Николай Шахмагонов

ВСЕ ЕГО СЫНОВЬЯ

Рассказ

Переступая порог кабинета начальника суворовского военного училища, Вася Иванов волновался, робел.

- Проходите, будущий суворовец Иванов, - сказал генерал с добрым, открытым лицом, и тёплые нотки прозвучали в его голосе. - Смелее, смелее. И поближе к столу, - прибавил он, заметив, что мальчик по-прежнему робеет.

Вася сделал несколько шагов, вытянулся в струнку, кося глазами на офицеров и преподавателей, сидевших на стульях вдоль стены.

- Ну вот, Василий Иванов, экзамены позади, - продолжил начальник училища. - Теперь нам хотелось бы знать, твёрдо ли решили вы стать офицером?

Мальчик поспешно, словно боясь, что не успеет ответить, почти выкрикнул:

- Хочу, очень хочу, - тут голос его дрогнул, и он тихо закончил. - Как папа!

- Да, мы знаем, - тяжело вздохнув, проговорил генерал. - Знаем, что ваш отец был отважным командиром Красной Армии. Я ведь вместе с ним воевал.

- Вместе с моим папой? Правда?

- Я обязательно расскажу о нём и о его подвиге. И не тебе одному, а всем ребятам, суворовцам. Отец твой погиб как герой!

…Это случилось летом сорок второго, в период, когда гитлеровцы развернули широкое наступление на юге нашей страны. Дивизия генерал-майора Шатрова, переброшенная из резерва на важнейшее направление, была введена в бой: с задачей деблокировать одно из наших соединений, попавшее в кольцо. Но легко сказать - деблокировать, когда не у нас, а у врага было значительное превосходство и в личном составе, и в танках, когда не за нами, а за гитлеровцами сохранялась инициатива.

Генерал Шатров принял решение нанести отвлекающий удар через высоту Курганную. Удар дерзкий, решительный - такой, чтобы враг поверил… А тем временем основные силы пустить кружным путём, где их вряд ли могли ждать немцы.

Нужно было обязательно согласовать свои действия с окружёнными. К ним Шатров направил храброго, опытного, чрезвычайно сообразительного офицера разведки старшего лейтенант Барбина. Он должен был пробраться к окружённым для согласования взаимодействия в ходе прорыва, указать направления основного и отвлекающего ударов.

Отправив разведчика, которого проинструктировал сам, генерал Шатров вызвал к себе одного из командиров батальонов, майора Иванова.

- Сложно дело хочу поручить тебе, комбат. Сложное, но важное и ответственное, - сказал генерал и прибавил. - Опасное дело.

- Я готов. Слушаю вас…

- Знаю, Алёша, знаю, что готов, - сказал комдив и посмотрел на майора, любуясь его выправкой, опрятностью, которые тот сохранял даже сейчас, в лихие, горькие и порою необыкновенно тяжёлые дни. Майор был выбрит, брюки отглажены, сапоги начищены.

- Подойди к карте, комбат, слушая, - сказал Шатров. - Внимательно слушай… Твой батальон будет атаковать высоту.

- Средства усиления будут? - поинтересовался майор.

- Ничего тебе не дам, майор. Не могу дать. Артиллерийскую подготовку проведём, причём сильную. А потом всю артиллерию заберу, - сказал генерал.

- Понятно, товарищ генерал, - кивнул майор, внимательно глядя на карту. Всё понятно, - повторил он. - Всё, кроме одного. До каких пор атаковать?

- До тех пор, пока силы будут, до тех пор, пока сможешь заставить врага поверить, что мы именно здесь наносим свой главный удар. И всё же, даже в этих условиях, старайся беречь людей, хитри, обманывай… Что хочешь делай, но людей береги… И себя береги, - проникновенно с чувством сказал генерал.

- Постараюсь. Разрешите идти?

- Подожди, Алёша. Скажи, может, у тебя какие-то просьбы будут? - тихо проговорил генерал. - Скажи, не стесняйся.

- Сын у меня, Василёк… Он в детдоме… Жена погибла, а больше никого у нас нет - детдомовские мы. Вот туда же, в свой дом я его и отправил. Так вы напишите ему, если что…

- Ты, Алёша, не беспокойся… Ты уж так не настраивайся. Понимаю, что трудно будет. Но бывает и потруднее. Война идёт страшная. Ну да ты знаешь. И прошу, напрасно не рискуй. Помни о сыне! - напутствовал генерал и перед тем, как отпустить майора, сказал: - Дай обниму тебя, сынок… Ты же знаешь, у меня ведь тоже, - он отвернулся к окну.

- Да вы не печальтесь раньше времени, товарищ генерал, - проникновенно сказал майор: - Не может такой парень погибнуть, никак не может…

Генерала не успокоило это утешение. Он знал, что его сын, лейтенант Андрей Шатров, сражался в бою до последней возможности, и когда вражеские танки стали утюжить окопы его роты, первым поднялся со связкой гранат…

- Спасибо, Алёша, иди!

Шатров хотел записать в блокнот: "Василий Иванов, детский дом №… Город …", но не стал, поскольку понял, что запомнит и разговор с майором Ивановым, и его просьбу навсегда.

Почему он с таким беспокойством отправлял комбата на выполнение этой задачи? Ведь каждый бой таит немало опасностей, убить могут в каждом бою. Но в обычном бою у командира всегда есть возможность применить манёвр, перехитрить "противника", а тут… Он хоть и советовал проявлять смекалку и военную хитрость, но понимал: если поставлена задача провести демонстрационные действия, то демонстрировать надо именно упрямые атаки в лоб, создавая впечатление, что прорыв будет именно здесь и от этой задачи наступающие не откажутся.

Батальон майора Иванов выполнил поставленную задачу. Мало того, внезапной и дерзкой атакой он не только убедил врага, что именно на этом направлении будет осуществлён прорыв, но захватил высоту, разгромив сильный опорный пункт. Гитлеровцы подтянули силы, сняв их с соседних направлений, и начали непрерывные контратаки, стремясь выбить батальон Иванова с высоту и восстановить положение.

А между тем дивизия, совершив скрытый марш, провала оборону врага на всю глубину её построения и вышла на соединение с нашими окружёнными войсками. Когда вывод из окружения наших частей и соединений уже заканчивался, генерал Шатров приказал выяснить, что с батальоном майора Иванова.

- Батальон прочно удерживает высоту, хотя в живых осталось пятьдесят два человека, - доложил начальник штаба.

- А комбат?

- Среди живых его нет.

- То есть как - нет? Куда же он мог деться? - раздражённо спросил генерал. - Что говорят бойцы? Кто и когда его видел в последний раз? Выясните и доложите!

Вскоре начальник штаба уже готов был доложить о судьбе майора Иванова:

- Во время контратаки его видели в последний раз… В самый критический момент боя, когда нужно было доказать врагу, что мы будем действовать на этом направлении, он поднял одну из рот в контратаку и повёл на численно превосходящего врага.

- И что же? Не молчите, - поторопил генерал, сделавшего паузу начальника штаба.

- Опрокинули фашистов и гнали их, пока не наткнулись на крупные силы. Мало кто из той контратаки вернулся. Мало… Среди вернувшихся комбата не было. Погиб в рукопашной. В плен гитлеровцы никого не взяли - это было видно с высоты…

Командир дивизии снял фуражку и сказал:

- Готовьте представление к награждению посмертно…

А между тем враг опомнился и с яростью бросился на наши ослабленные части.

- Отойти на рубеж реки, - приказал Шатров, поручив соответствующее разрешение командующего армией.

Уже светало. Враг усилил артиллерийский и миномётный огонь. Снаряды рвались уже возле командного пункта.

Генерал ни на минуту не терял управление частями дивизии. И вдруг… резкий свист, взрыв и тишина…

Надолго погрузился в эту тишину Борис Александрович Шатров. А когда вырвался из госпиталя, первое, о чём вспомнил, и что решил сделать, - разыскать сына майора Иванова. Воспользовавшись отпуском, данным для долечивания перед отправкой на фронт, съездил в город, где располагался детский дом.

Ивановых у нас много, - сказал директор детского дома. - Одних только по имени Василий четверо. Который из них вам нужен.

- Тот, у которого отец погиб, - сказал генерал.

- У троих отцы погибли на фронте. У одного умер ещё до войны.

- А кто из них и где воевал, можно узнать?

- Давайте посмотрим, - сказал директор, но тут же поделился возникшей мыслью: - А не лучше ли с ними побеседовать?

- Хорошо бы…

Три мальчугана вошли в кабинет. Шатров поздоровался с ними, угостил специально припасёнными конфетами, стал расспрашивать. Лишь один мог совершенно определённо сказать, что его отец воевал в пехоте с первого дня войны, командовал взводом, ротой, батальоном и погиб в сорок втором…

- А как его звали? - спросил генерал.

- Алексеем Михайловичем, - сказал мальчуган.

- Алешей! - воскликнул генерал. - Он, он! Ну, конечно же, он! Хороший был у тебя отец, Василёк… Очень хороший. Вот кончится война, приеду к вам в гости и расскажу, как воевал он и как погиб…

И не знал, и не ведал в те минуты генерал Шатров, что скоро его собственная судьба изменится круто и неожиданно, что теперь его жизнь будет связана и с Васильком Ивановым и со многими, многими другим детьми войны…

Когда генерал Шатров прибыл в управление кадров, ему объявили приказ о назначении начальником суворовского военного училища.

В период набора первых воспитанников, он не забыл Василия Иванова. Из детских домов присылали многих мальчишек, детей войны, в первую очередь сыновей фронтовиков. И вот теперь в его кабинете стоял мальчуган, который после собеседования становился суворовцем…

На беседу пригласили следующего кандидата в суворовцы, затем ещё одного, ещё… Генерал задавал вопросы, а из головы не выходил сын майора Иванова.

Вечером генерал зашёл в кабинет начальника политотдела.

- Посоветоваться хочу, - тихо сказал он. - Помните, мы сегодня разговаривали на мандатной комиссии с Василием Ивановым?

- Помню. Я заметил, что вы были взволнованы.

- Да, его отец командовал батальоном в моей дивизии. Более того, именно я послал его батальон фактически на… ну как бы сказать, на очень опасное задание. Вот и думаю, не усыновить ли мне Василия?

Начальник политотдела долго молчал и генерал не торопил его, понимая сложность вопроса, потом тихо проговорил:

- Усыновить? Вопрос сложный. В нашем училище все дети войны, фактически являются нашими с вами детьми. Зачем же выделять одного из всех?

- Понимаете, не спокойно мне как-то, словно виноват перед ним, - пояснил свой желание генерал.

- Напрасно вы так считаете, Борис Александрович, - мягко возразил начальник политотдела. - Вы же не хуже понимаете, что, порой, на фронте приходится принимать решения, сложные, которые неминуемо могут привести к гибели целых подразделений во имя победы частей и соединений. Так что вашей вины нет. Ну а относительно усыновления, я высказал своё мнение, а решать вам.

В тот вечер генерал так и не принял окончательного решения, но с той поры, почти ежедневно обходя классы, разговаривая с преподавателями, с суворовцами, более внимательно приглядывался к Василию Иванову.

Сирот в училище было много. Каждого из них генерал считал своим сыном, но всё же чаще заходил в роту, в которой учился суворовец Иванов. Смотрел на этого смышлёного мальчишку и думал свою думу…

Его часто обступали суворовцы - просили рассказать что-то из фронтовой жизни. А однажды попросили:

- Расскажите об отце суворовца Иванова. Ведь он воевал в вашей дивизии…

Генерал согласился и даже назначил день беседы, но не успел…

Как-то в кабинете раздался телефонный звонок дежурного:

- Товарищ генерал-майор, прибыл подполковник из действующей армии. Говорит, что служил у вас.

- Проводите ко мне, приказал генерал Шатров.

Через пару минут на пороге кабинета стоял офицер с удивительно знакомым лицом.

- Иванов, Алёша! - не веря своим глазам, воскликнул генерал. - Жив! Глазам своим не верю!

Шатров вышел из-за стола и обнял подполковника.

- Как я рад, как рад… И сына надо позвать, сына…

- Здесь он, за дверью, - сказал подполковник Иванов.

Генерал Шатров ожидал увидеть суворовца, но на пороге появился другой мальчик.

- К вам привёз, - пояснил Иванов. - Как узнал, что вы стали начальником училища, сразу забрал его из детдома и сюда. Возьмёте? Добрый будет офицер. Это я обещаю.

Генерал внимательно посмотрел на парнишку, потом перевёл взгляд на подполковника.

- Позволь, Алёша, у тебя один сын?

- Да, а что?

- Так я специально в детский дом ездил, в тот самый, который ты указал… Нашёл Васю Иванова, отец которого погиб в сорок втором. Был он майором, командиром стрелкового батальона.

- Когда вы ездили? - поинтересовался подполковник.

- Месяца три назад, а что?

- А я его забрал сразу после выписки из госпиталя. Меня ведь потом долго долечиваться заставили… Пришлось в тылу послужить, на нестроевой должности. Ну а Василёк был со мной. А теперь вот добился отправки на фронт. Потому и привёз к вам…

- Значит, ты тогда был ранен… В том бою за высоту? А мне ведь доложили, что погиб.

- В рукопашной меня крепко зацепило. Спасибо те, кто пробивался из окружения, тоже, кстати, нанося отвлекающий удар, вышли на скаты высоты. Танкисты по кратчайшему пути выходили. В обход то вы помните, танкам было не пройти… Пойма болотистая. Я когда рёв танков услышал, приподнялся… Ну и заметили меня. Увезли с собой. Сразу в медсанбат, потом в госпиталь…

- А меня ранило на несколько часов позже, чем тебя, - сказал генерал Шатров.

- Знаю…

- Вот и сижу теперь здесь, а ведь тоже на фронт рвался, несмотря на ранение.

- Хорошее, доброе дело вы делаете, потому и хочу отдать вам Василия, если, конечно, возьмёте.

- Возьму, возьму, комбат, - тепло сказал генерал.

- Да уж не комбат я теперь… несколько месяцев командовал запасным полком, а теперь вот гвардейским полком командовать на фронте доверили.

Кстати, награда меня в госпитале нашла. Спасибо…

- Ты заслужил её… Н-да, хорошо, когда представляешь посмертно, а награда находить живым…

А спустя два часа генерал Шатров провожал Алексея Иванова. Рядом стоял мальчик в только что подогнанной суворовской форме и смотрел на отца печальными глазами. Попрощавшись с генералом и ещё раз поблагодарив его, подполковник Иванов сел в машину. И в этот момент у Шатрова защемило сердце. Он подумал о том, что сын провожает отца на войну… а там всё может быть… всё…

- Пошли, Василёк, - тихо сказал генерал, когда машина скрылась за проходной.

А через месяц пришло извещение о том, что командир гвардейского стрелкового полка подполковник Иванов пал смертью храбрых в боях за Родину. А спустя некоторое время в училище приехал офицер из того гвардейского полка. Он привёз личные вещи и ордена подполковника Иванова.

- Командир полка был смертельно ранен на моих глазах, - рассказал офицер. - Когда на несколько минут пришёл в себя, попросил передать сыну ордена. Может, вы это сделаете? Я… не могу.

- А я могу? - вопросом на вопрос ответил генерал. - Да, должен, - прибавил он. - Должен… Но уж слишком часто приходится делать это. Скоро суворовцы будут бояться вызова ко мне в кабинет.

Ордена и личные вещи он всё-таки взял и положил в сейф.

"Теперь, увы, ошибки быть не может", - с горечью подумал он, когда офицер вышел из кабинета.

Взял трубку и позвонил начальнику политотдела:

- Владимир Иванович, загляните ко мне, если можете…

- Сейчас буду, Борис Александрович…

Рассказав о визите офицера гвардейского стрелкового полка, которым командовал подполковник Иванов, генерал Шатров проговорил:

- Вот и опять думаю о том же… Горько смотреть на мальчугана.

Начальник политотдела покачал головой., спросил, как можно более деликатно:

- Он лучше того, другого Иванова?

- Что за вопрос? Оба замечательные мальцы…

- А может усыновите обоих?

- Что? - генерал с волнением посмотрел на начальника политотдела. - Конечно же, обоих…

- А как же быть с другими? С Ворониным, у которого отец погиб месяц назад, с Сёминым, он три месяца назад потерял отца, с Галочкиным… Он уж полгода как сирота. И ведь все ребята отличные, просто замечательные. И все сироты. Я могу назвать и другие фамилии…

- Установил бы всех, если б было можно, - тяжело вздохнул генерал.

- И они не поймут, почему вдруг выделили из всех двух Ивановых.

- Наверное, вы правы, - тихо сказал Шатров. - Ну что ж, оставим эту тему. Это, наверное, потому, что и меня осиротила войны, лишив единственного сына…

Когда полковник вышел из кабинета, Шатров достал из сейфа личные вещи и ордена, привезённые офицером полка. Предстоял трудный разговор с суворовцем Ивановым.

Он не знал, что в эти же минуты в своём кабинете склонился над столом начальник политотдела, не в силах продолжать работу. Всякий раз, когда беда приходила в стены училища, он, прошедший горнила первых лет жестокой битвы с фашизмом, трижды побывавший в госпиталях, не раз смотревший в глаза смерти, с комком подкатывающимся к горлу, смотрел в глаза суворовца, на которого обрушила трагедию жестокая война. Но в эти минуты он подумал о другом - какое же необыкновенно, широкое, доброе сердце у того человека, который не только создал суворовские училища по типу старых кадетских корпусов, но и сумел подобрать на должности их начальников таких необыкновенных людей, как генерал Шатров. Ведь его желание усыновить сына офицера бывшей своей дивизии говорило о том, что он в душе давно уже усыновил всех тех мальчишек, которые носили сейчас алые погоны суворовцев…