злу, в борьбе за торжество добра, на нашей стороне стоит не кто иной, как Господь Бог, в Троице Славимый.

       Страшен наш противник, сатана. Нет меры его злобе, нет ничего, что он бы не исполнил в своей вражде к Богу и ко всякому служке Божьему. Недаром св. Иоанн Лествичник, игумен на Сионской горе, пишет, что враги наши, бесы способны матери добродетелей превратить в матерей зол, извратив смирение на гордость. /"Лествица", слово 6-ое,п.68-ой/. Но я верю и тебя приглашаю верить, что Господь Бог может самые порочные недоразумения человеческой глупости и мелочности превратить в источники истины и света . Все дело в нашей вере. Она оскудела и все пошло вниз. Повернись вера к возрастанию своего величия, - появится и надежда на торжество любви.

6. П О С Л Е Р А С К О Л А

       Вступив во 2-ое тысячелетие от Рождества Христова, Западная Церковь не отказалась от начал, определивших, что невозможно не быть расколу, как он произошел в 1054-м году, Наоборот. Настойчиво держась принципа плотскими резонами объяснить таинство бесплотного мира духа Римско-католическая Церковь, возглавляемая римскими папами, - то благочестивыми архипастырями, то персонажами аморальными /Борджия/- сохранила весь потенциал экспансии, направленной на вовлечение всего мира под власть видимого преемника св. ап. Петра, и составить едино стадо, под рукою единого пастыря. С этим Запад сохранил и старания распространить свою догматику и свое нравственное учение. (Примат св. ап. Петра! ...)

       О слове "филиокуэ" мы дали пространное объяснение тому, почему оно не может быть принято православным христианским сознанием. Другие же догматические римские положения, - вера в чистилище и др. подводятся под единый знаменатель римского принятия и православного неприятии принципа права (jus) в жизни духовной.

       Запад, руководимый римскими папами, догматически усвоил разумение понимания События Искупления, основанное на правовом принципе сатисфакции и положил этот же принцип в основу нравственного учения о спасении в вечную жизнь. Из этого же принципа происходит и ересь о чистилище.

       Православное сознание, да и вообще религиозно-учительное сознание, не всегда отчетливо выкристаллизовывает содержимое им церковное учение, но до боли ощущает прикосновение чуждой руки к этой теме и отстаивает свою веру. В результате, попытки распространять папскую власть встречали несогласие, неподчинение и, зачастую, враждебность. Поэтому история унии Флорентийской и Брест-Литовской представила подчас скорбные факты /Иосафат Кунцевич/ и составляет печальную объемистую главу в церковно-исторической литературе.

       Грандиозное значение для всего христианского мира имела латинская схоластика. В этой дисциплине мышления лежал объективно /т.е. следственно/ и субъективно /т.е. причинно/ соблазн оскудения веры, ибо учение о необходимости участия разума в деле веры не может не вытеснять веру. Начало схоластическому методу положил Ансельм Кентерберийский /1033 - 1109/.

       Мышление схоластов, вводивших основы разума в исповедание веры, не прошло без влияния на русскую Церковь, что себя явило в связи с превратностями Петровского времени. Русская церковь нынче стоит перед задачей - изгладить влияния юридизма в нашем православном богословии.

       Запад, отколовшийся от Востока, возомнил себя главою Церкви, но лишившись духовного питания общей кровеносной системы Соборного единства, оказался не в сотоянии сопротивляться проникшим в Европу соблазнам древней Эллады и Вавилона. Не дремали и внутренние силы, сеятелей соблазнов.

       Катастрофа, понесенная Римской Церковью из-за так называемой Реформации, связанной с именем Мартина Лютера /1483 - 1546/, была продуктом догмата о папстве. Индульгенции были только казовым концом начала, которого не сумели заметить протестанты, противники папства.

       От времени открытия Америки /1492/ и по связи со всеми открытиями в области естественных наук, в промышленности, в связи с развитием сил промышленного и финансового капитала, Римско-Католическая Церковь оказалась не последней силой в мире материальных ценностей, и постепенно католицизм втягивается в мирное сожительство с международными силами устроителей Нового Порядка Веков, Novus Ordo Seclorum.

       Схоластика оказалась мостом, на котором соединились идеи рационализма с мыслью веры /Декарт, - 1596 - 1650/. В благочестивой мысли схоластов мы оказываемся на первых ступенях лестницы многосотлетней, глядящей в будущее генеалогии мысли, которая, вооружаясь эмпирическими, физическими аргументами развития естествознания, - гнозиса, напыщенная дьявольской гордыней, пришла к императиву, адресованному к человеческому уму, к императиву, данному воле в ощущении необходимости подчинить человеку весь естественный мир, - создать новый порядок на века, - Novus Ordo Seclorum. И так крепко новые гностики, покоряющие вес мир чёрез науку-знание, поверили в свою находку, что решили, что для этой священной цели оправданы все средства.

       Мне становится страшно, уныло и тягостно на душе, горько и обидно знать, что путь к этому, к такому сегодняшнему дню был начат тогда, когда притаившаяся в Церкви сила плотского разума, прельстившись благородством права, согласовала юридические воззрения на жизнь духа с заданием бытия Церкви и оторвала Запад христианского мира от Востока.

       Поистине римский раскол 1054 года есть самый трагический и прискорбный день в истори Христианства и Христовой Церкви.

       Разъяснив духовную жизнь, жизнь бесплотную, вечную, плотскими измерениями права, доказывая истины веры доводами разума, христианский мир Римско-Католической Церкви оказался на пути согласия с силами умов, отрекшихся от Божественной Истины, ведущей в жизнь вечную путем смирения, указанным Богочеловеком Иисусом Христом. В восторге от прогресса земной технологи, показавшей, что нет в этом мире существа, более совершенного, чем человек, Римский папа Павел 6-ой восторженно заявляет свое больше чем одобрение сегодняшним строителям Вавилонской башни.

       Мир познан. Преград больше нет! Впереди светлое будущее общества, разрешившего все бывшие до тех пор неразрешимые проблемы общежития.

       Чинно заседают Президенты, Секретари и Министры в главном зале Организации Объединенных Наши. Октябрь 1965-го года. В 4-тый день месяца римский папа Павел 6-ой, прибыв в Нью-Йорк выступает с приветственной речью, обращенной к Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций. Не тратя времени на молитвенные формальности, папа Павел 6-ой обращается к собравшимся,

       - Се день, которого мы ждали веками. Здесь идеал, о котором человечество мечтало на своем пути истории на протяжении веков.

       - Осмелимся назвать этот день днем явления величайшего чаяния, величайшей надежды.

       - Теперь это будет вашей задачей, - сказал папа, обращаясь к Ассамблее, - провозгласить основные права и обязанности человека.

       - Мы испытываем сознание, что вы являетесь выразителями всего, чем неизменно жива человеческая мудрость, которую осмелимся назвать священной.

       Повесть, о том, как произошел раскол в Церкви закончена. Не начнется ли пробуждение к вере? Пробудись вера, оживет надежда и вновь явится любовь. Тогда восстановится желанное первобытное единство Церкви. А без веры никому не удастся уразуметь смысл того, что происходит в наше время. Веруй, тогда уразумеешь, - говорил блаженный Августин, Immo crede ut inteligas.

       Все мы предстанем на суд Христов, - сказал св.ап.Павел. /Рим.14.,14