Руководство к изучению
Священного Писания
Нового Завета
Четвероевангелие
Архиепископ
Аверкий
Последние дни земной жизни Спасителя
Вход Господень во Иерусалим
(Матф. 21:1-11; Мрк. 11:1-11; Лк. 19:28-44; Иоан. 12:12-19).
Об этом великом событии, которое служит преддверием страданий Христовых,
понесенных нас ради человек и нашего ради спасения, рассказывают весьма
обстоятельно все четыре Евангелиста, св. Иоанн короче первых трех.
Господь Иисус Христос шел теперь в Иерусалим для того, чтобы исполнилось
все написанное о Нем, как Мессии, пророками. Он шел для того, чтобы испить
чашу искупительных страданий, дать душу Свою в избавление за многих и
потом войти в славу Свою. Поэтому в полную противоположность тому, как
держал Себя Господь прежде, Ему было благоугодно этот Свой последний вход
в Иерусалим обставить особой торжественностью. Первые три Евангелиста
передают нам подробности, которыми сопровождалась подготовка этого торжественного
входа. Когда Господь с учениками, окруженный множеством народа, сопровождавшего
Его от Вифании и встречавшегося по пути, приблизился к горе Елеонской,
Он послал двух учеников в селение, находившееся перед ними с поручением
привести ослицу и молодого осла. Гора Елеонская, или Масличная, называлась
так по множеству росших в ней масличных деревьев (елея - маслина). Она
находится к востоку от Иерусалима и отделяется от него ручьем или потоком
Кедроном, который почти совершенно высыхал летом. На западном склоне горы,
обращенном к Иерусалиму, находился сад, называвшийся Гефсиманией. На восточном
же склоне горы лежали два селения, упоминаемые у свв. Марка и Луки Вифагия
и Вифания (Матфей говорит только о первой). С горы Елеонской был прекрасный
вид на все части Иерусалима.
Из Вифании в Иерусалим было два пути: один огибал гору Елеонскую и юга,
а другой шел через самый верх горы: последний был короче, но труднее и
утомительнее. В Палестине было мало коней, и они употреблялись почти исключительно
для войны. Для домашнего обихода и путешествий употреблялись ослы, мулы
и верблюды. Сесть на коня было тогда эмблемой войны, сесть на мула или
осла - эмблемой мира. В мирное время и цари и вожди народные ездили на
этих животных.
Таким образом, вход Господа Иисуса Христа в Иерусалим на осле был символом
мира: Царь мира едет в свою столицу на осле - эмблема мира. Замечательно,
что хозяева осла и ослицы, по слову Господа, сразу же отдали своих животных,
когда Апостолы сказали, для Кого они их берут. Отмечая удивительность
этого обстоятельства, св. Златоуст говорит, что Господь хотел этим дать
понять, что "Он мог воспрепятствовать жестоковыйным иудеям, когда они
пришли схватить Его, и сделать их безгласными, но не захотел сего." Евангелисты
Матфей и Иоанн указывают, что это было исполнением пророчества Захарии,
которое они приводят, но в сокращенном виде и которое полностью читается
так: "Ликуй от радости, дочь Сиона, торжествуй, дочь Иерусалима: се Царь
твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице
и молодом осле, сыне подъяремной" (осле, который ходит под ярмом; Зах.
9:9). Это пророчество близко пророчеству Исаии, из которого св. Матфей
заимствует первые слова: "Скажите дочери Сиона: грядет Спаситель твой;
награда Его с Ним и воздаяние Его - перед Ним" (Ис. 62:11).
Разумея величие этих минут, Апостолы сами стараются украсить это шествие
торжественностью: они покрывают ослицу и молодого осла своими одеждами,
которые как бы должны были заменить собой златотканые ткани, коими украшались
царские кони. ***"И накинув одежды свои…" т.е. поверх одежд. Ехал Господь,
как ясно видно из повествования св. Марка, Луки и Иоанна, на осленке,
а ослица, по-видимому, шла рядом. "Многие же постилали одежды свои по
дороге," следуя примеру учеников, "другие же," не имея верхних одежд,
по бедности, "резали ветви с дерев и постилали по пути," чтобы сделать
путь мягким и удобным для осленка и таким образом послужить и воздать
честь Сидящему на нем. Далее, совмещая повествования всех Евангелистов,
можно представить себе следующую картину: "Когда Он приблизился к спуску
с горы Елеонской" (Лук. 19:37), то есть, когда они приблизились к перевалу,
откуда начинался спуск и открылся дивный вид на Иерусалим, "Все множество
учеников начало в радости велегласно славить Бога" за спасение мира, уготованное
во Христе, и в частности за все чудеса - "какие видели они." К этому добавляет
св. Иоанн: "Множество народа, пришедшего на праздник, услышав, что Иисус
идет в Иерусалим, взяли пальмовые ветви и вышли навстречу Ему" (Иоан.
12:12-13).
Так соединилось два множества народа: одно шло от Вифании со Христом,
другое из Иерусалима, навстречу Ему. Вид Иерусалима представшего с горы
во всей своей красе, вызвал восторг всей народной массы, который вылился
в радостных и громогласных криках: "Осанна! благословен грядущий во имя
Господне, Царь Израилев!" "Осанна" в буквальном переводе с древнееврейского
языка значит: "Спаси же," даруй спасение. Это восклицание употреблялось,
как выражение радости и благоговения на подобие нынешнего: "Да здравствует."
"Осанна в вышних" - пожелание чтобы и на небе было принесено в дар Царю
Израилеву, Сыну Давидову, то же радостное восклицание "Осанна." "Благословен
грядущий во имя Господне" - значит: достоин благословения или прославления
Тот, Кто приходит от Иеговы с Его повелениями, с Его властью, как приходят
от земного царя посланники и правители с полномочиями заменять его (срав.
Иоан. 5:43). Еванг. Марк присоединяет к этому еще восклицание: "Благословенно
грядущее царство во имя Господа, отца нашего Давида."
Царство Давида должен был восстановить Мессия, Которого престол должен
был пребывать вечно и власть должна была распространиться на все народы.
В этих словах сыны Израилевы и прославляют Христа, грядущего восстановить
это царство Давидово. Св. Лука передает еще одно восклицание: "Мир на
небесах," в смысле: с небес снисходят все истинные духовные блага и вечное
спасение.
Св. Иоанн объясняет, как причину этой радостной встречи Господа, великое
чудо воскрешения Лазаря, только что Им совершенное, а св. Лука - все вообще
чудеса Его. В этом событии наша Церковь усматривает особое Божие устроение
и внушение Духа Святого, как говорит об этом Синаксарь на Неделю Ваий:
"Сие же быша языки подвигшу, Всесвятому Духу." С этой точки зрения понятен
ответ Господа, данный Им на лукавый и злобный совет фарисеев: "Учитель,
запрети ученикам Твоим (ибо Ты, как и мы, понимаешь, насколько все это
неприлично и опасно для Тебя)." - "Если они умолкнут, то камни возопиют"
(Лук. 19:39-40); т.е. это славословие Христу Мессии устрояется в сердцах
и устах народа Самим Богом, и если бы люди воспротивились этому Божиему
повелению, тогда бездушные камни заменили бы людей в прославлении Господа.
В этих словах Церковь видит также иносказательное указание на язычников,
имевших прежде как бы каменные сердца, но потом заменивших собой Израиля,
отвергшего Христа. Тот же смысл имеет и приводимый ап. Матфеем ответ Господа
фарисеям, негодовавшим по злобе и зависти на то, что дети в храме восклицали:
"Осанна Сыну Давидову!" - "Разве вы никогда не читали: Из уст младенцев
и грудных детей Ты устроил хвалу"; то есть Бог Сам устроил Себе хвалу
в устах младенцев и грудных детей (Пс. 8:3; Матф. 21:15-16).
Смотря на город, как повествует св. Лука (19:41-44), Господь "заплакал
о нем," по причине его скорой погибели. Замечательно, что в 70 году Римляне,
начиная осаду Иерусалима, устроили свой лагерь как раз на том месте Елеонской
горы, где находился в то время Христос Спаситель, и самая осада началась
тоже незадолго до Пасхи. "О, если бы ты хоть в сей день твой день узнал,
что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих." - Если бы
ты, народ иудейских, хотя бы сейчас уразумел, что служит к твоему спасению;
но ты упорно закрываешь глаза, чтобы не видеть. Отвергая Меня, ты ускоряещь
свою гибель. "... Не уразумел времени посещения твоего," то есть того
благоприятного времени, когда Бог явил тебе особую милость и призывал
тебя ко спасению через посланного к тебе Мессию.
Св. Матфей свидетельствует, что "когда Он вошел в Иерусалим, весь город
пришел в движение" - столь велико было впечатление от этой торжественной
встречи.
(Матф. 21:12-17; Марк. 11:15-19; Лк. 19:45-48).
Войдя в Иерусалим, Господь направился прямо в храм и изгнал из него
торгующих. Об этом повествуют только три первых Евангелиста, причем повествование
св. Марка отличается от св. Матфея и Луки тем, что у него, Господь войдя
в храм, "и осмотрев всё, как время уже было позднее, вышел в Вифанию с
двенадцатью" и только на другой день, после проклятия смоковницы, снова
войдя в храм, изгнал из него торгующих. Тут нет противоречия: апостолы
в изложении событий не всегда придерживались хронологического порядка.
Для них важнее представлялась логическая связь событий.
Некоторые допускают, что было двойное очищение храма от торгующих: в
самый день входа Господня в Иерусалим и вторично, на другой день. Три
года тому назад, когда Господь пришел в Иерусалим на первую, после Своего
крещения Пасху, Он застал дворы и притворы храма, обращенными в торговую
площадь, и изгнал всех торгующих. На следующий год на Пасху, Господь,
по-видимому, торговли в храме не застал. На третью Пасху Своего служения
Господь не посещал Иерусалим. Когда же приближалась четвертая Пасха, то
иудеи были озабочены, придет ли Иисус на праздник. Зная, что начальство
уже вынесло Ему смертный приговор, и думая, что Он не решится идти в Иерусалим
на явную смерть, торговцы, с разрешения первосвященников, нагнали во дворы
храма и в притворы стада животных, расставили палатки с разными товарами,
поставили столы с разменными кассами и скамьи с голубями, которых сами
первосвященники разводили для увеличения своих доходов, - и начали торговать.
Приход Господа в храм явился для них неожиданностью. После того, как
народ торжественно приветствовал Его криками "осанна," никто не решился
противодействовать Ему, когда Он, как и в первый год Своего служения,
начал "выгонять продающих и покупающих в храме, и столы меновщиков и скамьи
продающих голубей опрокинул; и не позволял, чтобы кто пронес через храм
какую-либо вещь," т.е. посторонние вещи, не имеющие отношения к богослужению
в храме. Очевидно, величие и могущество Божества просияли в этот момент
на лице Господа, так что никто не посмел противодействовать Ему, но все
невольно повиновались. Первосвященники тоже не посмели предпринять что-либо
против Господа, видя, как народ "неотступно слушает Его и видится учению
Его" (Марк. 11:18 и Лк. 19:48).
Великий понедельник
(Матф. 21:18-22; Марк. 11:12-14).
Два Евангелиста свв. Матфей и Марк рассказывают, что после торжественного
входа в Иерусалим, Господь провел со своими учениками ночь в Вифании,
а утором на другой день, идя опять в Иерусалим, по дороге увидев смоковницу,
пожелал вкусить от нее плодов, но ничего не нашел на ней, хотя она и одета
была листьями, и сказал: "Отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек,"
"И смоковница тотчас засохла," чему чрезвычайно поразились ученики. Евангелисты
говорят, что Господь "взалкал" и потому искал плодов. Это не должно удивлять,
ибо Господь Иисус Христос, по Своей человеческой природе, был подвержен
всем немощам человеческого естества, и во всем был подобен нам, кроме
греха. Ведь Он был не только Бог, но Богочеловек. Характерно, что для
удовлетворения Своих человеческих потребностей Он никогда не пользовался
Своим Божественным всемогуществом и силой, а прибегал в таких случаях
к обычным человеческим средствам, отвергнув раз и навсегда диавольское
искушение о претворении камней в хлебы. Св. Марк замечает при этом, что
на смоковнице не было плодов, потому что еще было не время.
За что же тогда смоковница подверглась проклятию? - За то, что она видом
своим обманывала, вводила в заблуждение. На смоковнице листья обычно являются
после плодов, а эта смоковница своим зеленеющим видом обещала плоды проходящим
по дороге путникам, в то время как в действительности на ней ничего, кроме
одних листьев, не было. По учению Церкви эта смоковница была символом
представителей и руководителей иудейской ветхозаветной церкви - первосвященников,
книжников и фарисеев, которые имели только внешний вид исполнителей Закона
Божия, а действительных плодов веры не приносили. Господь обрек их на
иссушение в наказание за их лицемерие, и предрек, как мы увидим дальше,
что "Отнимется от них Царствие Божие и отдано будет народу, приносящему
плоды его" (Матф. 21:43).
Желание эллинов видеть Иисуса Христа
(Иоан. 12:20-50).
После торжественного входа Господа в Иерусалим, вероятно, на другой
же день, к апостолу Филиппу подошли эллины и просили его, говоря: "Господин,
нам хочется видеть Иисуса." Эллины - значит собственно греки, но так называли
в Иудее всех вообще язычников. По-видимому, это были так называемые "прозелиты,"
то есть обращенные в иудейскую веру язычники. Филипп передал эту просьбу
Андрею. Характерно, что Филипп и Андрей были единственными учениками Господа,
носившими греческие имена. В Десятиградии жило немало греков, а так как
Филипп был родом из Вифсаиды Галилейской, то, возможно, что именно к нему
обратились греки, которые знали его. Обращение "господин" показывает,
что эти эллины с особым почтением отнеслись к ученику столь знаменитого
Учителя. Слова: "Нам хочется видеть Иисуса" указывают не на простое любопытство,
ибо видеть Его мог каждый, когда Он ходил по двору храма, и учил. Очевидно,
эти эллины искали большей близости к Господу, хотели говорить с Ним. Еп.
Михаил высказывает предположение, что зная о злобе к Нему книжников и
фарисеев, они хотели предложить Ему идти с проповедью в их страну, (как
это сделал, по преданию, эдесский царь Авгарь). Во всяком случае в этом
выразилось стремление язычников приобщиться к открывающемуся Царству Христову
- это было первым предвестником обращения ко Христу всего языческого мира,
как результат Его крестных страданий - искупительной жертвы за грехи всего
человечества. Вот почему это обращение эллинов заставило Господа погрузиться
мыслью в предстоящие Ему страдания и глубокую идею Своего Креста. Этим
и объясняется то, что из уст Его излилась вдохновенная речь, которую приводит
нам только один Евангелист Иоанн.
"Пришел час прославиться Сыну Человеческому!" Какой это час? По отношению
к Самому Христу это - час Его крестных страданий, смерти и воскресения,
по отношению к князю мира сего дьяволу, как час его изгнания, по отношению
к людям, как час их привлечения ко Христу, вознесенному на крест. Господь
называет себя здесь "Сыном Человеческим," указывая тем, что Ему придется
понести страдания и смерть, как человеку для того, чтобы войти в Свою
славу, как Богочеловеку и через это привлечь к Себе все человечество.
Как в видимой природе, смерть не всегда причина уничтожения, а бывает
наоборот началом новой жизни, подобно пшеничному зерну, которое должно
как бы умереть в земле, чтобы умножиться, так и Его смерть явится началом
новой жизни, умножением последователей Царства Его на земле. Так и последователи
Господа не должны бояться смерти ("любить свою душу"), но наоборот должны
для приобретения вечной жизни жертвовать своей земной жизнью. Человеческая
природа Господа, однако, возмущается мыслью о предстоящих ей страшных
страданиях: "Ныне душа моя возмутилась." Это начало той борьбы между человеческой
и Божественной природой Христа, которая потом достигла своего наивысшего
напряжения в Гефсиманском саду. Человеческая природа побуждает молиться:
"Отче, спаси Меня от часа сего," но Божественная природа сейчас же побеждает
это смущение, побуждая молиться: "Отче, прославь имя Твое, то есть: "Да
совершится то, ради чего Я пришел на землю."
В ответ Сам Отец Небесный подкрепил Своего Возлюбленного Сына на предстоящий
Ему подвиг, возгремев с неба: "И прославил, и еще прославлю," то есть:
"прославил уже многочисленными делами, знамениями и чудесами, и вновь
прославлю через предстоящие скоро крестные страдания, смерть и воскресенье."
Впечатление этого небесного голоса было неодинаково для слышавших, что
объясняется неодинаковым духовным состоянием слышавших. Люди, не веровавшие
во Христа, говорили, что это простой гром, другие, что это Ангел говорил
Ему. Господь, отвечая на эти ложные толки, поясняет, что этот голос был
"Народа ради," то есть, чтобы все уверовали в Него, и были разумными хотя
бы в эти последние часы Его пребывания на земле, ибо наступает час суда
над "Князем мира сего" дьяволом и изгнания его из душ человеческих. "Князем
мира сего" дьявол называется во многих местах Слова Божия, как обладающий
всем неверующим и враждебным Христу человечеством. "И когда Я вознесен
буду от земли, всех привлеку к Себе" - то есть распятие Господа, а затем
и последующее вознесение Его на небо повлечет за собой обращение к Господу
всего человечества. Народ понял, что под "вознесением от земли" Господь
разумеет Свою кончину, а потому выражает недоумение, кто же будет тогда
царствовать на земле, ибо о Мессии было представление, как о земном царе,
который будет царствовать на земле вечно. На это Господь увещает их, чтобы
они пользовались временем, пока Он - Свет миру - находится еще с ними
и уверовали бы в Него. И отошел от них, вероятно, на гору Елеонскую или
в Вифанию, где Он проводил ночи, уча днем во храме.
Далее Евангелист со скорбью размышляет о причинах неверия иудеев в Господа,
указывая на то, что об этом неверии предсказывал пророк Исаия (Ис. 53:1
и 6:9-10), как об окаменении сердец избранного народа. Причина враждебности
к Господу - также предпочтение славы человеческой славе Божьей. В заключение
св. Иоанн приводит последние увещательные слова Господа, сказанные иудеям
в храме, о том, что Он пришел спасти мир, и Слово Его будет судить людей
в последний день, ибо это Слово есть ничто иное, как заповедь людям Самого
Небесного Отца.
Великий вторник
(Матф. 21:20-22; Марк. 11:20-26).
Св. Марк подробнее и раздельнее, чем св. Матфей, описывает обстоятельства
проклятия Господом бесплодной смоковницы. Он и говорит, что только на
другой день, очевидно, когда Господь вновь шел с учениками из Вифании
в Иерусалим той же дорогой, что и накануне, ученики обратили внимание
на то, что смоковница засохла. В ответ на выраженное учениками по этому
поводу удивление, Господь поучает их о силе веры, говоря, что, если они
будут иметь веру Божию, преодолевая все сомнения, то смогут творить еще
большие чудеса: "Если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море
... будет..." В передвижении горы, конечно, только показан пример, что
для веры, свободной от сомнения, - нет ничего невозможного. Поэтому и
в молитве надо обо всем просить с верой, чтобы получить. Св. Марк добавляет
к этому в 25-26 стихах, что условием действенности молитвы является прощение
ближним. Не прощать ближним есть оскорбление любви Божией, а потому при
не прощении, не может быть ни истинной твердой веры, ни действенной поэтому
молитвы.
Беседа со старейшинами
(Матф. 21:23-27; Марка 11:27-33 и Луки 20:1-8).
Когда Господь вновь пришел в храм и начал, по обыкновению, учить, приступили
к Нему первосвященники и старейшины с лукавым вопросом: "Какой властью
Ты это делаешь? И кто дал Тебе власть делать это?" то есть какое право
имеет Он распоряжаться в храме - изгонять торгующих и учить их. Ясно,
что это не вопрос людей, желающих знать истину, а лукавые вопросы злобных
врагов для уловления Господа в слове. Но Господь, не отвечая прямо на
их коварный вопрос, Сам улавливает их в слове. Он спрашивает их: "Крещение
Иоанна, откуда было, с небес или от людей?" Вопрос о крещении Иоанна был
в то же время вопросом об его пророческом достоинстве и о Божественном
его послании. Иоанн свидетельствовал об Иисусе, как о Мессии, Сыне Божием,
взявшим на себя земные грехи мира. Признать его посланником Божиим это
значило признать Иисуса Мессией, и тогда сам собой разрешался вопрос,
какой властью Иисус творит то, что раздражало иудеев.
Любопытствующие были поставлены в очевидное затруднение, зная, что народ
чтил св. Иоанна, как пророка, и боясь, что народ побьет их камнями, если
они решаться сказать, что Иоанн не пророк. Признать же открыто Иоанна
пророком, это значило принять и его свидетельство об Иисусе, как о Сыне
Божием. И они не решились дать определенного ответа, сказав: "Не знаем."
Такой синедрион, который не мог вынести определенного решения на столь
важный вопрос, подлежавший именно его ведению, показал себя не состоятельным
и не заслуживал ответа Господа. Поэтому и Господь отвечал: "И я не скажу
вам, какой властью это делаю." На это лишнее было и отвечать, ибо они,
конечно, прекрасно знали, какой властью Господь действует, но сознательно
противились этой власти. Все три синоптика повествуют об этом разговоре
совершенно согласно, между собой.
(Матф. 21:28-32).
Продолжая дальше разговор с ними, Господь рассказал им притчу, желая,
чтобы они сами над собой произнесли приговор. "У одного человека было
два сына" - как видно из дальнейшего, под человеком разумеется Бог, под
первым сыном - мытари и блудницы, те есть вообще люди грешные, а под вторым
сыном - книжники и фарисеи, то есть вообще все, считающие сами себя праведниками.
"Пойди, работай в винограднике Моем": под виноградником понимается церковь,
а работа в нем - дела благочестия, исполнение заповедей Божьих. На требования
Божьи грешники отвечают: "Не хочу" самою жизнью своею, но потом каются,
как покаялись мытари и блудницы, после проповеди Иоанна Крестителя, и
начинают исполнять волю Божию. Фарисеи и мнимые праведники говорят "иду,"
то есть на словах как будто исполняют волю Божью, а на деле нет, ибо не
принимают проповеди Господа о покаянии. Не поняв смысла притчи, любопытствующие,
естественно, на вопрос Господа, который из двух исполнил волю отца, ответили
Ему: "Первый." Тогда то Господь и раскрыл им значение притчи, направленной
к осуждению их. Он указал им, что те люди, которых они презирают, как
грешников, оказались более достойными, чем они войти в Царство Мессии
- Церковь Христову.
Притча о злых виноградарях
(Матфея 21:33-46; Марка 12:1-12; Луки 20:9-19).
Притчу эту передают нам все три синоптика совершенно одинаково. Некоторый
хозяин, под которым разумеется Господь Бог, устроил "виноградник," под
которым надо понимать ветхозаветную церковь. Обнес его оградой, под которой
толкователи понимают закон Моисеев и все вообще учреждения, назначенные
для того, чтобы предохранить избранный народ Божий Иудеев от влияния язычества;
выкопал в нем "точило" - бассейн или яму, в которой выжимался сок, построил
"башню," назначавшуюся для сторожей, которые охраняли виноградник от воров
и животных. Под "точилом" и "башней" свв. Отцы разумеют алтарь и храм.
Сделав все нужное для благоустройства виноградника, хозяин "отдал его
виноградарям," как было в обычае, с тем, чтобы они уродившиеся плоды сполна
или в известном условленном количестве доставляли хозяину. Под "виноградарями"
разумеются иудейские народные начальники, по преимуществу первосвященники
и члены синедриона. Затем хозяин отлучился: это значит, что Господь вверил
им всю полноту власти над еврейским народом, с тем, чтобы они потом представили
ему плоды своего управления - показали бы, чтобы они воспитали народ так,
как следовало, в духе закона Божия. Через некоторое время хозяин послал
своих "слуг," под которыми надо понимать пророков. Но злые виноградари,
"Схвативши слуг его, иного прибили, иного убили, а иного побили камнями"
- так, поступали начальники иудейского народа с посланниками Божиими пророками.
Они управляли народом, не заботясь о его духовном совершенствовании, а
преследуя только свою личную корысть и интересы, и потому жестоко избивали
пророков Божиих, напоминавших им об их обязанностях.
Об этом свидетельствует вся ветхозаветная священная история (Иерем.
44:4-6; 2 Пар. 24:20-21; 36:16; Неем. 9:26 и др). Наконец, хозяин послал
к ним "сына своего" (по Марку, единственного и возлюбленного); последним
чрезвычайным посланником Божиим к Иудейскому народу был Рам Единородный
Сын Божий Господь Иисус Христос. "Это наследник," сказали злые виноградари:
"Пойдем, убьем его, и завладеем наследством его." Господь Иисус Христос
называется "наследником" в том смысле, что все предано Ему Отцом Его (Матф.
11:27). Первосвященники и старейшины Иудейские решили убить Его, чтобы
не лишиться своей власти над еврейским народом. "И схвативши его, вывели
вон из виноградника и убили" - так начальники Иудейские убили Господа
Иисуса Христа, выведши Его из Иерусалима, который был священным средоточием
ветхозаветной церкви, за стенами его.
Закончив притчу, Господь пожелал, чтобы слушатели сами произнесли над
собой приговор, что они действительно и сделали, по св. Матфею, а по св.
Марку, Господь, со Своей стороны, подтвердил правильность этого приговора.
А по св. Луке, первосвященники и старейшины, уразумев, что этот приговор
они изрекли сами над собой, затем сказали: "Да не будет," то есть это
не случится с нами. Под "пришествием" хозяина надо понимать здесь не Второе
Пришествие Христово, ибо далее говорится о том, что Он, то есть Бог, "виноград
предаст иным делателям." Следовательно, жизнь людей будет продолжаться
и после разрушения Иерусалима, отмены первосвященнического служения и
власти синедриона. Тогда призваны будут на дело обработки виноградника
Божия "иные делатели" - Апостолы и их преемники, пастыри Христовой Церкви.
В заключении притчи Христос применяет к себе 22-23 стихи 117 псалма,
называя Себя Камнем, который отвергли строители, то есть вожди Иудейского
народа, но Который сделался "Главою угла" - стал краеугольным камнем величественного
здания новозаветной Церкви. Пришествие в мир Самого Сына Божия было "от
Господа" и "есть дивно" в очах человеческих, с точки зрения человеческой.
Называя Себя камнем, Господь указывает на два вида людей, которые не уверуют
в Него, и которые подвергнутся за это наказанию: одни, для которых Он
будет Камнем преткновения, то есть соблазна, другие, которые, оставаясь
не покаянными, ожесточенно восстали против Господа и начали бороться против
распространения Его Царства. Вина вторых тяжелее. Преткнувшегося о камень
и разбившегося можно восстановить и исцелить, стирание же выражает окончательную
гибель, которая и постигнет всех ожесточенных противников Христовых. В
результате такого непокорства Иудеев, назначенных первоначально быть избранным
народом Божьим, "Отнимется от них Царствие Божие, и дастся народу, творящему
плоды Его," то есть новому народу Божью - всем будущим членам Царства
Божия, или Церкви Христовой, которые представляют здесь, как один народ
- новый Израиль. Поняв весь глубокий смысл притчи, первосвященники и фарисеи…"Старались
схватить Его, но побоялись народа," то есть возможности народного возмущения,
которое могло бы быть вызвано в защиту Господа, почитавшегося пророком.
(Матф. 22:1-14).
Эта притча, по содержанию и основной мысли, сходна с притчей о званных
на вечерю, изложенной в 14 главе Евангелия от Луки (16-24). Но эти притчи
несомненно произнесены в разное время. Притча о званных на вечерю была
рассказана Господом в доме фарисея в день субботний, задолго еще до Его
торжественного входа в Иерусалим, а эту притчу Господь изложил после Своего
входа в Иерусалим, вернее всего во вторник. Главная мысль притчи о званных
на вечерю та, что многие, ради житейских попеченей, откажутся от Царства
Божия. Притча же о браке царского сына находится в связи с притчей о злых
виноградарях. В обеих этих притчах, следующих одна за другой непосредственно,
говорится о слугах, из которых одни были подвергнуты оскорблениям, другие
убиты, а также о злой гибели оскорбителей и убийц. И здесь, как в первой
притче, под образом званных надо понимать народ Иудейский, а под слугами
царя - ветхозаветных пророков. Под истреблением убийц и сожжением их города
необходимо разуметь гибель Иудейского народа и разрушение Иерусалима.
Призывание на брачный пир всех, кто встретится, это - призвание в Царство
Божие всех людей, которое последовало тогда, когда Иудеи отвергли апостольскую
проповедь (см. Деяния 13:46). На брак - в Царствие Божие - призываются
все: и добрые и злые, ибо для вступления в него не нужна ни святость ни
заслуги: в него призываются не за дела, а по милосердию Призывающего.
Суд - установление различия между добрыми и злыми, достойными пребывать
в Царствие Божьем и недостойными - будет потом, позже. Поэтому, кто раз
призван, должен ходить достойно своего звания, быть облеченным в брачную
одежду. В древности цари и князья на Востоке имели обычай давать приглашенным
специальную парадную одежду, в которой те и должны были являться на пир.
Так и каждому, призываемому в Царство Христово, дается при крещении светлая
одежда чистоты духовной. Пренебрегший этой одеждой и вошедший на духовный
пир в одежде, оскверненной грехами, достоин осуждения и наказания. По
толкованию св. Златоуста, "войти в нечистой одежде означает, имея нечистую
жизнь, лишиться благодати. Потому и сказано: он же молчал… Не имея, чем
защитить себя, он осудил самого себя и подверг чрезвычайному наказанию."
Как не пожелавшего надеть предложенную ему от царя одежду, выгоняли из
ярко освещенных палат царского пира наружу во внешнюю (кромешную) тьму,
где он от холода и досады скрежетал зубами, так на Страшном Суде будут
извергнуты из сонма спасаемых в Церкви Христовой нераскаянные грешники,
загрязнившие своей греховной нечистой одежду крещения. Общая заключительная
мысль этой притчи с притчей св. Луки: "Ибо много званных, а мало избранных"-
означает то, что призываются в Царство Христово многие, все, кто отзовутся
на проповедь Евангелия, но истинными членами этого Царства делаются не
все званные, а только избранные из них. Так, все Иудеи призывались в Церковь
Христову, но лишь немногие вошли в нее; точно также и все другие народы,
хотя и призваны были, но истинных христиан оказывалось среди них и будет
оказываться немного.
Выслушав все это, посрамленные Господом члены синедриона начали совещаться,
какие бы меры принять им против Него и замыслили послать людей, которые
бы могли уловить Его в слове, дабы легче было обвинить Его и предать суду.
(Матф. 22:15-22; Марк. 12:13-17; Луки 20:20-26).
Среди учеников своих и Иродиан, приверженцев царя Ирода, которому не
все хотели платить подати, как иноплеменнику, фарисеи выбрали наиболее
лукавых людей, которых подослали к Господу Иисусу Христу с коварным вопросом:
"Как Тебе кажется? Позволительно ли давать подать кесарю, или нет?" Лукавый
вопрос был рассчитан на то, что если Господь скажет, что надо платить
подать языческому императору, ненавистному для Иудеев, то этим Он оттолкнет
от Себя народ, а если скажет, что не надо, то можно сразу же будет обвинить
Его перед римлянами, как возмутителя народа. В вопросе искусителей была
сокрыта такая мысль: Иудейский народ это народ Божий, который своим Царем
признает лишь Бога, а потому не может служить иноземному да еще языческому
царю, так как иначе явится противником Богу; следовательно, что же им
делать - давать ли подать кесарю или соблюдать неизменную верность Богу?
На это Господь дал мудрый ответ, что нужно делать и то и другое - "Итак
отдайте кесарево кесарю, а Божие Богу." То есть исполняйте свои обязанности,
как в отношении к Богу, так и в отношении к государственной власти, поскольку
последнее не противоречит первому, конечно.
Посрамление Саддукеев.
(Матф. 22:23-33; Марка 12:18-27; Луки 20:27-40).
После посрамления фарисеев с иродианами, тотчас же подошли к Господу
саддукеи, которые представляли собой секту неверующих в воскресенье душ
и будущую жизнь (см. Деян. 23:8). Они вели постоянные споры с фарисеями,
стремясь доказать, что в книгах Моисеевых не только нет никаких указаний
на бессмертие души, но содержатся даже такие постановления, которые противоречат
учению о воскресении мертвых, как, напр., закон ужичества, или левиратный
брак. Этот спор саддукеи и представители на разрешение Господа Иисуса
Христа, измыслив историю о семи братьях, которые поочередно брали за себя
одну и ту же жену и затем умирали. С их точки зрения это постановление
закона Моисеева опровергало учение о будущей жизни, ибо "которого из семи
братьев могла бы быть в будущей жизни эта жена?" Св. Златоуст справедливо
отмечает невероятность такой истории, ибо иудеи, отличаясь суеверием,
не стали бы брать такую жену, у которой мужья подряд один за другим умирали.
Господь дал саддукеям мудрый ответ, обличив их в том, что они не понимают
будущей вечной жизни, в которой уже не будет ничего чувственного, и люди
будут жить иною жизнью, духовною, ангельскою, "но будут, как Ангелы Божии
на небесах." Если бы люди после смерти совершенно уничтожались, то не
говорил бы Бог, явившийся при купине Моисею: "Я Бог Авраама, и Бог Исаака,
и Бог Иакова," ибо "Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых," то есть умершие
уже тогда праотцы для Бога живы, ибо Бог не может быть Богом несуществующего.
Св. Лука говорит, что этот ответ понравился даже книжникам, которые не
могли удержаться, чтобы не сказать: "Учитель, Ты хорошо сказал." А народ,
видя посрамление саддукеев, удивлялся мудрости Иисуса.
(Матф. 22:34-46; Марка 12:28-37; Луки 20:40-44).
Фарисеи, узнав о посрамлении саддукеев, собрались тут же в храме на
совещание и решили предложить Иисусу самый трудный, по их мнению, вопрос,
о том, какую заповедь следует считать наибольшей в законе. Коварство вопроса
станет понятным, если мы примем во внимание, что иудейские книжники различали
в законе заповеди большие и меньшие, о чем они постоянно спорили между
собой. Одни считали наибольшей заповедь о жертвах, другие - о субботе,
третьи - об обрезании и вообще ставили обрядовые законы на первое место.
На этот вопрос Господь отвечал прямо словами Второзакония (6:3): "Возлюби
Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением
твоим," указав, что это - "Первая и большая заповедь" и прибавив, что
"вторая подобна ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Лев. 19:18).
Св. Марк добавляет к этому, что этот ответ Господа привел в восторг самого
законника, воскликнувшего: "Хорошо, учитель. Истину сказал Ты."
Искренность его тронула Иисуса и, видя, что этот грешник может исправиться,
Господь сказал ему: "Недалеко ты от Царствия Божия." После всех этих неудачных
покушений уловить Господа в слове, фарисеи уже не смели ни о чем спрашивать
Его, но Он, чтобы показать им, как они сами несведущи в Писаниях и как
невежественны в своих ложных понятиях о Мессии, Сам задал им вопрос: "Что
вы думаете о Христе? Чей Он Сын?" Нисколько не задумываясь, они отвечали:
"Давидов," конечно, потому, что Давиду было обещано, что из его рода должен
произойти Мессия. Итак, вы думаете, как бы так ответил им Господь, что
Христос только Человек, но "Ибо сам Давид сказал Духом Святым: сказал
Господь Господу моему: седи одесную Меня…" Если Мессия-Христос только
потомок Давида, то как Он мог существовать тогда, когда Давид писал о
Нем, а если Он Существовал уже тогда, и Давид назвал Его своим Господом,
то, следовательно, Он не просто человек, как думали фарисеи, а в то же
время и Бог, то есть Богочеловек. Фарисеи, ослепленные буквой закона и
потерявшие ключи к правильному пониманию его смысла, ничего не могли ответить
на этот вопрос Господа. Таким образом Господь обличил их невежество в
законе и одновременно дал нам свидетельство о Своем Божественном достоинстве
и вечном бытии. Потерпев такое решительное поражение, фарисеи уже больше
не отважились искушать Господа коварными своими вопросами, а множество
народа слушало Его с услаждением (Марк. 12:37).
Обличение книжников и фарисеев.
(Матф. 23:1-39; Марк 12:38-40; Лк. 20:45-47).
Посрамив фарисеев и сделав их безответными, Господь для предостережения
Своих учеников и народа от духа фарисейского, произнес против фарисеев
грозную обличительную речь, в которой изобличил их главнейшие заблуждения,
как относительно учения, так и относительно жизни. Эта речь полностью
приведена только ев. Матфеем, а свв. Марк и Лука приводят лишь отрывки
из нее. Начал эту речь Господь словами: "На Моисеевом седалище сели книжники
и фарисеи," то есть они заняли место Моисея и присвоили себе исключительное
право учить законам Моисея народ и истолковывать их смысл. "Все что они
велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте"
- здесь фарисеи изобличаются в том, что они, уча закону, сами не живут
по закону. "Все" надо, конечно, понимать с ограничением, ибо Сам Спаситель
нередко обличал книжников и фарисеев в неправильном понимании и толковании
заповедей закона. "Связывают бремена тяжелые и неудобоносимые..." как
тяжкую поклажу на животных, возлагают они "на плечи людям" все многочисленные
и разнообразные постановления Моисеева закона (ср. Деян. 15:10), сурово
требуя от народа исполнения их до последних мелочей, а сами не хотят нисколько
споспешествовать в этом народу. Если же фарисеи и делают что-либо из того,
что требуют от других, то не для угождения Богу, а для того, чтобы их
видели и хвалили люди. Они "Расширяют хранилища свои," то есть без нужды,
на показ другим, увеличивают те кожаные мешочки или ящички, в которых
вкладывались листки из папируса или из пергамента с изречениями из закона:
Исхода 13:1-9; Втор. 6:4-10 и 11:13-22, и которые во время молитвы прикреплялись
ремешками один ко лбу, а другой к левой руке.
Обычай носить эти хранилища произошел из буквального понимания слов
кн. Исхода 13:9; "И да будет это тебе знаком на руке твоей и памятником
пред глазами твоими." Евреи верили, что эти хранилища предохраняли от
злых духов, "И увеличивают воскрилия одежд своих" - четыре кисточки, которые
пришивались к краям верхней одежды и идущие от этих кисточек по краям
одежды нити яхонтового цвета. Их делать и носить повелено было законом,
в напоминание заповедей Божиих и в отличие евреев от других народов (Числа
15:37-40). Фарисеи, по тщеславию, и эти кисти делали больше обычных. "Любят
же предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах" - в те времена
пищу вкушали не сидя, а полулежа на особых длинных и широких подушках,
прислонявшихся к столу, имевшему обычную форму буквы П. Главные или почетные
места были в середине стола и их-то добивались фарисеи: в синагогах они
требовали себе мест, ближайших к кафедре.
"Вы же не называйтесь учителями." Это значит: "не домогайтесь, чтобы
вас величали, как учителей, отцов и наставников, ибо в собственном смысле
для всех людей единственный Отец это Бог и единственный Наставник и Учитель
- Христос. Это запрещение называться учителями, отцами и наставниками
нельзя понимать буквально, как делают это сектанты, ибо из Апостольских
посланий видно, что это наименование употреблялись самими Апостолами,
как напр: 1 Иоан. 2:13; Ефес. 6:4; Фил. 2:22; 1 Сол. 2:11; Деян. 13:1;
Иак. 3:1; Рим. 2:20, 4:16; 1 Кор. 4:15, 12:28-29; 1 Тим. 2:7; 2 Тим. 4:3;
Евр. 5:12, 13:7, 17. Нельзя допустить, чтобы Апостолы нарушили данную
им заповедь Христову, употребляя эти наименования. Правильнее понимать,
что эта заповедь относилась лишь к самим Апостолам лично, предостерегая
их от превозношения друг перед другом, и внушая им, что они все равны
между собой, а кто желает быть большим, должен быть всем слугой. Не следует
воздавать человеку почесть, подобающую единому Богу, и чтить учителей
и наставников самих по себе чрезмерно, как если бы эти учителя и наставники
говорили свое слово, а не слово Божие. "Горе вам, книжники и фарисеи лицемеры,
что затворяете Царство Небесное человекам…" за то, что сами не уверовали
в Мессию-Христа и других отвратили от этой спасительной веры. "Поедаете
дома вдов…" обманываете вдов своей показной набожностью и расхищаете их
имущество. "Проходите море и сушу" - приобретаете прозелитов из язычников,
не заботясь об их наставлении в истинной вере, и еще больше развращая
их дурным примером своей лицемерной жизни.
"Горе вам, вожди слепые, которые говорят: если кто поклянется храмом,
то ничего, а если кто поклянется золотом храма, то повинен." - иудейские
учители разделяли клятвы на великие и малые и учили, что исполнение малой
клятвы необязательно. Клятва даром или золотом церковным считалась великой,
а клятва храмом или алтарем - малой. Господь указывает, что клясться всеми
этими предметами - значит клясться Самим Богом, а потому нельзя нарушать
ни одной из этих клятв. "Горе вам, что дается десятину с мяты, аниса и
тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру." Фарисеи, во
исполнении закона о десятине (Числ. 18:20-24; Втор. 14:22-28), приносили
десятую часть даже от таких трав, о которых закон не упоминает, по их
ничтожности. Господь и обличает за то, что они, соблюдая строго мелочи,
оставляют без внимания важнейшее, как-то: справедливость в судебных разбирательствах,
милосердие к бедным и несчастным, верность Богу и Его закону.
"Отцеживающие комара, а верблюда поглощающие!" - народная поговорка
на Востоке: заботясь о мелочах и оставляя без внимания важнейшее, фарисеи
похожи на тех, которые тщательно отцеживают попавшего в напиток комара,
и безбоязненно глотают целого верблюда (гиперболическое выражение, конечно),
то есть, допускают тяжкие грехи. "Очищаете внешность чаши и блюда, между
тем как внутри они полны хищения и неправды" - наружной чистоте сосуда,
о которой заботились фарисеи, противопоставляется то, что внутри сосуда
- пища добытая хищением и несправедливостью. Надо заботиться об этой внутренней
чистоте, прежде всего, о том, чтобы добывать себе хлеб насущный честным
путем. "Уподобляетесь окрашенным гробам," то есть убеленным известью.
Ежегодно 15 числа месяца Адара пещеры, служившие гробницами, белились
для того, чтобы к ним не приближались и не прикасались прохожие, так как
прикосновение ко гробу, по закону, причиняло нечистоту на 7 дней (Числ.
19:16). Обеленные гробы казались снаружи красивыми: так и фарисеи, по
внешности, казались праведниками, а на самом деле были лицемерами и беззаконниками.
Далее Господь обличает фарисеев, что они лицемерно строят гробницы пророкам
и украшают памятники праведным, которые были избиты отцами их. Они будто
бы чтят избитых праведников, а на самом деле они еще хуже своих отцов,
происхождением от которых гордятся, ибо собираются убить Самого Господа.
"И вы исполните меру отцов ваших" - то есть превзойдете отцов ваших в
их злодеяниях. "Я посылаю к вам пророков" - разумеется послание Апостолов
и их сотрудников на проповедь евангельского учения; здесь Господь предрекает
о том, как будут гнать и преследовать их Иудеи, уподобляясь в этом отцами
их, избивавшим ветхозаветных пророков. "Да придет на вас вся кровь праведная..."
будучи злы, фарисеи примут на себя ответственность за кровь всех праведников,
когда-либо убитых, как ими самими, так и их предками, начиная от крови
Авеля, убитого братом Каином, до крови Захарии, сына Варахиина, убитого
между храмом и жертвенником.
Одни полагают, что тот Захария, который, по повелению царя Иоаса, был
побит камнями во дворе дома Господня (2 Пар. 24:20). Правда, этот Захария
называется сыном Иоддая, но может быть, это было его второе имя, так как
у евреев было в обычае носить два имени. Некоторые древние толкователи,
как св. Василий Великий, Григорий Богослов и др., полагают, что здесь
идет речь об отце Иоанна Крестителя. За все преступления, совершенные
вождями иудейского народа книжниками и фарисеями, Господь изрекает суровый
приговор Иерусалиму: "Се, оставляется вам дом ваш пуст," что и исполнилось
спустя 36 лет, когда в 70 году по Р. Хр. Тит Флавий с римскими полчищами
подверг Иерусалим полному разорению. С глубокой скорбью говорит об этом
Господь, указывая на всю любовь Свою к этому жестоковыйному народу, подобную
любви птицы к своим птенцам. "Не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете:
благословен грядущий во имя Господне" здесь разумеется время второго пришествия
Христова, когда даже неверующие, против своей воли, должны будут прославить
Его Божество.
(Марка 12:41-44 и Луки 21:1-4).
О "лепте вдовицы," вошедшей в поговорку, рассказывают вполне согласно
только два Евангелиста св. Марк и св. Лука. В так называемом "дворе жен"
находилась сокровищница, то есть большая сборная кружка, в которую народ
клал свои доброхотные пожертвования на храм. Перед праздником Пасхи было
принято особенно много жертвовать: каждый входящий в храм опускал что-либо
в эту кружку, по мере своих средств и усердия. Многие богатые клали много,
а бедная вдова положила две лепты. "Лепта" была самой мелкой монетой,
равнявшейся четверти копейки; две лепты равнялись мелкой римской монете,
называвшейся "кодрант." Кодрант равнялся полу копейке и четверть аса,
а 10 ас равнялись динарию - около 20 копеек. Господь сказал, что эта бедная
вдова "Положила больше всех," то есть больше не по количеству положенных
денег, но относительно средств ее сравнительно с другими. Прочие подавали
то, в чем не имели большой нужды, не отягощая себя слишком, а она положила
последнее, что у нее было, и, таким образом, посвятила Богу все, что имела.
О Втором Пришествии.
(Матф. 24:1-51; Марк 13:1-37; Луки 21:5-38).
Выйдя из храма, Господь направился с учениками на гору Елеонскую. По
дороге Он предрек разрушение храма, что и исполнилось в 70 г., когда Иерусалим
был взят римлянами и превращен в развалины, а несколько позднее при имп.
Траяне были уничтожены и последние его следы. Несмотря на желание римского
начальника Тита сохранить храм, как чудо искусства, определение Божие
не могло не сбыться: от случайно брошенной одним римским воином горящей
головни храм сгорел до тла. С горы Елеонской открывался прекрасный вид
на Иерусалимский и храм, и ученики наедине с Господом продолжили начатую
ими беседу о их будущности. Ученики Христовы полагали, что Иерусалим будет
стоять до скончания века, а потому и задали Господу двойной вопрос, как
один: "Когда это будет? И скажи какой признак Твоего пришествия и кончины
века?" Господь отвечает также, по-видимому, не разделяя эти два события,
сообразно их воззрениям. В пророческом созерцании события близкие и отдаленные
представляются иногда как бы на одной картине в перспективе, как бы сливаются,
особенно если одно, ближайшее, событие служит прообразом другого, дальнейшего.
Здесь несомненно то, что разрушение Иерусалима и ужасы, которые его
будут сопровождать, являются прообразами тех ужасов, которые будут иметь
место при кончине мира перед Вторым Пришествием Христовым. И вместе с
тем, Господь дает ясно понять, что Второе Пришествие Его и кончина мира
последуют очень не скоро после разрушения Иерусалима.
Первым признаком приближения суда Божия Господь поставляет явление лжехристов.
Историк И. Флавий свидетельствует, что перед падением Иерусалима действительно
появилось множество лжемессий-обольстителей.
Вторым признаком будут войны, как близкие, так и отдаленные ("услышите
о войнах"). Но и эти войны и природные бедствия будут только началом грядущих
мучительных ужасов, которые, по своей тягости, сравниваются Господом с
болезнями рождения.
Третьим признаком Господь полагает жестокие гонения на Его учеников
и последователей, о чем и повествуется в кн. Деяний и о чем свидетельствует
история, как напр., гонение при Нероне и др. Одно имя "христианин" действительно
было ненавистно язычникам, в результате чего явились неисчислимые сонмы
мучеников за Христа. "Тогда соблазнятся многие," то есть отступят от веры
во Христа и будут предавать, те есть выдавать на смерть и мучения своих
братьев, чтобы спасти себя. Явятся лжепророки. Во время осады Иерусалима
римлянами эти лжепророки обещали иудеям помощь с неба. "Претерпевший же
до конца спасется," - кто претерпит все бедствия, не изменив Христу и
не поддавшись лжеучителям, тот заслужит вечное спасение.
Четвертым признаком приближения суда Божия будет проповедь Евангелия
во всем мире. Евангелие будет проповедано "во свидетельство всем народам,"
то есть Христос не раньше придет, чем будет проповедано Евангелие, проповедь
которого тогда станет обличительным свидетелем на суде против тех, которые,
слышав ее, не уверовали.
"Тогда придет кончина." Ближайшим образом здесь имеется в виду гибель
Иерусалима, но все эти признаки будут предуказывать и приближение кончины
мира и Страшного Суда. Эти признаки общие для того и другого события.
Так: 1) Суд над Иерусалимом наступил, как последствие его беззаконий и
оскудения в нем любви ("иссякнет любовь многих" за "умножение беззакония");
точно также и кончина мира наступит, как результат умножения беззакония
в мире и оскудения любви в среде людей, которые забудут, что они - братья
во Христе; 2) Иерусалим пал после того, как Господь сделал все для его
спасения: он был оглашен евангельской проповедью: точно также и кончина
мира произойдет лишь после того, как все народы мира будут оглашены евангельской
проповедью, дабы на Страшном Суде, подобно иудеям, быть безответными.
Далее Господь перечисляет специальные признаки, касающиеся уже собственно
гибели Иерусалима.
"Мерзость запустения," о которой предсказывал еще пророк Даниил в 9:27,
- это римские войска, носившие изображения императора и орлов, которым
воздавали божеские почести, идолы, внесенные ими в полуразрушенный храм.
"Да бегут в горы." где было много пещер и убежищ, чтобы скрыться от римлян.
"Иже на кровле, да не сходит…" кровли домов были плоские, удобные для
прогулок и для уединения: во время бедствия находящиеся на кровле должны
бежать сразу наружу, не тратя времени на то, чтобы спуститься внутрь дома,
дабы взять что-нибудь. Точно также и находящиеся в поле должны бежать
не возвращаясь домой, "Взять одежду свою," ибо в поле работали обыкновенно
без верхних одежд.
Историк Евсевий свидетельствует, что иерусалимские христиане, вспомнив
это предречение Господа, действительно бежали при приближении римлян в
Пеллу и другие заиорданские города, и благодаря этому спаслись от всех
ужасов, постигших осажденный город. Господь убеждает молиться о том, чтобы
эти бедствия не наступили в такое время, когда нельзя далеко убежать.
В субботу, по толкованию книжников, можно было отправляться в путь не
дальше одной версты. "Будет такая великая скорбь..." то есть такие великие
бедствия, что погибли бы все, если бы среди иудеев не было "Избранных,"
то есть уверовавших во Христа, ради которых сократятся "те дни."
Историк И. Флавий свидетельствует, что действительно "все несчастья,
какие постигли народы от начала мира, были ничто сравнительно с теми,
какие обрушились на иудеев." В продолжении осады Иерусалима в нем и его
окрестностях погибло более миллиона человек. Множество умирало от голода,
который был столь велик, что одна мать убила и съела свое собственное
дитя. Громадное количество иудеев было распято на крестах и таким образом
исполнилось страшное заклятие их, когда они требовали от Пилата распять
Господа: "Кровь Его на нас и на детях наших" (Матф. 27:25). Все эти бедствия
были исполнением пророчества, изреченного еще Моисеем (Втор. 28:49-57).
Осаждавший Иерусалим Тит первоначально хотел принудить иудеев к сдаче
города голодом, но дела империи потребовали его скорейшего возвращения
в Рим, и он решился взять город штурмом, вследствие чего и сократилось
время бедствий для осажденных.
Далее Господь вновь переходит к речи о Своем Втором Пришествии. "Восстанут
лжехристы и лжепророки, и дадут знамения и великие чудеса..." - тут разумеются
ложные чудеса, которыми будут вводиться в заблуждение иногда и праведники.
Такие чудеса будут творить, по ап. Павлу (2 Сол. 2:9-10) и по Апокалипсису
(13 гл.), антихрист и его слуги. Явление Сына Человеческого будет подобно
молнии, то есть для всех непререкаемо очевидным. В противоположность лжемессии,
который будет скрываться то в пустыне, то в потаенных комнатах, истинный
Мессия, открывая Свой суд над миром, сделает его ощутительным и страшным
повсюду, где будут духовно-мертвые грешники, подобно тому, как орлы слетаются
туда, где находятся трупы.
"После скорби той…" бедствия, постигшие Иерусалим кончатся, и люди предадутся
беспечности, о которой говорится дальше (Матф. 24:37-39). Св. Лука добавляет
к этому, что "Иерусалим будет попираем язычниками, доколе не окончатся
времена язычников," - от разрушения Иерусалима до Второго Пришествия Христова
должно пройти значительное количество времени, в течение которого, по
учению ап. Павла, полное число язычников войдет в Церковь Христову, станет
новым, духовным Израилем (Рим. 11:25).
"Но вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света
своего" - эти слова не указывают с такой определенностью, как 24 ст. главы
от Луки (о попирании Иерусалима язычниками в течение долгого времени),
на значительность промежутка времени между разрушением Иерусалима и кончиной
мира, но, однако, дают понять, что перед кончиной мира наступят совершенно
другие дни, которые своими страшными событиями превзойдут всякое воображение.
Греческий текст этого стиха дает основание к такой перифразировке: "Не
думайте, что за гибелью Иерусалима немедленно последует Мое пришествие
и кончина мира. Нет, будет иначе. Для этого наступят другие дни. Тогда
солнце померкнет и луна не даст света своего и т. д." У св. Матфея употребляется
слово "абие [тогда]," но оно в Свящ. Писании обычно означает не "немедленно,
сейчас же, вслед за тем," а только: "внезапно," вдруг, как это и переведено
в русском тексте. Под этим древнепророческим "абие" говорит еп. Михаил,
иногда скрываются целые века.
"Силы небесные поколеблются," то есть произойдет потрясение всего мироздания.
Характерные черты этого страшного времени указывает в гл. 21:25-26 св.
Лука: на земле будет уныние народов и недоумение: море зашумит и возмутится,
люди будут изнывать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную.
"Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе" - св. Златоуст считает,
что это будет знамение Креста, который явится перед приходом Самого Христа
Спасителя, как впереди земного владыки выносят его стяг. Это и будет то
знамение, которое заставит и не веровавших во Христа иудеев и всех безбожников,
в порыве слишком позднего и уже бесплодного раскаяния, невольно воскликнуть:
"Благословен грядущий во имя Господне!" И все неверующие "тогда всплачутся,"
видя, как они прежде заблуждались, живя во тьме неверия. "И увидят Сына
Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою многою."
По гласу таинственной трубы последует воскресение мертвых, и Ангелы
соберут со всех концов земли всех людей. Еще Моисей созывал иудеев на
собрания, приказывая трубить в серебренные трубы: этот способ созыва обратился
в обычай и употреблялся иудеями во все последующее время (Лев. 25:9; Числ.
10:2; Суд. 3:27), почему Спаситель и употребляет этот знакомый всем евреям
образ, для обозначения некоего действия Божия, по мановению которого Ангелы
соберут "Избранных Его от четырех ветров," доесть со всех концов земли.
Ангелы соберут, как "избранных" для вечной славы, так и "всех творящих
беззаконие" для вечного мучения.
"От смоковницы возьмите подобие…" Как о наступлении лета судили по ветвям
смоковниц, так и о приближении кончины мира надо судить по тем знамениям
времен, которые перед тем перечислил Господь. "Не прейдет род сей, как
все сие будет" - "сие" противополагается здесь "тому," о чем говорится
дальше в ст. 36. Разрушение Иерусалима действительно произошло еще при
поколении современников Господа. Но это выражение можно относить и к кончине
мира: тогда под "родом сим," как толкует Златоуст, можно понимать "Род
ищущих Господа" (Пс. 23:6), род уверовавших во Христа, который, несмотря
на все ужасы сохранится до скончания века. "Небо и земля прейдут, но слова
Мои не прейдут" - это утверждение непреложности изреченного пророчества.
Видя, как в точности исполнилось предречение Господа о разрушении Иерусалима,
никто не может сомневаться и в том, что также точно исполнится и пророчество
о Втором Пришествии Его. "О дне же том и часе никто не знает," по св.
Марку даже Сын, конечно, как человек, а не как Бог.
По слову св. Луки, люди будут жить беспечно, как во времена Ноевы перед
потопом, и день Второго Пришествия Христова найдет внезапно, как сеть
на всех живущих по всему миру земли (Лук. 17:26-27 и 21:34-35). Это уподобление
последних дней дням Ноя мы находим и у св. Матфея. "Тогда двое будут на
поле…" эти слова показывают, как быстро и решительно произойдет разделение
между праведниками и грешниками, хотя бы они находились в момент Второго
Пришествия Христова близко друг ко другу и за одними занятиями, хотя бы
даже спали на одной постели (Лук. 17:34).
"Итак бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш придет"
- отсюда естественно вытекает необходимость постоянного бодрствования:
Господь желает, чтобы мы не спали духовно, не были беспечны, но были бы
внимательны к признакам времен и были всегда готовы к сретению Его, ведя
добродетельную жизнь. По своей неожиданности и внезапности, пришествие
Господа нередко сравнивается с приходом вора. Следующая затем притча о
верном и нерадивом приставниках или рабах имеет целью еще сильнее внушить
необходимость постоянного духовного бодрствования. Эта притча имеет особенно
близкое отношение к духовным пастырям и гражданским начальникам, которые
поэтому должны бояться нерадения в исполнении своих обязанностей, помня,
что они должны будут дать отчет в своей деятельности.
(Матф. 25:1-13).
В этой притче Второе Пришествие Христово представляется под образом
пришествия жениха в дом невесты. Жениха, приходившего в сопровождении
друзей и "Сынов брачных" (Иоан. 3:29; Матф. 9:15), встречали очень торжественно,
выходили к нему навстречу со светильниками в руках, а так как жених мог
опоздать приходом, то встречавшие должны были иметь в отдельных сосудах
запасное масло, на случай, если налитое в светильники сгорит до прихода
жениха. Употребляя этот понятный на Востоке образ, Господь сравнил ожидание
Своего Второго Пришествия с ожиданием жениха, которого должны встретить
10 дев со светильниками в руках. Из них пять были "мудрыми," то есть предусмотрительными,
которые запаслись маслом, а другие пять - "юродивыми," то есть неразумными,
которые не позаботились взять с собой запасного елея, и светильники их
догорели и начали угасать. Пока они ходили покупать, пришел жених, двери
чертога брачного затворились, и они не были впущены женихом на брачный
пир.
Под "мудрыми девами" здесь разумеются все истинные христиане, всегда
готовые встретить Господа, имеющие при своей чистой и искренней вере и
добрые дела (елей): под "неразумными девами" здесь имеются в виду христиане
по имени, беспечные, не имеющие добродетелей. Такие не войдут на брачный
пир, то есть Царство Небесное, ибо Господь сказал: "Не всякий, говорящий
Мне: Господи, Господи, войдет в Царство Небесное, но только Исполняющие
волю Отца Моего Небесного" (Матф. 7:21). Последние слова притчи: "Бдите
убо…" [итак, бодрствуйте] опять указывают на необходимость постоянного
духовного бодрствования для встречи Господа, день и час пришествия Которого
сокрыт от нас.
О Страшном Суде
(Матф. 25:31-46).
Полную картину последнего Страшного Суда Божия над всем человеческим
родом рисует нам словами Самого Господа Иисуса Христа только один Ев.
Матфей в непосредственной связи с речами Его о необходимости постоянного
духовного бодрствования и готовности встретить Второе Его Пришествие.
Описанию Страшного Суда предшествует притча о талантах (Матф. 25:14-30),
очень сходная с разобранной уже нами притчей о десяти минах, которую передает
св. Лука в 19:11-28. Идея этой притчи состоит в том, что каждый должен
будет дать отчет Богу на Страшном Суде о том, как он использовал полученные
им от Бога дарования, как благодатные так и естественные и что доброго
приобрел с помощью их.
Повествование о Страшном Суде Господь начинает с уподобления Своего
Второго Пришествия торжественным выходам земных царей "во славе своей."
"Сядет на престоле славы Своей" - это означает, что Господь явится, как
Царь и Судия вселенной. Сопровождать Его будут "Все святые ангелы," а
встречать все люди, как застигнутые в живых Его пришествием, так и воскрешенные
из мертвых, все, когда-либо жившие на земле. Перед пришествием Христовым
будет всеобщее воскресенье, причем воскреснут усопшие уже в особых преображенных
телах, не "душевных," а "духовных," оставшиеся же в живых мгновенно изменятся
(1 Кор. 15:25-54; Сол. 4:16-17). "И разлучит их друг от друга, яко же
пастырь разлучает овцы от козлищ" - овцы здесь представляют праведников,
так как они служат образом невинности и простоты (Иоан. 10:7-14; Пс. 99:3
и Пс. 73:1), а козлы - осуждаемых, так как они служат образом недобрых
нравственных качеств (Иезек. 34:17) и от них нет никакого плода - ни волны,
ни молока, ни ягнят, что все приносят овцы. Овцы будут поставлены "одесную,"
так как правая сторона всегда считалась почетной, назначалась людям самым
близким, а "козлища" - "ошуюю" - левая сторона менее почетная, означающая
в данном случае место осуждаемых. "Придите, благословении Отца Моего,
наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира" - удостоившиеся
благословения Бога Отца христиане в Новом Завете часто называются наследниками
обещанных благ, как истинные чада Божии, которым принадлежат блага, уготованные
Богом людям (Рим. 8:17; Гал. 4:6-7; Евр. 1:14). Бог от вечности предвидел
дела, а потому от вечности же и определил им соответствующее воздаяние
за них: за добрые дела - Царство Небесное, а за злые - мучения. Как видно
из этой картины Страшного Суда, Царство Небесное праведники наследуют
за дела любви и милосердия к ближним.
О вере здесь не упоминается, ибо она уже предполагается самыми делами
любви, которые суть плоды веры (Иоан. 13:35; 1 Кор. 13:1). Равно и молитва
и все прочие подвиги веры не упоминаются, потому, что без них невозможна
истинная любовь к ближним и искренние, нелицемерные дела милосердия. Говорится
только о делах милосердия, потому, что они доказывают истинную веру и
благочестие христианина (см. Иак. 2:14-26; 1 Иоан. 3:15-18, 4:20-21).
Ответ праведников свидетельствует об их смирении и сознании своего недостоинства.
Таков закон нравственного самосовершенствования: чем более человек нравственно
совершенствуется, тем более сознает он ничтожность своих совершенств.
Своих последователей Господь называет "Своими братьями," как близких
и сродных Ему по духу, по расположению, по страданиям; "меньшими" называет
их потому, что они уничижены, что они - нищи, отвержены. "Идите от меня
проклятые" - проклятые, значит - лишенные даров благословения. Они осуждаются
на "Огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его" - огонь здесь изображает
высшую степень мучения, так как казнь через сожжение огнем есть самая
жестокая казнь.
Этот образ заимствован от огня долины Енномовой к юго-западу от Иерусалима,
где совершались во время уклонения евреев в идолопоклонство жертвоприношения
Молоху и куда потом свозились нечистоты и трупы казненных и где для очищения
этого места постоянно горел огонь, почему это место и получило прозвание
долины огненной и стало служить образом вечного мучения грешников. Эти
вечные мучения назначены, собственно, для возмутившихся против Бога злых
духов, но поскольку грешники делаются соучастниками этого зла, которое
сеет дьявол и ангелы его, они осуждаются на те же мучения. "И идут сии
в муку вечную" - мучения грешников, вопреки некоторым лжеучителям, не
будут иметь конца, ибо они сами добровольно отвергли любовь Божью. Эти
мучения, как многие полагают, будут состоять в страшных, но уже бесплодных
терзаниях совести. Некоторые подобия их испытываются уже в земной жизни:
таково, напр., состояние безысходной тоски. Столь же вечным и нескончаемым
будет блаженство праведников, начало которого бывает еще здесь.
Великая среда
(Матф. 26:1-16; Марка 14:1-11; Луки 22:1-6).
Закончив все выше приведенные речи ученикам Своим, Господь предрек скорое
наступление часа Своих крестных страданий в словах, приводимых только
одним Евангелистом Матфеем: "Вы знаете, что через два дня будет Пасха,
и Сын Человеческий предан будет на распятие." Праздник Пасхи начинался
14 Нисана вечером и в тот год приходился в пятницу (см. Иоан. 19:14):
отсюда можно заключить, что слова эти были произнесены во вторник вечером
или в среду.
Пасха была самым главным и торжественным праздником у евреев. Праздновалась
она в память чудесного избавления евреев из египетского рабства. Самое
слово "пасха" произошло от еврейского "пейсах," что значит: "прохождение,"
"пощада" в память того момента, когда Ангел, погубивший египетских первенцев,
видя кровь закланного агнца на дверных косяках и перекладинах еврейских
домов, проходил мимо и таким образом щадил первенцев еврейских. (Исх.
Гл. 12). В соединении с праздником опресноков, который начинался на второй
день Пасхи, Пасха праздновалась 8 дней - с вечера 14-го по 21-ое число
месяца Нисана, соответствующего концу нашего марта месяца и началу апреля.
В 10-й день Нисана отцы семейств должны были избрать по однолетнему агнцу,
без порока, который и закалался в 14-й день, во дворе святилища, по надлежащем
приготовлении, а затем спекался. В память первоначального окропления его
кровью косяков и порогов, впоследствии при праздновании Пасхи кровью закланного
агнца кропили жертвенник, почему агнец и закалался при скинии, а потом
при храме. Приготовленного агнца съедали сполна, не оставляя ни костей,
ни жил и т. п. с пресным хлебом и горькими травами. Это вкушение начиналось
тотчас по захождении солнца вечером 14-го Нисана. Прежде всего приступали
к чаше, наполненной вином, разбавленным водой: воздав хвалу Богу, глава
семейства пил из нее, а за ним по очереди все присутствующие. Это называлось
первая чаша. После этого умывали руки, благодаря Бога. Затем начинали
понемногу вкушать пасхального агнца, с пресным хлебом, горькими травами
и густым соусом из фиников, смокв, винограда и уксуса, произнося славословие,
после чего блюда уносились и снова поставлялась чаша с вином и водой.
Блюда уносились, чтобы возбудить любопытство детей и на расспросы их рассказать
историю праздника (Исх. 12:26-27).
Глава семейства рассказывал историю еврейского рабства в Египте, избавление
от него и установление в память этого праздника Пасхи. Когда снова вносились
блюда, он произносил: "Это - Пасха, которую мы вкушаем в память того,
что Господь пощадил дома наши в Египте"; возвышая пресные хлебы и горькие
травы, он объяснял, что первые напоминают поспешность бегства евреев из
Египта, а последние - горечь египетского рабства. Потом пели первую часть
так называемой аллилуйи, именно псалмы 110-114, произносили короткую молитву
и снова пили вино из чаши, что называлась вторая чаша. Опять умывали руки
и снова вкушали агнца, травы и хлеб. От агнца ничего не должно было оставаться
до следующего дня. Затем опять умывали руки и пили третью чашу, называвшеюся
чашей благословения, так как испивая её, глава семейства в особенной молитве
благословлял Бога за Его особенную благодать. В заключение испивали четвертую
чашу, называемую "галлел," так как вслед за ней воспевали вторую часть
аллилуйя, то есть псалмы 115-118. Эта пасхальная вечеря, по общему убеждению
литургистов, легла в основу чина нашей христианской Евхаристии - таинства
Причащения.
Слова: "Предан будет на пропятие" указывают на Божественную прозорливость
Господа. Он знал день Своей смерти, хотя сами враги Его говорили: "Но
не в праздник, чтобы не произошло возмущение в народе."
Все три синоптика передают потом о совещании, какое было у первосвященников
и старейшин иудейских о погублении Иисуса. Боясь возмущения народа, который
мог вступиться за Господа, они решили взять Его хитростью, тихонько от
народа и по миновании праздника. Найдя предателя, они, одержимые неистовой
злобой, не стали ждать окончания праздника. Св. Матфей говорит, что это
совещание было в доме первосвященника, называемого Каиафой, именно во
дворе. Дворы на Востоке, находившиеся внутри здания, нередко служили местами
собраний. Собственно имя Каиафы было Иосиф, а Каиафа было прозвище или
фамилия. Он был зятем прежнего, смененного римским проконсулом первосвященника
Анны, или Анана.
Далее первые два Евангелиста св. Матфей и св. Марк повествуют о помазании
Господа миром некой женой в доме Симона прокаженного. Это помазание церковное
предание отличает от того помазания, которое было совершено Марией, сестрой
воскрешенного Лазаря, за шесть дней до Пасхи и еще до входа Господа в
Иерусалим. Этот Симон прокаженный называется так потому, что, по-видимому,
был исцелен Господом от проказы. По церковному же преданию, (запечатленному
очень умилительно в богослужебной последовательности Великой Среды) жена,
приступившая ко Господу с тем, чтобы помазать Его драгоценным миром, была
кающейся грешницей. Она принесла миро в алавастровом сосуде. Миро представляло
собой благовонную жидкость из масел и пахучих веществ, обыкновенно - из
лучшего оливкового масла в соединении с благовонными смолистыми веществами
в роде нарда или смирны и разных цветов. Алавастр это род мрамора, замечательного
своей легкостью, прозрачностью и красотой. Из него приготовляли разные
вазы, урны, курильницы и сосуды для хранения ароматических веществ. Помазание
миром на Востоке употреблялось не только в смысле высшего значения, как
при помазании царей и первосвященников, а и в обыденной жизни людьми богатыми
и знатными, ради удовольствия. Помазывали обыкновенно волосы на голове,
лоб, лицо, бороду, одежду (Пс. 22:5; 132:2; Екл. 9:8 и др.), а в знак
выражения особого почтения кому-либо - ноги.
"Некоторые же вознегодовали и говорили: к чему сия трата мира?" - не
зная мыслей и чувств глубочайшего благоговения жены-грешницы, ученики
осудили её поступок, зная, что Учитель их не терпел роскоши и выше всего
ставил дела милосердия и благотворения. Но они в этом случае ошиблись.
Господь оправдал её поступок, как происходивший от теплой веры и сердечного
сокрушения. "Нищих всегда имеете с собой" и всегда можете творить им добро:
"Меня же не всегда имеете" - это преоткровенное указание на близость Своей
смерти. Кроме того, этому действию Господь дает еще особое символическое
значение: "Предварила помазать Тело Мое к погребению" - ибо в древности
был обычай умащать тела мертвых благовониями. В награду за её поступок
Господь предрек ей всегдашнюю память об ее поступке между христианами,
что мы и видим, ибо повествование об этом не только записано в Евангелии,
но включено и в наше богослужение: в последовании Великой Среды Церковь
прославляет поступок этой женщины, проводя как бы параллель по контрасту
между ним и предательством Иуды, совершенным в тот же день, сразу после
этого.
"Тогда одни из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам
и сказал им: что вы дадите мне, и я вам предам Его?" - "Тогда" - этими
словами выражается не только последовательность событий, сколько их внутренняя
логическая связь. Иуда ожидал от Господа Иисуса Христа земных благ, мирского
богатства и владычества: его корыстолюбие теряло терпение, видя полную
нестяжательность Учителя. Он начал сам себя вознаграждать из ковчежца,
тайно присваивая себя вметаемые в него пожертвования, по свидетельству
Евангелиста Иоанна (Ин. 12:6). Случай в доме Симона прокаженного окончательно
дал ему понять, что он напрасно ждет обогащения от Учителя добровольной
нищеты и самоуничижения. Досада на Господа, обманувшего, как ему казалось,
его надежды, и желание использовать хоть какой-нибудь случай к наживе,
сделали его предателем.
Уже зная о решении синедриона схватить Господа, он сам пошел к первосвященникам,
чтобы предложить им за деньги свои услуги - предать им Господа без народа,
в уединенном месте. "Что мне хотите дать?" эти слова указывают на его
досаду и злобу против своего Учителя, которого он решил во всяком случае
предать, не споря о цене. Поэтому ему и назначили в общем совсем ничтожную
сумму - цену беглого раба - "тридцать сребреников," то есть тридцать серебренных,
так называемых, "священных циклей," в каждом из которых было всего по
80 копеек приблизительно, а всего, следовательно, около 24 рублей серебром.
Такую цену положили, по-видимому, чтобы показать свое презрение к Господу
Иисусу Христу, и в расчете на скупость и сребролюбие предателя, который
не станет торговаться. И Иуда действительно оказался сговорчивым, не требовал
большего, и "с того времени он искал удобного случая предать Его." Удобного
случая, то есть такого, когда можно будет схватить Иисуса наедине, без
обычно окружавшего Его народа. Назначением такой цены исполнилось пророчество
Захарии в 11:12-13 о 30 сребрениках, коими неблагодарный народ оценил
отеческое попечение о нем Иеговы.
Великий Четверток
Тайная Вечеря
(Матф. 26:17-29; Мк. 14:12-25; Лк. 22:7-38 и Ин. 13-17).
Все четыре Евангелиста повествуют о последней
Тайной Вечери Господа со Своими учениками накануне Его крестных страданий,
но не все передают обстоятельства этой вечери с одинаковой полнотой. Кроме
того в выражениях, употребленных первыми тремя Евангелистами о дне, в
который происходила Тайная Вечеря, находится, как бы некое противоречие
с выражениями, употребленными четвертым Евангелистом, св. Иоанном. Совершенно
несомненно лишь то, что Тайная Вечеря происходила в пятый день недели,
то есть по нашему, в четверг, так же как ясно, что Господь был осужден
и распят в шестой день недели - в пятницу, пробыл во гробе седьмой день
недели - субботу и воскрес из мертвых в первый день недели. Но вызывает
разногласие во мнениях то, в каком отношении находился день Тайной Вечери
к праздновавшемуся тогда иудейскому празднику Пасхи, то есть, происходила
ли Тайная Вечеря 14-го Нисана, в вечер начала иудейской Пасхи, или 13-го
Нисана, то есть накануне вечера празднования Пасхи? Эти недоумения порождаются
следующими указаниями Евангелистов относительно дня Тайной Вечери:
Матф. 26:17 "В первый день опресночный..."
Мк. 14:12 "В первый день опресноков, когда закалили пасхального агнца..."
Лк. 22:7 "Настал же день опресноков, в который надлежало закалить пасхального
агнца..."
Ин. 13:1 "Прежде праздника Пасхи..."
Пасха начиналась вечером 14-го Нисана, и, следовательно, если придерживаться
строго-библейского словоупотребления, "первым днем опресноков" можно назвать
только следующий за этим день, то есть 15 Нисана. Очевидно, первые три
Евангелиста придерживались не строго-библейского словоупотребления, а
обычного, разговорного. Поэтому можно было назвать "первым днем опресноков"
не 15-ое Нисана, которое бывает на другой день по вкушению Пасхи, даже
не 14-е, когда вкушается Пасха, а 13-е, день перед Пасхой, как это ясно
указано у Ев. Иоанна, утверждающего, что Тайная Вечеря была "прежде праздника
Пасхи." Кроме того, у св. Иоанна есть и другие свидетельства о том, что
иудейская Пасха начиналась только вечером в пятницу, когда Господь был
распят: Ин. 18:28, - ведшие Иисуса к Пилату не вошли в претор, да "Не
осквернятся, но да едят Пасху," и Ин. 19:31 - иудеи спешили перебить голени
у распятых, чтобы не оставлять на кресте тела их в субботу, "Ибо та суббота
была день великий," то есть суббота совпадала с первым днем праздника
Пасхи, и следовательно, вкушали Пасху накануне в пятницу, после того,
как Христос был распят.
Является вопрос, почему же Христос совершил иудейскую Пасху, которая
несомненно была Им совершена на Тайной вечери (хотя Апостолы ее не описывают
в подробностях, ибо их главное внимание было устремлено на установление
Пасхи новозаветной - причащение Тела и Крови Христовой) одним днем раньше,
чем следовало. Основательно предполагают, что так как вечер 14 Нисана
был в этом году началом субботнего покоя (наступала суббота), то пасхальный
агнец закаляем был вечером 13-го. С этим совпадает указание св. Марка:
"Когда закаляли пасхального агнца" и св. Луки: "Надлежало закалить пасхального
агнца." Кроме того, известно, что Иудеи, в особенности Галилеяне, после
Вавилонского плена стали праздновать даже дни, предшествовавшие наступлению
праздника, и в частности - для Галилеян, приходивших в Иерусалим агнец
всегда закалался днем раньше - 13-го Нисана, вместо 14-го. Это было большим
облегчением для служащих при храме, которым заклание 256 000 агнцов в
течение нескольких часов в один день 14 Нисана было бы слишком обременительным.
Наконец, предполагают, что Господь совершил Пасху днем раньше, зная,
что на другой день Он уже будет предан в руки иудеев и распят и для того,
чтобы Крестная Жертва, прообразом которой были пасхальные агнцы, была
принесена в тот самый день и час, когда закалялись пасхальные агнцы. Во
всяком случае, мы знаем, что целью св. Евангелиста Иоанна было восполнить
повествование первых трех Евангелистов, а потому мы должны принять, как
несомненное его указание, - что Тайная Вечеря была совершена Господом
до наступления праздника Пасхи, то есть не 14го, а 13го Нисана.
Самое уготовление Тайной Вечери было чудесным. Господь из Вифании послал
двух учеников в город, то есть в Иерусалим, сказав им, что они встретят
там человека, несущего кувшин воды. Они должны последовать за ним, и хозяину
дома, куда войдет этот человек, сказать: "Учитель говорит: время Мое близко."
Я не могу откладывать празднование Пасхи и сегодня же "у тебя совершу
Пасху с учениками Моими." Ученики, по св. Луке, Петр и Иоанн пошли, и
случилось все так, как сказал им Господь. Хозяин того дома отвел им горницу
большую устланную, готовую, и они приготовили там Пасху. Во всем этом
сказалось всеведение Господа. Вместе с тем, слова Господа указывают на
поспешность, в виду приближения времени, когда должны были совершиться
с Ним великие и последние события Его земной жизни. Умилительно начинает
повествование о вечери св. Иоанн: "Иисус, зная, что пришел час Его перейти
от мира сего к Отцу, явил делом, что, возлюбив Своих, сущих в мире, до
конца возлюбил их" - здесь сочетаются и Божественность и человечность
Христа: как Бог Он знает о приближении Своего часа и Сам идет ему навстречу;
как человек, Он по-человечески грустит о предстоящей Ему видимой разлуке
с учениками, и это производит в Нем особый преизбыток любви к ним. И эту
Свою любовь "до конца" Господь обнаружил во всем, что говорилось и творилось
на таинственной вечере.
Св. Лука говорит, что Господь начал вечерю словами: "Очень желал Я есть
с вами эту Пасху прежде Моего страдания. Ибо сказываю вам, что уже не
буду есть ее, пока она не совершится в Царствии Божьем." Это была последняя
пасхальная вечеря, которую Господь мог праздновать с учениками Своими
в Своей земной жизни: вместо этой подзаконной Пасхи Он вознамеривался
установить теперь истинную Пасху - таинственную вечерю Тела и Крови Своей,
таинство Евхаристии. Это - последняя ветхозаветная Пасха для всех Его
последователей: впредь они будут причащаться Тела и Крови Его, доколе
не вступят с Ним в теснейшее и искреннее общение в будущей блаженной жизни
- "в невечернем дне царствия Его," как поется в одном из тропарей пасхального
канона. В этой будущей жизни близость общения всех истинных христиан со
Христом можно отчасти уподобить той близости, какая была у Господа с Его
учениками на Тайной Вечери. Следовательно, смысл вышеприведенных слов
Христовых таков: "Эта Пасха, в таком виде, как мы совершаем ее сегодня,
не повторится более, пока в будущем веке, в торжествующей Церкви, не совершится
в полнейшей и окончательной мер." Непосредственно вслед за тем, по св.
Луке, Господь дал ученикам пить чашу с вином, следуя еще ветхозаветному
ритуалу, причем сказал: "Не буду пить от плода виноградного, доколе не
придет Царствие Божье," по св Марку, "когда буду пить новое вино в Царствии
Божьем." Что это за новое вино, этому научает нас Церковь, воспевающая
в день Воскресения Христова: "Придите нового винограда рождение - Божественного
веселья царствия Христова приобщимся." Итак, новый плод винограда, новое
вино, это божественное веселье царства Христова, поскольку вино есть символ
веселия, радости.
Надо полагать, что после этих слов Христовых, пасхальные яства были
потреблены с обычными молитвословиями и обрядами, о чем Евангелисты считали
лишним говорить, поскольку их задача была указать на установление Господом
совершенно новой, уже христианской Пасхи - таинства Евхаристии. Эта новозаветная
вечеря открылась омовением ног.
(Иоанн 13:2-20).
Был обычай перед вечерею умывать ноги, что делал обыкновенно слуга.
Но обычай этот не всегда соблюдался (ср. Лук. 7:44); видно, не был соблюден
и в малом обществе Господа, очевидно потому, что Господь Сам имел в виду
показать ученикам пример смирения и самоотверженной любви. Св. Лука сообщает,
что на вечери произошел между учениками спор, кто из них старше. Вероятно,
этот спор и явился поводом к тому, чтобы показать ученикам наглядный пример
смирения и взаимной любви путем омовения ног им. Об этом омовении ног
рассказывает и притом весьма обстоятельно, только один Евангелист Иоанн,
как обычно восполняющий повествования других Евангелистов. "Иисус, зная,
что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога изошел, и к Богу отходит,"
- смысл этих слов таков: Богом Отцом было предоставлено Богочеловеку употреблять
для спасения людей все средства, какие Он найдет полезными - в этом причина
того, почему Он сейчас совершает дело столь необычное, несходное с человеческими
понятиями. Он встает, при общем недоумении учеников снимает с себя верхнюю
одежду, чтобы она не мешала, и остается в одной тунике, затем берет полотенце,
подобно рабу им препоясывается, наливает воду в умывальницу и начинает,
исполняя обязанности слуги, умывать ноги Своим ученикам, отирая их полотенцем,
которым был препоясан. Это - был безмолвный, но наглядный завет уходящего
Учителя Своим ученикам - завет смирения и взаимного служения, без всякого
превозношения одного перед другим. Какое сильное здесь опровержение ложного
римско-католического учения о главенстве св. Апостола Петра над прочими
Апостолами и основанного на этом ложного догмата о папском примате в Церкви.
"Подходит к Симону Петру…" из этого видно, что Симон был не первый,
к кому Он подошел, и, по-видимому, он возлежал не близко от Христа (ср.
ст. 24). Петр был поражен действиями Господа и нашел их несообразными
с Его высоким достоинством, почему во второй раз в жизни дерзнул прекословить
Христу (ср. Матф. 16:22): "Не умоешь ног моих вовек!" За это он услышал
страшную угрозу, что если будет до конца упорствовать в не послушании
и будет свой разум ставить на место ума Христова, то не будет иметь "части"
со Христом, то есть, иными словами, будет отлучен от общения со Христом.
Испугавшись этой угрозы и горя любовью к своему Божественному Учителю,
Петр предлагает умыть "Не только ноги, но и руки и голову," то есть выражает
как бы готовность повиноваться Своему Господу даже больше, чем другие,
которым умываются только ноги.
"Как в этой частной черте характеризуется Симон Петр," говорит Еп. Михаил,
"который решается идти ко Господу по волнам и вопиет - погибаю, который
ударяет раба архиереева ножом и потом убегает, который проникает во двор,
где судили Господа, там отрекается от Него и уходит с горькими слезами."
В своем ответе Петру Господь указывает на высший смысл Своих действий
и вместе с тем, как бы утешает Петра после сделанной ему угрозы. "И вы
чисты, но не все" - ясный намек на предателя Иуду. Закончив омовение ног,
Господь объяснил Своим ученикам намерение, с каким Он сделал это, научая
их, чтобы и они с любовью служили друг другу, никакого труда не считая
для себя унизительным и не гордясь друг перед другом.
(Матф. 26:21-25; Марка 14:18-21; Луки 22:21-23 и Иоан. 13:21-30).
Подробнее всего об изобличении Господом Своего предателя рассказывает
св. Иоанн, как бывший ближе всего к Иисусу на вечери, возлежавший у Него
на персях, по выражению самого Евангелиста. Умыв ноги учеников и сказав
им наставление об этом, Господь "возмутился духом" от сознания, что в
эти торжественные часы, когда Он собирался установить великое таинство
причащения Тела и Крови Его и дать ученикам Свои последние прощальные
наставления, тут же присутствует и предатель Его. И, конечно, с целью,
быть может, и в самом Иуде возбудить раскаяние в замышляемом им страшном
преступлении, Господь сказал: "Аминь, аминь говорю вам, что один из вас
предаст Меня." Эти слова вызвали вполне понятное смятение среди учеников:
в них заговорило чувство глубокой скорби по поводу того, что их Возлюбленный
Учитель найдет среди них предательство. "Они опечалились," по св. Марку,
и "весьма опечалились," по св. Матфею. Ясно понимая глубокое падение человеческой
природы, они все, как бы не полагаясь сами на себя, спрашивают: "Не я
ли, Господи?" и переглядываются, по св. Иоанну, недоумевая, кого может
иметь в виду Господь. По св. Матфею, и Иуда спросил: "Не я ли, Равви?"
и Господь тихо ответил ему: "ты сказал." в последний раз побуждая его
к покаянию, хотя и безрезультатно. "Один же из учеников Его, которого
любил Иисус, возлежал на груди Иисуса" - так говорит возлюбленный ученик
Христов св. Иоанн Богослов, по смирению, не называя себя по имени. По
обычаю, у возлежащих за трапезою лицо и грудь были обращены к трапезе,
левая рука опиралась локтем на подушку, правая была свободна и могла протягиваться
к пище, а ноги лежали на искоси, в сторону от трапезы, так что следующий
возлежащий находился головой не у ног, а у груди первого.
Так именно Иоанн имел голову у груди Иисусовой, иначе сказать, возлежал
на Его лоне. Пользуясь этим св. Петр сделал знак св. Иоанну, чтобы тот
спросил Господа о предателе. Это показывает, что сам Петр не был столь
близко ко Господу, не занимал первого места около Него, с точки зрения
тогдашних обычаев (вопреки ложному учению римо-католиков о первенстве
Петра). С особым дерзновением, на какое мог решиться только возлюбленный
ученик св. Иоанн, припадши совсем близко к груди Иисусовой, тихо вопросил
Господа: "Кто есть?" И Иисус отвечал: "Ему же Я, омочив хлеб, подам: и
омочив хлеб, дал Иуде." Хлеб на пасхальной вечери обмакивали в особый
соус из фиников и смокв. Глава семьи раздавал иногда такие куски в знак
своего особого благоволения. И этим, конечно, Господь хотел еще раз пробудить
в Иуде чувство покаяния.
Это было ясно только для Иоанна. Другим же апостолам Господь сказал
о предателе, как повествуют об этом первые три Евангелиста, в общем выражении:
"Опустивший со Мною руку в блюдо, этот Меня предаст." "Горе человеку тому,
которым Сын Человеческий предается" - Господь останавливает здесь внимание
не на гнусности предательства, но на несчастной судьбе предателя и выражает
скорбь о нем. "Но иной скажет," говорит св. Златоуст: "Если написано,
что Христос так пострадает, то за что осуждается Иуда? Он исполнил то,
что написано. Но он делал не с той мыслью, а по злобе. Если ты не будешь
смотреть на цель, то и дьявола освободишь от вины. Но нет, нет. И тот,
и другой, достойны бесчисленных мучений, хотя и спасалась вселенная. Ибо
не предательство Иуды сделало нам спасение, но мудрость Христа и величайшее
Его помышление, обращающее злодеяния других в нашу пользу. Что же, спросишь
ты, если бы Иуда Его не предал, то не предал ли бы кто-нибудь? Если бы
все были добры, то не исполнено было бы строительство нашего спасения.
- Да не будет. Ибо Сам Премудрый знал, как устроить наше спасение, хотя
бы и не случилось предательства. Премудрость Его велика и не постижима.
Потому-то, дабы не подумал кто, что Иуда был служителем домостроительства,
Иисус называет его несчастнейшим человеком." Тем, что Господь дал Иуде
кусок хлеба, Он хотел пробудить в нем раскаяние, но с омраченной душой
Искариота произошло совершенно противное: "И после сего куска вошел в
него сатана."
Несмотря на предостерегающие слова Господа и на этот жест Его, призывающий
к покаянию, Иуда еще больше ожесточился против Господа, как бывает с душами,
глубоко погрязшими во зле. Господь, как Сердцеведец, видел, что делается
в душе Иуды, но не хотел его обличить явно перед всеми учениками, дабы
ученики не предприняли каких-либо насильственных мер против Иуды и не
возымели бы тщетной мысли воспрепятствовать Божественному предопределению,
а потому сказал лишь ему одному понятные слова: "Что делаешь, делай скорее."
- "Делай скорее, что ты задумал" - это властительное приказание Господа,
жаждавшего скорее осуществить волю Божью и совершить Свой подвиг Искупителя
человечества, и вместе с тем благовидный предлог освободить общество учеников
от присутствия Иуды, установить без него, как недостойного, великое таинство
Евхаристии и дать ученикам последнее прощальное наставление.
Св. Иоанн утверждает, что никто не понял этих слов Господа, в том числе
и сам Иоанн, не подозревавший, что предательство совершится в эту же ночь,
а все подумали, что Господь делает Иуде распоряжение о покупке всего требуемого
к празднику. Вот это еще новое доказательство, что праздник еще не наступил
и что, следовательно, Тайная Вечеря была совершена накануне наступления
иудейской Пасхи 13-го Нисана. В самый вечер праздника нельзя было бы ничего
купить, нельзя было и нищих найти, чтобы им помочь, ибо тогда все - и
богатые и бедные - не выходили из своих домов, празднуя по закону Пасху.
"Была же ночь, когда изыде," как предполагает бл. Феофилакт, здесь Евангелист,
быть может, имеет в виду и ту мысленную ночь, ту духовную тьму, которая
покрыла окончательно омраченную сребролюбием душу Иуды-предателя.
Далее св. Иоанн начинает излагать прощальную беседу Господа с учениками,
начинающуюся словами: "Ныне прославился Сын Человеческий," которая читается
у нас за богослужением в качестве 1-го Евангелия св. страстей в Великий
Четверток вечером. Необходимо, однако, предположить, что тотчас же по
выходе Иуды Господь сначала установил таинство Евхаристии (о чем повествуют
первые три Евангелиста, но умалчивает Иоанн0, а потом уже обратился к
ученикам с теми словами, которые подробно излагает св. Иоанн, как дополняющий
не рассказанное первыми тремя Евангелистами.
(Матфея 26:26-29; Марка 14:22-25 и Луки 22:19-20).
Все три синоптика повествуют об этом приблизительно одинаково. Господь
прием, то есть "взял" хлеб и благословив преломил, и раздавая ученикам,
сказал: "Приимите, едите: сие есть Тело Мое." "Хлеб" здесь по-гречески
называется "артос," что значит "хлеб поднявшийся," вскисший на дрожжах,
в противоположность "аксимон," как называется хлеб пресный, употреблявшийся
евреями на Пасху. Надо полагать, что такой хлеб нарочито был приготовлен
по повелению Господа для установления нового таинства. Значение этого
хлеба в том, что он как бы живой, символизирующий собой жизнь в противоположность
пресному хлебу, хлебу мертвому. "Благословив," "благодарив" указывает
на словесное выражение благодарности Богу Отцу, как это было, напр., еще
в момент воскрешения Лазаря: просимое было исполнено в самый момент прощения,
почему в тот же момент стало предметом благодарения.
Чрезвычайно важно то, что Господь сказал: "Сие есть Тело Мое": Он не
сказал "сей," то есть "сей хлеб." а именно сие, потому, что в этот момент
хлеб уже перестал быть хлебом, а стал подлинным Телом Христовым, только
вид имевшим хлеба. Не сказал Господь: "Сие есть образ Тела Моего, но сие
есть Тело Мое" (Златоуст и бл. Феофилакт). Вследствие молитвы Христовой,
хлеб принял существо Тела, сохранив только внешний вид хлеба. "Поскольку
мы слабы," говорит бл. Феофилакт, "и не решились бы есть сырое мясо, особенно
человеческую плоть, то нам преподается хлеб, а на самом деле это есть
плоть." "Отчего ученики," спрашивает св. Златоуст, "услышав сие, не смутились?
Оттого, что Христос прежде много важного говорил им о сем таинстве" (вспомнив
Его беседу о хлебе, сходящем с небес, Иоан. 6 гл.). Под "Телом Христовым"
разумеется все физическое существо Богочеловека, нераздельно соединенное
с Его душой и Божеством. Это же самое существо Богочеловека дается под
видом вина, дается не в другой раз, а только для полноты его видимого
явления, почему выражение "причаститься под двумя видами" есть совершенно
точное выражение - подразумевается: причаститься одной и той же сущности.
Но это не значит, что Тело может заменить собой Кровь и что достаточно
причаститься только одного Тела. Если бы это было так, тогда не устанавливал
бы Господь причащения именно под двумя видами. А причастив Своих учеников
Тела, Он взял, как повествуют все три синоптика, чашу и снова благодарив,
то есть молитвенно призвав Духа Отче, прелагающего вино в истинную Кровь
Христову, сказал: "Пейте от неё все: сия есть Кровь Моя Нового Завета,
за многих изливаемая, во оставление грехов." Не напрасно прибавлено все.
Вино нельзя было разделить, как разделен был хлеб, который Сам Господь
разломил и разделил между учениками. Чаша была одна и должна была передаваться
из рук в руки. Чтобы кто-нибудь не был обнесен или сам не пропустил чаши
мимо себя, Христос настоятельно говорит: "Пейте от нее все." Здесь нельзя
не видеть обличения для римо-католиков, которые лишили мирян чаши Христовой.
"Поскольку твердую пищу можно принимать не всем," поясняет бл. Феофилакт:
"а только тем, которые имеют совершенный возраст, пить же можно всем,
то по этой причине и сказал здесь Христос: пейте все." Опять сказано:
"Сия есть Кровь Моя" - не образ только, не символ крови, но истинная и
действительная кровь.
Что значит: "Нового Завета?" "Как Ветхий Завет," поясняет св. Златоуст:
"имел овнов и тельцов, так и Новый Завет имеет Кровь Господню. Этим также
Господь показывает, что Он претерпел смерть, почему и упоминает о Завете
и вспоминает вместе о первым, поскольку и тот завет был обновлен кровью.
Слово "завет" по своему первому значению тождественно со словом "завещание."
Завет содержит в себе обетования, а вместе с тем и условия получения этих
обетований, в данном случае - соблюдение заповедей Божьих. С этой точки
зрения слово завет, может быть объясняемо, как "договор" между Богом и
людьми."
Договор всегда чем-то удостоверяется и скрепляется. Господь и хочет
сказать, что этот Новый договор между Богом и людьми, взамен Ветхого,
скрепляется Его Кровью. "За многие изливаемая, во оставление грехов" -
означает, что страдания Единородного Сына Божья послужили жертвой умилостивления
за грехи всего человеческого рода (многие сказано вместо всех), которые
поэтому и прощаются всем верующим во Христа и причащаются Пречистого Тела
и Крови Его. Св. Лука, а также и св. Ап. Павел в 11 главе 1-го послания
к Коринфянам говорят, что при этом Господь еще добавил: "Сие творите в
Мое воспоминание." Отсюда никак нельзя, однако, сделать вывод, как это
делают сектанты, что Евхаристия это простое "воспоминание" Тайной Вечери.
Это сказано потому, что Господа уже не будет видимым образом с учениками
и последователями, и они будут вступать с Ним в таинственное общение через
вкушение Тела и Крови Его, и будут вспоминать Его прежнее телесное соприсутствие
в ними. В книге Деяний св. Апостолов, в Посланиях ап. Павла и во многих
древних памятниках христианской письменности мы находим множество свидетельств
того, что всякое молитвенное собрание христиан того времени сопровождалось
принятием Тела и Крови Христовых под видом хлеба и вина. В первые века
все христиане (кроме запрещенных и отлученных), приходившие в церковь
в воскресные и праздничные дни непременно причащались Св. Таин.
(Луки 22:24-30).
Св. Лука рассказывает, что после этого у учеников возник спор о старшинстве
между ними. Омыв ноги ученикам, Господь научил Апостолов смиренно служить
друг другу, но через это не уничтожил самой идеи старшинства или власти,
введя всеобщее безразличное равенство в Своей Церкви, как умывая ноги,
не отрекся от Своего достоинства Господа и Учителя. Вразумляя в этот раз
учеников, Господь сказал, что и больший должен служить другим. Если стать
на точку зрения римо-католиков, что Ап. Петр был главою Апостолов, то
этот спор между Апостолами был бы непонятен, и Господь должен был бы прекратить
его, подтвердив, что больший между ними - Ап. Петр. Между тем, мы слышим
от Господа совсем другое: как и прежде в подобных случаях, Господь только
внушает Апостолам, чтобы они не стремились к первенству, а думали бы только
о взаимном служении друг другу, и тут же обещает им за верность Ему, что
они все наследуют Царство Небесное и все равно сядут на престолах судить
двенадцать колен Израилевых, то есть, все равно получат особую честь в
будущей жизни.
Прощальная беседа
(Ин. 13 гл. 31-38 и главы 14-я, 15-я и 16-я;
Матф. 26:30-35; Мк. 14:26-31; Лк. 22:31-38).
Эта замечательно умилительная беседа Господа
с учениками приводится полностью только одним Евангелистом Иоанном, небольшой
отрывок из нее приводит св. Лука, а первые два Евангелиста говорят только
о предсказании Господом отречения Петра и о встрече с учениками по воскресении
в Галилее. Вся эта речь чрезвычайно пространна и занимает несколько глав.
Вместе со следующей за ней так наз. "Первосвященнической молитвой" Господа
она вся читается у нас за богослужением вечером в Великий Четверг в качестве
первого Евангелия святых страстей.
По св. Иоанну Господь Иисус Христос начал Свою беседу тотчас по уходе
Иуды словами: "Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в
Нем…" Надо полагать, однако, что эта беседа начата Господом не только
после ухода Иуды, но и после установления Господом таинства Причащения,
о чем св. Иоанн не говорит (как восполняющий повествования первых трех
Евангелистов).
Преподав ученикам Свое Тело и Кровь и видя тайну искупления, уже как
бы совершившейся, так как если бы Он уже был принесен в жертву и была
совершена победа над всеми враждебными силами, Господь и воскликнул эти
победные слова: "Ныне прославился Сын Человеческий..." "Ныне" то есть
в эту таинственную и страшную ночь наступило прославление Сына Человеческого,
которое в то же время есть и прославление Бога Отца, благоволившего дать
Сына Своего Единородного в жертву за спасение людей, и это земное прославление
Сына Его есть начало Его будущего небесного прославления, как победителя
смерти и ада. Желая вывести учеников Своих из того угнетенного настроения
духа, в котором они находились под влиянием мысли о предательстве одного
из них, Господь обращает их мысли к Своей Божественной славе, которая
откроется и в Его предстоящих страданиях и в воскресении и вознесении
на небо. "Вскоре прославит," то есть недолго будет продолжаться Его унижение,
а скоро начнется Его видимое прославление. "Дети! еще не долго Мне быть
с вами" - "чадца" или "деточки" - это чрезвычайно нежное обращение Господа
к ученикам нигде больше не встречается в Евангелии: вылилось оно из глубокого
чувства предстоящей разлуки при столь тяжких и искусительных для их веры
обстоятельствах. Как я говорил прежде Иудеям, так теперь и вам говорю,
что отхожу от вас путем, которым вы не можете идти теперь за Мной.
Оставляю вас в мире для продолжения Моего дела, Я "Заповедь новую даю
вам, да любите друг друга, как Я возлюбил вас…" Из любви к людям я полагаю
жизнь Свою за них, и вы должны подражать Мне в этом. Заповедь о любви
к ближним дана была и в законе Моисееве, но Христос дал этой заповеди
новый характер, неведомый прежде - о любви даже к своим врагам вплоть
до самопожертвования во Имя Христово. Такая чистая, бескорыстная и самоотверженная
любовь есть признак истинного христианства. Св. Петр задает тогда полный
печали и страха вопрос: "Господи, куда Ты идешь?" Господь подтверждает
ему, что теперь он не может за Ним идти, но тут же предрекает ему, что
в будущем он пойдет за Ним тем же путем мученичества. Дальше следует предречение
Петру троекратного отречения, о чем повествуют все четыре Евангелиста.
Предостерегая Петра от самонадеянности, когда тот стал уверять, что душу
свою положит за Господа, Господь по св. Луке, сказал ему: "Симон! Симон!
се, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу..."
Характерно, что Господь называет его тут не Петром, а Симоном, ибо,
отрекшись от Господа, Петр показал, что он уже перестал быть "камнем,"
Под этим "сеянием" разумеется, искушение от сатаны, которому действительно
подверглись Апостолы в часы страданий их Божественного Учителя, когда
вера их в Него готова была поколебаться. Эта просьба сатаны напоминает
просьбу его относительно Иова Многострадального, которого Господь попустил
подвергнуть такому тяжкому искушению. Своей всесильной молитвой Господь
защитил учеников Своих, а в особенности Петра, от совершенного падения.
Попустил Петру пасть временно, чтобы тем сильнее и тверже он был после
и утвердил тем своих собратий. "Молился о тебе" - хотя опасность со стороны
сатаны грозила всем, но Господь молился особенно о Петре, ибо ему, как
более пылкому и решительному, грозила и наибольшая опасность. "Ты некогда,
обратившись, утверди братьев своих" - этим указывается на то, что Петр,
покаявшись после своего отречения от Христа, явится для всех образцом
истинного покаяния и примером твердости. На это Петр (у всех четырех Евангелистов)
начинает уверять Господа в своей непоколебимой верности Ему, в готовности
идти за Ним и в темницу и на смерть. Как возможно, однако, было отречение
Петра, если Господь молился за него, да не оскудеет вера его? Но вера
в Петре и не оскудела: он отрекся в припадке малодушного страха и тотчас
же, как мы видим, предался самому глубокому раскаянию. У всех Евангелистов
Христос предсказывает Петру, что он отречется от Него в предстоящую ночь
трижды, прежде чем пропоет петух, причем по Марку, прежде чем пропоет
петух дважды.
Эта большая точность св. Марка объясняется тем, что он писал свое Евангелие
под руководством самого Ап. Петра. Первое пение петухов бывает около полуночи,
второе - перед утром; следовательно, смысл этого в том, что еще до наступления
утра Петр трижды отречется от своего Учителя и Господа. Видимо, отречение
Петру Господь предрек два раза: в первый раз еще за вечерей, о чем рассказывают
св. Лука и св. Иоанн, а во второй раз - уже по выходе с вечери, по дороге
в Гефсиманию, о чем говорят св. Матфей и св. Марк.
К предсказанию об отречении (по св. Луке), Господь присоединил предсказание
о том, какая нужда и борьба ожидают впредь Его учеников. "Когда Я посылал
вас без мешка и без сумы и без обуви, имели вы в чем недостаток?" как
прежде апостолам не было нужно ни о чем заботиться, ибо они всюду находили
себе пропитание и все необходимое, пока ходили и проповедовали при жизни
Господа по Иудее и Самарии, так теперь наступают другие времена, когда
злоба людей против их Учителя распространится и на них. Всю дальнейшую
речь Господа о взятии мешка и сумы и покупке ножа (или меча), конечно,
нужно понимать не в буквальном смысле, а в символическом. Господь просто
предупреждает их о том, что наступает для них крайне тяжелый период жизни,
и они должны к нему приготовиться сами, что их ожидает голод, жажда, бедствия
и вражда со стороны людей; если и Сам их Учитель будет в глазах этих людей
причтен к злодеям, то чего же хорошего могут ожидать они? Апостолы, по
наивности, поняли все сказанное Господом буквально, и говорят: "Вот, здесь
два меча." Видя, что Его не понимают, Господь прекратил этот разговор
словами: "довольно."
"Да не смущаются сердца ваши" - мысль о скором отшествии от них Господа
не должна смущать учеников, потому что это отшествие есть только средство
привести их в постоянное, уже вечное общение с Ним: Господь обещает им,
когда придет для того время, взять их к Себе в вечные обители Отца Своего
Небесного. Отуманенные все еще по прежнему ложными представлениями о земном
царстве Мессии, ученики не понимают этих слов Господа, и потому Фома говорит:
"Господи, не знаем, куда идешь..." В ответ Господь объясняет, что Он и
есть Сам тот путь, которым они должны идти к Отцу, чтобы водвориться в
ожидающих их вечных обителях. "Никто не приходит к Отцу, как только через
Меня" - так как Христос есть Искупитель и только верою в совершенное Им
дело искупления человечества возможно спасение. "Если бы вы знали Меня,
то знали бы и Отца Моего," ибо во Христе - полное откровение Бога, как
и раньше он говорил Иудеям: "Я и Отец - одно" (Ин. 10:30). И ученики Господа,
зная Христа, должны знать и Отца. Правда они плохо знали Христа, но постепенно
приближались к этому знанию, какое Господь дал им особенно на Тайной Вечери
через омовение ног, причащение Тела и Крови Его и через Свои наставительные
беседы. Сходный по характеру с Фомой и так же, как и тот, отличавшийся
рассудительностью, Филипп сказал тогда Господу: "Покажи нам Отца, и довольно
для нас," разумея под этим чувственное видение, какого удостаивались,
например, пророки.
Господь выражает как бы сожаление о непонятливости Филиппа и внушает
ему ненужность его просьбы, поскольку в Нем - через дела Его, через учение
и самую Богочеловеческую личность Его - они давно должны были познать
Отца. Продолжая дальше утешать учеников, Господь обещает им наделить их
силой чудотворения, исполняя все, что они в молитве будут просить у Него:
молитва во имя Господа-Искупителя будет творить чудеса. При условии, что
ученики, любя Господа, будут соблюдать Его заповеди, Господь обещает послать
им Утешителя, Который пребудет с ними во век, Духа Истины, Который как
бы заменит им Христа и благодаря Которому, они будут иметь постоянное
таинственное общение со Христом. "Мир" как совокупность неверующих в Господа
и враждебных Ему людей, во всем чуждый и противоположный Духу-Утешителю,
не может принять Его, а с Апостолами Он пребывал благодаря общению их
с Господом во время Его земной жизни, и в них будет, чтобы пребывать с
ними во век, когда сойдет на них в день Пятидесятницы. "Не оставлю вас
сиротами: приду к вам," и видимым образом после воскресения и таинственным
через духовное общение в таинстве причащения, при посредстве Духа Святого.
"И вы живы будете" в единении со Мной, как источником жизни вечной, в
то время, как мир, духовно мертвый, не будет видеть Господа. "В тот день,"
то есть в день Пятидесятницы, "Узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во
Мне, и Я в вас," поймите сущность духовного общения с Богом во Христе.
Условие этого Богообщения - любовь к Господу и соблюдение Его заповедей.
Иуда, не Искариотский, называемый Левием или Фаддеем, который, видимо,
не расстался с любимой мыслью иудеев о чувственном царстве Мессии, поняв
слова Господа в буквальном смысле, что Он явится в чувственно-телесном
виде любящим Его и соблюдающим Его заповеди, выразил недоумение, почему
Господь хочет явиться только им, а не всему миру, как основатель славного
всемирного царства Мессии. Господь объясняет, что Он говорит о Своем таинственном
духовном явлении Своим последователям, повторяя прежнюю мысль о необходимости
для этого любить Его и исполнять Его заповеди. Мир же, нелюбящий Его и
не исполняющий Его заповедей, неспособен к такому духовному общению с
Господом. Заповеди же Христовы являются вместе с тем и заповедями Отца.
Все это теперь может быть ученикам не ясно, но когда придет Утешитель,
Дух Святой, Его же пошлет Отец во имя Христово, Он наставит Апостолов
- научит их всему и напомнит им все, чему учил их Христос: откроет им
тайну жизни духовной, жизни во Христе.
Окончив пасхальную вечерю, глава семейства говорил присутствующим: "Мир
вам," а затем вечеря заканчивалась пением псалмов. Господь, намереваясь
оставить пасхальную горницу и, имя в виду, что скоро отходит от учеников
Своих, следуя обычаю, также преподает им мир, но высший мир, по сравнению
с тем, какой обыкновенно дает мир, во зле лежащий: "Мир Мой даю вам" -
это мир, который совершенно уравновешивает все силы человеческого духа,
вносит полную гармонию во внутреннее настроение человека, успокаивает
всякое смятение и возмущение, это тот именно мир, о котором пели Ангелы
в Рождественскую ночь. Поэтому Апостолы и не должны ничем смущаться или
устрашаться.
Вечеря окончилась. Наступало время оставить сионскую горницу, где она
происходила. Снаружи был мрак неизвестности, страх разлуки со Христом
и беспомощности во враждебном мире. Поэтому Христос снова утешает учеников
обещанием придти к ним и говорит, что они должны радоваться тому, что
Он идет ко Отцу, "Ибо Отец Мой более Меня есть" - более, конечно, как
Первопричина (Сын рождается от Отца, заимствует у Него Свое бытие), более
как Бог, по сравнению со Христом-Богочеловеком. Все должно произойти,
по написанному, так, как Господь предупреждал учеников прежде. Через исполнение
предреченного ученики убедятся в истине слов Христовых "Уже немного Мне
говорить с вами" - оставалось лишь несколько часов до того момента, когда
Иуда с воинами должны были взять Господа. Господь духовным взором Своим
видит приближение к Себе Своего врага "князя мира сего" - сатаны в лице
Иуды со спирой (отрядом воинов) в Гефсиманском саду, когда дьявол совершил
нападение на Господа, искушая Его страхом мучений и смертного часа - последняя
попытка отклонить Спасителя от совершения Им искупительного подвига для
спасения человечества. Господь говорит при этом, что дьявол в Нем "не
имеет ничего," то есть по безгрешности Христовой, не может в Нем найти
ничего, над чем бы он мог господствовать.
Это доказательство полной нравственной свободы Господа, с какой Он,
единственно по Своей любви, отдает жизнь Свою за спасение мира, во исполнение
воли Отца. "Восстаньте, идем отсюда" - пойдем навстречу приближающемуся
врагу, князю мира в лице Иуды-предателя.
Многие толкователи склоняются к тому, что после этих слов надлежит читать
слова Ев. Матфея, совпадающие с таким же словами Ев. Марка: "И воспевши,
пошли на гору Елеонскую," То есть Господь с учениками пропели по иудейскому
обычаю псалмы второй части "Аллилуйи" - 115-118 и пошли по направлению
к Елеонской горе, причем дальнейшая беседа продолжалась уже на ходу. Однако,
Епископ Феофан Затворник считает, что беседа продолжалась все же в горнице,
и горница была покинута лишь по окончании всей беседы и первосвященнической
молитвы Христовой. За первое предположение говорит, по-видимому то, что
дальше Господь ведет беседу о себе, как виноградной лозе. По дороге же
к Елеонской горе и на ее склонах как раз было много виноградников, глядя
на которые Господь и употребил этот наглядный и живой образ.
(15 и 16 главы от Иоанна).
Как полагают, проходя через виноградники и указывая на виноград Апостолам,
Господь заимствует от виноградной лозы образ духовного отношения между
Ним и верующими в Него: "Я есть истинная виноградная лоза, а Отец Мой
- Виноградарь." Отец виноградарь, как собственник виноградника, возделывающий
его сам и через других: Он ниспослал на землю Своего Сына, насадив Его,
как плодоносную Лозу, чтобы одичавшие и бесплодные отрасли человечества,
срастаясь с этой Лозой, принимали от Него новые соки и сами становились
бы плодоносными. Ветви, не приносящие плода, отсекаются: кто не доказывает
веры своей делами, извергается из общества верующих, иногда еще в этой
жизни, окончательно же в день Суда. Верующие же, приносящие плод, очищаются
силой Святого Духа, искушениями разного рода и страданиями, чтобы еще
более усовершенствоваться в нравственной жизни. Апостолы Христовы уже
очистили себя, слушая учения Господа, но для поддержания и совершения
этой чистоты, они должны постоянно заботиться о том, чтобы быть едино
со Христом.
Только тот, кто состоит в постоянном духовном общении со Христом, может
приносить плоды христианского совершенства: "Без Меня не можете делать
ничего." Ветви, не приносящие плода, "собирают и бросают в огонь, и они
сгорают." Время, когда говорил это Господь, было временем очистки виноградных
садов и, может быть, перед глазами Господа и учеников были огни, на которых
горели сухие ветви виноградных лоз. Это был выразительный образ духовно
засохших людей, которым в будущей жизни уготован огонь геенский. Далее
Господь обещает ученикам, что если они пребудут в постоянном духовном
общении с Ним, всякая их молитва, конечно, сообразная с Божией волей,
будет исполнена. Но для этого им необходимо пребывать постоянно в любви
Христовой и исполнять заповеди.
Выражением же пребывания учеников в любви Христовой служит их взаимная
любовь друг ко другу, которая должна простираться до готовности отдать
свою жизнь за ближнего. "Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую
вам" - взаимная любовь между учениками делает их друзьями между собой,
а так как союз этой взаимной любви их во Христе, Который возлюбил их той
же любовью, то они, делаясь друзьями друг другу, делаются друзьями и Христа.
В силу этой любви Господь открыл им всю волю Божию: это и есть доказательство,
что они не рабы, но друзья Христовы. Изобразив со всей полнотой Свою любовь
к Апостолам, которая сказалась в том, что Он их избрал для великого служения,
Господь всю эту часть Своей беседы (стихи 12-17) заканчивает вновь увещанием:
"Сия заповедую вам: да любите друг друга.
Далее Господь (в стихах 18-27 и 1-3 ст. 16-ой главы) пространно предупреждает
учеников о тех гонениях со стороны враждебного Христу мира, которые их
ожидают. Они не должны смущаться этой ненавистью мира, зная, что их Божественный
Учитель первый подвергся этой ненависти. Ненависть эта понятна, потому
что Господь выделил учеников из мира, который любит только то, что принадлежит
ему, что соответствует его духу всякого греха, злобы и лукавства. В гонениях
со стороны мира ученики должны утешать себя мыслью, что они не больше
своего Господа и Учителя. Однако, грех мира неизвинителен, поскольку Сам
Сын Божий приходил в него с проповедью покаяния, а мир, видя Его преславные
дела, не покаялся, а еще возненавидел Его: возненавидеть же Сына, значит
возненавидеть Отца. Ободряя учеников в ожидающих из скорбях, Господь вновь
напоминает о предстоящем ниспослании им Утешителя, Духа Истины, Который
от Отца исходит, Который через Апостолов будет свидетельствовать миру
о Христе. Утешителя пошлет Господь Иисус Христос, по праву Своих искупительных
заслуг, но пошлет не от Себя, а от Отца, ибо вечное происхождение Духа
Святого не от Сына, а от Отца: "Иже от Отца исходит" (ст. 26-й). Этим
стихом совершенно опровергается ложное учение римо-католиков об исхождении
Духа Святого не только от Отца, но и от Сына. Далее Господь предрекает
о том, что Апостолы будут свидетельствовать о Нем в мире, как видевшие
славу Его и первыми восприявшими Его благодать и истину.
Всё это "Сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились," то есть, чтобы вера
ваша в ожидающих вас гонениях не поколебалась. Эти гонения будут доходить
до того, что вас будут отлучать от синагог и даже считать богоугодным
делом убивать вас. Иудейский фанатизм действительно дошел до такой степени
ослепления. Иудеи были убеждены, что "кто проливает кровь нечестивых,
тот делает тоже, что приносящий жертву." Так жертвой этого фанатизма пал
св. первомученик Стефан. Гонитель Савл, ставший потом ап. Павлом, тоже
думал, что участвуя в убийстве христиан, он делает угодное Богу (Деян.
8:1; 22:20; 26:9-11; Гал. 1:13-14). Видимо, от этих слов Христовых ученики
были повергнуты в столь глубокую печаль, что Господь в утешение их начал
объяснять им, насколько важно для них и для всего мира Его отшествие,
ибо только в этом случае придет к ним Утешитель, который "обличит мир
о грехе, о правде и о суде." "Обличит" здесь употреблено в смысле: выведет
наружу, доведет до сознания неправоту, преступление, грех (Ср. Ин. 3:20;
8:9; 8:46; 1 Кор. 14:24; Тит. 1:9; Матф. 18:15; Лук. 3:19). Это обличение
то же, что нравственный суд над миром. Следствием этого суда может быть
одно из двух: или обращение ко Христу через покаяние, или совершенное
духовное ослепление и ожесточение (Деян. 24:25; Рим. 11:7).
Обличение мира Духом Святым должно совершиться через проповедь Апостолов
и их преемников и всех вообще верующих, принявших в себя Духа Святого,
сделавшихся Его органами.
Первый предмет обличения есть грех неверия в Господа, как в Мессию,
грех самый существенный и самый тяжкий, ибо им отвергается Искупитель
и Спаситель человечества. Второй предмет - "О правде, что к Отцу Моему
иду" - о том, что Христос действительно есть Сын Божий, праведность Которого,
совершенно отличная от праведности фарисейской, засвидетельствована Богом
тем, что Он посадил Его одесную Себя (Еф. 2:6). Третий предмет - суд над
князем мира сего - диаволом, каковому суду и осуждению подлежат и все
нераскаянные и ожесточенные подобно диаволу. Таким образом, при помощи
Духа Святого, Апостолы одержат великую нравственную победу на миром этим,
лежащим во зле, хотя он и будет гнать их и преследовать. Это предречение
Господа исполнилось, когда робкие прежде и боязливые ученики, разбежавшиеся
в разные стороны при взятии Господа и сидевшие потом "страха ради иудейского"
в запертой горнице, после сошествия на них Духа Святого, мужественно и
неустрашимо проповедовали о Христе перед многочисленными толпами народа,
свидетельствовали о Нем по всему миру и ничего уже не боялись, будучи
даже "ведены" перед царями и владыками мира (Матф. 10:18).
"Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить" - здесь
Господь говорит ученикам, что до своего озарения благодатью Духа Святого,
они неспособны, как следует, понять и усвоить себе все, что Он должен
сказать им, но Дух Святой, когда придет "наставит их на всякую истину,"
то есть будет руководить ими в труднопостигаемой для них сейчас области
христианской истины. Все эти откровения Духа Святого будут почерпнуты
из того же источника Божественной мудрости, как и учение Иисуса Христа:
Он будет говорить, как и Христос, то, что "слышал от Отца" (Ин. 3:32;
5:30; 12:49-50), как от Первоисточника Божественной истины.
Этими действиями Духа Святого прославится Христос, потому что Дух будет
учить тому же, чему учил Христос и таким образом как бы оправдает все
дело Христово в мире. "От Моего примет," потому что Сын и Отец - одно,
и все то, что будет говорить Дух, принадлежит равно, как Отцу, так и Сыну.
"Вскоре вы не увидите Меня" - Господь вновь обращается к мысли о Своем
отшествии от учеников, но тут же и утешает их надеждой на новое свидание
с Ним, очевидно, как при явлениях Господа по воскресении, так и в духовном
таинственном общении с Ним. Эти слова Господа показались некоторым из
учеников загадочными, в чем опять проявилось несовершенство их духовного
разумения. Весь дальнейший ход беседы и посвящен разъяснению этих слов
Господа. В основе недоумения учеников опять лежит все тот же их предрассудок
о земном царстве Мессии. Если Господь хочет основать на земле Свое царство,
то зачем Он отходит? А если Он не хочет основать такого царства, то зачем
обещает прийти опять?
Господь отвечает им: "Вскоре вы не увидите Меня." Это значит, что вы
"восплачете и возрыдаете," так как мир исполнит свои убийственные замыслы
- прикровенное указание на скоро предстоящие Ему страдания и смерть. "Опять
вскоре увидите Меня" - это значит, что "Печаль ваша в радость будет,"
на подобие того, как скорбь рождающей жены переходит в радость. Здесь
разумеется радость учеников, которую они испытали, увидев Господа воскресшим
- радость, которая не покидала их потом во всю их жизнь: "И радости вашей
никто не отнимет у вас. В тот день..." - в день сошествия Св. Духа, с
которого дня Апостолы вступят в постоянное духовное общение со Христом,
им станут ясными все Божественные тайны, и всякая молитва их будет исполняться,
в довершение полноты их радости.
"Я иду к Отцу" это значит "Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю
мир и иду к Отцу" - итак для Христа идти к Отцу означает возвратиться
в то состояние, в каком Он был до воплощения, как Ипостасное Слово. Эти
слова поразили учеников своей ясностью. Они с особым удовлетворением отметили
то, что Господь говорит теперь с ними прямо, не употребляя прикровенной
приточной речи, и выразили свою горячую веру в Него, как истинного Мессию.
Это была искренняя и глубокая вера, но взор Господа видел несовершенство
этой веры, еще не озаренной Духом Святым. "Теперь ли веруете?" - спрашивает
Он: нет теперешняя ваша вера еще не совершенна, она не выдержит первого
же испытания, которому скоро, через несколько часов должна будет подвергнуться,
когда вы "Рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного." "Все
это сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир," - чтобы не пали духом в
часы предстоящих вам испытаний, помня, что Я предупреждал вас обо всем
этом заранее. В духовном общении со Мной вы будете находить необходимое
спокойствие духа.
"В мире" - враждебном Мне и Моему делу, в обществе людей вы скорбны
будете, но не теряйте мужества, помня, "что Я победил мир" - победил совершением
великого дела искупления человечества Своей смертью, победил господствующего
в мире духа гордости и злобы Своим смирением и самоунижением даже до смерти,
и положил начало превращению этого мира из царства сатаны в Царствие Божие.
(Иоанна глава 17-ая).
По окончании прощальной беседы, непосредственно вслед за ней, когда
по предположению некоторых толкователей, Господь с учениками, идя в Гефсиманию,
дошел уже до потока Кедронского, Он перед переходом через него произнес
вслух перед учениками Своими торжественную молитву к Богу Отцу. Эта молитва
называется обыкновенно Первосвященнической, так как в ней Господь молится
Богу Отцу, как Великий Архиерей, Сам Себя приносящий в жертву, имеющую
великое необъяснимое значение для всего мира.
"Отче! Пришел час: прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя"
- таким торжественным восклицанием начинает Господь эту молитву: Наступил
час Моих страданий: дай Мне проявить в этот час всю силу любви Моей к
Тебе и к созданному Тобой миру, чтобы через предстоящий Мне подвиг искупления
человечества явилась слава Твоя. "Так как Ты дал Ему власть над всякой
плотью..." Отец предал Сыну весь род людской, чтобы Он устроил его спасение,
и даровал людям жизнь вечную. Вечную жизнь Господь определяет, как познание
Бога и посланного Им Искупителя мира. Перед духовным взором Господа все
дело Его представляется уже оконченным, а потому Он говорит: "Я прославил
Тебя на земле..." Теперь Ему следует уже и по человечеству войти в славу
Божественную, о чем Он и молит: "И ныне прославь Меня Ты, Отче, славою,
которую Я имел у Тебя прежде бытия мира." Это первая часть молитвы Господа
о Себе (1-5 ст.).
Окончив молитву о Себе, Господь молится дальше об учениках Своих (с
6 по 19 ст.), о тех, кому Он передает теперь дело распространения и утверждения
на земле Своего Царства. Господь как бы дает отчет Богу Отцу о том, что
сделано Им: Он открыл Своим ученикам полное и правильное понятие о Боге,
и они стали особыми Божиими избранниками, приняв Божественное учение,
принесенное от Отца Сыном Божиим, и уразумели тайну Божественного домостроительства.
Далее Господь молится о Своих учениках, чтобы Отец Небесный взял их под
Свое особое покровительство в этом враждебном для них мире, в котором
они остаются одни, после отшествия Господа, и сохранил их чистыми и святыми
в духовном единении веры и любви между собой, единении, подобным единению
Бога Отца и Бога Сына. Господь говорит дальше, что Он, будучи в мире,
ограждал их от падения, и "Никто из них не погиб, кроме сына погибели,
да сбудется писание" (Иуда предатель), то есть согласно пророчества псалма
40:10. Моля Отца о сохранении учеников Своих от всякого зла в этом возненавидевшем
их мире, Господь просит освятить их Словом Божественной истины, то есть
сообщить им особые благодатные дары для успешного служения распространения
учения истины по всему миру. Господь говорит дальше, что Он посвящает
Себя за них, - приносит Сам Себя в жертву, дабы они последовали стопам
Его и стали бы свидетелями и жертвами за истину.
Начиная с 20-го стиха содержится третья часть молитвы Господа уже за
верующих. Господь молится о них: "Да будут все едино: как Ты, Отче, во
Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, - да уверует мир, что
Ты послал Меня" - единение верующих во Христа должно быть подобно единению
Бога Отца с Богом Сыном. Тут разумеется, конечно, нравственное единение.
Такое единение всех христиан в вере и любви сможет содействовать тому,
что и весь мир придет к вере во Христа, как в Мессию. Это мы видим в первые
века христианства, кроме совершенно ослепленных духовно и ожесточившихся
сердцем, пленялись возвышенной красотой Христова учения и становились
сами христианами. Это единение всех верующих Господь определяет дальше,
как единение во славе Бога и Христа. В дальнейших стихах (22-24) Господь
как бы уже созерцает Свою Церковь в небесной славе в единении с Богом
в Царстве Мессии и говорит, что эта слава даже враждебный Христу мир,
против его воли, доведет его до сознания, что Господь Иисус есть истинный
Мессия. Слова: "Отче! Который Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они
были со Мною" есть как бы завещание Умирающего, которое непременно должно
быть исполнено, тем более, что воля Сына Божия нераздельна с волей Бога
Отца: тут отдающий Свою жизнь за спасение мира Сын Божий испрашивает у
Бога Отца для всех верующих те небесные обители, о которых Он говорил
Своим Апостолам в начале Своей прощальной беседы (Ин. 14:2).
25 и 26 стихи представляют собой заключение первосвященнической молитвы,
в которой Господь обращается к Богу Отцу, как Всеправедному Мздовоздателю.
Господь указывает здесь на превосходство верующих над остальным миром
в том, что они "познали Бога," а потому они способны к восприятию даров
Божественной любви. Господь и просит, чтобы Бог Отец отличил их перед
миром Своими щедротами и сделал их соучастниками той любви, которую Он
имеет к Сыну: "Да любовь, которою Ты возлюбил Меня, и в них будет." Для
этого Сам Господь Иисус обещает "быть в них," чтобы любовь Отца, неразлучно
пребывающая в Сыне, от Сына и ради Сына простиралась и на тех, в ком прибывает
Сын. Так, любовь всеобъемлющая, всесозидающая будет и всесовершающей в
вечном славном Царстве Отца и Сына и Святого Духа.
(Матф. 26:36-46; Мк. 14:32-42; Лк. 22:39-46; Ин. 18:1).
Как повествует св. Евангелист Иоанн, окончив Свою первосвященническую
молитву, "Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон, там где был
сад, в который вошел Сам и ученики Его." Поток Кедрский или Кедрон, что
значит "черный" был незначительный ручей, который наполнялся водой только
после сильных дождей, а в остальное время его русло было сухо или почти
сухо. Он протекал Иосафатовой долиной и отделял Иерусалим от Елеона. Св.
Иоанн говорит, что за этим потоком был сад, куда вошел Иисус с учениками,
но не называет сада по имени и не говорит ничего о том, что происходило
до прихода Иуды со стражей. Евангелисты Матфей и Марк называют этот сад
Гефсиманией, а Лука указывает его местонахождение на горе Елеонской. Все
трое повествуют о молитве Господа в этом Гефсиманском саду. Гефсимания
значит жом для выживания масла. Вероятно сад был оливковый и здесь приготовлялось
оливковое масло. Можно предполагать, что этот сад принадлежал владельцу,
расположенному к Господу, ибо, по словам св. Иоанна (18:2) Господь часто
собирался там с учениками, почему Иуда и повел туда стражу в уверенности,
что найдет Господа после Тайной Вечери именно там, в чем и не ошибся.
Войдя в сад, Господь остановил учеников, сказав им: "Посидите здесь,
пока Я помолюсь," и взяв с Собой Петра, Иакова и Иоанна, по словам св.
Луки, отошел "на вержение камня" - на такое расстояние, на какое долетает
обыкновенно брошенный камень, и "начал ужасаться и тосковать." "Душа Моя
скорбит смертельно" сказал Он этим Своим ближайшим довереннейшим ученикам:
"Побудьте здесь, и бодрствуйте со Мною." Отошед от них, по словам св.
Матфея и св. Марка, "немного," Он пал на лице Свое, преклонив колена,
и молился: "Отче Мой, если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем,
не как Я хочу, а как Ты." Молитва эта была столь напряженной, что по словам
св. Луки, "Был пот Его, как капли крови, падающие на землю." Говорят,
что иногда чрезвычайные нравственные страдания вызывают на самом деле
такой кровавый пот. Св. Лука говорит, что "Что явился Ему Ангел с небес
и укреплял Его." Бог Отец, как бы оставил на время Своего Сына (см. Матф.
27:46), а потому утешает и ободряет Его Ангел.
О чем так скорбел и тяжко страдал в Гефсиманском саду воплотившийся
Сын Божий?
Кто из нас грешных людей может осмелиться утверждать, что он доподлинно
знает все происходившее в чистой и святой душе Богочеловека в эту минуту,
когда наступал решительный час предания Его на крестную смерть, ради спасения
человечества? Но и раньше существовали и теперь продолжают делаться попытки
объяснить причины этих нравственных мук Господа, пережитых Им в эти предсмертные
часы в Гефсиманском саду. Самое естественное предположение это то, что
скорбела и страшилась смерти Его человеческая природа. "Смерть вошла в
человеческий род не по природе," говорит бл. Феофилакт: "потому человеческая
природа боится ее и бежит от нее." Смерть есть следствие греха (Рим. 5:12,
15), а потому безгрешная природа Богочеловека не должна была бы подлежать
смерти. Смерть для нее явление противоестественное: оттого чистая безгрешная
природа Христова возмущается против смерти, скорбит и тоскует при виде
ее. Эти нравственные страдания Христовы - доказательство наличия двух
природ в Нем: Божеской и человеческой, что отрицали еретики-монофизиты,
а также и двух воль, что отрицали монофелиты.
Вместе с тем нравственные страдания эти происходили несомненно и от
того, что Господь принял на Себя все грехи всего мира и шел на смерть
за них: то, что должен был претерпеть весь мир за свои грехи, сосредоточилось
теперь на Нем Одном. Не исключена и та возможность, что диавол, отошедший
от Него до времени (Лк. 4:13), теперь вновь приступил к Нему со своими
искушениями, пытаясь, хотя и безуспешно, отклонить Его от предстоявшего
подвига крестных страданий. Скорбь Христа Спасителя вызывалась также сознанием
человеческого ожесточения и неблагодарности Богу.
Первые два Евангелиста говорят, что Господь, восстав от молитвы, дважды
подходит к трем ученикам, оставленным недалеко, но вместо того, чтобы
найти утешение в их усердии и преданности Ему, готовности бодрствовать
с Ним, застает их спящими и кротко упрекает их за это, говоря при этом:
"Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение, дух бодр, плоть
же немощна." Как могло случиться что ученики уснули в такой момент? Св.
Лука объясняет, что они уснули от печали. Жизнь свидетельствует, что сильные
переживания действительно производят иногда столь сильное переутомление
нервной системы, что человек не в силах бороться со сном. Господь обращается
с упреком именно к Петру потому, что он особенно клялся Господу в своей
преданности только что, незадолго перед тем. Ученикам предстояло великое
искушение, великое испытание их веры, а потому Господь и убеждает их в
необходимости бодрствовать и молиться, чтобы преодолеть это искушение.
"Дух бодр, плоть же немощна" значит: душа ваша расположена к борьбе с
этим искушением и способна побороть его, но человеческая природа немощна
и, при ослаблении бодрствования и молитвы, способна к великому падению.
Трижды становился Господь на молитву. В первый раз он молился об отвращении
от Него чаши страданий, во второй раз Он изъявил еже прямую покорность
воле Божией, и Ему был послан Ангел, чтобы окончательно укрепить Его в
этой воле, после чего Он в полной решимости воскликнул: "Да будет воля
Твоя." Помолившись в третий раз, Он пришел к ученикам предупредить их
о приближении предателя: "Вы все еще спите и почиваете? Вот приблизился
час, и Сын Человеческий предается в руки грешников," показывая, что не
имеет нужды в их помощи. Когда намерен был предаться, Он говорит: теперь
уже спите; или произносить это чтобы их пристыдить, как бы так говоря:
вот предатель приблизился; если вам угодно и время позволяет спать, спите
(Блаж. Феофилакт). "В руки грешников," - по мнению св. Златоуста, Господь
говорит это для ободрения духа учеников, показывая, что совершающееся
над Ним есть дело злобы грешников, а не Его вины в каком-нибудь грехе."
"Восстаньте, идем," те есть пойдем навстречу предателю, да совершится
то, чему надлежит быть по Писанию.
(Матф. 26:47-56; Мк. 14:43-52; Лк. 22:47-53 и Ин. 18:2-12).
Все четыре Евангелиста согласно рассказывают о предании Господа, причем
каждый лишь привносит свои подробности, которые дополняют картину. По
св. Иоанну, Иуда привел целую спиру, то есть часть легиона, называемую
когортой и состоящую из 1000 человек с тысяченачальником во главе, о котором
особо упоминается в 12-м стихе, а также служителей от первосвященников
и фарисеев. Хотя было полнолуние, толпа эта пришла с фонарями и факелами
в предположении, что Иисус может укрыться в потаенных местах сада. Воины
были вооружены мечами, а слуги - дрекольями. По-видимому, они ожидали
возможности серьезного сопротивления. Характерно предательство лобзанием.
Первосвященники, боясь народного возмущения, дали приказ Иуде взять Иисуса
осторожно. Отряду, видимо, не было сказано, Кого он должен привести: было
приказано взять Того, на Кого укажет Иуда. А Иуда, храня в тайне данное
ему поручение, ограничился одним лишь указанием: "Кого я поцелую, Тот
и есть, за Кем мы идем: Возьмите Его и ведите осторожно" (Мк. 14:44).
Можно предполагать, что Иуда намеревался, отделившись от отряда, подойти
к Иисусу с обычным приветствием, поцеловать Его, а затем отойти к Апостолам
и таким образом скрыть свое предательство. Но это ему не удалось. Когда
он подошел к Иисусу и растерянно сказал: "Равви, равви…" то Иисус кротко
спросил его: "Друг, для чего ты пришел?" Не зная, что сказать на этот
вопрос, Иуда в смущении произнес: "Радуйся, Равви," и поцеловал Его. Чтобы
показать Иуде, что он не может скрыть своего предательства, Господь сказал:
"Иуда, целованием ли предаешь Сына Человеческого?"
Между тем стража приблизилась и, как повествует св. Иоанн (дополняя
первых Евангелистов), Господь спросил: "Кого ищете?" С отрядом были, конечно,
старейшины иудейские, которые знали за Кем отряд послан; они то и отвечали:
"Иисуса Назарея.." "Это Я," громко отвечал Господь.
Прошедшим было внушено, что они должны будут взять Иисуса хитростью,
осторожно, так как Он имеет приверженцев, которые могут за Него вступиться.
И вдруг Он открыто, как бы ничего не боясь, говорит: "Это !" Эти слова
Христовы заключали в себе для врагов Его потрясающую силу. И неожиданность
такого ответа и сила духа, проявленная в нем, произвели на пришедших необыкновенное
действие: они отступили назад и пали на землю. Когда они несколько оправились
от потрясения, Господь вторично спросил их: "Кого ищете?" они снова отвечали:
"Иисуса Назарея." Господь говорит им тогда: "Я сказал вам, что это Я.
Итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут." Трогательна эта забота
Господа о Своих учениках. Св. Иоанн поясняет при этом, что должны были
сбыться слова первосвященнической молитвы Его: "Из тех, которые Ты Мне
дал, Я не погубил никого." И стража действительно оставила Апостолов и
приступила к Иисусу, чтобы взять Его.
Но тут Апостолы решили вступиться за Него, и нетерпеливый Петр, не дождавшись
ответа на вопрос одного из них: "Господи, не ударить ли нам мечем?" извлек
меч и, ударив первосвященнического раба Малха, отсек ему правое ухо, но
не совершенно, так что Господь одним прикосновением исцелил его (Лк. 22:51).
"Возврати меч твой в его место," сказал Господь Петру; "ибо все взявшие
меч, мечем погибнут" - это, конечно, не пророчество, а только закон Божественной
правды общего характера: кто нападает на другого с намерением лишить его
жизни или нанести ему рану, тот сам достоин того же. Это та же мысль,
которая заключена в заповеди, данной после потопа: "Кто прольет кровь
человеческую, того кровь прольется рукой человека" (Быт. 9:6). "Или думаешь,
что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он предоставит Мне более, нежели
двенадцать легионов Ангелов?" Легионом назывался у римлян отряд, состоявший
из 12 когорт и заключавший в себе около 10,000 воинов. Весь Ангельский
мир ополчился бы в защиту Сына Божия, если бы он не предавал Себя на страдания
добровольно. 12 легионов Господь как бы противопоставляет 12-ти ученикам
Своим. "Как же сбудется Писание, что так должно быть?" (Мф. 26:54) - это
значит, что все происходящее есть исполнение пророчеств. Среди пришедших
за Иисусом, как говорит Лука, находились сами первосвященники и начальники
храма. К ним Господь обратился с обличением: "Как будто на разбойника
вы вышли с мечами и кольями."
Смысл этого обличения тот, что они явно шли на неправое дело, если не
хотели обвинить Господа открыто перед всеми и взять Его, как нарушителя
закона среди белого дня, в присутствии народа, а употребили такой скрытный
способ схватить Его ночью: "Теперь - ваше время и власть тьмы. Тогда все
ученики, оставивши Его, бежали." - Так исполнилось предсказание Господа,
недавно Им произнесенное (Мф. 26:31). Один только Евангелист Марк добавляет,
что некий юноша, завернувшись в покрывало, следовал за отрядом, взявшим
Иисуса. Сочтя это подозрительным, воины схватили этого юношу, но он вырвался
от них, и убежал нагой, оставив покрывало в их руках.
Древнее предание видит в этом юноше самого Евангелиста Марка, который
жил где-то недалеко, проснулся от шума, и не одеваясь, прикрывшись одеялом,
поспешил выйти посмотреть что происходит. Но и не все Апостолы окончательно
покинули Господа. Петр и Иоанн стали издали следить за отрядом воинов,
взявшим Иисуса, пошли за Ним в некотором отдалении, и так дошли до самого
Иерусалима, видя, куда был приведен их Учитель. Куда бежали остальные
ученики неизвестно, но, по-видимому, они были так потрясены и напуганы
всем происшедшим, что сидели где-то спрятавшись при запертых дверях, о
чем мы знаем от Иоанна 20:19.
Суд над Господом у первосвященников
(Ин. 18:12-23; Мф. 26:57-68; Мк. 14:53-65; Лк. 22:54,
63-65).
Взявши Господа Иисуса, враги повели Его связанным (св. Иоанн) в дом,
где жили первосвященники. Восполняя показания первых трех Евангелистов,
св. Иоанн один только упоминает, что Господа привели сначала к Анне, который
сделал Ему предварительный вопрос, а затем послал Его к Каиафе. Св. Иоанн
тут же и поясняет, почему Господа привели сначала к Анне, а не к Каиафе,
который в тот год был правящим первосвященником, а Анна (или Анан, как
называет его Иосиф Флавий), "Ибо он был тесть Каиафе." Взявшие Господа
думали этим оказать особое внимание и честь знатному родственнику правящего
первосвященника, а кроме того старый хитрец Анна пользовался особым уважением
в своей среде. Надо полагать, однако, что Анна, по смещении его с должности
первосвященника, продолжал оставаться жить в первосвященническом доме,
тем более, что новый первосвященник Каиафа был его близким родственником,
так что жилища Анны и Каиафы имели общий двор, хотя и находились в разных
отделениях большого первосвященнического дома.
Св. Иоанн, дополняя повествования первых Евангелистов, говорит, что
за Иисусом следовал не только Петр, об отречении которого повествуют все
четыре евангелиста, но и "Другой ученик" - несомненно он сам, Св. Иоанн
был знаком первосвященнику, которому именно и почему, неизвестно: по преданию
- по своему рыболовству. Поэтому он вошел внутрь первосвященнического
двора, а затем сказал придвернице, чтобы она пустила внутрь Петра. Тут-то
произошло первое отречение Петра, по св. Иоанну, когда во время допроса
Господа Анной, Петр стоял у разведенного на дворе огня и грелся.
Хитрый Анна, ни в чем не обвиняя Христа, стал расспрашивать Его только
о том, чему Он учил и кто были Его ученики. Этим он намеренно дал опасный
тон всему дальнейшему ходу дела, набросив подозрения на Иисуса, как на
главу какого-то тайного заговора, с тайным учением и тайными целями. Но
Господь изобличил эту его хитрость своим ответом: "Я говорил явно миру:
Я всегда учил в синагоге и храме… и тайно не говорил ничего." В доказательство
этого Господь предложил спросить свидетелей, слышавших, что говорил Он.
Несмотря на то, что в таком ответе ничего не было оскорбительного для
первосвященника, один из слуг, желая, вероятно, угодить первосвященнику,
ударил Господа рукой в ланиту, сказав: "Так отвечаешь Ты первосвященнику?"
Если бы Иисус молча перенес это, могли бы подумать, что он признает этот
удар, нанесенный Ему, справедливым, и не в меру ревностный слуга еще возгордился
бы таким молчаливым одобрением его поступка. Поэтому, чтобы пересечь зло
в самом начале и вразумить слугу, Господь возразил: "Если я сказал худо,
покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?" то есть, если ты
можешь доказать, что Я учил народ чему-нибудь худому, то изобличи Меня
в этом, докажи это, а не бей без всяких оснований.
Далее св. Иоанн говорит, что Анна послал Иисуса связанным к первосвященнику
Каиафе (ст. 24). Вероятно, Господа провели только через внутренний двор
того же самого дома, где был разложен огонь и где стоял и грелся Петр,
уже раз отрекшийся от Господа. О том, что происходило у Каиафы, повествуют
подробно два первых Евангелиста св. Матфей и св. Марк. У Каиафы собрались
все первосвященники, старейшины и книжники, словом почти весь синедрион.
Несмотря на глубокую ночь, все они спешили скорее собрать свидетельства
против Иисуса, чтобы подготовить все необходимое для другого, утреннего
официального заседания синедриона, на котором они могли бы официально
изречь Ему смертный приговор. Для этого они стали искать лжесвидетелей,
которые могли бы обвинить Иисуса в каком-либо уголовном преступлении,
"и не находили." Наконец пришло два лжесвидетеля, а закон требовал именно
двух, но не менее, для осуждения обвиняемого (Числ. 35:30; Втор. 17:6
и др). Они указали на слова, произнесенные Господом в Иерусалиме при Первом
изгнании торгующих из храма, причем злонамеренно эти слова переиначили
и вложили в них другой смысл. Господь говорил тогда: "Разрушьте храм сей,
и Я в три дня воздвигну его" (Иоан. 2:19), но не говорил: "могу разрушить";
а "в три дня воздвигну его" - по церк.-слав. "возбужу," по-гречески: "эгеро,"
но не говорил: "создам," что выражается совсем другим греческим словом:
"икодомисо." Он говорил тогда о храме Тела Своего, а лжесвидетели представили
эти тогдашние слова Его как какое-то хвастовство, в котором по существу
тоже ничего не было преступного, почему св. Марк и говорит: "Но и такое
свидетельство их не было достаточно" (Марк. 14:59).
На все это Иисус молчал, ибо нечего было отвечать на такие нелепые и
путанные к тому же обвинения (другой свидетель, по св. Марку, говорил
несколько иначе). Это раздражило Каиафу, и он решил вынудить у Господа
такое признание, которое дало бы повод осудить Его на смерть, как богохульника.
По судебным обычаям того времени, он обратился к Господу с решительном
вопросом: "Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?"
"Заклинаю Тебя" - это была обычная формула заклинания, когда суд требовал,
чтобы обвиняемый непременно отвечал на вопрос обвиняющих и отвечал сущую
правду, призывая Бога во свидетели. На такой прямо поставленный, да еще
под заклятием, вопрос Господь не мог не ответить, тем более, что Ему теперь
уже не было никакой надобности скрывать Свое Мессианское Божественное
достоинство, а надо было наоборот торжественно засвидетельствовать его.
И Он отвечает: "Ты сказал," то есть: "Да, верно: Я - Христос," и к этому
еще прибавляет: "Отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы
и грядущего на облаках небесных." Это, конечно, указание на слова Псалма
109:1, в котором Мессия изображается сидящим одесную Бога, а также - на
пророчество Даниила 7:13-14 о Мессии, как о "Сыне Человеческом," грядущем
на облаках небесных. Этим Господь хотел сказать, что все эти нечестивые
судьи Его скоро увидят во многих знамениях и чудесах проявления Его Божественной
силы, как сына Божия. "Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал:
Он богохульствует!" - раздирание одежды у евреев было обычным выражением
скорби и сетования.
Первосвященнику запрещалось раздирать свою одежду (Лев. 10:6; 21:10),
и таким образом, раздав свою одежду, Каиафа хотел выразить этим свою особую
скорбь, которая даже заставила его забыть это запрещение. Конечно, это
было только лицемерие с его стороны, для того, чтобы объявить признание
Господом Себя Мессией - богохульством. "Как вам кажется?" - Каково ваше
мнение об этом? - спрашивает Каиафа присутствующих, и получает желанный
ответ: "Повинен смерти." Как над осужденным уже преступником, они начали
ругаться и издеваться над Христом: плевали Ему в лицо, в знак крайнего
презрения и уничижения, заушали Его, били по главе, по ланитам, и, издеваясь,
спрашивали: "Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?" То есть если Ты -
Мессия всеведущий, то назови по имени того, кто ударяет Тебя, не видя
его или не зная его. Последнее показывает, что весь суд был только грубым
лицедейством, под которым скрывалась кровожадная зверская злоба. Это были
не судьи, а звери, не умевшие скрывать свою ярость.
(Мф. 26:69-75; Марк. 14:66-72; Лук. 22:55-62; Иоан. 18:16-18, 25-27).
Об отречении Петровом повествуют все 4-ре Евангелиста, хотя в повествованиях
их сразу бросается в глаза некоторая разница. Впрочем различие это нисколько
не касается существа дела: Евангелисты только дополняют и разъясняют друг
друга, так что из сопоставления всех их показаний слагается точная и полная
история этого происшествия.
Петр находился во время суда над Господом, сначала у Анны, а потом у
Каиафы, в одном и том же внутреннем дворе первосвященнического дома, куда
его ввела привратница, по просьбе св. Иоанна, знакомого первосвященнику.
То, что это был один и тот же двор общего первосвященнического дома, в
разных отделениях которого жили оба первосвященника и Анны и Каиафа, устраняет
кажущееся противоречие между повествованиями Евангелиста Иоанна, с одной
стороны, и тремя другими Евангелистами, с другой стороны. Св. Иоанн представляет
отречения начавшимися во дворе Анны и там же окончившимися, а прочие три
Евангелиста, совсем не упоминающие о допросе Господа у Анны, излагают
дело так, как будто все три отречения происходили на дворе первосвященника
Каиафы. Ясно, что это был один и тот же общий двор. Когда при содействии
Иоанна, который был знаком первосвященнику, Петр вошел во двор первосвященника,
вводившая его привратница, по св. Иоанну, сказала ему: "И ты не из учеников
Этого Человека?" Петр отвечал: "Нет," и стал к огню, который был разведен
ради непогоды и холода.
Однако, служанка не оставила его в покое, и, по св. Марку (14:67), всмотревшись
в его лицо, освещенное огнем, утвердительно сказала: "И ты был с Иисусом
Назарянином," а также и другим говорила: "Этот из них" (Лук. 22:36). Тогда
Петр продолжал то же отречение, говоря: "Не знаю Его" (Лук. 22:57), "Не
знаю и не понимаю, что ты говоришь" (Марк. 14:68 и Матф. 26:70). Так совершилось
первое отречение, начавшееся у ворот и кончившееся у огня. Как свидетельствует
св. Марк, Петр, желая, видимо, избавиться от неотвязчивой привратницы,
ушел от огня в переднюю часть двора, на преддверие, к воротам, чтобы в
случае нужды бежать. Так прошло не малое время. Снова увидев его, все
та же служанка (Марк. 14:69) стала говорить стоявшим тут: "Этот из них."
К ней присоединилась и другая служанка (Матфея 26:71), тоже говорившая:
"И этот был с Иисусом Назареем." Еще кто-то обратился к Петру: "И ты из
них" (Лук. 22:58). Петр снова переменил место и опять стал у огня, но
и тут некоторые (Иоан. 18:25) начали говорить: "Не из учеников ли Его
и ты?" Он же отрекся, ответив: "Нет!" Это было второе отречение, происшедшее
как раз в то время, когда Иисуса от Анны вели в Каиафе, как можно думать
на основании 24 и 25 ст. 18 гл. От Иоанна. После второго отречения прошло
около часа (Лук. 22:59).
Приближался утренний рассвет и с ним обычное "Пение петухов" (Марк.
13:35). Оканчивался суд над Господом у первосвященника Каиафы. Тогда один
из рабов, родственник Малха, которому Петр отсек ухо, сказал Петру: "Не
я ли видел Тебя с Ним в саду?" (Иоан. 18:26), а другой добавил: "И сей
с Ним был, ибо галилеянин есть, (Лук. 22:59), и вслед за тем многие начали
говорить: "Точно ты из них; ибо ты галилеянин, и наречие твое сходно"
(Марк. 14:70), "И речь твоя обличает тебя" (Матф. 73). На Петра напал
страх, и он начал "Божиться и клясться, что не знает Человека Сего. Тогда
петух запел во второй раз," как свидетельствует св. Марк, несомненно со
слов самого Петра (Марк. 14:71-72).
В первый же раз петух запел, по свидетельству св. Марка, после первого
отречения (ст. 68). "Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра: и
Петр вспомнил слово Господа - и вышед вон, плакал горько" (Лук. 22:61-62).
Так совершилось третье отречение, которое видимо, совпало с моментом,
когда Господа уже осужденного и подвергнутого поруганиям и избиениям,
вывели из дома Каиафы во двор, где Он под стражей должен был ожидать утра
(Лук. 63-65). И нового уже официального заседания синедриона, на котором
был вынесен формальный приговор. От пения петуха и взгляда, брошенного
на него Господом, в душе Петра возникло жгучее, горькое раскаяние: он
бежит от места своего падения наружу и горько его оплакивает.
Великая Пятница
(Матф. 27:1; Марк. 15:1 и Луки 22:66-71).
Об этом втором, уже официальном собрании синедриона, лишь кратко в одном
стихе упоминают Евангелисты Матфей и Марк; подробнее говорит о нем св.
Лука. Это собрание было созвано лишь для соблюдения формы внешней законности
смертного приговора, вынесенного Иисусу на ночном заседании. В Талмуде,
где собраны все древние еврейские узаконения, сказано, что в уголовных
делах окончательное произнесение приговора должно следовать не ранее,
как на другой день после начала суда. Но ни Каиафа, ни синедрион, конечно,
не хотели откладывать окончательное осуждение Иисуса на время после праздника
Пасхи. Поэтому они спешили соблюсти хотя бы форму вторичного суда. И синедрион
собрался рано на рассвете, на этот раз в еще более многочисленном составе
(к нему присоединились книжники, как говорит об этом св. Лука 22:66) и
при том уже не в доме Каиафы, а в помещении синедриона, куда и повели
Иисуса, проведшего все время до рассвета на первосвященническом дворе,
в поруганиях со стороны стражи и первосвященнических слуг.
Господа ввели в заседание синедриона и снова спрашивали: "Ты ли Христос?"
отчасти потому, что были новые члены, которые не присутствовали при ночном
сборище, отчасти, можешь быть, потому, что надеялись услышать от Господа
еще что-нибудь новое. Прежде чем прямо отвечать на этот вопрос, Господь
предлагает обличие их, показывающее, что Ему, как Сердцеведцу, известны
помышления их. Суд был созван только ради формы: Участь Господа все равно
была уже предрешена, что бы Он не говорил. Поэтому Господь отвечал: "Если
скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете Мне отвечать
и не отпустите Мене," то есть, говорить Мне бесполезно: если бы Я спросил
вас о том, что могло бы вести к разъяснению дела о Моем мессианском достоинстве
и к разъяснению вашего ослепления, вы все равно не станете Мне отвечать
и не дадите Мне возможности оправдаться перед вами и быть отпущенным на
свободу: но знайте, что после всего того, чего подобает совершиться, благодаря
вашей злобе, вы увидите Меня не иначе, как во славе Отца Моего: "Отныне
Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией."
- "И так Ты Сын Божий?" - снова настойчиво спросили они, и Господь формально
подтверждает это, ответив: "Вы говорите, что Я!" По иудейскому судебному
протоколу такой отвел означал твердое и решительное "Да! - Я Сын Божий."
Довольные тем, что Иисус открыто объявил Себя Сыном Божиим и таким образом
дал им право обвинить Его в богохульстве, члены синедриона объявляют уже
не нужным дальнейшее расследование дела и выносят ему смертный приговор.
На практике же они не смели никого предавать смерти. Поэтому за подтверждением
смертного приговора они должны были получить согласие римского правителя
Пилата Понтийского.
Погибель Иуды
(Матфея 27:3-10).
Только один Евангелист Матфей рассказывает нам о дальнейшей участи Иуды
предателя. "Видев Иуда, предавая Его, яко осудишь Его, раскаялся возврати
тридесять сребреники архиереем и старцем" - возможно, конечно, что Иуда
не ожидал смертного приговора для Иисуса или вообще, ослепленный сребролюбием,
не думал о последствиях, к которым приведет его предательство. Когда же
его Учитель был осужден, в нем, уже насытившемся обладанием сребрениками,
вдруг проснулась совесть: пред ней предстал весь ужас его безумного поступка.
Он раскаялся, но, к несчастью для него, это раскаяние было соединено в
нем с отчаянием, а не с надеждой на всепрощающее милосердие Божие. Это
раскаяние есть только невыносимое мучение совести, без всякой надежды
на исправление, почему оно бесплодно, бесполезно, почему и довело Иуду
до самоубийства. "Возвратил тридцать сребреников" - то, что еще недавно
казалось для него так пленительным, теперь, когда совесть заговорила,
показалось для него отвратительным. Таков и всякий грех вообще. Ему надо
было бы не сребреники повергать перед первосвященниками, а самому повергнуться
перед Господом Иисусом Христом, умоляя Его о прощении своего греха, и
тогда он, конечно, был бы прощен. Но он думает, без помощи свыше, одними
своими силами как-то поправить сделанное: возвращает сребреники, свидетельствуя
при этом: "Согрешил, предав кровь неповинную." Это свидетельство, по словам
св. Златоуста, умножает вину и его и их, первосвященников: "Его - потому,
что он не раскаялся, или раскаялся, но уже поздно, и сам произнес осуждение
для себя, ибо сам исповедал, что предал Господа напрасно; их вину умножает
потому, что они, тогда как могли раскаяться и переменить свои мысли, не
раскаялись." Бессердечно, холодно и насмешливо отнеслись они к Иуде: "Что
нам до того? Смотри сам." Это указывает на их крайнее нравственное огрубение.
"И бросив сребреники в храме, он вышел: пошел и удавился." Не взятые ими
из его рук деньги он бросил в храме, думая, может быть, этим успокоит
мучения совести, но напрасно: мучения эти довели его до такого отчаяния,
что он пошел и повесился, после чего, вероятно, упал с той высоты, на
которой висел, так как Ап. Петр в кн. Деяний (1:18) свидетельствует, что
"Когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его."
При всей своей развращенности, первосвященники признали все-таки невозможным
употребить эти деньги в пользу храма - "Вложить их в корвану," то есть
в сокровищницу церковную, так как это была "Цена крови." Впрочем, вероятно,
они основывались на Втор. 23:18, и в этом случае обнаружилось их крайне
злое чувство в отношении к Господу Иисусу Христу, как обнаружилось оно
и в том, что они оценили предательство Его 30-ю сребрениками. Поразительно
ярко характеризует фарисеев это стремление исполнить менее важный закон,
нарушив более важный - не осуждать невинных. "Купила ими село скудельнице"
- поле известного горшечника ни на что негодное, так как там копалась
глина и обжигались горшки, "В погребение странников" - иудеев и прозелитов,
в огромном количестве собиравшихся в Иерусалиме на праздник Пасхи и другие
большие праздники. Тогда сбыться сказанное Иеремиею пророком: и прияв
тридесять сребреник, цену Цененного, его же оценили сыны Израилев: "И
дали за землю горшечника." Ничего похожего на эти слова у пророка Иеремии
мы не находим: единственное место в 32:7 говорит вообще о факте покупки
поля. Возможно, что эта вставка позднейшего переписчика.
Сходные же изречения мы находим у другого пророка Захарии в 11:12-13.
О грешнике говорят так же главы 18-19 пророка Иеремии, и возможно, что
Захария взял свой образ оттуда. Кроме того, в древности принято было сокращать
собственные имена и возможно, что переписчик, вместо имени Захарии (ЗРИУ),
по ошибке поставил имя Иеремии (ИРИУ). Смысл этого места из книги пророка
Захарии таков: Пророк был поставлен Богом, чтобы, как представитель Верховного
Пастыря Бога, пасти овец дома Израилева. Иудеи не внимали пророку, то
есть не внимали Самому Богу. Чтобы наглядно показать иудеям, как мало
они ценят попечение о них пророка и, следовательно, Самого Бога, Бог повелевает
пророку спросить их: какую дадут они плату ему за пастырские труды его?
Они дали ему цену раба - 30 сребреников, то есть оценили труды для них
пророка и, следовательно, Самого Бога, как ничтожные, как труды раба.
Тогда Бог сказал пророку: брось из в церковное хранилище, высокая (ирония,
конечно) цена, в какою они оценили Меня! И взял я, (говорит пророк), тридцать
сребреников и бросил их в дом Господень для горшечника (Зах. 11:11-12).
Это пророчество исполнилось в предании Господа Иисуса Христа. Доброго
Пастыря своего Иисуса Христа иудеи оценили в 30 сребреников - ценою раба
- и на эти деньги купили потом поле у горшечника.
На суде у Пилата
(Матф. 27:1-2, 11-32; Марк. 15:1-19; Луки 23:1-25 и Иоан.
18:28-19:16).
"И связавши Его, отвели и предали Его
Понтию Пилату правителю" - Со времени подчинения Иудеи римлянам у
синедриона было отнято право наказывать преступников смертью, что видно
и из Иоан. 18:31. Избиение камнями Стефана было самовольным поступком.
По закону обвиненные в богохульстве побивались камнями, но иудеи, бессознательно
исполняя тем волю Божью, желали предать Господа Иисуса Христа более поносной
смерти - распятию на кресте - и с этой целью, после вынесения смертного
приговора синедрионом, отвели Его к Понтийскому Пилату игемону, то есть
правителю.
Понтий, по прозванию Пилат, был пятым прокуратором, или правителем Иудеи.
Он получил назначение на эту должность в 26 г. По Р. Хр. От римского имп.
Тиверия. Человек гордый, надменный и жестокий, но вместе с тем малодушный
и трусливый, он ненавидел иудеев и, в свою очередь, был ненавидимым ими.
Вскоре после распятия Христова он был вызван в Рим на суд, заточен в Венне
(в южной Галии) и там кончил жизнь самоубийством. Прокураторы обычно жили
в Кесари, но на праздник Пасхи для наблюдения за порядком переселялись
в Иерусалим.
Подробнее всего о суде у Пилата повествует св. Евангелист Иоанн. Он
говорит, что иудеи повели Иисуса в преторию, то есть судебную палату римского
правителя, вероятно, в крепости или близ крепости Антоньевой на северо-западе
от храма, в которой помещался римский гарнизон. Прикосновение к чему-либо
языческому считалось осквернением, а потому они не вошли внутрь, дабы
не воспрепятствовать вкушению Пасхи (ясное указание, что Пасха наступала
в тот день вечером, и что Христос вкушал Пасху накануне праздника, а принес
Себя в жертву, как истинный Агнец Пасхальный, в самый день наступления
ветхозаветной Пасхи, Бывшей прообразом Его страдания). Пилат, делая в
данном случае уступку иудейским обычаям (известно, что римляне старались
щадить привычки и обычаи побежденных народов, чтобы не слишком их восстанавливать
против себя), сам вышел к ним на лифостротон - открытое возвышенное место
перед жилищем прокуратора (каменный помост от греч. лифос, lithos - камень)
и спросил: "В чем вы Его обвиняете?" Первые два Евангелиста начинают описание
суда Пилата допросом Господа, третий - обвинениями Господа со стороны
приведших Его, а св. Иоанн - вопросом Пилата к Приведшим Господа: таким
образом, св. Иоанн начинает с самого начала и дальше, во всем описании
держится более подробного и последовательного порядка судопроизводства,
дополняя повествования первых трех Евангелистов.
"Какое же зло сделал Он? Я ничего достойного смерти не нашел в Нем"
- иудеи не хотели нового разбирательства дела Иисусова: они надеялись,
что Пилат будет только исполнителем произнесенного ими приговора. Пилат
хорошо понимал с какими людьми он имеет дело, а потому сразу поставил
обвинителей в должное положение по отношению к себе, как представителю
римской власти: я не могу осуждать, не выслушав дела, а потому "Возьмите
Его вы, и по закону вашему судите Его." Синедриону действительно было
предоставлено право без утверждения римской власти, осуждать и приводить
в исполнение некоторые наказания: нельзя было только называть смертью.
Пилат и предлагает им воспользоваться их правом. Изменяя гордый тон на
покорный, иудеи сознаются, что их права ограничены, и они не могут достойного,
по их мнению, смерти преступника, подвергнуть казни: "Нам не достоит убить
никого же," "да слово Иисусово сбудется, как сказал, какой смертью Он
хотел умереть." Господь действительно не раз предрекал, что Его предадут
язычникам (Матф. 20:19), что Он будет вознесен от земли, то есть, распят
(Матф. 26:2; Иоан. 12:32). Враги Христовы вынуждены были после этого изложить
свои обвинения против Христа, что мы и находим у св. Луки: "Мы нашли,
что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя
Себя Христом Царем" (Лук. 23:2) -лукавые лицемеры, ненавидящие сами римлян,
изобретают это клеветническое обвинение чисто-политического характера,
чтобы легче добиться утверждения смертного приговора для Иисуса. На это
обвинение, как повествует св. Иоанн (Иоан. 18:33), Пилат наедине, внутри
претории, спросил Иисуса: "Ты ли есть Царь Иудейский?" - "О себе ли ты
это говоришь, или другие сказали тебе обо Мне?" спросил на это Господь:
надо было знать, каково происхождение этого вопроса - если Пилат сам пришел
к нему, то надо было ответить "нет," потому что Христос не был царем в
смысле Пилата; если вопрос Пилата - только повторение того, что говорили
иудеи, то надо было дать ответ утвердительный, ибо Христос действительно
был Царем Истины.
Христос не был политическим царем иудейским, но был теократическим царем
вселенной. Господь и хотел заставить Пилата высказаться, в каком смысле
он употребляет в отношении к нему это слово "царь," то есть, сам ли он
обвиняет Его в присвоении Себе этого титула или только повторяет обвинение
иудеев. Ответ Пилата дышит презрением к иудейству: "Разве я иудей? Твой
народ и первосвященники предали Тебя мне: что Ты сделал?" - то есть никакого
царственного достоинства во Христе он не допускает, а только хочет знать,
за что народ и первосвященники предали Его, обвиняя Его в присвоении Себе
титула царя. Отвечает Иисус: "Царство Мое не от мира сего" - Господь утверждает,
что Он действительно царь, но не в политическом, а в духовном смысле этого
слова, не такой царь, как ты себе представляешь. "Сказал же Ему Пилат:
итак Ты Царь?" - поняв, что Иисус не политический претендент на земное
царство, Пилат выражает сомнение в возможности существования какого-то
другого духовного царства. Тогда Господь подтверждает, что Он действительно
Царь - Царь духовного Царства Истины и пришел на землю для того, чтобы
свидетельствовать об Истине, разумея под "Истиной," конечно, религиозную
истину Своего Божественного учения. Его подданные те, кто способны внимать
этой Истине. Пилат, конечно, как грубый язычник, не мог понять этих слов
Господа и пренебрежительно сказал: "Что есть истина?" но он понял, что
Царство Иисуса не политическое и ничем не угрожает римскому владычеству.
Языческий греко-римский мир в то время дошел до такого умственного и
нравственного растления, что утратил веру в возможность существования
истины вообще и не верил, что есть истина. Выражением этого отчаянного
неверия в истину служит исторический вопрос Пилата: "Что есть истина?"
ответа на который он даже не желал и выслушать, а просто вышел к иудеям
и заявил, что он никакой вины не находит в Иисусе. Это заявление глубоко
уязвило самолюбие членов синедриона, и они, как повествуют об этом первые
три Евангелиста, начали настойчиво обвинять Господа во многом, желая,
во что бы то ни стало добиться Его осуждения.
Господь хранил при этом непрерывное молчание, "так что правитель весьма
дивился" (Матф. 27:14). Тут они обмолвились, что Он возмущает народ, уча
по всей Иуде, начиная от Галилеи (Лук. 23:5), и Пилат, спросив тогда:
"Разве Он галилеянин?" отправил Его к царю Ироду, жившему тогда тоже,
в связи с праздниками, в Иерусалиме. О суде Господа пред Иродом сообщает
только один Евангелист Лука в 23:7-12. Вероятно, Пилат надеялся получить
от Ирода более определенные сведения о лице и деле обвиняемого, которые
были для него не совсем понятны. Из дальнейшего же замечания св. Луки,
что Пилат и Ирод с того времени стали друзьями, можно заключить, что Пилат
нарочно отправил Господа к Ироду, желая таким образом прекратить существовавшую
между ними вражду. Может быть, он надеялся получить от Ирода благоприятный
отзыв об Иисусе, чтобы избавить Господа от рук Его настойчивых обвинителей.
Недаром же он после указывает на то, что и Ирод не нашел в Нем ничего
достойного смерти (Лук. 23:15).
Ирод очень обрадовался, увидев Иисуса. Это был тот самый Ирод Антипа,
который умертвил Иоанна Крестителя, и услышав о делах Христовых, подумал,
что это воскресший из мертвых Иоанн. Ирод надеялся видеть от Господа чудо:
не для того, чтобы уверовать в Него, но насытить зрение, подобно, как
мы на зрелищах смотрим, как кудесники представляют, будто они проглатывают
змея, мечи и т.п. и удивляемся (бл. Феофилакт). Ирод, видимо, считал Господа
чем-то в роде чародея. Задавал он Ему и многие вопросы, надеясь услышать
что-нибудь занимательное, но на все его вопросы Господь хранил полное
молчание. Первосвященники и книжники без умолку обвиняли Господа, вероятно
доказывая, что проповедь Его опасна столько же для Ирода, сколько и для
кесаря. Надругавшись над Господом, Ирод облек Его в белую одежду, и отослал
обратно к Пилату. В белую (светлую) одежду облекались у римлян кандидаты
на какую-либо начальственную ли почетную должность (самое слово "кандидат"
происходит от лат. "кандидус," что значит белый, светлый). Одев в такую
одежду Господа, Ирод тем самым хотел выразить, что он смотрит на Иисуса
только, как на забавного претендента на иудейский царский престол и не
считает Его серьезным и опасным преступником. Так это понял и Пилат.
Ссылаясь на то, что и Ирод не нашел в Иисусе ничего достойного смерти,
Пилат предлагает первосвященникам, книжникам и народу, наказав, отпустить
Его. Легким наказанием Пилат думал удовлетворить их. Он вспомнил при этом,
что, у иудеев был обычай перед Пасхой являться к правителю, с просьбой
отпустить на свободу одного из осужденных на казнь преступников и сам
предложил им: "Кого хотите, чтоб я отпустил вам: Варавву, или Иисуса,
называемого Христом?" (Матф. 27:17). К этому первые два Евангелиста прибавляют:
"Ибо знал, что предали Его из зависти" (Матф. 27:18). Пилат, очевидно,
надеялся, что в простом народе он найдет другие чувства к Иисусу, и народ
испросит освободить именно Иисуса. К этой-то многочисленной народной толпе,
собравшейся перед домом прокуратора, Пилат и обратился с вопросом: "Кого
из двух хотите, чтоб я отпустил вам?" Тут случилось еще одно обстоятельство,
подействовавшее на Пилата в благоприятном для Господа Иисуса Христа направлении.
Когда он сидел на своем судейском месте, открытом и возвышенном, называвшемся
по-гречески "лифостроном," а по-еврейски - "гаввафа," к нему явился посланный
от его жены, который предал ему слова ее: "Не делай ничего Праведнику
Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него." У некоторых
древних христианских писателей называется ее имя: Клавдия Прокула. Предполагают,
что она исповедовала иудейскую веру или, по крайней мере, была расположена
к ней, а предание говорит, что она потом сделалась христианкой. Вероятно,
она много слышала о Господе Иисусе Христе и боялась, что ее муж за осуждение
Его навлечет на себя наказание Божье. Неизвестно, что за сон она видела,
но можно полагать, что Иисус Галилеянин предстал ей во сне, как невинно
терзаемый Праведник, и она мучилась во сне мыслью, терзалась совестью,
что это ее собственный муж является Его палачом. Но в то время, как посланный
передавал Пилату слова его жены, иудейские начальники стали наущать народ,
чтобы он просил у Пилата отпустить Варавву, и народ поддался их нечестивым
внушениям. Когда Пилат вторично задал вопрос: "Кого хотите из двух, чтоб
я отпустил вам?" они отвечали: "Варавву." "Что же я сделаю Иисусу, называемому
Христом?" спросил тогда Пилат. Они же отвечали: "Да распят будет"; по
св. Луке, они кричали: "Смерть Ему!" (славян. "возьми Сего").
Тогда Пилат, желая все же отпустить Христа, возвысил голос, говоря:
"Какое же зло сделал Он?" "Они еще сильнее кричали: да будет распят!"
Евфимий Зигабен подчеркивает: "Не говорят: Да будет убит, но да будет
распят, дабы и самый род смерти показывал в Нем злодея." Так должны были
исполниться пророчества о самом роде смерти Христовой за нас. Народ, развращенный
своими духовными вождями, Господу Иисусу Христу предпочел Варавву, о котором
Евангелисты сообщают, что он был известным разбойником, который с шайкой
сообщников произвел возмущение в городе с целью грабежа и совершал убийства
(Матф. 27:16; Иоан. 18:40; Лук. 23:19 и Марк. 15:7).
Слыша этот неистовый крик народа, которого он, видимо, не ожидал, Пилат
окончательно растерялся. Он испугался, что его дальнейшая настойчивость
в защите Праведника может вызвать серьезное волнение народа, которое придется
усмирять вооруженной силой, и что озлобленные первосвященники могут донести
на него кесарю, обвиняя его в том, что он сам вызвал это волнение, защищая
государственного преступника, каким они старались выставить Господа Иисуса.
Под давлением таких чувств Пилат решил попробовать удовлетворить жажду
крови в народе, отдав Невинного на бичевание. Вероятно, он надеялся, сделав
этим уступку народной ярости, добиться все-таки освобождения Иисуса от
крестной смерти. "Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его" (Иоан. 19:1).
Повествование о бичевании находится у всех Евангелистов. По первым двум
Евангелистам, для бичевания воины отвели Иисуса в преторию (по-славянски:
"на судище"), то есть внутрь двора, вероятно, для того, чтобы иметь там
больше простора, так как перед двором не было места из-за теснившейся
народной толпы, и собрали против Него весь полк, или спиру, или когорту.
Воины раздели Иисуса и начали бичевать Его. Такое бичевание назначалось
у римлян за тяжкие преступления, и притом - большей частью для рабов.
Бичи делались из веревок и ремней, и в концы их вделывались острые костяные
и металлические палочки. Истязание это было столь мучительно, что многие
под бичами умирали. Бичуемого привязывали обыкновенно к столбу в наклонном
положении, и затем воины били его бичами по обнаженной спине, причем тело
с первых же ударов разрывалось, и кровь обильно текла из ран. Такому страшному
наказанию подверг Пилат Того, в Ком не находил ни какой вины, но надо
полагать - в расчете удовлетворить этим кровожадность толпы и спасти Его
от смерти на кресте.
Окончив бичевание, жестокосердные воины стали издеваться над Страдальцем:
надели на Него "хламиду червленую," или багряницу, то есть военный плащ
красного цвета, подобный тем плащам, какие надевали цари и высшие военачальники.
Такие плащи были без рукавов и накидывались на плечо так, что правая рука
оставалась свободной. Эта хламида должна была изображать царскую порфиру
для Царя Иудейского. На главу Господа возложили венец, сплетенный из колючего
терния, а в руки Ему дали трость, которая должна была изображать царский
скипетр. Сделав все это в насмешку над Божественным Страдальцем, воины
стали преклонять пред Ним колени и ругаясь над Ним, как будто приветствуя,
стали говорить: "Радуйся, Царь Иудейский," причем били Его по щекам, плевали
на Него, брали из рук Его трость и ею били Его по голове, чтобы иглы тернового
венца входили глубже и ранили сильнее.
Все эти действия представляются у первых двух Евангелистов, как состоявшиеся
уже после окончательного осуждения Иисуса на смерть, но св. Иоанн, поставивший
себе целью дополнять и разъяснять повествование первых трех Евангелистов,
указывает, что бичевание и эти издевательства над Христом состоялись раньше
и, как можно думать, были предприняты Пилатом именно с целью, хотя бы
таким путем, добиться избавления Иисуса от смертной казни. Измученного
и истерзанного, таким образом, Господа Пилат повелел вывести наружу, чтобы
вызвать жалость к Нему иудеев. Он рассчитывал, что их сердца дрогнут от
такого ужасного зрелища, и они уже не будут настаивать на предании Господа
смерти. Так рассуждал язычник, не знавший истинного Бога и Его заповеди
о любви к ближнему, но - увы - не так рассуждали духовные вожди и начальники
избранного народа Божья, неистовствовавшие в своей неутолимой злобе. Когда
Господь был выведен на лифостротон, Пилат сказал: "Вот, я вывожу Его к
вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины" и при этом, указывая
на Него, добавил: "се Человек!"
Этим восклицанием Пилат обращался к суду их совести: смотрите, как бы
говорил он им - вот Человек одинокий, униженный, истерзанный: неужели
Он похож на какого-то опасного бунтовщика; не возбуждает ли Он одним Своим
видом больше сожаления, чем опасений? Вместе с тем, Пилат, не думая, вероятно,
о том, сказал подлинную правду: Господь и в унижении Своем, больше, чем
во славе и царственном блеске, проявил все духовное величие и нравственную
красоту истинного Человека, каким он должен быть, по замыслу Творца. Для
христиан слова Пилата означают: вот образец Человека, к которому должны
стремиться христиане.
Но первосвященникам и слугам их все было нипочем. Едва увидели они измученного
и истерзанного Христа, как снова возопили: "Распять, распять Его!" Такая
настойчивость обвинителей вызвала у Пилата досаду и заставила его с резкостью
и колкостью сказать: "Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем
вины": Если вы так настойчивы, то распинайте Его сами на свою ответственность,
а я не могу принимать участие в таком недостойном моего положения, как
представителя правосудия, поступке, как осуждение на смерть ни в чем неповинного
Человека. Кроме крайнего возмущения и нетерпения эти слова Пилата ничего
не выражали, а потому враги Христовы продолжали добиваться согласия Пилата
на смертный приговор, выставив новое обвинение: "Мы имеем закон, и по
закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божьим."
Услышав это, Пилат "больше убоялся." Конечно выражение "Сын Божий" Пилат
мог понимать только в языческом смысле, в смысле полубогов, героев, которыми
полна языческая мифология, но и этого достаточно было, чтобы его смутить,
принимая во внимание и предупреждение его жены, видевшей какой-то таинственный
сон об этом загадочном Человеке. И вот Пилат уводит Иисуса с собой в преторию
и наедине спрашивает Его: "Откуда Ты?" то есть: каково твое происхождение,
с небес ли Ты или от земли? Действительно ли Ты - Сын Божий? "Но Иисус
не дал ему ответа." - Бесполезно было отвечать на этот вопрос. Господь
пытался объяснить Пилату, Кто Он, но Его слова вызвали у него только легкомысленно-шутливую
реплику (Иоан. 19:9). Мог ли грубый язычник-скептик понять учение об истинном
Сыне Божьем?
Побеждая в себе страх, Пилат решил показать свою власть, а вместе с
тем и расположить Иисуса к ответу: "Мне ли не отвечаешь..." Господь отвечает
на эти горделивые слова с Божественной мудростью: "Ты не имел бы надо
Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше" - то, что Я в твоих
руках, это лишь попущение Божье. Предав народ Свой в рабство языческой
римской власти, Бог через это передал и тебе власть надо Мной. Ты будешь,
виновен, однако, в этом осуждении Меня, ибо против совести осуждаешь,
но более греха будет на том, кому свыше не было дано надо Мной власти,
кто сделал это самовольно, по злобе, то есть синедрион, Каиафа, как орудие
его, Иуда Искариот. Мудрые слова Господа, видимо, понравились Пилату,
и, "С этого времени Пилат искал отпустить Его." Тогда обвинители решились
прибегнуть к крайнему средству - к угрозе обвинить самого прокуратора
в измене власти римского кесаря: "Если отпустишь Его, ты не друг Кесарю..."
Это испугало Пилата, ибо императором был тогда подозрительный и крайне
жестокий деспот Тиверий, охотно принимавший доносы.
Этой угрозой дело было решено. Пилат, воссев на свое судейское место
лифостротон, формально и торжественно оканчивает суд. Евангелист отвечает
поэтому день и час осуждения Господа: "Тогда была пятница пред Пасхою,
и час шестой," то есть была пятница перед праздником Пасхи и шестой час,
то есть по нашему счету около 12-ти часов дня. В указании этого часа у
св. Иоанна оказывается как будто разногласие с другими Евангелистами,
особенно со св. Марком, который говорит: "Был час третий, и распяли Его"
(Марк. 15:25), а от шестого до девятого часа была тьма по всей земле (Матф.
27:45; Марк. 15:33 и Лук. 23:44), но дело в том, что день, как и ночь,
делился вообще на четыре части по три часа в каждой, а потому в Новом
Завете упоминается только о первом, третьем, шестом, и девятом часе. Св.
Иоанн не говорит "час был шестой," но "яко шестой," то есть "как бы шестой":
по нашему это могло быть во весь период времени между 9-ю часами утра
и полуднем. Есть, наконец, мнение (Гладков), что св. Иоанн указывает время
по римскому счислению, соответствующему нашему, то есть было около шести
часов утра, как мы теперь считаем, от полуночи.
"И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш!" - трудно сказать, что хотел выразить
Пилат этими словами, но нельзя не видеть и в них последней попытки освободить
Господа от смерти. Вероятно, в раздражении на то, что его заставляют вынести
приговор против совести, он бросает еще раз жестокий упрек всему синедриону:
он как бы так говорит - вы мечтаете о возвращении себе самостоятельности,
о каком-то своем высоком призвании среди всех народов мира: эту высокую
задачу никто не был бы так способен исполнить, как этот Человек, называющий
себя духовным Царем Израиля. Как же это вы, вместо того, чтобы преклониться
перед Ним, требуете Его смерти? Хотите, чтобы я, ненавистный вам римский
правитель, отнял у вас вашего Царя, который может осуществить все ваши
заветные мечтания?
Видимо, так и поняли эти слова обвинители, потому что с особою яростью
возопили: "Возьми, возьми, распни Его!" Это, по словам Еп. Михаила, -
"крик от нанесенной в самое чувствительное место раны," но "Пилат, прежде
чем окончательно уступит, еще раз повертывает нож в этой ране словами:
"Царя ли вашего распну?" - если Иисус называет Себя вашим Царем, то тем
самым обещает вам освобождение от власти римлян: как же это вы можете
требовать, чтобы я, представитель римской власти, предал Его смерти? Одумайтесь,
что вы делаете?" - На это увещание первосвященники, в своем безумном ослеплении
злобой против Иисуса, произнесли страшные, роковые слова, явившиеся приговором
над всей дальнейшей историей еврейского народа: "Нет у нас царя кроме
кесаря!" Раньше первосвященники говорили: "Нет у нас иного Царя, кроме
Бога": теперь же только для того, чтобы добиться распятия Христова, они
от всего отреклись, заявив, что они не имеют и не желают иметь никакого
другого царя, кроме римского кесаря.
Потерпев неудачу в своих попытках освобидить Христа, Пилат решает наконец
уступить желанию иудейских начальников и "предает Его им на распятие."
Св. Матфей сообщает, что перед этим Пилат умыл руки (Матф. 27:24): "Пилат,
видя, что ни что не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл
руки пред народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите
вы." У иудеев был обычай умывать руки в доказательство того, что умывающий
невиновен в пролитии крови найденного убитым человека (Втор. 21:6-8).
Пилат воспользовался этим обычаем в знак того, что он снимает с себя ответственность
за казнь Иисуса, Которого он считал невинным и Праведником. "Смотрите
вы" - вы сами будете отвечать за последствия этого несправедливого убийства.
Лишь бы получить от прокуратора согласие на утверждение смертного приговора,
злобные иудеи соглашаются на все, не думая ни о каких последствиях: "Кровь
Его на нас и на детях наших," то есть: если это преступление, то пусть
кара Божья ляжет на нас и на потомство наше. "Такова безрассудная ярость,
- комментирует св. Златоуст, - такова злая страсть... пусть так, что вы
самих себя прокляли; для чего навлекаете проклятие и на своих потомков?"
Это проклятие, которое сами на себя навлекли иудеи, скоро исполнилось:
именно в 70 г. По Р. Хр., когда при осаде Иерусалима римлянами громадное
количество евреев было распято на крестах. Исполнилось оно и на дальнейшей
истории евреев, рассеянных с тех пор по всему миру, в тех бесчисленных
"погромах," которым они постоянно подвергались, во исполнение пророчества
Моисея во Второзаконии (гл. 28:49-57; 64-67).
"Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса бив предал на распятие," то есть,
утвердив приговор синедриона, Пилат дал им воинов для совершения над Господом
Иисусом Христом смертной казни через распятие.
Умыв руки, Пилат, конечно, не мог снять тем ответственность с себя,
как ему этого хотелось: веть он был верховный судья, знавший, что Обвиняемый
совершенно невинен. Выражение "умывать руки" с тех пор вошло в поговорку.
Кара Божья постигла Пилата за малодушие и неправедное осуждение Того,
Кого он сам назвал Праведником. Он был отправлен в ссылку в Галлию (г.
Виену) и там, через два года, изнуренный тоской, терзаемый совестью и
отчаянием, окончил свою жизнь самоубийством.
(Матф. 27:31-32; Марк 15:20-21; Лук. 23:26-32; Иоан. 19:16-17).
О крестном пути Господа повествуют все четыре Евангелиста. Первые два
- св. Матфей и св. Марк - говорят о нем совершенно одинаково. "И когда
насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу и одели Его в одежды Его, и
повели Его на распятие. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени
Симона; сего заставили нести крест Его." Св. Иоанн говорит совсем коротко,
ничего не упоминая о Симоне Киринейском. Подробнее всех говорит св. Лука.
Как сообщает об этом св. Иоанн и как это вообще было принято с осужденными
на смерть через распятие, Господь Сам нес Свой крест на место казни. Но
Он был так истомлен и Гефсиманским внутренним борением и без сна проведенной
ночью и страшными истязаниями, что оказался не в силах донести крест до
места назначения. Не из сострадания, конечно, но из желания скорее дойти,
чтобы завершить свое злое дело, враги Господа захватили по пути некоего
Симона, переселенца из Киренеи, города в Ливии на северном берегу Африки
к западу от Египта (где жило много евреев, издавна туда переселившихся),
и заставили его понести крест Господа, когда он возвращался с поля в город.
Св. Марк добавляет, что Симон был отцом Александра и Руфа, известных потом
в первенствующей христианской церкви, о которых упоминает в посл. К Римл.
16:13 св. Ап. Павел.
Св. Лука добавляет, что "шло за Ним великое множество народа и женщин,
которые плакали и рыдали о Нем." Не только враги, но и почитатели Господа,
сострадавшие Ему, шли за Ним. Несмотря на обычай, согласно которому запрещалось
преступнику, ведомому на казнь, выражать сочувствие, бывшие в этой толпе
народа женщины громко, рыданиями изъявляли свое сострадание Господу. Выраженное
ими сострадание было столь глубоко и искренно, что Господь счел нужным
отозваться и обратился к ним с целою речью, надо полагать, в то время,
когда произошла остановка в шествии при возложении креста Христова на
Симона Кирениянина. "Дочери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте
о себе и о детях ваших..." "Дочери Иерусалимские" - ласковое обращение,
указывающее на благорасположение Господа к этим женщинам, выражавшим Ему
такое трогательное сочувствие. Господь как бы забывает о предстоящих Ему
страданиях, и духовный взор Его обращается к будущему избранного народа,
к тому страшному наказанию, которое постигнет его за отвержение Мессии.
"Плачьте о себе и о детях ваших" - в этих словах Господь предупреждает
их о бедствиях, имеющих постигнуть их и детей их.
Тут Он как будто имеет в виду ту страшную клятву, которую так легкомысленно
навлекли на себя иудеи, кричавшие: "Кровь Его на нас и на детях наших"
(Матф. 27:25). "Се, дни грядут..." приходят, приближаются дни страшных
бедствий, когда высшее благословение чадородия превратится в проклятие,
и будут считаться блаженными те, которые считались раннее находящимися
под гневом Божьем, как неплодные, не рождающие. "Тогда начнут говорить
горам: падите на нас!" - столь велики будут бедствия. Речь здесь идет,
несомненно, о разрушении Иерусалима Титом в 70-м году по Р. Хр.
"Ибо, если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?" -
Это, видимо, народное присловье. Под "зеленеющим деревом," полным жизни,
Господь разумеет Себя; под "сухим деревом" - народ иудейский. Если Ему,
Невинному, не дали пощады, то что будет с виновным народом? "Огонь идет
на Иудею (ср. Иезек. 20:47); если зеленое дерево сгорело, то с какою же
силою он будет истреблять сухое?" (Еп. Михаил).
Распятие
(Матф. 27:33-44; Марк. 15:22-32; Лук. 23:33-38; Иоан.
19:18-24).
Согласно повествованию всех четырех Евангелистов, Господа привели на
место, называемое Голгофа, что значит: "лобное место" и там распяли Его
посреди двух разбойников, о которых св. Лука сообщает, что их тоже вели
на смерть вместе с Ним. "Голгофа," или "лобное место" - это был небольшой
холм, находившийся в то время вне городских стен Иерусалима к северо-западу.
Неизвестно точно, почему этот холм носил такое название. Думают, что или
потому, что он имел вид черепа, или потому, что на нем находилось много
черепов казненных там людей. По древнему преданию, на этом же самом месте
был погребен прародитель Адам. Св. Ап. Павел в послании к Евреям 13:11-12
указывает на особое значение того, что "Иисус пострадал вне врат." Когда
Иисуса привели на Голгофу, то давали Ему пить, по св. Марку 15:23, вино
со смирною, а по святому Матфею 27:34, уксус, смешанный с желчью. Это
- напиток, одуряющий и притупляющий чувство, который давали осужденным
на казнь через распятие, чтобы несколько уменьшить мучительность страданий.
Римляне называли его "усыпительным." По свидетельству еврейских раввинов,
это было вино, в которое подбавлялась смола, благодаря чему вино помрачало
сознание осужденного и тем облегчало для него муки. Смирна - один из видов
смолы, почему ее и указывает св. Марк. Приправа вина смолой давала крайне
едкий и горький вкус, почему св. Матфей называет ее "желчью," а вино,
как очевидно уже скисшее, называет "уксусом." "И, отведав, не хотел пить"
- желая претерпеть всю чашу страданий до конца, в полном сознании, Господь
не стал пить этого напитка.
"Был час третий, и распяли Его" - так говорит св. Марк (15:25). Это
как будто противоречит свидетельству св. Иоанна о том, что еще в шестом
часу Господь был на суде у Пилата (Иоан. 19:14). Но надо знать, что по
примеру ночи, делившейся на четыре стражи, по три часа в каждой, и день
длился на четыре части, называвшейся по последнему часу каждой части:
час третий, час шестой и час девятый. Если предположить, что окончательный
приговор был произнесен Пилатом с лифостротона по истечении третьего часа
по иудейскому счету, то есть в 9 с небольшим часов утра, по нашему, то
св. Иоанн вполне мог сказать, что это был час шестой, ибо начиналась вторая
четверть дня, состоявшая из 4-го, 5-го и 6-го часов, которая у евреев
называлась по своему последнему часу шестым часом. С другой стороны, св.
Марк мог сказать, что это был час третий, потому что шестой час, в смысле
второй четверти дня еще только начинался, а истек лишь третий час, в смысле
первой четверти дня.
"И распяли Его" - кресты бывали различной формы и распинали по разному,
иногда пригвождая ко кресту, лежащему на земле, после чего крест поднимали
и водружали в земле вертикально; иногда же сперва водружали крест, а потом
поднимали осужденного и пригвождали его. Иногда распинали вниз головой
(так распят был, по собственному желанию, св. Ап. Петр). Руки и ноги иногда
пригвождались гвоздями, иногда только привязывались. Тело распято беспомощно
свешивалось, в ужасных конвульсиях, все мускулы сводила мучительная судорога,
язвы от гвоздей, под тяжестью тела, раздирались, казненного томила невыносимая
жажда, вследствие жара, возбуждавшего гвоздичными язвами. Страдания распятого
были столь велики, и невероятно мучительны, а к тому же и длительны (иногда
распятые висели на крестах, не умирая, по трое суток и даже более), что
казнь применялась лишь к самым большим преступникам и считалась самой
ужасной и позорной из всех видов казни. Дабы руки не разорвались преждевременно
от ран, под ноги иногда прибивали подставку-перекладину, на которую распинаемый
мог встать. На верхнем оставшемся свободном конце креста прибивалась поперечная
дощечка с написанием вины распятого.
Среди неописуемых страданий Господь не оставался совершенно безмолвным:
Он семь раз говорил с креста. Первыми Его словами была молитва за распинателей,
вторыми словами Своими Он удостоил благоразумного разбойника райского
блаженства, третьими словами - поручил Свою Пречистую Матерь св. Ап. Иоанну,
четвертые слова Его - возглашение: "Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня
оставил?" пятое слово - "Жажду," шестое - "совершилось," седьмое - "Отче,
в руки Твои предаю дух Мой."
Первыми словами Господа была молитва за распятых, которую приводит св.
Лука (23:34) "Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят." Никто из распинавших
Христа не знал, что Он - Сын Божий. "Ибо, если бы познали, то не распяли
бы Господа славы" (1 Кор. 2:8), говорит св. Ап. Павел. Даже и иудеям св.
Ап. Павел говорил в своей второй проповеди при исцелении хромого: "Вы,
как и начальники ваши, сделали это по неведению" (Деян. 3:17). Римские
воины, конечно, не знали, что они распинают Сына Божья, осудившие на смерть
Господа, иудеи до такой степени были ослеплены в своей злобе, что действительно
не думали, что они распинают своего Мессию. Однако, такое неведение не
оправдывает их преступления, ибо они имели возможность и средства знать.
Молитва Господа свидетельствует о величии Его духа и служит нам примером,
чтобы и мы не мстили своим врагам, но молились за них Богу.
"Пилат же написал надпись..." Св. Иоанн свидетельствует о том, что по
приказу Пилата, написана была дощечка с указанием вины Господа, как это
было обыкновенно принято (Иоан. 19:19-22). Желая еще раз уязвить членов
синедриона, Пилат приказал написать: "Иисус Назарянин Царь Иудейский."
Так как члены синедриона обвиняли Господа в том, что Он присвоил Себе
царское достоинство, то Пилат и приказал написать эту Его вину, в посрамление
синедриону; царь иудейский распят по требованию представителей народа
иудейского. Вопреки обычаю, надпись была сделана на трех языках: еврейском
местном, национальном, греческом - тогда общераспространенном и римском
- языке победителей. Цель этого была та, чтобы каждый мог прочесть эту
надпись. Не думая о том, Пилат исполнил этим высшую промыслительную цель:
в минуты самого крайнего Своего унижения Господь Иисус Христос на весь
мир был объявлен Царем. Обвинители Господа восприняли это, как злую насмешку,
и требовали, чтобы Пилат изменил надпись, но гордый римлянин резко отказал
им в этом, дав почувствовать им свою власть.
"Распявшие Его делили одежды Его, бросая жребий..." Римский закон отдавал
в собственность воинов, совершавших казнь, одежды распинаемых. Совершавших
распятие, по свидетельству Филона, бывало четверо. Св. Иоанн, подробнее
других рассказывающий о разделении одежды Господа, так и говорит, что
верхнюю одежду воины разорвали на четыре части, "Каждому воину по части,"
а нижняя одежда - хитон - была не шитая, а тканная, или вязанная сверху,
то есть начиная с отверстия для головы вниз. Если разорвать такой хитон,
то части его не будут иметь никакой ценности. Поэтому о нем был брошен
воинами жребий, для того, чтобы он достался одному в целом виде. По преданию,
этот хитон был выткан Пречистою Матерью Божьею. Делая это, воины бессознательно,
конечно, исполнили древнее пророчество о Мессии из Псалма 21:19, которое
и приводит св. Иоанн, повествуя об этом: "Разделили ризы Мои между собою,
и об одежде Моей бросали жребий."
Далее первые три Евангелиста повествуют о насмешках и хулениях, которым
подвергали Господа, как воины, так и проходящие враги Его из народа, а
особенно, конечно, первосвященники с книжниками, старейшинами и фарисеями.
Хуления эти имели одну общую основу в сопоставлении прошедшего с настоящим.
Вспоминая все то, что в прошлом говорил Господь, и делал, они указывали
на теперешнюю Его беспомощность и насмешливо предлагали Ему совершить
явное для всех и очевидное чудо - сойти с креста, обещая, лицемерно, конечно,
в таком случае, уверовать в Него. В этих хулениях, по словам св. Матфея,
принимали участие и разбойники, распятые по правую и по левую сторону
от Господа.
(Луки 23:39-43).
Дополняя повествование первых двух Евангелистов, св. Лука передает о
покаянии и обращении к Господу одного из двух разбойников. В то время,
как один из них, видимо, еще более озлобившись от мучений, и ища предмет,
на который можно было бы обратить свое озлобление, стал по примеру врагов
Господа, хулить Его, подражая им, другой разбойник, очевидно не в такой
степени испорченный, сохранивший чувство религиозности, стал усовещивать
своего товарища. "Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же?
И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли;
а Он ничего худого не сделал." Очевидно он слышал плач и терзания иерусалимских
женщин, сопровождающих Господа на Голгофу; произвела, быть может, на него
впечатление надпись, сделанная на кресте Господа, задумался он над словами
врагов Господа: "иных спасал," но может быть важнейшей проповедью о Христе
была для него молитва Христова об Его врагах-распинателях.
Так или иначе, но совесть в нем сильно заговорила, и он не побоялся
среди хулений и насмешек открыто выступить в защиту Господа. Мало того,
в его душе произошел такой решительный перелом, что он, ярко выражая свою
веру в распятого Господа, как в Мессию, обратился к Нему с покаянными
словами: "Помяни меня, Господи, когда приидешь во Царствие Твое!" Иначе
сказать: "вспомяни обо мне, Господи, когда будешь царствовать." Он не
просит славы и блаженства, но молит о самом меньшем, как хананеянка, желавшая
получить, хотя бы крупицу от трапезы Господней. Слова благоразумного разбойника
стали с той поры для нас примером истинного глубокого покаяния, и даже
вошли у нас в богослужебное употребление. Это удивительное исповедание
ярко свидетельствовало о силе веры покаявшегося разбойника. Страждущего,
измученного, умирающего он признает Царем, который придет в Царствие Свое,
Господом, Который оснует это Царство. Это такое исповедание, которое не
под силу было даже ближайшим ученикам Господа, не вмещавшим мысли о страждущем
Мессии. Несомненно тут и особое действие благодати Божьей, озарившей разбойника,
дабы он был примером и поучением всем родам и народам. Это его исповедание
заслужило высочайшую награду, какую только можно себе представить. "Ныне
же будешь со Мною в раю" - сказал ему Господь, то есть сегодня же он войдет
в рай, который вновь откроется для людей через искупительную смерть Христову.
Богоматерь у креста
(Иоанна 19:25-27).
Только один Евангелист Иоанн, как свидетель и даже участник события,
рассказывает о том, как Господь Иисус Христос с креста поручил его заботам
и попечению Пречистую Матерь Божью. Когда злобные враги насытили свою
злобу и стали понемногу отходить от креста, ко кресту приблизились стоявшие
до того несколько поодаль Пресвятая Богородица, сестра её Мария Клеопова,
Мария Магдалина и "и ученика тут стоящего, которого любил Иисус," как
обычно называет себя в своем Евангелии св. Иоанн Богослов. С отшествием
Христовым из этого мира Пречистая Матерь Его оставалась одна, и некому
уже было заботиться о Ней, а потому словами: "Жено! се сын твой" и ученику:
"Се Матерь твоя!" Господь поручает Свою Пречистую Матерь возлюбленному
ученику Своему. "И с этого времени ученик сей взял Её к себе" - с того
времени Пречистая Матерь до самой Своей смерти, как свидетельствует и
церковное предание, жила у св. Иоанна, который заботился о Ней, как любящий
сын. Это особенно важно и знаменательно вот в каком отношении. Протестанты
и сектанты, не упускающие случая похулить Пречистую Матерь Божью, отвергают
что Она была и осталась Девой, и говорят, что после Иисуса у Нее были
другие дети, рожденные естественным путем от Иосифа и что это и были те
"братья Господни," о которых упоминается в Евангелии. Но спрашивается:
если у Пресвятой Богородицы были родные дети, которые, несомненно, могли
бы и должны были бы заботиться о Ней, как о Своей Матери, то зачем было
бы поручить Её постороннему человеку - св. Иоанну Богослову? Надо полагать,
что и Пресвятая Дева Мария и св. Иоанн Богослов оставались при кресте
до самого конца, ибо св. Иоанн указывает в своем Евангелии, что он сам
был свидетелем кончины Господа и всего, что за тем последовало (Иоан.
19:35).
(Матф. 27:45-56; Марк. 15:33-41; Лук.23:44-49; Иоан. 19:28-37).
По свидетельству первых трех Евангелистов, смерти Господа на кресте
предшествовала тьма, покрывшая землю: "В шестом же часу настала тьма по
всей земле, и продолжалась до часа девятого," то есть по нашему времени
- от полудня до трех часов дня. Лука добавляет к этому, что "померкло
солнце." Это не могло быть обыкновенное солнечное затмение, так как на
еврейскую Пасху 14 Нисана всегда бывает полнолуние, а солнечное затмение
случается только при новолунии, но не при полнолунии. Это было чудесное
знамение, которое свидетельствовало о поразительном и необычайном событии
- смерти возлюбленного Сына Божья. Об этом необыкновенном затмении солнца,
в продолжении которого даже видны были звезды, свидетельствует римский
астроном Флегонт. Об этом же необыкновенном солнечном затмении свидетельствует
и греческий историк Фалос. Вспоминает о нем в своих письмах к Аполлофану
св. Дионисий Ареопагит, тогда еще бывший язычником. Но замечательно, как
подчеркивает св. Златоуст и блаж. Феофилакт, что эта тьма "была по всей
земле," а не в какой-либо части только, как это бывает при обычном затмении
солнца. Видимо, эта тьма последовала вслед за глумлениями и насмешками
над распятым Господом; она же и прекратила эти глумления, вызвав то настроение
в народе, о котором повествует св. Лука: "И весь народ, сошедший на сие
зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь" (Лук. 23:48).
"В девятом часу возопил Иисус громким голосом: "Или, Или! Ламма савахфани?"
Эти слова св. Марк передает как "Элои," вместо "Или." Этот вопль, конечно,
не был воплем отчаяния, но только выражением глубочайшей скорби души Богочеловека.
Для того, чтобы искупительная жертва совершилась, необходимо было, чтобы
Богочеловек испил до самого дна всю чашу человеческих страданий. Для этого
потребовалось, чтобы распятый Иисус не чувствовал радости Своего единения
с Богом Отцом. Весь гнев Божий, который, в силу Божественной правды, должен
был излиться на грешное человечество, теперь как бы сосредоточился на
одном Христе, и Бог как бы оставил Его. Среди самых тяжких, какие только
можно представить, мучений телесных и душевных, это оставление было наиболее
мучительным, почему и исторгло из уст Иисуса это болезненное восклицание.
По-еврейски "Илия" произносилось "Елиагу." Поэтому вопль Господа послужил
новым поводом к насмешкам над Ним: "Вот, Илию зовет." Язвительность насмешки
этой состояла в том, что перед пришествием Мессии, иудеи ожидали прихода
Илии. Насмехаясь над Господом, они как бы хотели сказать: вот Он и теперь
еще, распятый и поруганный, всё еще мечтает, что Он - Мессия, и зовет
Илию Себе на помощь. Первые два Евангелиста говорят, что тотчас же один
из воинов побежал, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость,
давал ему пить. Очевидно это было кислое вино, которое было обыкновенным
питанием римских воинов, особенно в жаркую погоду. Губку, впитывавшую
в себя жидкость, воин наложил на трость, по св. Иоанну, "иссоп," то есть
ствол растения, носящего это имя, так как висевшие на кресте находились
довольно высоко от земли, и им нельзя было просто поднести пития. Распятие
производило невероятно сильную, мучительную жажду в страдальцах, и св.
Иоанн сообщает, что Господь произнес, очевидно перед этим: "Жажду" (19:28-30),
добавляя при этом: "Да сбудется Писание." Псалмопевец в 68 Пс. 22 ст.,
изображая страдания Мессии, действительно предрек это: "И в жажде моей
напоили меня уксусом." Вкусив уксус, по свидетельству св. Иоанна, Господь
возгласил: "Совершилось!" то есть: совершилось дело, предопределенное
в Совете Божием, - совершилось искупление человеческого рода и примирение
его с Богом через смерть Мессии (Иоан. 19:30).
По словам св. Луки, вслед затем Господь воскликнул: "Отче! В руки Твои
предаю дух Мой" (Лук. 23:46), "и, преклонив главу, предал дух" (Иоан.
19:30). Все три первых Евангелиста свидетельствуют, что в этот момент
смерти Иисуса "завеса в храме разорвалась надвое, сверху до низу," то
есть сама собой разодралась на две части та завеса, которая отделяла Святилище
в храме от Святого Святых. Так как это было время принесения вечерней
жертвы - около 3 часов пополудни по нашему времени, - то очевидно очередной
священник был свидетелем этого чудесного само разрывания завесы.
Это символизировало собой прекращение Ветхого Завета и открытие Нового
Завета, который отверзал людям вход в закрытое дотоле Царство Небесное.
"Земля потряслась" - произошло сильное землетрясение, как знак гнева Божья
на тех, кто предал смерти Сына Его Возлюбленного. От этого землетрясения
"камни распались," то есть скалы расселись и открылись делавшиеся в них
погребальные пещеры. В знамение победы Господа над смертью - "многие тела
усопших святых воскресли" - воскресли погребенные в этих пещерах тела
умерших, которые на третий день, по воскресенье Господа, явились во Иерусалиме
знавшим их людям.
Все три Евангелиста свидетельствуют, что эти чудесные знамения, сопровождавшие
смерть Господа, произвели столь сильное, потрясающее действие на римского
сотника, что он произнес, по первым двум Евангелистам: "Воистину Он был
Сын Божий!" а по св. Луке: "Истинно Человек Этот был праведник!" Предание
говорит, что этот сотник, по имени Лонгин, стал христианином и позже мучеником
за Христа (память его 16 окт.).
По свидетельству св. Луки, потрясен был и весь народ, собравшийся у
Голгофы: "Возвращался, бия себя в грудь" - такие резкие переходы от одного
настроения к другому естественны в возбужденной толпе. Все три Евангелиста
указывают, что свидетелями смерти Господа и происшедших при этом событиях
были "все знавшие Его, и женщины, следовавшие за Ним из Галилеи, которые
стояли вдали и смотрели на это," и среди них, как перечисляют св. Матфей
и Марк поименно, находились: Мария Магдалина, Мария - мать Иакова и Иосии
и мать сынов Зеведеевых, Саломия.
О дальнейшем, что произошло по смерти Иисуса и до Его погребения, повествует
только, дополняя, как и всегда, первых трех Евангелистов, только св. Иоанн,
бывший, как он тут же утверждает, сам свидетелем всего этого. Так как
была пятница - по-гречески "параскеви," что значит "приготовление," то
есть "день перед субботой," а суббота та была "великим днем," так как
совпадала с первым днем Пасхи, то, дабы не оставлять на крестах тела распятых
в этот "великий день," иудеи, то есть враги Господа, или члены синедриона,
просили Пилата, "перебить у них голени" и, умертвив их таким образом,
"возьмут," то есть снимут и похоронят еще до наступления вечера, когда
надо было уже вкушать Пасху. По жестокому римскому обычаю, распятым, для
ускорения их смерти, прибивали голени, то есть раздробляли ноги. Получив
это разрешение Пилата, воины перебили голени у разбойников, распятых со
Иисусом, которые были еще живы. "Но, пришедши к Иисусу, как увидели Его
уже умершим, не перебили у Него голеней; но один из воинов копьем пронзил
Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода" (Ин. 19:33-34; 1 Ин. 5:8).
Отрицательная критика очень много занималась вопросом, могла ли из мертвого
тела Иисуса истечь кровь и вода, и доказывала, что это невозможно, так
как из мертвого застывшего тела не может истекать кровь, ибо она находится
в жидком состоянии в мертвом теле весьма недолго, не более часа, а что
отделение водянистой жидкости начинается лишь с наступлением разложения,
да еще при некоторых болезнях, как напр., при тифозной горячке, лихорадке
и т.п. Все эти рассуждения неосновательны. Ведь мы не знаем всех подробностей
распятия и смерти Господа, а потому и не можем судить об этих деталях.
Но общеизвестен факт, что у распятых наступает именно лихорадочное состояние.
Да и само прободение ребра произошло несомненно очень скоро после смерти
и уж во всяком случае не более, чем через час, ибо наступал вечер, и иудеи
спешили окончить свое злое дело. Кроме того, нет при этом надобности рассматривать
это истечение крови и воды, как явление естественное. Сам св. Иоанн, подчеркивающий
его в своем Евангелии, видимо отмечает его, как явление чудесное ("И видевший
засвидетельствовал, и истинно свидетельство его" - 19:35). Чистейшее Тело
Богочеловека и не могло подвергнуться обыкновенному закону разложения
человеческого тела, а, вероятно, с самой минуты смерти начало входить
в то состояние, которое окончилось воскресеньем Его в новом, прославленном,
одухотворенном виде. Символически это истечение крови и воды свв. Отцы
объясняют, как знамение таинственного способа единения верующих со Христом
в таинствах крещения и евхаристии: "водою мы рождаемся, а кровью и телом
питаемся" (бл. Феофилакт и св. Златоуст). Св. Иоанн, стоявший при кресте
и видевший все это, свидетельствует и то, что он говорит истину и то,
что и сам он не обманывается, утверждая это - "И истинно свидетельство
его" (Иоан. 19:35).
Излияние воды и крови из прободенного ребра Христова есть знамение того,
что Христос сделался нашим Искупителем, очистив нас водою в таинстве Крещения
и Своею Кровью, которой напояет нас в таинстве Причащения. Вот почему
тот же ап. Иоанн в своем 1-м соборном послании говорит: "Сей есть Иисус
Христос, пришедший водою и кровью и Духом, не водою только, но водою и
кровью; и Дух свидетельствует о Нем, потому что Дух есть истина. Ибо три
свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святой Дух; и Сии три суть едино.
И три свидетельствуют на земле: Дух, вода и кровь; и сии три об одном"
(1 Иоан. 5:6-8).
"Ибо сие произошло," то есть не только прободение ребра, но и то, что
у Господа не были перебиты голени, "да сбудется Писание: кость Его да
не сокрушится." Это было предсказано в кн. Исход 12:46: Пасхальный агнец,
преобразовавший Господа Иисуса Христа, должен был быть вкушаем без сокрушения
костей, а всё оставшееся должно было быть предано огню. "Также и в другом
месте Писание предсказывает: Воззрят на Того, Которого пронзили"- это
заимствованно из кн. Пр. Захарии 12:10. В этом месте Иегова в лице Мессии
представляется, как пронзенный народом своим, и этот самый народ, при
взгляде на пронзенного представляется приносящим пред Ним покаяние с плачем
и рыданием. Эти слова постепенно исполнялись на иудеях, коими Господь
был предан смерти, и будет исполняться до кончины мира, перед которой
произойдет всеобщее обращение иудеев ко Христу, как предрекает это св.
ап. Павел в послании к Римлянам 11:25-26.
(Мф. 27:57-66; Марк. 15:42-47; Лук. 23:50-56; Иоан. 19:38-42).
О погребении Господа повествуют совершенно согласно все четыре Евангелиста,
причем некоторые сообщают каждый свои подробности. Погребение состоялось
при наступлении вечера, но суббота еще не наступила, хотя и приближалась,
то есть, надо полагать, это было за час или за два до захода солнца, с
которого уже начиналась суббота. Это ясно указывают все четыре Евангелиста:
Матф. 27:57, Марк. 15:42, Лук. 23:54 и Иоан. 19:42, а особенно подчеркивают
св. Марк и Лука. Пришел Иосиф из Аримафеи, иудейского города вблизи Иерусалима,
член синедриона, как свидетельствует св. Марк, человек благочестивый,
потаенный ученик Христов, по свидетельству св. Иоанна, который не участвовал
в осуждении Господа (Лук. 23:51). Пришедши к Пилату, он испросил у него
тело Иисуса для погребения. По обычаю римлян, тела распятых оставались
на крестах и делались добычей птиц, но можно было, испросив разрешения
начальства, предавать их погребению. Пилат выразил удивление тому, что
Иисус уже умер, так как распятые висели иногда по несколько дней, но,
проверив через сотника, который удостоверил ему смерть Иисуса, повелел
выдать тело Иосифу. По повествованию св. Иоанна, пришел и Никодим, приходивший
прежде ко Иисусу ночью (см. Иоан. 3 гл.), который принес состав из смирны
и алое около 100 фунтов. Иосиф купил плащаницу - длинное и ценное полотно.
Они сняли Тело, умастили его, по обычаю, благовониями, обвили плащаницей
и положили в новой погребальной пещере в саду Иосифа, находившемся неподалеку
от Голгофы. Так как солнце уже склонялось к западу, все делалось, хотя
и старательно, но очень поспешно. Привалив камень к дверям гроба, они
удалились. За всем этим наблюдали женщины, стоявшие прежде на Голгофе.
Св. Златоуст, а за ним и бл. Феофилакт, считают, что упоминаемая Евангелистами
"Мария, Иакова и Иосии мать," есть Пресвятая Богородица, "поскольку Иаков
и Иосия были дети Иосифа от первой его жены. А так как Богородица называлась
женой Иосифа, то по праву называлась и матерью, то есть мачехою детей
его." Однако, другие того мнения, что это была Мария, жена Клеопы, двоюродная
сестра Богоматери. Все они сидели против входа в пещеру, как свидетельствует
о том св. Матфей (27:61), а затем, по свидетельству св. Луки, возвратившись,
приготовили благовония и масти, чтобы по окончании дня субботнего покоя
прийти и помазать Тело Господа, по иудейскому обычаю (Лук. 23:56). По
сказанию св. Марка, эти женщины, именуемые "мироносицами," купили ароматы
не в самый день погребения Господа, а по прошествии субботы, то есть в
субботу вечером. Тут нельзя видеть противоречия. В пятницу вечером оставалось,
очевидно, очень мало времени до захода солнца. Отчасти, что успели, они
приготовили еще в пятницу, а чего не успели, закончили в субботу вечером.
Евангелист Матфей сообщает еще об одном важном обстоятельстве, происшедшем
на другой день после погребения - "На другой день, который следует за
пятницею," то есть в субботу, первосвященники и фарисеи собрались к Пилату,
не думая даже о нарушении субботнего покоя, и попросили его дать распоряжение
об охране гроба до третьего дня. Просьбу свою они мотивировали заявлением:
"Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: "после трех
дней воскресну"; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтоб ученики
Его, пришедши ночью, не украли Его и не сказали народу: "Воскрес из мертвых";
и будет последний обман хуже первого." "Первым обманом" они называют здесь
то, что Господь Иисус Христос учил о Себе, как о Сыне Божьем, Мессии,
а "последним обманом" - проповедь о Нем, как о восставшем из гроба Победителе
ада и смерти. Этой проповеди они боялись больше, и в этом они правы были,
что показала и вся дальнейшая история распространения христианства. На
эту просьбу Пилат ответил им сухо: "Имеете стражу; пойдите, охраняйте,
как знаете." В распоряжении членов синедриона находилась на время праздников
стража из римских воинов, которой они пользовались для охранения порядка
и спокойствия, в виду громадного стечения народа из всех стран в Иерусалим.
Пилат предлагает им, использовав эту стражу, сделать все так, как они
сами хотят, дабы потом они никого не могли винить ни в чем. "Они пошли
и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать" - то есть, вернее,
камень, которым он был закрыт, шнуром и печатью, в присутствии стражи,
которая потом осталась при гробе, чтобы его охранять.
Таким образом, злейшие враги Господа, сами того не подозревая, подготовили
неоспоримые доказательства Его славного воскресения из мертвых.
СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА
|