Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ея гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей.
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса.
А. С. Пушкин
Утром Борис Фёдорович Мордвинкин приехал в Петербург. Взял извозчика и поехал на Серпуховскую улицу. Квартира оказалась на 3-ем этаже. Встретил его инженер, который должен был готовить его к экзаменам. Он провёл его из передней прямо в комнату, предназначенную для него. В ней было всё , что нужно было и ничего лишнего. Через пару дней начинались занятия, а пока Борис был свободен. Сообщили ему время завтрака, обеда, вечернего чая и ужина. Борис чувствовал себя не важно. Путешествие было закончено. Настроение разлуки больше не развеиваются меняющимися пейзажами. Около него нет никого дорогого и ничего привычного. Он чувствовал себя одним среди волн житейского моря, с которыми он должен справляться, чтобы его, как щепку, не унесло в водоворот. Он написал письма родителям и Тане. Узнав, что почтовое отделение находится на Царскосельском вокзале в четырёх кварталах, пошёл отослать письма.
Начал знакомиться с окрeстными улицами, не заходя далеко. Прошения подал в Институт Гражданских Инженеров, Лесной Институт и на химическое отделение Технологического Института. На первый курс в Политехнический принимали только 120 человек, а записалось 300. Поэтому пришлось подать прошения в несколько учебных заведений и держать экзамены в нескольких институтах. В день началa подготовительных занятий, Борис пошёл со своим инженером в училище, где он снял на лето помещение. Оно находилось на четвёртом этаже на Загородном Проспекте в шести кварталах от дома.
Подготавливающихся оказалось человек двадцать. Часов с 9-ти утра они занимались, повторяя уже всё пройденное в училище с добавлением разных казуистических вопросов конкурсного экзамена. Экзамены предстояли: по русскому языку (письменное сочинение на отвлечённые темы), по математике (по алгебре и геометрии письменный и устный, по тригонометрии - устный) и физике - устный. Занимались до обеда и обедали там же в столовой все вместе.
После небольшого отдыха опять были занятия до 4-х часов. Занимались также и рисованием, так как в Гражданском Институте экзамены начинались рисованием орнаментов с натуры. Борис рисовал хорошо и свободно. По воскресениям занятий не было, и Борис ходил и знакомился с городом. Исторический возраст этой столицы основанной в 1703 году, был молодым, но эпоха императорской России ощущалась так сильно, что бродя по Петербургу всё время чувствуешь её величие. Однажды Борис сел на пароходик, который ходил по Фонтанке и пересекал Неву, доходя до домика Петра Великого. Высадился он в Летнем Саду, который он узнал по мраморным статуям и памятнику Крылову, на пьедестале которого были изображены животные из его басен. С одной стороны протекала Фонтанка. С противоположной стороны было Марсово Поле, место парадов и военных упражнений. С третьей стороны - Нева, а с четвёртой - Инженерный Замок. В нём был убит масонами император Павел, сейчас в нём помещалось военное Николаевское Инженерное Училище. Постепенно Борис посетил все примечательности Петербурга.
От Марсового Поля через Неву перекинут Троицкий мост с трамвайными линиями на Петербургскую сторону. Здесь находится Петропавловская крепость, а в ней собор, этого же имени, с очень длинным шпилем. В нём гробницы государей начиная с Петра Великого. В 12 часов дня, из крепости раздаётся пушечный выстрел по проводу из обсерватории. Если от Троицкого моста идти прямо по Кронверскому проспекту, то с правой стороны будет Троицкий собор. Это деревянная церковь, построенная Петром Великим. С обеих сторон проспекта идут бульвары. Там стоит памятник “Стерегущему”, нашему миноносцу, захваченному японцами после неравного боя, один против шести, и потопленному двумя матросами, запершимся в трюме. С другой стоит очень красивая мозаичная мечеть. В этом же районе находится Народный Дом имени Императора Николая II. Это громадное здание имеет оперный зал, столовую, цирк, гимнастический зал. В парке, прилегающем к нему, есть гроты, линия маленькой железной дороги и танцевальные площадки. Тут же и зоологический сад. Вход туда стоил дёшево. В оперном зале против каждого кресла - бинокль. На Невском проспекте, против Александрийского театра, есть бульварчик с памятником Екатерине Великой. Там насыпан песок, где играют дети. Когда Борис был ещё в детском возрасте, их приводили сюда.
Борис часто ходил в Народный Дом слушать оперу. Там он слышал итальянца Баттистини, Фигнера и других известных певцов. Там же видел “80 дней вокруг света” и “80 тысяч миль под водой” Жуль Верна.
Так как уроков не задавали, Борис был свободен после 4-х часов и ходил по столице. Каждый вечер писал письма, описывая свои впечатления от всего виденного в течении дня. Также получал письма от Тани и родителей каждый день.
Наступило время экзаменов. Один из них был в Институте Гражданских Инженеров, где сдавался экзамен по рисованию. Получили номера, по которым должны были найти своё место в зале. На каждом месте лежал лист рисовальной бумаги с печатью и именем конкурента. Орнамент Борису был знаком. Он быстро разметил лист и нанёс контур. Начал отделывать рисунок. Тут к нему обратился сосед и начал умолять нарисовать ему. Для этого надо было поменяться листами, что было не легко. По залу ходили наблюдающие. Уличив момент, поменялись листами и Борис сделал ему рисунок и положил тени. Поменялись опять и Борис принялся за свой рисунок. Положил уже тени на часть рисунка, когда вдруг у него начался приступ холерины. Когда боли прекращались, он продолжал рисовать. Но ему становилось всё хуже и хуже. Понемногу, окончившие рисунок, сдавали и уходили. Борис же просидел до конца, а рисунка не окончил. По дороге домой зашёл в аптеку и купил лекарство, но домой дошёл с трудом. Через два дня пошёл в Институт посмотреть вывешенные списки выдержавших экзамен по рисованию. Но увы, своего имени он не нашёл, но студент, которому Борис помог, экзамен прошёл и был допущен к дальнейшим экзаменам. Оставалось держать экзамены только в два института, что было не легко, так как иногда приходилось сдавать экзамены в оба института в тот же день. Лесной Институт находился в окрестности Петербурга. Надо было переехать через Неву трамваем до Финляндского вокзала. Оттуда шёл паровозик с 2-3 вагонами. Однажды Борис едва успел на экзамен в Технологический Институт. Выдержал он экзамены в оба института, но в Технологическом оказался вторым кандидатом. К счастью, кто то из выдержавших, очевидно пошёл в другой институт и его приняли в Технологический. Сперва заколебался в какой институт поступать, но потом решил поступить в Технологический Институт Императора Николая I.
Здание Политехнического Института имени Императора Николая Первого в Санкт-Петербурге
Сделав это решение, собрался ехать в Тамбов. Купил пальто серого цвета и форменную фуражку, чёрный бархатный околыш, а тулья серо-оливкого цвета с синими каёмками и кокарда из перекрещенных молотка и французского ключа. Прибыл в Москву. Так как Володи в Москве не было, пришлось побродить по Москве в одиночку. Выехал из Москвы с Казанского вокзала, против Николаевского, через Рязань. Борису уже давно хотелось побывать в Рязани, одном из старых русских городов, сильно страдавшего от татар. К сожалению Рязань Борису удалось увидеть только из окна вагона.
О приезде Борис сообщил домой и на вокзале его встретила Таня. Домой поехали на извозчике, так как в Тамбове трамваев не было. Несколько дней спустя мама Бориса пошла с ним и Таней и купила им обручальные кольца.
Пришло время возвращаться в Петербург, а Тане в Вильно в консерваторию. Поехали через Москву, а оттуда с Александровского вокзала через Вязьму, Смоленск и Минск в Вильно. Путешествие было интересным тем, что проезжали новыми местами, можно сказать, наполеоновской дорогой. В Вильно приехали к вечеру на второй день. На вокзале встретил их Танин отец Александр Семёнович и был с Борисом очень холоден. Для него он взял номер в гостинице, куда они и поехали с вокзала. Из гостиницы Борис поехал их проводить, чтобы знать дорогу.
В Вильно жила крёстная мать Бориса, сестра мамы, тётя Лиля. Муж её генерал-майор Алексей Алексеевич Серебряков - дядя Лёня. Их старшая дочь Инна была замужем за штабс-капитаном Войцеховским, которого Борис звал просто Шурой. Вторая дочь Муся (Мария) училась в институте. Младший сын Юрик учился в Полоцком Кадетском Корпусе. Старший - Леня был уже женат. Все они жили вместе. Борис, возвращаясь в гостиницу, зашёл к ним. Дома была только Инна. С Инной Борис не виделся с раннего детства, и поэтому друг друга не узнали. Встретились радостно и с тётей, которая вскоре пришла. Так как было уже поздно и Борис чувствовал себя устало, вернулся в гостиницу. На прощание, тётя ему сказала, чтобы он приходил к ним и чувствовал себя как дома. От мамы она уже имела письма и была в курсе дел о Борисе. Утром пришла Таня и, со слезами, рассказала что отец сильно критиковал их помолвку, называя Бориса жёлторотым мальчишкой, и уговаривал порвать взаимоотношения, добавив что имеет на виду хороших женихов. Это сильно подействовало на Бориса и ему даже не хотелось идти к ним, хотя их ожидали к завтраку. К счастью у них была опора в лице мамы Тани, которая уже переговорила в Тамбове о их будущем с его родителями. Когда Таня и Борис пришли к ним домой, отец уже ушёл на службу. У Тани была сестра Оля. Она училась в институте в Вильно. Два брата, Николай и Владимир были кадетами в Москве. Позавтракав, пошли знакомиться с городом. Вильно - старинный город. В старом городе улицы узкие и кривые, населены евреями. На горе - остатки замка. Недалеко от замка стоит памятник генералу Муравьёву, подавившему последнее польское восстание в 1863 году, при государе Александре II. Познакомил Таню с тётей. После нескольких дней, Борис уехал в Петербург, с намерением вернуться на рождественские каникулы.
Борис Мордвинкин в 1910г. Химическая Лаборатория Политехнического Института в 1910г.
Приехав в Петербург утром на Варшавский вокзал, Борис отправился на квартиру, где жил и летом. Начались занятия в институте, где получил зачётную книжку на всё время учения и постепенно стал привыкать к самостоятельной жизни. Здесь во всём была полная свобода. Лекции читались, но никакого контроля присутствующих студентов не существовало. Были практические занятия в лаборатории. Приходились сдавать чертёжные курсы и рисование. От рисования можно было получить освобождение, сдав экзамен, что Борис и сделал. С утра Борис шёл в институт на лекции, а после этого до обеда и после обеда в чертёжный зал. Так как лаборатория не вмещала всех студентов, записался на очередь. За первый год нужно было сдать экзамены по химии, математике, начертательной геометрии, работы в лаборатории, чертёжный курс и задания по начертательной геометрии. Во втором году - теоретические науки.
В Петербурге оказались и музыкальные товарищи Бориса. Собрался весь квартет: первая скрипка - Аркадий Самородов, вторая скрипка - Борис, альт, фамилию которого забыл и Волков - виолончель. Борис продолжал брать уроки по скрипке. Возвращался домой поздно, так как лаборатории были открыты до 9-10 часов. По прежнему каждый день писал письма Тане и раза два в неделю домой. Мама тоже часто писала о жизни дома, наставляла и подбодряла.
Так проходили дни за днями в Петербурге. Жизнь была занятой, но нормальной до того момента пока не получил тревожное письмо от Тани, где она писала, что отец требует , чтобы она вышла замуж за офицера его дивизиона. Борис сразу написал об этом домой, а Тане написал, что если она не может оставаться дома, уехать в Тамбов. Вскоре Борис получил из дому телеграмму, чтобы Борис поехал в Вильно, где тетя Лиля всё уладила, включая свадьбу. Об этом он сообщил Тане, а через несколько дней поехал в Вильно. На вокзале его встретила Таня. Борис думал ехать к тёте, но Таня сказала, что все уже разрешено, и он признан официальным женихом. Поэтому он остановился в доме родителей Тани.
На приготовление к свадьбе ушло около двух недель, и 11 октября по старому стилю, в Ново-Троицкой церкви полка было совершенно венчание. Экипажи были полковые. Из церкви все приехали на дом к тёте, где был устроен свадебный стол и получена телеграмма от родителей Бориса. Борис вернулся в Петербург, а Таня продолжала заниматься музыкой.
На Рождество Борис приехал в Вильно, а потом вместе с Таней уехали в Петербург. Багаж оставили на вокзале и пошли искать комнату по вывешенным зелёным запискам. Нашли комнату вблизи Института и разместили свои вещи, привезённые с вокзала. Утром подавался в комнату самовар и посуда и новобрачные пили какао с бутербродами. Продукты покупали сами. Обедали в институте. При институте было отдельное трехэтажное здание. В первом этаже - раздевальня и буфет: чай, кофе, йогурт, кефир, какао, и, конечно, печенье, шоколад, фруктовые воды. Там же играли в шахматы. На втором этаже была столовая. На столах стояли корзины с горою чёрного и серого хлеба, так что, если у кого не было денег на обед, мог питаться хлебом бесплатно ! В одной части столовой были прилавки с горячей водой. В круглые отверстия ставились кастрюли с разными блюдами, гарнирами и супами, которые выдавались поварами. Здесь же находилась и касса. На досках, у горячих прилавков, писались названия блюд и цены. Тарелка супа стоила 2 копейки, борщ- 3 копейки, котлета рублёная - 6 копеек и любой гарнир - 2 копейки: картофель, зелёный горошек, брюква, соленные огурцы и прочее. Были и более дорогие блюда: дичь, осетрина, свинина. Получать еду нужно было идти самому, а грязная посуда убиралась прислугой, сносилась на подъёмную машину и поднималась на третий этаж, где была кухня и отделение для мытья посуды и сушильный шкаф для неё. Всем этим заведовали студенты, выбранные на общем собрании студентов. Отделений было много: комиссия взаимопомощи, лавочка для учебных пособий, библиотека, бюро труда ... В столовую Борис шёл прямо из чертёжной или лаборатории к условленному часу и, пообедав и посидев вместе с Таней в буфете, возвращался опять на работу. Домой приходили к восьми часам вечера. Им опять подавали самовар. На спиртовке готовили яичницу. Ветчину, колбасу, сыр, масло и остальное покупали в местных магазинах, которых было много. В булочных разные сорта хлеба лежали горами. Разных сортов крендели висели связками, а также сушки, формы кренделя, но маленькие и тоненькие.
Иногда ходили, слушать оперу, главным образом, в Народный Дом, конечно, на трамвае №3. В общем жизнь шла довольно однообразно, потому что заниматься приходилось много. На Пасху поехали в Тамбов. Это была радость для всех, но, кажется, особенно для Мити и Нади. Они особенно нетерпеливо дожидались их приезда. Им было приблизительно 6-7 лет.
Затем опять вернулись в Петербург. Борис готовился к экзаменам. Перед экзаменом по начертательной геометрии Борис просидел всю ночь. Экзамены он сдал все, но отметки были средними. Сказывалась полная свобода и отсутствие чего то направляющего. Экзамены занимали всё свободное время так что не было времени и побриться. Борис приобрёл бородку.
Эрмитаж
На лето уехали в имение в Рамзу и на лоне природы провели его так хорошо, что Таня, будучи городской жительницей, и имевшая представление о жизни в деревне, как о страшной скуке, переменила своё мнение и отношение. Не говоря о деревенском приволье, что стоит один воздух и красота ландшафтов ! Таня очень подружилась с родителями Бориса и очень их полюбила и чувствовала себя хорошо и свободно с ними.
По приезде после летнего отпуска в Петербург, сняли комнату у одного женатого студента Политехнического Института против казарм Егерского полка. Жена была его курсистка. Жил у них также брат-студент и ещё одну комнату сдавали студенту- грузину. Жизнь на этой квартире была очень неспокойной, потому что часто устраивались попойки с рёвом песен типа “из страны, страны далёкой”, которых Борис не любил. Несмотря на бессонные ночи, на этой квартире они прожили целый год.
Приходил к ним двоюродный брат Бориса - Толя (Анатолий) Балабанов. Он был годом старше Бориса и тоже учился на химическом отделении Института. Ему было трудно существовать, потому что дядя Серёжа давал ему только 15 рублей в месяц в наказание за то, что он окончив 3-й Московский кадетский корпус, не пошёл в военное училище. Толе приходилось подрабатывать. Одно время он занимался продажей электрических лампочек или чертежами. Борис с Таней жили на 60 рублей в месяц. Толя был влюблён в одну барышню, тоже из Саратова. Пожениться они не могли, так как родители не давали разрешения, а финансовое положение не позволяло решиться на брак. Борису и Тане было грустно смотреть на них, когда они бывали у них. Жизнь Толи закончилась очень печально. С началом войны в 1914 году, Толя поступил вольноопределяющимся в батарею и отправился на фронт. В тяжёлый для России 1915 год, когда не хватало снарядов и вооружения, Русская Армия отступала. Толя, находясь в пехотных окопах на наблюдательном пункте, повёл пехоту в контратаку, так как все пехотные офицеры были выбиты. Атаку немцы отбили. Толя был тяжело ранен и попал в плен, где и умер от ран.
Во втором полугодии приехал в Петербург Александр Семёнович, отец Тани, по своим делам. Остановился он в гостинице, но по вечерам бывал у них и однажды пригласил их на оперу “Кармен” в театр Музыкальной Драмы, в здании Консерватории против Мариинского театра. Между этими зданиями стоял памятник Глинке. Из за коллоквиума, Борис пришёл в театр позже начала оперы. Оставшись наедине с Таней, Борис был очень удивлён и порадован, когда Таня ему сказала, что её отец переменил к нему своё мнение, так как считает его много серьёзнее чем он вначале предполагал. Однажды Таня вызвала Бориса по телефону и сказала, что надо идти в гостиницу к отцу. Он заболел и лежит в кровати. Приехав в гостиницу, они застали у него военного врача. Из разговора с врачом узнали, что у него не в порядке сердце. Таня сходила за лекарством. Уговаривали его переехать к ним на квартиру, но он отказался, а через два дня уехал в Вильно. Недели через две была получена телеграмма, оповещая их, что он умер. В тот же день, вечерним поездом Таня и Борис выехали в Вильно. Похороны были с военными почестями. Гроб был поставлен на лафет. Был воинский наряд и оркестр. С мамой Тани было плохо, и её пришлось увезти домой до окончания погребения. Перед отъездом в Петербург отдали визит и поблагодарили командира артиллерийского дивизиона.
Дворцовая Площадь у Зимнего Дворца
Жизнь в Петербурге продолжала быть однообразной. На лекции, чертежи и лаборатории уходил весь день. Правда, вечерами, хоть раз в неделю, бывали на концертах. В институте у них был также симфонический оркестр под управлением Николая Андреевича Малько, одного из дирижёров Императорского Мариинского Театра. Репетиции бывали каждую неделю, а перед концертами и чаще. В оркестре играли также и профессора и доценты. Играл и профессор физики Гезехус, высокого роста с большой седой бородой. Жил он в институтской квартире, где раньше жил отец Чайковского, когда был директором института. Конечно, Гезехус знал и композитора Петра Ильича Чайковского и много о нём рассказывал. В оркестре Борис сидел во вторых скрипках и почти рядом с Гезехусом, который играл на альтовой скрипке. Ему очень нравился тон итальянской скрипки Бориса и в перерывах иногда брал его скрипку и играл что-нибудь. Человек он был симпатичнейший.
В этом году Борис и Таня на Пасху остались в Петербурге. На Страстной неделе ходили в Исакиевский Собор. Народу было так много, что протиснуться было очень трудно. На Заутреню пошли в Казанский Собор, прошли с крестным ходом, но внутрь попали с трудом. В Казанском Соборе находится гробница Кутузова. Пасху и куличи купили в булочной Филиппова, того же самого, что и в Москве.
Наступала пора “белых ночей”. Солнце заходило всё позже и позже, а зорька не догорала, а передвигалась постепенно на восток, а там сразу вставало и солнце. Белые ночи напоминают обстановку снов: свет какой-то странный, видно всё даже далеко, а теней нет, а как бы полутени. Борис и Таня любили бродить вдоль Невы, мимо дворцов, сесть на каменную скамейку в выступе ограды Невы, смотреть на Петропавловскую крепость, на Васильевский остров с биржей и её колоннами, университетом, академией художеств, горным институтом и морским корпусом. Однажды они проходили целую ночь, до первого утреннего трамвая. Большую прелесть представляют собою так называемые острова, это парки с дорожками, с перекинутыми, между ними, мостами и мостиками. Там же яхт-клуб, почти на взморье, у Финского залива.
Борис посещал большие заводы. На Путиловском заводе знакомился с процессами производства стали. Это громадный государственный завод. Там строили и суда, и паровозы, и машины. На Обуховском заводе знакомился с закалкой стали и производством мин и орудий. Бывал на военных судах: на крейсере “Аврора”, который спасся после Цусимского боя с японцами, а в октябре 1917 года дал выстрел холостым зарядом - сигнал атаки на Зимний Дворец. На эскадренном миноносце “Новик”, на подводной лодке “Окунь”. Был на строящихся дредноутах “Полтава” и “Петропавловск”. Обошел также почти все петербургские фабрики и заводы, водопроводные и электрические станции.
Петропавловская Крепость
Побывали и в Зимнем Дворце. Прошли по всему дворцу, были в тронном зале, в зимнем саду, по галереям с множеством картин, главным образом военных эпизодов. В церкви находилась рука Иоанна Крестителя и часть креста Господня. Эти реликвии получил Император Павел от Мальтийского Ордена. Были в кабинете Императора Александра II, в покоях Императора Николая I. Эрмитаж, находившийся рядом с Зимним Дворцом, был уже в то время музеем. В нём были всевозможные археологические редкости и богатейшая картинная галерея. В музее Императора Александра III, в Михайловском дворце были картины русских художников и особенно много картин Верещагина, который погиб вместе с адмиралом Макаровым на броненосце “Петропавловск” в русско- японскую войну. Много было и скульптурных работ. В здании Адмиралтейства был морской музей: в нём , между прочим, хранился камзол Петра Великого. В музее Горного Института было много интересных коллекций минералов, метеоритов, копий золотых самородков по несколько пудов весом, и, конечно, всяких приборов. В университете был богатейший зоологический музей от скелета колоссального допотопного пресмыкающего, мамонта , найденного в Сибири, и других животных и птиц, до самых мельчайших насекомых. В зале Дворянского Собрания прослушали серию исторических концертов, начиная со старинных итальянских композиторов и до новейших, т.е. Григ, Рахманинов, Сен-Санс и другие. Борис также участвовал в симфоническом концерте, где он играл шестую симфонию Чайковского в обще-студенческом симфоническом оркестре.
Следует затронуть и общую обстановку и настроения, среди которых находился Борис. Русское студенчество с давних пор было настроено революционно, вечно выступало с оппозицией правительству, а, по существу, было в руках революционного меньшинства, которое и настраивало его против монархии. Находясь с утра до вечера, за малыми исключениями, в институте, Борис постоянно слышал критику действий правительства и недовольство им и наблюдал революционные настроения. В своей жизни, до студенчества, он не встречал ничего, чтобы в нём вызывало недоумение или протесты против монархии. Иначе говоря, он был ещё в стороне от всякой политики, а потому ещё не имел понятия о ней и на него было легко подействовать всякой пропагандой, тем более, что критики этой пропаганде не было. Однажды он пошёл на Царскосельский вокзал послать заказное письмо. Выйдя после этого на подъезд, он увидел следующее: на подъезде стояло много носильщиков, движения по улице не было, против вокзала, среди улицы, лицом к Обуховскому мосту, как вкопанный, стоял конный полицейский в барашковой шапке с чёрным султаном. Лицом к нему, на мосту, стоял пристав и пеший полицейский и несколько прохожих. Через минуту - две показался автомобиль и в нём Борис увидел государя и наследника. Все сняли шапки, военные взяли под козырёк. Государя он видел впервые и его лицо поразило Бориса добрым выражением и что-то ущипнуло его за сердце. В дальнейшем мало по малу Борис стал прозревать. На студенческих сходках было много” говорильни”, но выступали и хорошие и логические ораторы, главным образом против красненьких оппозиционеров. Он начал понимать правду и относиться отрицательно к студенческой массе или как он называл, “бараньему стаду”. Устраивались демонстрации на Невском проспекте в годовщины смерти Льва Николаевича Толстого, Шевченко. Так называемые “Ленские беспорядки”. Борис не присоединялся к этим демонстрациям, но раза два наблюдал со стороны. Как раз во время Ленских беспорядков, он доехал до Публичной Библиотеки на углу Невского и Садовой и пошёл по Невскому вдоль Гостиного Двора в сторону Городской Думы. Против Казанского собора он увидел громадную толпу, с красными флагами, ревущую революционную песню. Поперёк Невского от Думы к Михайловской улице стояли конные городовые с офицером. Когда толпа дошла до них, они потребовали чтобы демонстранты разошлись вправо и влево, но толпа стала на них напирать. Тогда подскакали ещё конные городовые и начали давить на толпу лошадьми, что подействовало. В это время патруль из трёх конных городовых, шедший вдоль Невского, подъехал к Борису и другому студенту. Офицер сказал им: “Господа студенты, пожалуйста туда не ходите и возвращайтесь назад”. Пошли вдоль Невского к Аничкову мосту через Фонтанку. Дойдя до Аничкова дворца, где пребывала Государыня Мария Фёдоровна, они увидели, что из Большой Казачьей улицы выезжают гвардейские казаки. Они встали фронтом к дворцу и дошли до самого тротуара. На тротуаре было много народа, но не демонстрантов, а любопытных, как и Борис. Было очень красиво, как казаки строились по команде. Когда они встали лицом к тротуару, Борис подумал, что сейчас начнут бить нагайками, по крайней мере, так он слышал в пропаганде. Но вот раздалась команда и казаки повернулись кругом, а полицейские стали просить публику “пожалуйста разойдитесь”. Вот тут Борис и подумал “где же тут кровавый режим, о котором так кричат ?” Он понял, что студенческая масса находится в руках революционеров. До этого ещё, но уже будучи студентом, Борис прочитал сочинения Герцена. Надо сказать, что он очень красиво писал. Он его читал, принимая прочитанное без критики и очень им увлекался. Но вскоре его очарование Герценом было уничтожено быстро и бесследно в разговоре с одним очень интеллигентным пассажиром в поезде. И Герцен стал для него изменником своей родине. Герцен критиковал монархию и крепостное право, но сам не освободил своих крестьян и существовал их трудом, живя заграницей ! Наступает 1914 год. Весною едут в Тамбов, а оттуда всей семьёй в имение. Вскоре туда приезжает тётя Лиля с Мусей и Инна с мужем и детьми. Живут себе тихо, наслаждаясь природой и деревенской обстановкой. Но вот газеты приносят новость : убийство кронпринца Фердинанда. Начинается Первая Мировая Война!