Борис приехал с фронта в отпуск в Тамбов. Там в доме своей тётки жила Таня с матерью и братьями. Семья Бориса жила в Саратове на квартире у дяди Сережи Балабанова.
Когда кончился срок отпуска, Борис пошёл к воинскому начальнику и неожиданно для себя получил отсрочку, а затем и увольнение с военной службы. С революцией Борис потерял всё: и имение, и сбережения в банке и в сейфе. Пришлось думать о заработке. Поступил в Губернское Продовольственное правление. Вскоре большевики захватили и это учреждение. В отделение Бориса был назначен комиссар Воробьёв, из рабочих. Когда он явился на должность, то обратился к сотрудникам с такой речью: “Значит таперича я тутось голова. Вы делайте всё, как знаете, потому что я как чурка дров”.
Керенский в 1917г. Ленин на митинге в 1917г.
Офицерство, оставшееся без дел и без средств к жизни, началo организовывать общество взаимопомощи. Открыли магазин аукционов, ресторан с музыкой, и бюро труда. Из продовольственного правления, Борис вскоре перешёл в оттянутый с фронта ТАОН (тяжёлая артиллерия особого назначения) в 6-ти дюймовую гаубичную батарею. Командиром был полковник артиллерии. При нём был комиссар-латыш Озолин. Получали хороший, по тому времени, паёк. Гречневую кашу, пшено, рис, хлеб, сало и мясо. В продаже этого не было и они ездили в сёла и выменивали эти продукты на разные вещи, так как большевики, реквизировав все вклады в банки, лишили их прожиточных средств.
Вскоре Бориса прикомандировали к Квартирному Расположению Двинского Военного Округа. Это было эвакуировавшееся с фронта военное учреждение, ведающее постройкой казарм. Оно должно было привести в порядок бывшие казармы 7-ой артиллерийской бригады. В начале июня 1918 года Борис с военным инженером отправились за город в расположение казарм. Поехали на паре рысаков в большом экипаже с кучером из молодых солдат. Навстречу шли телеги с призывными на военную службу и отпускали злобные реплики по их адресу. Осмотрев расположения казарм, они прошли в канцелярию части, которая несла охрану складов. Там им сообщили, что в городе неспокойно, так как мобилизованные подняли восстание, и к ним присоединился запасный батальон. Арестованы были и посажены в тюрьму члены Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Не советовали возвращаться в город. Но они всё же поехали. Инженер слез на Варваринской площади, а Борис отправился по Большой улице к Казанскому Собору, около которого жил. Вдруг появился грузовик с вооружёнными. Кричат: “Стой”, но кучер не мог остановить разгорячившихся лошадей. Несколько вооружённых вскочили в экипаж и стали расспрашивать, кто он. Отвечает, что не большевик. Решили везти их в Дворянское Собрание и разобраться там. По дороге Борис вдруг увидел пробегающего латыша Озолина. Борис им сразу сказал, кто он и они посадили его в экипаж и доехали до Дворянского Собрания, где Бориса отпустили, сказав что сегодня будет собрание для организации и руководства восстания. При выходе Борис сел в ожидающий его экипаж, подбирая оставшиеся в нём винтовку и две гранаты. По дороге кучер выразил ему неудовольствие, что Борис выдал комиссара. Впереди были слышны выстрелы. Подъезжая к “чрезвычайке” увидели толпу, растаскивающую оружие. Борис начал организовывать отряд, чтобы идти на Варваринскую площадь, откуда была слышна перестрелка. В Епархиальном училище засел отряд большевиков. Удалось организовать группу в 30-40 человек, главным образом из молодёжи и рабочих, с которыми подошли к училищу и стали стрелять по окнам трёхэтажного здания. Большевики вывесили белую простыню и сдалось около 100 красноармейцев и красная батарея в конной упряжке. Взятых в плен построили колонной и повели в Дворянское Собрание. Вечером было собрание. Командующим был назначен генерал Богданович, бывший начальник 7-ой дивизии. Борис получил приказ сформировать батарею. Он почти всё время находился в Дворянском Собрании. Ждали ответ железнодорожных рабочих, присоединятся ли они к ним или будут держать нейтралитет. Домой Борис пришёл поздно и, закусив, лёг спать. Разбудили его ранним утром выстрелы и взрывы ручных гранат. Он быстро оделся, простился с Таней и вышел на пустынную улицу. Пробегавшие два офицера и штатский на бегу сообщили, что Дворянское Собрание захвачено большевиками. Борис побежал с ними в сторону реки, к месту встречи, назначенной вчера. Там уже было человек 6 и с ними вся группа отправилась за город в казармы. Там вытащили на позицию лёгкую пушку. Один из пришедших оказался артиллеристом- наводчиком. Вскоре из города стали выходить цепи. В собравшейся группе были солдаты, матросы, рабочие и много молодёжи и офицеров. Генерал Богданович приказал отходить через железнодорожный мост в лес. Там он обратился к отряду и посоветовал всем постепенно возвращаться домой, а офицерам пробираться на юг. Троцкий послал большие отряды латышей и красной гвардии на подавление восстания.
Революционеры грабят Зимний Дворец в 1917г.
Так неудачно окончилось случайное и неожиданное “Тамбовское Восстание”!
Офицерский отряд человек в 40 остался ночевать в лесу. Донимали комары. Утром услышали в стороне Тамбова орудийную и пулемётную стрельбу. Генерал предложил добровольцам пойти узнать, что происходит в Тамбове. Вызвались Борис и один поручик. Поменялись одеждой с рабочими и отправились безоружными. Около казарм их захватил латышский секрет, но они так сильно ругали белых и выражали желание вступить в их ряды, что они, поколебавшись, их отпустили. Они разошлись, но условились опять встретиться при заходе солнца за городом, на условном месте.
Женский Батальон – Защитник Зимнего Дворца в 1917г.
На пасеку своего приятеля, где сейчас скрывался Борис, пришла Оля, сестра Тани. Таню же не могли найти. Она ходила по больницам и моргам и искала Бориса среди раненных или убитых. Оля принесла Борису деньги и белье. Придя на условленное место, Борис прождал своего попутчика до темноты, но не дождавшись его, отправился один. В лесу он наткнулся на красную кавалерийскую заставу, но ему удалось убежать, несмотря на обстрел. Сделав крюк, вышел на просеку. Очень поздно ночью пришёл на условленное место, водяную мельницу, но никого там не застал. Беженец из западного края, живший на мельнице, осторожно сообщил ему, что за ним придут. Когда за ним пришли, он узнал, что его попутчик вернулся раньше, не дожидаясь его. Весь отряд оказался на хуторе религиозной секты “молокан”, где его хорошо накормили. В этом районе уже показались красные разъезды и потому было решено, разбившись на группы, пробираться на юг. Борис пошел в направлении к лесопромышленнику с полковником и его тремя сыновьями: офицером, гардемарином, кадетом и поручиком Глебом Александровым. Пришли к нему уже на рассвете. Он их накормил, уложил спать и обещал поздно вечером отправить на двух тройках вёрст за 20, в село, указав к кому обратиться. Так он и сделал, снабдив их деньгами. Тройки были замечательные ! Не доезжая села, группа спешилась и пошла по указанному адресу. Там им сообщили, чтобы они шли дальше, так как в селе стоит красный отряд. Дали им новый адрес в другом селе. Ехать пришлось вёрст восемь. Найдя указанную избу, постучались и по условленному сигналу их впустили, где они пробыли весь день до темноты. Их отправили дальше на лошадях. Ехали целую ночь. Привезли их утром в избу на краю села. Когда они сидели за столом, утоляя голод, вошёл парень в солдатской шинели и фуражке. Удивлённо и косо посмотрел на них. А крестьянин говорит ему: “Иван, если ты скажешь кому-нибудь, что у меня господа офицеры, убью своими руками!” Парень вышел. А им говорит: “Кушайте спокойно, он не скажет”. Так их крестьяне переправляли на юг. К сожалению, красные опять заняли Борисоглебск и железную дорогу, а белые отошли на юг. Группа разделилась. Борис с поручиком Александровым решили пробираться в село, где была семья его старшего брата. Пассажирских поездов не было, залезли на буфера красноармейского эшелона. Они были одеты как рабочие с маленькими котомками за спиной. У Бориса в котомке был его офицерский наган. Они подружились с красноармейцами и благополучно добрались до станции Грязи. Красноармейский караул на станции видя, что они слезли с красноармейского эшелона, даже не подошёл к ним, а они нахально, расхаживая по перрону, дожидались поезда на Елец. Подошёл поезд, набитый до отказа “мешочниками”, ездившими из городов в хлебные деревни за продовольствием. Едва втиснулись, положив свои котомки на полку, среди мешков и корзин. На какой-то станции вошла группа красногвардейцев с проверкой. С трудом пробираясь среди мешков и пассажиров, ощупывают мешки и узлы. Один из них ощупал мешок Бориса и спросил: “Чья эта ?”. Так как Борис видел, что он его уже ощупал, говорит: “Мои тряпочки, товарищ !” В Ельце они вышли из поезда и, непринуждённо гуляя по перрону, дождались поезда на Лебедянь. К вечеру приехали в Лебедянь и переночевали в трактире около станции. Утром достали телегу и отправились в село Трубетчино. При этом селе находилось имение графа Толстого с сахарным заводом. Брата спутника дома не оказалось. Он был где-то на военной службе. Жену его Борис встречал раньше, когда она была ещё гимназисткой в Тамбове. Жили они, снимая часть избы у крестьянина и ночевали они у её брата, лавочника. Старались на людях не показываться, а если приходилось с кем-либо встречаться, говорили, что студенты, приехали подкормиться, так как в Петрограде голодно. Но опаснее всего было то обстоятельство, что у них не было никаких удостоверений личности.
Как-то, зайдя в сад этого крестьянина, Борис увидел несколько хороших ульев Дадана. Крестьянин оказался мастером столяром из технического училища, просматривал пчёл. Борис дал ему несколько полезных советов обращения с пчёлами. Крестьянин очень обрадовался и просил ему помочь. Говорит, четвёртый год кормит сахаром, а мёда и не попробовал. Когда зацвели липы, ульи начали наливаться мёдом и выкачали ведра четыре душистого мёда. На радостях хозяин подарил Борису улей с пчёлами. Бориса постепенно начали звать помочь в пчеловодстве другие крестьяне, даже из соседних сёл. Давали ему хлеб, яйца, творог и прочее, так что жил Борис, не голодая. Не хватало только соли. Слава дошла и до комиссара, который был сельско-хозяйственным инструктором. Он назначил Бориса районным пчеловодом. Пасеки реквизировались у хозяев и свозились в сад крестьянину, у которого Борис жил. На зиму всех пчёл поставили в олешанник до весны. Борис начал работать сменным химиком на сахарном заводе.
Однажды Борис заболел испанкой в сильной форме. Лежал он в маленькой комнате в доме лавочника. Приходит комиссар, осматривает дом и реквизирует его, а Бориса приказывает убрать. Хозяин побежал к доктору. Доктор, закутав Бориса в полушубки и одеяла, так как дело было зимой, взял его к себе на квартиру в графское имение. Доктор его выходил и Борис остался работать на сахарном заводе. Приехала и Таня. Им дали комнату в графском доме, расположенном в красивом парке. Жили там и другие служащие завода. Там же была устроена школа 2-ой ступени. Борис преподавал в этой школе химию и физику.
Самое большое помещение в этом доме занимал персидский дипломат, женатый на русской и имевший няньку, кухарку и горничную. За глаза его называли “шахом”. Его жена была сестрой одного кавалерийского офицера в чине ротмистра, участвовавшего в Ярославском восстании. Во время войны жена персидского дипломата была сестрой милосердия.
Зимою ходили и ездили на охоту. Катались на лыжах, а иногда собирались компанией, проводя время в рассказах, разговорах и пении. Среди них коммунистов не было, не было даже сочувствующих. До села террор ещё не дошёл. Впрочем был один учитель коммунист-идеалист. Но он был человеком с моральными убеждениями и видя отвращение своих собеседников к коммунизму, старался возбудить у них веру в него. Борис с ним спорил, иногда с пеной у рта, не имея никакой боязни, что тот его выдаст. В конце концов, он сам пришёл к тому же выводу. Однажды рано утром проснулись от отдалённой орудийной и пулемётной стрельбы. Было это летом 1918 года. Пришёл учитель очень расстроенный и говорит: “Вы правы, коммунисты это варвары !”. За несколько дней до этого, в два села верстах в 8 от Трубетчино, пришли красноармейские отряды реквизировать у крестьян продовольствие. Крестьяне не дали отряды ушли. Но через два дня ранним утром, окружив оба села, красноармейцы, открыли по ним орудийную стрельбу. Начались пожары и крестьяне кинулись спасаться в поле. По ним начали строчить пулемёты. Были перебиты все, и женщины, и дети, и мужчины. Отряды состояли из латышей, известные своей жестокостью и ненавистью к русским.
Летом попалась в руки газета со следующей заметкой: “ Приказом Совета Солдатских, Рабочих и Крестьянских депутатов, расстрелян бывший царь Николай Романов. Семья переведена в надёжное место”. Последнее оказалось ложью, так как государя расстреляли вместе с семьёй и оставшимися с ними приближёнными. Даже и у большевиков не хватило смелости сказать правду и оповестить о жестокости, до тех пор невиданной на Руси ! В убийстве участвовали следующие лица: Свердлов, Юровский, Медведев, Никулин, Ваганов, Хорват, Фишер, Эдельштейн, Факете, Над, Гринфельд, Вергази и Шая Голощёкин. Как ни странно, но большинство из них - евреи!
Убийство Царской семьи в 1918г. Ипатьевский дом в Екатеринодаре
