И.Б.Мордвинкин. Белогвардейцы. Глава 35

Так писал в январе 1971 года в своём новом журнале “ВЕЧЕ” в городе Александрове, Владимирской области, Владимир Осипов, родившийся в рабочей семье в Москве. Володя Осипов окончил школу, поступил в университет, и вскоре его уже знали как начинающего поэта. 29 июля 1958 года в Москве был открыт памятник Маяковскому, и московская молодёжь стала собираться по вечерам у памятника - читали стихи, спорили об искренности в литературе, о разных направлениях в живописи, иногда касались и политики. Володя, девятнадцатилетний студент был непременным участником этих собраний. 14 апреля 1961 года, в годовщину смерти Маяковского, был организован митинг у памятника. Дружинники разогнали митинг, Владимира Осипова и ещё нескольких молодых поэтов “закинули” в милицейскую машину, и отсидел он 10 суток в КПЗ (камере предварительного заключения).

28 июня 1961 года Владимир Осипов и четыре участника беседы в Измайловском парке в Москве, были арестованы. В апреле 1962 года Владимира Осипова привезли в Потьминский лагерь в Мордовии. “Перевоспитавшимся” вышел из лагеря в 1968 году. В лагере он познакомился со стариком, епископом Михаилом. Встречи и беседы с ним повернули молодого историка и поэта к религии.

К чему я привожу вышеупомянутые строки и краткую биографию их автора?

Мы уже живём в XX I веке. К сожалению, обстановка, которую описал Осипов в 1971 году, стала ещё хуже. Значительно хуже! Да, Россия избавилась от большевистской диктатуры, но общая обстановка та же, только хуже! Бывшие партийцы захватили в свои “частные руки” всё материальное богатство России. Может быть, это и является страховкой, что Россия не вернётся к коммунистической диктатуре, но и общего улучшения на духовном и материальном поприще в нужном масштабе не видно.

По-прежнему продолжает праздноваться 7-ое ноября в Российской Федерации и других республиках бывшего Советского Союза как “годовщина великой октябрьской социалистической революции”. Остаётся только удивляться русскому народу, что он до сих пор не понял трагедии коммунистической власти, которая оказалась самой жестокой диктатурой в мировой истории, благодаря которой погибли свыше 60 миллионов российских людей!

Русская эмиграция продолжает отмечать эту дату как “День памяти жертв коммунизма”. Вот что пишет на эту тему в своём воззвании от сентября 1996 года главное правление Конгресса русских американцев:

“7-го ноября 1917 года вопреки воле народа, произошёл насильственный захват власти большевиками: во время выборов в Учредительное собрание большевики получили менее 25% голосов. Поддержанная и финансированная немецким генеральным штабом ленинская программа пораженчества России привела к падению Временного правительства, расчленению России и кровопролитной гражданской войне.

Сразу же после ноябрьского путча Ленин ввёл (а Сталин продолжил и “усовершенствовал”) массовый террор и расстрелы по классовому признаку, приведшие к физическому уничтожению русского православного духовенства, интеллигенции, офицерства и миллионов рабочих и крестьян. Геноцид, начавшийся 7-го ноября 1917 года, обошёлся русскому и другим народам России в более 100 миллионов жизней, привёл к сегодняшнему нищенскому уровню жизни и - в результате разрушения православной морали - всеобъемлющему разгулу преступности и коррупции.

Вот почему 7-ое ноября НЕ ПРАЗДНИК для русского народа!

Это - День поминовения жертв коммунистического геноцида!

Хотя марксизм перестал быть официальной идеологией в 1991 году и коммунизм утерял своё значение, коммунисты живы и пытаются вернуться к власти, а коммунизм всё ещё не осуждён как бесчеловечная и антинародная доктрина, заведшая Россию в тупик. Коммунизм должен быть осуждён, как был осуждён нацизм в послевоенной Германии.

Как первый шаг в этом направлении Ленин должен быть разоблачён как предатель России. Его мумию, всё ещё почётно покоящуюся у кремлевских стен и позорящую Москву и весь русский народ, нужно убрать, как и памятники этому преступнику по всей России.

Мы призываем правительство Российской Федерации заменить “празднование” 7-го ноября всенародным поминовением жертв коммунизма, убрать всю коммунистическую символику, восстановить все исторические названия городов, областей и улиц и найти достойные названия для новых населённых пунктов.

Мы также просим правительства всех стран мира не присылать поздравлений правительству Российской Федерации по поводу “праздника” 7-го ноября, а высказывать сочувствие русскому и другим народам в память их порабощения в этот день.

Мы верим, что русский народ, переживший многое за свою тысячелетнюю историю, переживёт последствия коммунизма и хаос современного “смутного времени”, восстановит православную этику, а за ней - и экономику в богатейшей стране мира. Ознаменование 7-го ноября, как дня поминовения жертв коммунизма должно стать русским обычаем на вечные времена.

Главное правление Конгресса русских американцев”.

Надеюсь, что в этот момент читателю ясно представится цель этой книги! Хотя эта книга и является автобиографической, но её главной целью является не прославление рода Мордвинкиных, потомков волжского бурлака, а жизненный опыт этого рода в рядах тысяч подобных семейств, воспитанных в духе служения России, из которого можно почерпнуть основу воспитания российской молодёжи. Эта основа имеет корни в тысячелетней истории России, которая разрешала исторические проблемы своими испытанными мерами, а не слепым подражанием западным “демократиям”, недостаточно проверенным историческими процессами.

Будущее России зависит от сегодняшней молодёжи и качества её воспитания. Новосозданные кадетские корпуса в России, Организация Российских Юных Разведчиков (ОРЮР) и Народно Трудовой Союз могут сыграть значительную роль в этом воспитании. Поэтому я и поместил в этой книге описание этих организаций и мой личный опыт в рядах этих организаций.

Конечно, не сразу можно убрать пагубные результаты большевистского ига и вдолбленных в мозги пожилого поколения таких лозунгов, как “За Родину, За Сталина!”. Миллионы россиян погибли, следуя этому девизу, хотя не следует считать, что большинство гибло за Сталина. Имя Сталина было умело “прицеплено” к этому девизу, как и ко всем другим девизам, которыми пользовался Ленин и его наследники, в том числе и Зюганов.

Будущее России и качество его строя не обязательно будет зависеть от выбора “социализма” или “капитализма”, а от понимания их основных недостатков. Главной отрицательной стороной социализма является подавление “частной инициативы”, без которой пропадает динамизм общества, которое превращается в какое-то аморфное существо, неспособное принимать решений даже в мелких вопросах, а ждёт указаний “сверху”. Также полным абсурдом коммунистической идеи является “бесклассовое общество”, которую и сами коммунисты в практике не применяли. Они просто уничтожили “правящий класс” и заменили его своим “номенклатурным”. Класс “рабочих и крестьян” остался таким же, только ещё больше потерял свои права. Систематическое уничтожение большевиками класса “интеллигенции”, конечно, сильно скажется на формировании нового строя в России. В новосоздаваемом обществе нужно осознать роль каждого класса и правовую защиту его. В этом процессе, конечно, идеология “солидаризма” может сыграть значительную роль.

Отрицательная сторона капитализма заключается в слепом стремлении к материальным благам, игнорируя духовные и культурные потребности общества. Американский демократический строй имеет ряд недостатков, которые им уже будет невозможно исправить. Нам же следует тщательно изучить все положительные и отрицательные черты западной демократии и предотвратить слепое подражание ей, учитывая, что российская культура и быт в некоторых отношениях значительно отличаются от культуры и быта англо-саксонских народов. Нам следует обратится к русской истории и познакомься с терминами “соборности” и ”земства”. Вот что пишет на эту тему в своей статье “Земство” А. Ю. Минаков:

“Существует устойчивый стереотип: самодержавная монархия-де была царством тирании, произвола, татарщины, кнутобойства, тысячелетнего рабства и прочее. Между тем, земская Русь возникает при первом Самодержавце, Иване IV (в 1547 г. именно он первым был венчан на царство, принял титул Царя). При нём началась эпоха грандиозных преобразований, затронувших важнейшие сферы русской жизни. В 1550 г. был составлен “Судебник” - свод законов, который законодательно оформил земское начало на Руси. В 1556 г. воеводы стали разделять власть на местах с губными и земскими старостами. Старосты занимались разбором уголовных дел, раскладкой податей, ведали городским хозяйством, развёрсткой земли, т.е. основными нуждами посадских и уездных людей. Чёрносошные крестьяне, посадские, служилые люди, словом, “земщина”, выбирали “целовальников” (то есть присяжных заседателей в судах, которые давали присягу на честность, “целовали крест”), без которых не мог состояться ни один суд. Администрация не имела права арестовать человека, не получив на то согласия старост и целовальников, в противном случае те могли и взыскать с воеводы за “бесчестье” и освободить арестованного. Кроме того, земщина имела далеко не формальное право жаловаться государю на управителей.

Выборное начало отнюдь не противоречило монархическому принципу, напротив, земщина как раз оформляется одновременно с проявлением самодержавия. В их работе принимали участие с царём, боярской Думой и иерархами Церкви - “Освященным Собором” - выборные люди с мест от всех сословий. Соборы решали вопросы войны и мира, осуществляли в случае необходимости земский выбор монархов (первым избранным самодержавцем был Борис Годунов в 1598 г.) и т.д.

Наиболее ярко выявлена деятельность земщины, и практика Земских Соборов проявились в эпоху Смуты начала VII века. Именно земщина и решила исход этой страшной гражданской войны, сопровождавшейся иностранной интервенцией. Тогда “выборный человек всею землёю” Кузьма Минин и стольник-воевода князь Дмитрий Пожарский создали земское ополчение, чтобы выбить из Московского кремля поляков, погасить пламень многолетней Смуты и возродить Самодержавную власть. После того как земское ополчение выбило из Москвы поляков, временное правительство созвало в Москву выборных “из всякого чина людей для земского совета и для Государева избрания”. Судьбу новой династии решили боярство, духовенство, служилые люди, выборные от посадских и “всеуездных миров”, от “чёрных сотен и слобод”, от казаков.

21 февраля 1613 года Собор единодушно избрал царём Михаила Фёдоровича Романова. Об этом историческом событии знают многие. Но мало кому известно, что в течение первых 8 лет царствования Михаила Земский Собор заседал в Москве почти непрерывно, помогая “земским советом” решать сложнейшие задачи, стоявшие перед разорённой и обескровленной Русью.

Во второй половине XVII века деятельность Земских Соборов, равно как и земщина в целом, постепенно угасает. Пётр I буквально громит земщину. При нем “мир” как издревле существовавшая система крестьянского самоуправления и общежития заменяется фискальной поземельно-передельной общиной. При нём же вводится крепостное право, обращающее крестьян в “крещённую собственность”.

Бюрократия в империи вытеснила земщину.

Тем не менее идея земщины как “мысль о восстановлении разрушенной известными государственными потребностями совместной деятельности классов русского общества” не умерла. Земщина стала возрождаться в ходе великих реформ Александра II. Тогда, в 1864 г., вновь были учреждены земства как сословные органы местного самоуправления. Эти земства имели достаточно широкую сферу деятельности: предметами их компетенции были самые разнообразные местные нужды: назначение денежных сборов на местные нужды, заведование земским имуществом и капиталом, устройство и поддержание местных путей сообщения, меры обеспечения народного продовольствия, попечение о развитии местной торговли и промышленности, дела благотворительности, взаимное земское страхование имущества от огня, попечение о построении церквей и школ, попечение о народном здравии, меры по охране скота и т.д. Решать и даже обсуждать какие-либо политические вопросы земствам категорически запрещалось: это было прерогативой Верховной власти.

Органами земского самоуправления были земские собрания, состоявшие из земских гласных (депутатов), которых избирали раз в три года тремя куриями (группами) избирателей: крестьяне избирали крестьян, купцы - купцов, дворяне - дворян, то есть лично знакомых и хорошо известных всем людей. Число мест распределялось между куриями соответственно сумме платимых ими налогов.

Кроме земств было и собственно городское самоуправление - Думы, избираемые собственниками-домовладельцами. Гласные Думы избирали городскую Управу с городским головой во главе. Сфера их компетенции в пределах города была в общих чертах та же , что и у земств в отношении деревни.

Даже поверхностный анализ истории национального самоуправления ясно показывает, что выборное начало, позволяющее обустраивать Русь “снизу”, всегда наличествовало в русской истории, а если и ослабевало или почти исчезало, то, как правило, это случалось либо во время иноземных завоеваний (татаро-монгольское иго), либо, как это ни покажется огорчительным для нынешних либералов-западников, как раз в те эпохи, когда происходили цивилизационные ломки (“великие реформы”) по западноевропейским образцам (при Петре I и его преёмниках, вплоть до Александра II; при большевиках, проводивших в жизнь самую прогрессивную к тому времени западноевропейскую идеологию - марксизм; оказалось почти сведенною на нет роль органов самоуправления и в переживаемый нами пост ”катастроёчный” период).

Выборное начало на Руси имело мало общего с современным механическим подсчётом голосов безличных “атомов”-избирателей. Оно органически было присуще “миру” - крестьянской общине, которая и выступала структурной ячейкой земщины и стоящего на ней здания национального русского государства. Как образно, но вполне точно выразился по этому поводу Питирим Сорокин, “под железной крышей самодержавной монархии жило сто тысяч крестьянских республик”.

Действительно, сельский сход и выборный староста решали сами подавляющее большинство внутренних дел деревни. Выборность, рождённая в недрах мира, носила иерархический характер как в деревне, так и в городе: “десятские” - “пятидесятские” - “тысяцкие” - посадники, губные и земские старосты, целовальники - в пределе царь. Соответственно выборы были компетентными: при такой общественной организации люди хорошо знали деловые и человеческие качества “лутчих” людей, и игра случая здесь сводилась к минимуму.

Такого рода выборность резко сужала сколь нибудь широкое развитие бюрократии: обязанности выполнялись безвозмездно. При этом власть самодержавца отнюдь не рассматривалась земщиной как нечто ей принципиально противостоящее и чуждое, напротив, земские общинные и сословные союзы-корпорации замыкались на верховную власть и до известной степени определяли её деятельность.

Здесь необходимо обратиться к ещё одной важнейшей составляющей русской жизни: Православию. В определённой мере цели власти и Церкви совпадали. Так, самодержавная власть старалась удерживать народ в рамках Богоугодного жития, оберегая его от соблазнов и поддерживая всякое благочестивое начинание. Нравственная сторона этой задачи требовала не только постоянной связи с Церковью, но и предопределила оцерковление государственной практики. Впрочем, оцерковлена была русская жизнь на всех уровнях: так, крестьянская община - первоклеточка земщины - складывалась в христианскую эпоху вокруг Храма. Прихожане выбирали своих священников, а архиереи вместе с Государем - Патриарха.

Всё вышесказанное обуславливало складывание того, что впоследствии получило название симфонии между Церковью и государством: Государство было всецело подчинено религии, а Церковь всецело подчинена Государству. Православие выступало своего рода “цивилизационной матрицей”, задающей все основные ценностные установки русского народа у его государства. Церковь была той средой, в которой воспитывалось миросозерцание, указующее человеку абсолютное господство в мире верховного нравственного начала. Утрата религии при таком её понимании означала бы распад и смерть нации.

Соборная ответственность перед Богом была реальной духовной доминантой русской жизни, общепризнанным национальным идеалом. В нашей истории не было религиозных войн, инквизиций, охот на ведьм, папоцезаризма, фанатичного клерикализма, не было истребления целых племён и народов по религиозному признаку, что было характерно для Западной Европы.

Церковь, Самодержавие, Земщина, Община вместе создавали уникальное равновесие и порядок, тот “лад” русской жизни, ту Соборность, которая, будучи задаваема трансцендентным идеалом: “не хлебом единым”, не позволяла частным, сословным, “партийным” интересам разорвать целостность русского социума.

Анализируя феномен земщины, невозможно обойти проблему сословности, ибо земское начало непредставимо вне сословий. Каждый гражданин Московского государства непременно состоял в каком-нибудь чине, принадлежал к известному сословию, обязанному отбывать то или иное государево тягло. Русский народ, распределённый на известное число государственных чинов со строгим различием в правах и обязанностях, и был “всей землёй”, исторической земщиной (крестьяне, посадские, духовенство, казаки, служилые люди и т.д.).

Сословие фактически совпадало по ряду признаков с профессиональным слоем. В земском государстве всякое сословие, всякий социальный слой становился основой государственного строения, привлекался к общему служению, вплетался в общую систему иерархических связей. Всё это порождало поразительный коллективизм и согласованность, которые на порядок были выше современного корпоративизма любого образца, обеспечивая в исключительно тяжёлых условиях не просто выживание, но и невероятно динамическое развитие русского народа, его государственности и культуры. Из 538 лет, прошедших со времени Куликовской битвы (1380 г.) до Брест-Литовского мира (односторонний выход большевистской России из первой мировой войны, 1918 г.), Россия провела в войнах 334 года, то есть почти две трети своей исторической жизни. Москва в одиночку (!) вела кровопролитнейшие войны против Востока и Запада, не имея возможности уклониться от них, не соскользнув в исторические небытие. Она вынуждена была перемолотить за несколько столетий могущественные армии мира (Золотую Орду, Речь Посполитную, Швецию, Османскую Империю, Францию, Германию). Всё это требовало такого чудовищного напряжения народных сил, такой внутренней спайки и слаженности в действиях, такого единства власти и “земли”, что представляется воистину чудом, что народ, у которого, в сущности говоря, не было никаких шансов уцелеть, не просто одержал в конце победы над своими врагами, но и создал самую крупную и дееспособную, относительно благоустроенную в мировой истории империю.

Всё, о чём мы говорим, - “дела давно минувших дней”, и в связи с этим неизбежен вопрос: возможно ли сейчас, в совремённых условиях, возрождение земщины?

Взятое само по себе, как некий “механизм народовластия”, земство рискует стать не только декоративным и малоэффективным институтом, но и откровенно разрушительным началом. Следует принять во внимание, что мы живём не в Московской Руси и даже не в Российской империи XIX века, а в апостасийском мире, “обезбоженном”, ненавидящем и отвергающем всё духовное, всё традиционное, всё органическое.

Земство сыграло выдающуюся роль в русской истории как один из составных, хотя и чрезвычайно важных, элементов целостной системы общественных и государственных институтов. Вырванная из этого совершенно определённого контекста и приобретшая несвойственное ей самодовлеющее значение, земщина может оказаться откровенно антигосударственным явлением. Такого рода прецедент в русской истории уже имеется, когда земская идея была использована в качестве одного из основных лозунгов принципиальной оппозицией против всякой центральной имперской власти. Крестьянская община рассматривалась как ячейка будущего “самоуправляющегося” социалистического общества на анархических началах, ибо таким образом революционеры мечтали ликвидировать “абсолютизм”, а точнее - централизованное государство как таковое.

После 1864 г. возникшая земская либеральная оппозиция поставила своей целью введение в России парламентаризма западноевропейского образца. В тех конкретно-исторических условиях это требование, исходящее от горстки людей, не обладавших, как правило, никаким опытом государственного управления, само по себе было откровенно утопичным и деструктивным.

Как же можно объяснить, что в одних исторических условиях земство сыграло однозначно положительную, созидательную роль, в другом же обернулось и разрушительной стороной? Дело в том, что жизнь России в XVIII - XIX веков резко изменила свою направленность и ритм. Прорубание “окон в Европу” даром не прошло и привело, в конечном итоге, к мучительному цивилизационному надлому. “Европейничающая” туземная знать почти полностью утратила связь с народом в религиозном, культурном, бытовом, даже языковом отношении. Роль и значение Православия резко упали. Самодержавная власть не только утратила действенную связь с Церковью, но и целиком подчинила её государственной бюрократии. Земское начало было полностью заглушено. Самодержавие выродилось в абсолютизм западноевропейского покроя, опирающийся не на земщину, а на космополитическое дворянство и бюрократию.

Исчезло, таким образом, уникальное единство всех традиционных элементов русской жизни, по телу Православной цивилизации побежали всё углубляющиеся трещины, начались процессы дегенерации всех сословий, и в особенности элиты, ставшие очень заметными во второй половине XIX века.

Земскую идею в этих условиях смогли оседлать демагоги, одержимые дворянско-интеллигентскими олигархическими амбициями, вдохновляющиеся “социальными миражами”, имеющими мало общего с подлинными потребностями государства и народа.

Говорим всё это, поскольку серьёзно опасаемся, что земская идея может стать козырной картой в руках демагогов, вторично в течение XX века способствовавших развалу великой державы. Известно, что резкое усиление местного самоуправления, наряду с распадом оставшихся империй и отмиранием национальных государств, соответствует планам установления проамериканского “нового мирового порядка”. Даже если считать подобный вариант маловероятным, как минимум, следует опасаться, что на смену уже изрядно скомпрометировавшим себя “мэрским” затеям придёт какая-нибудь очередная декорация в стиле “а ла рюс”, призванная прикрывать произвол “новых русских” компрадоров.

Так возможно ли в состоянии нынешнего цивилизационного шока возрождение земщины? Можно осторожно предположить, что поскольку этот самый шок во многом вызван очередной попыткой бездумной и крупномасштабной пересадки западноевропейской цивилизационной модели на русскую почву, возврат к исконно русским традициям становится достаточно вероятным. Во всяком случае, уже сейчас многим станет ясно, что игнорировать собственный опыт становится не просто нравственно ущербно, но и недальновидно.

Разумеется, что даже если процессы регенерации общественной ткани и начнутся, то они будут протекать в очень сложных условиях. Православные ценности являются духовным ориентиром для явного меньшинства нации. Авторитет государства подорван оседлавшими его на некоторое время кабинетными “радикальными реформаторами”, которые за минимально короткие сроки, руководствуясь “идейными соображениями”, попросту развалили или же очень подорвали все системы жизнеобеспечения и безопасности. Значительная часть народа обращена в люменизированную, лишённую каких бы то ни было корней “биомассу”. Отсутствует та “цветущая сложность”, то сословно-корпоративное деление, которое могло бы сделать выборное начало компетентным. Одновременно “Российская Федерация” (аморфное образование без границ, оставившее после развала Союза за своими пределами десятки миллионов русских) в условиях системного кризиса в любой момент может быть расчленена нарастающим сепаратизмом, поскольку до сих пор в ней сохраняется “социалистическая архаика”: ленинско-сталинские “суверенные республики”.

И тем не менее другого выхода у нас нет: самобытная цивилизация должна вновь обрести утраченное религиозное, государственное, национальное, историческое самосознание и на этой духовной основе совершить очередной рывок в страшный XXI век. Нет худа без добра - русский апокалипсис XX века сделал очевидным, что подлинной основой нравственности может выступать только религия. Все формы материалистических и позитивистских идеологий не только не смогли предотвратить нравственной деградации, но и активно стимулировали её. Общество должно пойти навстречу Церкви, если не желает самоуничтожения.

Наряду с Церковью огромную роль в деле восстановления непатологических форм национального самосознания должна сыграть школа. Старые советские школы оказались, по сути дела, не русскими, а русскоязычными, безнациональными. В них отсутствовали глубокие знания родного языка, отечественной истории, русской литературы, русской географии, тем более Православия. В итоге появились целые поколения людей, лишённых национального самосознания, не знающих ни роду, ни племени, не имеющих духовных ориентиров и точек опоры, без святого в душе, людей с расщеплённой человеческой сущностью, лишённых внутренней целостности. Лёгкость, с которой расползалась общественная ткань советского и постсоветского общества, объясняется прежде всего духовной дезориентацией, нигилистическим отношением к своему прошлому, экстраполированному и не настоящее.

В условиях цивилизационного кризиса Россия нуждается в сильной авторитетной центральной власти. При наблюдающейся всеобщей дезинтеграции и “атомизации” неудивительно, что люди начинают возлагать свои надежды не на политиков, а на силовые структуры.

После решения “ленинско-сталинского национального вопроса” возврат к традиционному земскому делению на общины, волости, уезды и губернии станет неизбежным. Опыт показывает, что исходная единица местного земского самоуправления как в деревне, так и в городе, не должна превышать 2-3 тысяч человек. Только в таком органическом “земском пространстве” будет относительно эффективно работать выборность. Причём система выборов в условиях гигантской страны должна быть поэтапной: всеобщее прямое, тайное и равное голосование сохранится только на уровне общинном, а дальше уже земские органы будут сами себя достраивать доверху. Волостные гласные будут избирать уездных, уездных - губернских, губернские - Земский Собор.

На смену безликому “атому”-избирателю, которого при заимствованной нами современной западной системе голосования можно обманывать до бесконечности, должна прийти система сословно-корпоративных выборов. В будущем земском государстве всякий непаразитный социальный строй, объединённый по профессиональному, творческому, культурному, религиозному признаку, должен привлекаться к “государственному служению”. Только так можно выявить подлинные интересы нации, только в подобных корпорациях люди смогут точно указать на специалистов, необходимых для привлечения к ответственному самоуправлению и управлению. С каждым днём крепнет убеждение в том, что бесконечное игнорирование собственных цивилизационных особенностей, “русского пути” может привести Россию не только к полной утрате независимости, но и к национальному небытию.”

Примечание: Некоторые данные в этой главе были заимствованы из следующих источников:

1. “Кадетская Перекличка” №59.

Журнал Объединения Кадет Российских Кадетских Корпусов за рубежом, Нью-Йорк, США.

2. “Живая История 1917-1975”, Михаил Коряков.

ECHO PRESS. 1977, стр. 453.

3. “Номенклатура”, Михаил Восленский.

Overseas Publications Interchange Ltd., London. 1990.

4. “Земщина”, А. Ю. Минаков.

Альманах “Воронежская Беседа”. Воронеж 1995 г., стр. 48 - 61.

У ЛУКОМОРЬЯ. П. Филатов.