Глава 14. ЖИЗНЬ В ПОСЛЕВОЕННОЙ ЕВРОПЕ

Австрию союзники разделили на четыре зоны оккупации: американскую, английскую, французскую и советскую. К счастью для нас, Зальцбург оказался в американской зоне оккупации.
Началась повседневная послевоенная жизнь беженцев всех национальностей в австрийских лагерях. Французы, голландцы, бельгийцы, датчане и другие “западники” с радостью возвращались эшелонами домой. Среди них были и гражданские лица, вывезенные на работу в Германию и бывшие военнопленные. С распростёртыми объятиями принимали их соотечественники. У них восстанавливалась постепенно нормальная довоенная жизнь.
Совсем по другому выглядела обстановка в лагерях беженцев с Востока. Первые эшелоны с насильственно репатриированными ушли в Советский Союз, Югославию, Польшу, Венгрию, Румынию, Чехословакию. Союзники насильственно выдали власовцев, казаков и даже старых русских эмигрантов, которые не подлежали выдаче по Ялтинскому Договору.
После начальных выдач союзниками, насилие более или менее прекратилось, за исключением одиночных случаев. Американцы очевидно вдруг спохватились, что их действия полностью противоречат их демократическим принципам. Англичане замедлили насильственные выдачи, но считали, что они сделали правильно, насильственно выдав носивших ”немецкие мундиры”. Жестокость французов продолжалось, так как в рядах французских административных органов было много коммунистов, и они слепо выполняли приказания Кремля. Следует упомянуть, что французы, несмотря на придирки к русским патриотам, к немецким солдатам СС они относились совершенно по другому. Они их вербовали массами в французский “Иностранный Легион”. Вскоре эти легионеры оказались в Вьетнаме, защищая интересы Франции.
Как ни странно, потомки русских евреев из США, Англии и Франции, сыграли опять жестокую роль в истреблении русских патриотов. Большинство из них занимали маленькие административные посты, в большинстве случаев - переводчиков, при армейских частях, на уровне котором и решались отдельные судьбы беженцев. Они опять слепо мстили за “погромы” в России, о которых им рассказывали деды и родители. А также за гонения евреев в Советском Союзе, которое началось со времён Сталина и “процесса врачей”.
Они совершенно не знали, или не хотели знать, о ведущей роли евреев в Русской Революции. Они не хотели знать сколько евреев было спасено от концлагерей в рядах РОА. Они слепо мстили тем, кто носил немецкий мундир. Идеология носящего этот мундир и, который он надел, потому что, другой возможности бороться с величайшим историческим злом, навязанным русскому народу еврейскими родственниками в счёт не входило. Они не считались с действиями Первой Дивизии РОА, которая пожертвовала собой, чтобы спасти от жестокости немецких СС в Праге восставших чехов, в том числе и многих евреев. Они мстили только за 6 миллионов погибших евреев в концлагерях Германии, но 60 миллионов погибших россиян в концлагерях Советского Союза, включая около 10 миллионов репатриированных из Германии при их активном участии, не считалось. Их главная цель заключалась в том, чтобы заставить мир помнить навсегда их девиз “NEVER AGAIN”, т. е. “больше не повторится”, и, что с евреями “шутить” не следует. До сих пор удивляюсь, что такая талантливая нация не может понять, что насилием ничего не добьешься. Только совместным трудом и общим пониманием всех национальностей есть шанс этого достигнуть. Они постоянно повторяют ту же самую ошибку. Когда они не у власти - подрывают существующее правительство. Когда они у власти - жестоко расправляются с соперником. Примеры: расстрел царской семьи, организация концлагерей в Советском Союзе. Самый непонятный пример - финансовая помощь Гитлеру в начале 1930-х годах!
Беженцы из “восточных стран” лихорадочно пытались приобрести доказательства, что они не из Советского Союза и пройти советские и американские комиссии, чтобы избежать репатриацию и приобрести возможность остаться в Австрии, а может быть даже - возможность выехать в США, Канаду, Австралию или Южную Америку.


Город Зальцбург, Австрия, в 1945г.

К счастью у нашей семьи требуемая документация была и мы прошли советскую и американскую комиссии благополучно. Даже получили от советской миссии предложение возвратиться на Родину, которая нас “ждёт с объятиями” ! Мы конечно хорошо знали, что за “объятия” нас ожидают в Советском Союзе и ехать туда пока не собирались.
Нам нужно было найти помещение, где бы могла жить наша семья. На некоторое время нам удалось поселится в многоэтажном здании, с противоположной стороны главного вокзала города Зальцбурга. Это было недоконченное здание, в котором ещё не было полов. Под руководством папы, мы нашли доски и постелили полы в этой недоконченной квартире. К сожалению нас оттуда вскоре выселила австрийская полиция и пришлось перебираться в лагерь русских беженцев под названием Парш, который находился у конечной трамвайной станции под тем же названием. Таким образом мы стали “паршивцами”.
Вначале было очень трудно достать работу и приходилось брать любую, даже если за это платили только едой. Такую работу я получил на американской армейской кухне, через моего друга, кадета, Вову Кривского. Он жил ещё на частной квартире в северном районе Зальцбурга, в районе котором стоял 41-ый батальон полевой артиллерии, на месте где раньше располагалась немецкая зенитная батарея. Это было в середине июня 1945 года. Английского языка я ещё не знал. Вова мне сказал, что когда он представит меня сержанту, заведующему кухней, я должен поздороваться с ним, сказав: “Гут морнинг”. С таким знанием английского языка меня и взяли на работу на кухне. Благодаря этой работе, я смог прокормить всю свою семью остатками еды с американской кухни.
С английским языком я быстро справился и уже через месяц мог объясняться с американскими солдатами. Вскоре эту часть перевели в Германию в город Бад Хомбург, находящийся недалеко от города Кассель в средней Германии. Мне и Сергею Вороницыну, кадету-однокласснику, который также работал на кухне, предложили поехать с ними. Мы согласились, в надежде, что таким образом нам удастся выехать в США.

                    

Лагерь Парш в 1945г. Автор с В. Кривским и С. Воронициным

Наша колонна вышла на “Автобан”, четырёхколейное шоссе и по маршруту Зальцбург, Мюнхен, Аугсбург, Ульм, Штутгарт, Франкфурт и Бад Хомбург и через несколько дней достигла место назначения. Многие мосты были взорваны и нам приходилось их обходить. Интересно было видеть на военных аэродромах как американцы уничтожали передовую немецкую технику, особенно ракетные самолёты. В то же время советские войска вывозили в Советский Союз буквально всё что можно было погрузить на площадки товарных вагонов. Американцы с энтузиазмом уничтожали всё , что было связано со Второй Мировой Войной, готовясь к мирному сожительству народов. Советы старались захватить как можно больше технологии, и готовились к “последнему и решительному бою” за покорение мира коммунистической идеологии.
Через несколько недель мне удалось вернуться на короткий срок в Зальцбург с нашим кухонным грузовиком за продовольствием, которое наш батальон недополучил до ухода из Зальцбурга. Побыл с семьёй и друзьями. На обратном пути у нас появилась спутница-немка, которая пыталась вернуться к своим в Германии. Переезд через границы в то время был чрезвычайно труден, и немка упросила нашего сержанта из штата Кентукки взять её с собой. Когда сержант развлекался с ней в кузове, я пересаживался в кабинку с шофёром. По дороге нас остановила, для проверки документов, американская военная полиция. Конечно придралась к немке, но наш сержант быстро уладил этот конфликт, отдав им ящик консервов.
Проработали мы с Серёжей на американской кухне всё лето. В нашем батальоне негров не было. Однажды, к нам приехали двое негров на грузовике с каким-то грузом. Меня очень поразило отношение белых солдат батальона к неграм. Их не впустили в столовую пока все солдаты не закончили обед. Когда наконец все вышли, их посадили в угол столовой. К этому времени остатки еды были уже все смешаны в одну кастрюлю и им выдавали еду из неё. Яичница, гренки, колбаса, оладьи, всё было в одной кастрюле. Правда и я в Зальцбурге получал еду для семьи из такой же общей кастрюли. Что было само удивительным для меня - негры приняли это спокойно, без возражений, как будто это было нормальным явлениям.

      

Свадьба автора 13-го июля 1948г.

В то время я ещё имел “Моськин” пистолет при себе. Ожидая, что рано или поздно американцы произведут у меня обыск, я, с тяжёлым сердцем, решил расстаться с ним. Отдал я его нашему сержанту-ловеласу из Кентукки, сказав что я его нашёл на мусорной яме. Он был весьма доволен моей находкой и, вероятно, долгие годы хвалился в США о своей военной добыче.
Пришёл приказ отправки в США нашего батальона и американцы нам объявили, что нас отправляют обратно в Зальцбург. Выдали нам документы и пару сотен марок на дорогу. Домой пришлось добираться своими силами, пользуясь американским и немецким транспортом разного вида. На одном этапе мы никак не могли найти попутчиков и простояли на перекрёстке дорог несколько часов. Наконец увидели медленно двигающийся трактор, который волочил за собой приколку, наполненную яблоками. Шофёр остановился и решил нас взять с собой. Мы ехали медленно, но зато вдоволь поели вкусных яблок. Серёжа решил остаться в Мюнхене, где были его родители. Я, наконец доехал на американском военном грузовике до Зальцбурга. Он меня даже подвёз к самому лагерю Парш. К сожалению, в грузовике у меня незаметно из заднего кармана мой кошелёк. В нём были все мои фотографии, включая последние годы в кадетском корпусе. Так я потерял свою последнюю “ценность”, и чувствовал будто бы судьба меня полностью “оголила”!
Вскоре после моего возвращения, мой отец получил предложение быть заведующим многоэтажного здания, которое купила русская строительная фирма. Его обязанностью было содержать хозяйство дома в порядке, в том числе систему отопления. Для этого он должен следить за паровым котлом и отрегулировать радиаторы. Мы получили в этом доме квартиру и маленькую комнатку в подвале у котла, в которую вселился я. Позже я узнал что мои друзья мне очень завидовали, что у меня есть “своя” комната. Это здание было в самом центре “нового” Зальцбурга, на правом берегу реки Зальцах. Замок, крепость и “старый” Зальцбург, где жил в своё время Моцарт, был на другой стороне реки, куда можно было попасть через пешеходный мостик.
В лагере Парш открылась русская гимназия, директором которой был полковник Ивановский, один из наших воспитателей в кадетском корпусе. Я поступил в 7-ой класс. Так как помещение гимназии не могло разметить всех учеников, классы были разделены на утренние и послеобеденные. Занятия седьмого класса начинались с 13:00. Утром я работал в гараже у зятя полковника Грещенко, который был моим воспитателем в Третьей роте.

Преподавательский состав с 2-ым выпуском Русской Гимназии лагеря Парш

В украинском лагере, который находился в бывших немецких военных казармах, на другом берегу реки, начались курсы для автомехаников и водителей машин. Я поступил на них. До практики управления машиной мы должны были сперва пройти теоретический курс моторов внутреннего сгорания и курс ремонта автомашин. Курсы продолжались шесть месяцев по вечерам. У меня день был полностью заполнен: утром - работа в гараже, после обеда - занятия в гимназии, а вечером курс автомехаников. Я вскоре заметил большую разницу между моим взглядом на жизнь и других одноклассников, которые жили в лагере. Это проявилось однажды, когда наш класс решил объявить своего рода забастовку занятий и все покинули класс. Я совершенно не оправдывал такое мальчишеское поведение и демонстративно остался в классе. В конце дня, когда одноклассники вернулись, я им прочёл целую лекцию о несерьёзном поведении их. Я сказал им, что в лагере их разбаловали - они получают бесплатно жилье, одежду, питание и медицинское обслуживание и перестали ценить это привилегии. Мне же приходится за всё отрабатывать и я не собираюсь терять время на их пустячные протесты. Не помню как они отнеслись к моему выступлению, но никакого отрицательного отношения ко мне после этого я не замечал.
В конце учебного года в 1946 году, начались экзамены и мне директор гимназии предложил попытаться сдать экзамены за седьмой, а затем, с маленьким перерывом попробовать сдать и за восьмой, включая и “Большую Матуру”. Если это мне удастся, я смог бы сразу поступить в университет. Я решил это и сделать. Экзамены за седьмой класс я сдал легко, и начал готовится к экзамену “Большой Матуры”. Сдал экзамен по русскому и немецкому на пятёрку. По химии получил пятёрку. По французскому, к сожалению, получил тройку. Большинство гимназистов изучали французский язык уже четыре года, я же взял его только в седьмом классе. Отметки ставили по общему уровню знания языка всего класса. Несмотря на это, средний бал у меня вышел на 4,12. Один из последних экзаменов был экзамен по физике. Я физику очень любил и у нас был отличный преподаватель-физик. К сожалению, курс по оптике проходили только в восьмом классе и мне пришлось готовится по этому предмету самому, чем я и занялся последние дни перед экзаменом. Мне оптика, как предмет, очень не понравился, особенно вывод оптических формул выпуклой и вогнутой линз. На экзамене, к моему удивлению я вытянул билет, в котором первые два вопроса были ..... вывод этих формул. Сперва я не придал этому особого значения и сел за парту, готовиться по вопросам в билете. При выводе формул я до того запутался и пришёл к заключению, что с этим билетом провалюсь на экзамене. Некоторое время просидел над билетом, надеясь справиться с этими вопросами. Когда я окончательно убедился, что не справлюсь, подошёл к комиссии и попросил поменять билет. Они немного удивились, так как до сих пор этого никто не делал, и, конечно за это сбавляли бал, но поменять билет разрешили. Вытащив новый билет, я не поверил своими глазам. Первый вопрос был - моторы внутреннего сгорания. Второй - электронная теория ! Я быстро просмотрел вопросы нового билета, и так как уже подошла моя очередь, вышел к комиссии почти что без подготовки. Они, конечно, заметили, что времени у меня не было подготовится и опять удивились, но я их убедил, что к экзамену готов. Насчёт моторов внутреннего сгорания я ответил, описывая процесс с большими деталями чем мы проходили по курсу. Конечно в этом мне очень помогли вечерние курсы автомехаников и практика в гараже, где я работал по утрам. Второй вопрос, о электронной теории, был также моим любимым, почему впоследствии я и пошёл по профессии электроника. Очевидно, что мои ответы было до того убедительны, и выполнены с энтузиазмом, что комиссия решила меня не спрашивать оставшиеся вопросы, поняв что оптику я в гимназии не проходил! В конечном итоге я получил по физике четвертку и защитил “Большую Матуру”.
Началась подготовка поступления в университет. Я решил поступить в политехнический университет в городе Граце, который находился в английской зоне оккупации в средней Австрии, недалеко от границы с Венгрией. Я отослал нужные документы в университет и вскоре получил ответ, что на основании моего аттестата “Большой Матуры”, я принят на химический факультет. Также приняли меня и в студенческий лагерь на “Steingasse 39”. Как беженца, мне даже сравняли плату за обучение с поданными австрийцами.
Летний отпуск, я отцом и братом Владимиром, работали на ремонте железнодорожных путей. Мы втроём за четыре-пять часов разгружали вагон щебня. Труд был тяжёлым, но платили хорошо, так что удалось собрать денег на университет.
В сентябре я уехал в Грац. Получил кровать в бараке лагеря английской молодёжной организации ИМКА (“Международная Организация Христианской Молодёжи”). Выдали мне студенческую книжку. Рабочих мест в химической лаборатории для всех не хватило. Предпочтение было дано австрийцам, и мне в химическую лабораторию попасть не удалось. Но удалось получить места в лабораториях по минералогии и микроскопии. Мне очень понравилась минералогия и я начал мечтать стать геологом и заняться, после окончания факультета, поисками минеральных залежь. Это безусловно сочеталось с моим интересом жить в природе, к чему я уже был подготовлен в скаут-разведчиках и на партизанских курсах в РОА. К сожалению эта мечта не сбылась.
Пришлось заниматься много. Темп преподавания был значительно быстрее чем в гимназии. Особенно запомнились классы по высшей математике. Преподавал его сам ректор университета, профессор Баулэ, который был знаменитым математиком. К сожалению, как преподаватель он у нас особенно не ценился. Он буквально влетал в класс, подходил к доске и начинал писать с такой быстротой, что мы едва успевали записывать.
Кормили нас в лагере довольно скудно, так что приходилось добывать продукты самим, чтобы дополнить наш паёк. В лагерной комнате было нас четверо: Гартман, Арсений Шпилевский и я - на химическом факультете, и один на архитектурном, фамилии которого сейчас не помню, но по прозвищу “Сэр”. Наш коллектив, или “колхоз”, как мы его называли, решил, что каждую неделю один из нас будет ездить по очереди в окрестные деревни за “полентой” (кукурузная мука) и яблоками. Этим мы уменьшали наше вечно-голодное пребывание.
Иногда, в свободное время, занимались спортом - волейболом и футболом. Спортивную одежду нам выдавали в лагере. В футбольной команде я играл в защите - хальф-бэком. Особенно спортивного таланта в то время я не проявлял, но Арсений Шпилевский был у нас звездой, так как он играл даже в нашей сборной команде в лагере “Парш”, которая часто была чемпионом города Зальцбурга и мы, как болельщики, ходили часто восхищаться их игрой. В спорте я больше проявлял мои организаторские способности и даже организовал студенческую футбольную команду в Парше.
Я также активно участвовал в организации отрядов скаут-разведчиков в Зальцбурге и в Граце. В летнем лагере “Дружбы” в 1946 году, в французской зоне оккупации в горной провинции Форальберг, я закончил IX курс КДР (Курс для Руководителей) и получил звание скаут-инструктора.
Во время летних каникул в 1947, я работал в американском военном гараже, где я красил машины. Чтобы получить более блестящую окраску, я додумался прибавлять к краске немного машинного масла. Этот уникальный блеск американцам очень понравился и у меня стояла очередь машин, чтобы я их покрасил моим “секретным” способом. Заработок был не особенно большим, но нас кормили на американской кухне, так что не голодали.
Беженцы стали постепенно уезжать в разные страны. Некоторые уехали к родственникам в США. В Канаду набирали здоровых и сильных на лесные работы. Группа из нашего лагеря уехала в Венецуэлу. В этой группе, в первом транспорте, уехала и барышня, за которой я ухаживал - Лена Полякова. Она жила в 10-ом бараке в “курятнике”, где жили несколько наших гимназисток. Я стал ухаживать за Женей Калинской, которая жила тоже в “курятнике”.
Наша семья тоже записалась на выезд, но так как отец был старше 50-лет, а мне было только 20, нам было трудно попасть на выезд. Чтобы разрешить эту проблему, в нашу семейную группу, мы приняли как “дядю” одного казака, который ухаживал за тётей Валей Руденко, вдовой брата мамы - Николая, который был убит партизанами в Сербии. Он стал “главой” нашего семейства и, под профессией “рыбака”, записались на выезд в Чили.
В это время я работал переводчиком при ИРО (International Refugees Organization), т.е. Организация Помощи Беженцам. Главным образом мы работали с консулами разных стран во время прохождения беженцами приёмных комиссий. Помню об полу- юмористическом случае. По громкоговорителям лагеря передали объявление, что канадскому консулу нужен переводчик. Так как в этот день у меня не было определённого расписания, пошёл в больницу, где проходили канадскую комиссию. В комиссии было два канадца, консул и доктор. Консул оказался из французской провинции Канады и говорил по английски с сильным французским акцентом. Меня определили переводчиком к консулу. Сел я рядом с консулом за стол. Вызывают первого беженца на интервью. Консул задаёт ему первый вопрос, а я буквально ни одного слова не понимаю, что он сказал. Обыкновенно я справлялся с переводами, если даже каждое слово не понимал, но смысл фразы был понятен. Здесь же я буквально ни одного слова не понял. Я молчу и думаю, что делать дальше. Консул посмотрел на меня и спросил меня в чём дело ? Я ему ответил , что мне трудно его понимать из за акцента. Переводчиком у доктора работал мой друг Коля Юрлов, который был уже в этой комиссии несколько дней и, очевидно, стал понимать консула. Мы решили обменяться должностями. В течении нескольких дней я привык к французскому акценту консула и перешёл опять работать к нему. Очевидно, ему понравился мой организационный подход и он просил меня как переводчика, когда приезжал повторно на комиссию в лагерь.
Нас наконец вызвали в чилийскую миссию и одобрили выезд в Чили. Я решил предложить выехать с нами и Жене Калинской, у которой была и мама. Женя родилась в Ессентуках и выехала сперва в Польшу при отступлении немецкой армии, а затем в Австрию и жила в Парше. Её отец был доктором и во время Гражданской был при генерале Врангеле, где он встретил мать Жени - Анну Иосифовну. Она была медсестрой при том же военном госпитале. В конце 30-х годов отец поехал в Москву к своим родственникам и больше не вернулся. Получили официальное оповещение, что он внезапно умер. Что случилось в действительности, им не удалось узнать. Женя и её мама согласились выехать в Чили и мы записались гражданским браком 28 февраля 1948 года.
Церковная свадьба была 13 июня в лагерной церкви Парш. Отпраздновали свадьбу с друзьями в ресторане, который стоял на горе у самого лагеря. Для этого один из кадет - Ткачёв занял мне свой чёрный костюм, а бабушка купила мне чёрные лакированные высокие ботинки. Провели вечер весело, под звуки оркестра. Для некоторых друзей, это была наша последняя вечеринка и я их больше не видел. Расходы покрыли в складчину.
Через несколько недель, нас погрузили в товарные вагоны и мы отправились в промежуточный лагерь в Бремен. Оттуда выехали в Чили 13 сентября 1948 года.
Так закончился наш послевоенный период в Европе и мы отправились в Южную Америку!
 

<< Назад