Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой.
Гёте
Тематика истории Русской Освободительной Армии и Русского Освободительного Движения до сих пор вызывает много споров и страстей в России. Я, вероятно, добавлю немного горючего к этой теме, описывая мой личный опыт и те впечатления, которые родились в мыслях и душе мальчишки, которому исполнилось только семнадцать лет к концу Второй Мировой войны.
Я, лично, видел, и не раз, Андрея Андреевича Власова, командующего Русской Освободительной Армией, и его сподвижников, и был готов с ним идти “в огонь и в воду”. Конечно, надо учесть, что в составе подразделений, где я участвовал, были сыновья героев Белой Армии, воспитанные с малых лет в духе жертвенного служения России и непримиримости к кровавой власти большевиков.
Генерал А.А. Власов Власов лагере военнопленных в 1942г. Генерал Ф.И.Трухин
Андрей Андреевич Власов родился 1-го сентября 1900-го года в семье крестьянина села Ломакино Нижегородской губернии. Дед его был крепостным. Отец Власова стремился дать своим детям образование. “Грамоту не за плечами носить: самый что ни есть капитал у человека !” любил говорить он. Как только подрос старший сын Иван, отец отдал его в школу, а затем направил в Нижний Новгород, в учительскую семинарию. Но этим пришлось и ограничиться: маленькое хозяйство давало недостаточные средства, семья росла (Андрей Андреевич был младшим, тринадцатым по счёту ребёнком) и даже портняжное ремесло, которым занимался отец, не спасало положения. Андрей Андреевич смог поступить в школу, а затем в духовное училище, лишь благодаря тому, что старший брат Иван Андреевич, по окончании учительской семинарии, ставший первым сельским учителем в округе из крестьян, взял его к себе. При поддержке брата, Андрей окончил духовное училище, а позднее и духовную семинарию. Со старших классов духовной семинарии Андрей Андреевич стал зарабатывать уроками, репетируя детей мелких служащих и небогатых купцов.
Февральская революция и Октябрьский переворот застали Власова студентом четвёртого курса духовной семинарии. Как и огромное большинство народа, Андрей Андреевич в это время не представлял себе ясно платформы и программы большевиков. Большевики обещали мир, землю, свободу, обещали уничтожить рогатки, стоящие на пути к образованию. Большевики несли с собою уничтожение сословных разграничений, сословной кастовости, из-за существования которой Андрею пришлось так много перенести в школе и семинарии.
В 1918 году Власов поступил на первый курс агрономического факультета Нижегородского Государственного Университета. Но время было неподходящее для учёбы. Господствовала политика военного коммунизма. Вся власть сосредоточилось в руках государства: без ордера невозможно было получить жильё, без соответствующего разрешения немыслимо было проехать по железной дороге. В сёлах орудовали продовольственные отряды отбирающие у крестьян хлеб, за который им платили обесцененными бонами. Весной 1919 года Андрей Власов был призван в 27-ой стрелковый Поволжский полк. Но пробыл он в нём только несколько недель и его направили на первые советские курсы командного состава Красной армии. Курсы были краткосрочными. Через четыре месяца Власов уже был в качестве командира взвода направлен на Южный фронт. Власов участвовал в операциях на Дону и Маныче в рядах 2-ой Донской дивизии. Здесь в боевой обстановке, на практике Андрей Андреевич восполнял свои военные знания, здесь он нашёл путь к сердцу русского солдата. Тёплое ласковое слово по отношению к подчинённому, забота об его жилье, еде, обмундировании, желание доставить солдату хотя бы маленькую радость, но одновременно с этим - самая жесткая требовательность и суровость к тем, кто допускал хотя бы малейшее упущение и нерадивость в службе. Этот метод приводил к тому, что Власов становился любимым командиром, а подразделение, которым он командовал - показательным.
В начале 1920-го года 2-ая Донская дивизия была переброшена с Северного Кавказа на Врангелевский фронт в Крыму. В это время Власов был уже командиром роты. Вскоре он был переведён в штаб дивизии на пост помощника начальника штаба по оперативной части. Эта работа была не по душе молодому энергичному командиру и он был переведен на должность командира пешей и конной разведки одного из полков дивизии. С ликвидацией врангелевского фронта в Крыму в ноябре 1920 года заканчивается период боевой деятельности Андрея Андреевича в Гражданской войне.
Власов, который к этому времени горячо полюбил военное дело, решил посвятить ему всю свою жизнь, был назначен командиром роты. Под руководством Андрея Андреевича эта рота стала показательной. Начальник Штаба Красной Армии Павел Павлович Лебедев, инспектировавший Северо-Кавказский военный округ, лично поблагодарил Власова за отличную подготовку роты. В 1924-м году Власов назначается командиром полковой школы 26-го стрелкового полка, на должности которой он пробыл четыре года. В 1928-м году Власов направляется в Москву на Высшие Стрелково-Тактические Курсы усовершенствования командного состава Красной армии - “Выстрел”. После окончания курсов в 1929-м году, Власов возвращается в полк на должность командира батальона. В 1930-м году Власов перешёл в Ленинградскую Школу для переподготовки командного состава Красной Армии преподавателем тактики.
В 1930-м году Власов вступил в ВКП(б). Вскоре он был переведён в мобилизационный отдел Штаба Ленинградского военного округа, где он пробыл до 1933-го года. В 1935-м году его переводят на должность помощника начальника боевой подготовки. Инспектируя с заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа комкором Примаковым округ, они обнаружили, что 11-й стрелковый полк 4-ой Туркестанской дивизии оказался очень слабо подготовленным. Командующий назначил командиром полка Власова с целью выправить боевую подготовку полка. После достижения этой цели, Власову дали 137-ой стрелковый полк, который вскоре занял первое место в Киевском военном округе. После этого Власов был назначен помощником командира 72-ой дивизии. В 1938-ом году Тимошенко, командовавший Киевским военным округом, привлекает полковника Власова на работу в штаб округа на должность начальника отдела боевой подготовки.
В период угрозы Китаю со стороны Японии, Советский Союз был принуждён оказывать помощь Чан-Кай-Ши. В этот период Власов был послан военным советником в Китай. На начальнике Штаба военного советника лежала обязанность читать командному составу китайской армии основы оперативного искусства. Через некоторое время Власову был поручен чрезвычайный пост военного советника при генерале Янь-Си-Шане, который был губернатором двух гигантских провинций Северного Китая: Шаньси и Суй Ю-Ан. Хитрый, расчётливый, тонкий дипломат, Янь-Си-Шань, формально признав главенство Чань-Кай-Ши, фактически не выполнял его приказов и, укрывшись в горах, сохранял свои силы. Перед Власовым была поставлена трудная задача заставить Янь-Си-Шаня принять участие в наступлении, которое в это время намеревался предпринять Чан-Кай-Ши. Эту задачу Власов выполнил в течении четырёх месяцев, применив большую дипломатическую изворотливость. Когда комдив Черепанов был отозван в Москву, Власов исполнял должность главного военного советника при Чан-Кай-Ши. В ноябре 1939-го года, после приезда нового советника комдива Качанова, Власов был отозван в Советский Союз. За хорошую работу по сколачиванию китайской армии, Чан-Кай-Ши наградил его золотым орденом Дракона.
В этот период Советский Союз переживал напряжённые дни. В августе 1939-го года был заключён договор о дружбе и ненападении с национал-социалистической Германией. Воспользовавшись тем, что польская армия фактически перестала существовать после сокрушительного удара немецкой армии, Советский Союз занял Западную Украину и Западную Белоруссию. Назревал военный конфликт с Финляндией. Советский Союз неизбежно должен был вступать в войну. Но Красная армия была фактически обезглавлена волной ежовщины. Невольно закрадывались сомнение: неужели все эти командиры были врагами народа? Может быть грандиозные мировые идеи, за которые страдает русский народ, не нужны ему ? Много принёс в жертву русский народ и Власов сделал следующий вывод: окажутся ли жизненными эти мировые идеи или нет, но русский народ будет жить и он должен быть сильным. Поэтому к предстоящей войне Родине необходимо максимально подготовиться, а потом русский народ сам проголосует. И Власов с головой погрузился в работу по укреплению организации и боевой подготовки Красной армии.
В декабре 1939-го года Власова назначают командиром 99-ой стрелковой дивизии. Работа по подготовки дивизии была очень трудной, так как в неё входили представители 44-х национальностей. Несмотря на это, вскоре дивизия резко повысила свои боевые качества. Приучая бойцов и командиров своей дивизии к боевым условиям, Власов совершал с дивизией многочисленные марши, производил стрельбы после переходов, в любую погоду.
В январе 1941-го года Власова назначают командиром 4-го мотомеханизированного корпуса в Львове, на посту которого его застаёт война. С первых же дней войны стало ясно, что Красная армия не подготовлена, несмотря на то, что готовились к войне в течении 23-х лет.
Корпус Власова на Украинском фронте принял на себя первые удары противника. Однако, вскоре корпус был ослаблён: по распоряжению командующего фронтом генерал-полковника Кирпоноса, член военного совета корпусной комиссар Вашугин взял из состава корпуса полторы танковых дивизий, намереваясь этой группой нанести контрудар. Но, благодаря бездарному командованию, танковая группа попала в болота, где пришлось бросить все машины. При этом Вашугин застрелился. Власов с остатками своего корпуса, принимая на себя удары бронированных кулаков немецких бронетанковых частей, пробивался из окружения к Бердичеву. Корпус находился в очень тяжёлом состоянии: не хватало горючего, не было запасных частей, благодаря чему приходилось бросать дорогие машины из-за ничтожной порчи. 16-го июля Власов с остатками корпуса вышел к Бердичеву, выдержав за это время до двух десятков боёв с превосходными силами противника.
17-го июля маршал Будённый вызвал Власова в Киев и возложил на него обязанности командующего 37-ой армией, командующего Киевским укреплённым районом и, одновременно, начальником гарнизона. В условиях полной разрухи и упадка духа, Власов в течении августа и сентября оборонял Киев. Только лишь после того, как Киев оказался в прочном кольце, Власов послал радиограмму в Кремль, указывая на бесполезность дальнейшей обороны и получил приказ Сталина отходить. Отход был тяжёлым. Пробиваясь из окружения на протяжении 500 километров, до самого Курска. В Воронеже Власова принял командующий Юго-Западным направлением маршал Тимошенко и член Военного Совета Хрущёв. Власов был назначен заместителем командующего по тылу Юго-Западного направления. На этой работе Андрей Андреевич столкнулся с хаосом и беспорядком, которые царили в тылу. Не было обмундирования, не хватало патрон, не хватало подвижного состава ... И это было после того, как богатейшая страна в течении 24-х лет готовилась к войне, после того, как 170 миллионов работали только на оборону.
Кто же был виноват в этом? И в сознании постепенно вызревал страшный в своей убедительности ответ: - виновата только система большевизма ...
«Известия» 13 декабря,1941. «Власов – Защитник Москвы»
В ноябре 1941-го года Власова вызвали в Москву. В столице была паника: эвакуировались заводы и учреждения, старики и учащиеся спешно сгонялись на рытьё окопов и противотанковых рвов. Перед Власовым была поставлена трудная задача сформировать 20-ую армию и оборонять Москву. Власов со своей армией сумел остановить противника и оттеснил его от подступов Москвы до Ржева. За эту операцию Власов был награждён советским правительством орденом Красного Знамени и произведён в звание генерал-лейтенанта. В марте 1942-го года Власов был назначен заместителем командующего Волховским фронтом. Командовал фронтом генерал армии Мерецков.
Для освобождения окружённого, голодающего Ленинграда, была создана ударная армия, которая, вскоре сама была окружена и отрезана от остального фронта. Для исправления создавшегося тяжёлого положения в окружённую армию вылетел на самолёте Власов. Приняв от генерал-лейтенанта Клыкова командование армией, Власову удалось прорвать немецкое кольцо и образовать узкий, шириною в три километра коридор, связывающий армию с остальным фронтом. Но ему не хватало сил для расширения коридора и вывести армию. К тому же, генерал армии Мерецков не приходил на помощь. Коридор был снова перерезан и кольцо вокруг осаждённой армии сжалось ещё сильнее. Власов видел, что окружённая в лесах и болотах, голодная армия, красноармейцы которой получали по 50 грамм хлеба в день, была обречена на гибель. Здесь, находясь среди голодающих красноармейцев, перед Андреем Андреевичем ещё раз с особенной остротой возник ранее волновавший его вопрос - за что ? За что гибнут русские люди?
Если в первые месяцы войны ещё можно было объяснить панику и непорядки в армии неожиданностью военного удара, то теперь для Власова стало совершенно ясно: - русский народ не хотел драться, не хотел умирать за Сталина, за большевизм. Впервые в своей истории русские массами сдавались в плен, массами дезертировали, применяли всякие уловки для того, чтобы остаться в оккупированных немецкой армией областях. Так голосовал народ за советскую власть ! Всю свою прежнюю работу в Красной армии Власов не отделял от интересов народа: в Гражданскую войну он защищал большевиков, потому что верил, что они дадут народу счастливую жизнь, в мирный период он активно помогал строить и укреплять Красную армию, потому что верил, что единственная в мире страна пролетарской диктатуры нуждается в крепкой армии, нуждается в силе, могущей взять под свою защиту её гигантское, невиданное по своим масштабам, строительство.
Но теперь продолжать свою прежнюю работу - значит идти против интересов своего народа. Борьба в этих условиях становилась бесполезной, ненужной, даже вредной! Власов вместе с остатками своей армии попал в плен. В плену было много передумано, многое получило иную оценку, и окончательно окрепло и выкристаллизовалось убеждение, что большевизм является злейшим врагом русского народа, что он должен быть вырван с корнем из русской земли.
Многие рядовые русские люди начали уже вооружённую борьбу с большевизмом. Они указывали путь, они подавали пример!
В декабре 1942-го года Андрей Андреевич Власов стал во главе Русского Комитета и этим возглавил стихийно зародившееся Русское Освободительное Движение. Вокруг Андрея Андреевича группируются русские патриоты, люди, поставившие задачей своей жизни уничтожение большевизма и создание Новой свободной России. Происходит процесс накопления сил, подбираются кадры.
Кратко перечислю ближайших сотрудников Андрея Андреевича Власова.
Генерал-майор Советской Армии Фёдор Иванович Трухин был начальником штаба РОА. Он происходил из старой дворянской семьи. Фёдор Иванович родился 29-го февраля 1896 года в Костроме, Ярославской губернии. В 1916 году окончил 2 курса юридического факультета МГУ и 2-ю Московскую школу прапорщиков. Первую Мировую Войну закончил выборным командиром 181-го пехотного полка ЮЗФ. В Красной Армии с 1918 года. Принимал участие в боях на Юго-Западном фронте с петлюровцами, поляками и различными повстанческими отрядами. С декабря 1919 года по февраль 1021 года в рядах 363-го, 362-го и 361-го стрелковых полков ЮЗФ в должностях: командира роты, командира батальона, командира полка. В 1924 году награждён орденом Красного Знамени. В 1925 году окончил Военную Академию РККА. По её окончании, проходил службу в должностях начальника штаба 133-го стрелкового полка 45-й стрелковой дивизии УВО, начальника штаба 7-й стрелковой дивизии УВО, начальника штаба 12-го стрелкового корпуса ПриВО с августа 1935 года по февраль 1932 года. С февраля 1932 года - преподаватель и начальник кафедры методики боевой подготовки Военной Академии имени М. В. Фрунзе. С октября 1936 года - слушатель Академии Генерального Штаба. С 1935 года - полковник (приказ НКО СССР № 251). С ноября 1939 года по август 1940 года - старший преподаватель кафедры оперативного искусства АГШ. 15-го июня 1940 года был произведён в звание генерал-майора. С августа 1940 года - начальник 2-го отдела в Управлении Боевой подготовки Красной Армии. С 28 января 1941 года - заместитель начальника штаба и начальник оперативного отдела Прибалтийского Военного Округа. 28-го июня был ранен и попал в плен. 6 октября 1941 года приказом ГУК НКО СССР за №090 был исключён из списков Красной Армии. Содержался в лагере Шталурене, затем - в Хаммельбурге (Офицерский Лагерь XIII-Д). В октябре 1941 года дал согласие на борьбу против Советской власти, предложив сформировать союзную Германии Русскую Армию. Вступил в Русскую Трудовую Народную Партию военюриста 3-го ранга С.А. Мальцева. Являлся начальником её военного отдела. В ноябре 1941 года переведён в лагерь Вааль, где дал согласие работать в лагерях для пропагандистов. С 15-го марта 1942 года - в Вустрау, с 24-го апреля 1942 года - комендант Циттенхорстского лагеря. В июле 1942 года выезжал в Варшавскую разведшколу, где составил 3 конспекта общевойсковой разведки. В сентябре 1942 года был официально освобождён из плена и назначен преподавателем в Циттенхорст. С октября 1942 года - член НТСНП. В феврале 1943 года, при встрече с В. М. Байдалаковым, познакомился с генерал-лейтенантом Андрей Андреевичем Власовым. В марте 1943 года переведён в Дабендорф, до августа 1943 года - начальник учебной части Дабендорфских курсов, с августа 1943 года по октябрь 1944 года - их начальник. Организовал 12 выпусков офицерских кадров для будущих Военных Сил Комитета Освобождения Народов России. В 1944 году редактировал “Схему Национально-Трудового строя” НТС, автор глав “Внешняя политика”, “Оборона страны” и других. С ноября 1944 года - заместитель Главнокомандующего ВС КОНР генерал-лейтенанта А. А. Власова и начальник штаба ВС КОНР. Фактически организовал и создал ВС КОНР. В апреле 1945 года возглавлял Южную группу ВС КОНР. 5 мая 1945 года выехал для связи с Северной группой , в районе Пршибрама захвачен чешскими советскими партизанами и передан в “СМЕРШ”. На следствии и процессе вёл себя стойко, виновным в “измене Родине” себя не признал. Был одним из тех , чьё поведение испортило готовящийся открытый процесс над власовцами. Судим 30 июля по 1 августа 1946 года на процессе ВК СССР под председательством генерала юстиции В. В. Ульриха. Повешен в ночь на 1 августа во дворе Бутырской тюрьмы. По некоторым данным , похоронен на Донском кладбище с другими казнёнными власовцами.
Генерал-майор Советской Армии Василий Фёдорович Малышкин был начальником организационного отдела КОНР’а (Комитета Освобождения Народов России). Он родился в семье инженера путей сообщения. По окончании военной академии был оставлен при академии для чтения лекций. Впоследствии, находясь на посту начальника штаба сибирского военного округа, был арестован по делу Тухачевского. Малышкин оказался на редкость стойким человеком. Много раз уносили его в камеру в бессознательном состоянии, но никаких показаний он не подписал.
Генерал-лейтенант Советской Армии Георгий Николаевич Жиленков вышел из среды беспризорников и поднялся до чина генерала, что свидетельствует о немалой одарённости.
Жиленков был членом БКП(б) и до войны занимал высокие посты. Так например, он был секретарём одного из районов Москвы. Когда началась война, он был бригадным комиссаром 32-ой Армии, которая была окружена в районе Смоленска. Попавши в плен, он представил себя рядовым солдатом и был зачислен в вспомогательные немецкие части шофёром. Ему пришлось признаться о своём ранге под угрозой быть расстрелянным за саботаж. Он был отправлен в специальный лагерь в Лёцен, а затем в дом на Виктория Штрассе в Берлине, где он подружился с Казанцевым и Зыковым.
Несмотря на своё происхождение и возможности вернутся на советскую территорию, он предпочёл принять активную роль в Русской Освободительной Армии и был выбран членом КОНРа.
Генерал-майор Михаил Алексеевич Меандров был начальником офицерской школы. Михаил Алексеевич родился в 1894 году в Москве. Из семьи священника, настоятеля церкви Св. Харитона, погибшего в концлагере в 1924 году. В 1913 году закончил Алексеевское пехотное училище. В РККА с 1918 года. Последняя должность в Красной Армии - начальник штаба 6-й армии, полковник. 6 августа 1941 года попал в плен под Уманью. Содержался в лагерях военнопленных в Виннице, Замостье, с июля 1942 года - в Хаммельбурге.(Офицерский Лагерь XIII-Д). Вступил в Русскую Народную Партию. В сентябре 1942 года, вместе с комбригом Бессоновым, выехал в Бухенвальд, где с октября 1942 года приступил к формированию десантно-добровольческого корпуса для выброски в район северных советских концлагерей с целью поднять антисталинское восстание в ГУЛАГе. Осенью 1943 года вступил в НТСНП. В декабре 1943 года , по заданию председателя НТСНП В. М. Байдалакова, вступает в РОА и переводится в Дабендорф. В Дабендорфе - инспектор по пропаганде среди советских военнопленных. До апреля 1944 года читал лекции, сотрудничал в газетах “Заря”, “Доброволец”. С апреля 1944 года редактировал офицерский бюллетень РОА и “Пропагандист Восточного Фронта”. С мая по октябрь 1944 года работал в Летценском лагере по отбору кадров в формирования РОА. В октябре 1944 года возглавил оргкомитет по созыву КОНР. Член КОНР, заместитель начальника Управления пропаганды КОНР. С ноября 1944 года по февраль 1945 года - начальник пропагандного отдела штаба ВС КОНР. В феврале 1945 года произведён в генерал-майоры ВС КОНР и назначен начальником офицерской школы. 18 апреля 1945 года возглавил марш школы на юго-восток. 9-го мая 1945 года у Будовице в Чехословакии сдался со школой американцам. В американском плену, принял на себя руководство КОНР. Наивно рассчитывал на защиту американцев и, желая сохранить кадры ВС КОНР. Категорически воспретил чинам РОА побеги из плена, что привело к тому, что очень многие, кто мог убежать, но не убежал, были выданы советской администрации. 6-го февраля 1946 года пытался покончить с собой, перерезав себе горло осколком стекла, затем предпринял вторую попытку самоубийства в американском лазарете. 14-го февраля 1946 года передан советским представителям. Был осуждён на процессе и казнён с другими власовцами 1 августа 1946 года.
Генерал-майор Вооружённых Сил Комитета Освобождения Народов России Владимир Ильич Боярский родился 10 декабря 1901 года в селе Бродецкое Бердичевского уезда, Киевской губернии в семье рабочего. По профессии слесарь. В 1926 году окончил экономический факультет института. В Красной Армии с 20-го августа 1920 года. Член ВКП(б) с 1941 года. Начал службу красноармейцем 55-го стрелкового полка 7-й стрелковой дивизии. С апреля 1922 года по сентябрь 1924 года обучался на 4-х пехотных курсах во 2-й Тифлисской пехотной школе. В августе 1924 года окончил курсы “Выстрел”. Затем проходил службу в 3-м стрелковом полку 37-й стрелковой дивизии в должностях: командира роты, помощник командира батальона, помощник начальника штаба, начальник полковой школы до лета 1932 года. С июня 1932 года - помощник комполка и далее исполняющий должность комполка в 27-й Витебской стрелковой дивизии (80-й стрелковый полк). В 1934 году поступил в Военную Академию имени М. В. Фрунзе, которую окончил в 1937 году по первой категории. В 1937 году присвоено воинское звание майора (приказ НКО СССР № 3418). В 1937 -38 годах - преподаватель тактики на курсах “Выстрел”. 21-го января 1942 года приказом № 077 ПриВО назначен командиром 41-й стрелковой дивизии, вместе с которой убыл на фронт. Попал в немецкий плен в июне 1942 года. Содержался в лагере Генштаба в Виннице. 3-го августа 1942 года вместе с генерал-лейтенантом А. А. Власовым составил докладную записку командованию Вермахта о необходимости гарантий России, формирования РОА и создании антисталинского правительства. С начала 1943 года - офицер штаба по обучению и руководству восточными войсками при 16-й армии Вермахта. Снят с поста в июле 1943 года генерал-фельдмаршалом Бушем за антинемецкие высказывания в период инспекционных поездок по добровольческим формированиям. С ноября 1944 года - заместитель начальника штаба РОА генерал-майора Ф И Трухина. С февраля 1945 года - генерал-майор ВС КОНР. В апреле 1945 года находился в составе Южной группы РОА. 5 мая 1945 года выехал вместе с генерал-майором Ф. И. Трухиным на связь с Северной группой РОА, в районе Пршибрама захвачен чешскими просоветскими партизанами. Советский капитан Смирнов назвал генерала Боярского “грязным предателем”. В ответ на это Боярский дал Смирнову пощечину. По приказу капитана Смирнова, генерал-майор В. И. Боярский был тут же повешен.
Наша группа кадет попала в главный штаб РОА 20 января 1945 года, когда нас немецкое командование отпустило из военного лагеря в Эгере и официально передало Русской Освободительной Армии в Берлине.
Нас разместили в немецкой школе, расположенной в нескольких кварталах от виллы (KIBITZ WEG 9), где находился главный штаб РОА. Это было в районе станции метро “Dahlemdorf”, в юго-западной части Берлина. Наше подразделение состояло из трёх взводов. Каждый взвод имел свою специальность, по которой были ориентирована наша военная подготовка. Специальность нашего взвода было партизанство, которое подходило мне по духу. У меня особой любви к строевой жизни не наблюдалось, но любил жить на лоне природы и проявлять инициативу, которая не всегда соответствовала военным уставам. Командиром взвода был лейтенант Юрий Ольховский, кадет XXI выпуска, закончивший кадетский корпус, во время моего пребывания в корпусе, а затем офицерские курсы в Русском Охранном Корпусе в Сербии. Командиром кадетской роты был капитан Копытов из Советского Союза.
Вскоре по прибытии в Берлин, мы приняли участие в церемонии официальной передачи нашего подразделения РОА. Это произошло в подземельном помещении Главного Штаба Германской Армии, к которому мы спустились на лифте. Мы были выстроены в большом зале, который был заполнен высокими чинами немецкой армии и прессой. Немецкий генерал Кестринг, который занимал высокую должность при Генеральном Штабе от имени ОКВ (Oberkommando Wehrmacht) открыл эту церемонию. Ответная речь была произнесена самым Андрей Андреевичем Власовым. Между прочим генерала Власова я никогда не видел в немецкой форме. Он всегда был в своей форме командарма, по образцу той формы в которой попал в плен, когда погон в Красной Армии ещё не ввели и поэтому таковые не носил.
Обе речи носили возвышенный тон, в котором сильно проявлялась вера в победу над коммунизмом, которая сразу же передалась и нам, и огонь которой пылал у нас до самого конца войны, несмотря на все признаки, что война немцами, но не нами, проиграна. Наша молодёжь не особенно беспокоилась о судьбе самой Германии, а верила, что вскоре мы перенесём факел борьбы, зажженным нашими отцами, героями Белой Армии, на территорию самой России!
После конца официальной части церемонии, нас пригласили в столовую, где мы с удовольствием съели, замечательный по тому времени, обед. Мне особенно помнился гороховый суп с гренками.
Наша рота, в свободное от занятий время, несла караульную службы при штаб-квартире РОА, где я часто видел Андрей Андреевича и его соратников. К нам он обращался очень приветливо, очевидно, видя наш патриотизм, любовь служению России и энтузиазм.
Союзная авиация бомбила Берлин почти что каждую ночь и мы отсиживались по несколько часов в бомбоубежище в подвале нашего здания. Иногда воздушные тревоги заставали нас и в городе, куда мы ходили в поисках источников питания, так как кадеты, а пожалуй любая молодёжь нашего возраста, всегда ищет чего ни будь поесть. Так например, мы нашли русский ресторан, в котором могли заказать борщ без продовольственных карточек. Почти для всех блюд требовались карточки на жиры, которых у нас их не было. Также мы нашли немецкий ресторан, где заказывали “Eintopf”, т. е., блюдо, которое напоминало гуляш, куда клали любые овощи, но особенно доминировало “кольраби”. Во время воздушных тревог, в большинстве случаев, подземки доходили до станции “Tiergarten”, где ожидали конца тревоги. Все выходили на перрон, появлялся аккордеон и весело проводили время.
Восточный Фронт подходил всё ближе, и РОА стала формировать ударные военные части для фронта. Одним из таких формирований был Ударный Батальон полковника Игоря Сахарова, который собирался из добровольцев разных частей РОА. Когда объявили об этом формировании в нашей роте, буквально вся рота оказалась добровольцами. Так как добровольцы должны были быть не младше 18 лет, из нашей роты только троим удалось попасть в ударный отряд полковника Сахарова. Сахаров был сыном русского эмигранта. генерала Императорской Армии. Сын, Игорь Сахаров, участвовал в Испанской Гражданской под командой полковника Константина Григорьевича Кромиади. За проявленное геройство он получил несколько медалей и был произведён Франко в чин лейтенанта.
Отряд Сахарова, в составе около 150 человек был послан на Восточный фронт и в короткий срок вырос в отряд около 5 000 человек за счёт перебежчиков из Советской Армии. Около 17 апреля 1945 года полк Сахарова присоединился к Первой Дивизии РОА, под командой генерал-майора Буняченко. Когда я упоминаю этот факт о успехах полковника Сахарова, в России, мне буквально этому не верят, что это могло произойти в период последних месяцев войны. Для иллюстрации, которая хоть частично, может объяснить этот необычайный факт, приведу короткий рассказ одного из пропагандиста Русской Освободительной Армии Боженко, описанного в книге отца Александра Киселёва “Облик Генерал А. А. Власова” (стр. 129).
“Язык общий всегда можно найти, - рассказывает Боженко, - и у нас редко бывало так, чтобы с той стороны не задал кто-нибудь вопроса и чтобы, в конце концов, не завязался оживлённый разговор. Ну, конечно, если по близости нет политических руководителей. Если они есть, начинается сразу стрельба . Недавно выхожу я на передовую. Нас разделяет только узенькая речка. Их передовые посты окопались на самом берегу. Я сижу в небольшом окопе, - знаете, на тот случай, если после первых же слов резанут пулемётную очередь. Так было и на этот раз. Не успел я опуститься в окоп - как с той стороны начали стрелять. Постреляли и перестали, вероятно. Им показалось, что немцы что-то предпринимают на берегу.
Кончили стрелять, я и кричу: - “Поберегите патроны, ребята! А то расстреляете все в немцев, для Сталина ничего не останется! “ С той стороны приглушённый бас : “Не беспокойся, останется..”. Ну думаю, для начала не плохо. Завожу беседу Немцы недалеко сзади, но я знаю, что по-русски из них не понимает никто ни слова. Текста я никогда не пишу, потому, что и сам не знаю, о чём и как буду говорить, - раньше это требовалось обязательно.
“Война, ребята, скоро кончится, у немца дух на исходе”. Смеются с той стороны. “Мы ему скоро последний выпустим”. “Правильно!” говорю. “Так и надо. Ну, а потом, братцы, что, по колхозам пойдёте, трудодни отрабатывать?” Молчат. “Со всем этим, друзья, кончать надо, и с колхозами и со Сталиным.” Продолжаю я. “А кончать нам трудно. Не верим друг другу. Сговориться никак не можем. Вот мы стоим с вами, через речку беседуем, вы головы только высовываете, и мне страшно. А что мы, враги что ли ? Нет не враги. Я так же как и вы, на Сталина и на партию двадцать лет работал, да не хочу больше. И вы тоже не хотите. А боимся друг друга.” С той стороны голос доносится, “А ты не бойся, говори смело. Брат в брата стрелять не будет”.
Я опять им, что вот, мол, сейчас разговоров много о том, что перемены будут большие после войны, послабление будет дано. А я, братцы, не верю в это. И все мы здесь не верим. Да и вы не верите. Сейчас обещают, а потом, как оружие сдадите, ничего не дадут. Надували уж не раз, пора привыкнуть.
Опять басит кто-то оттуда: “Ну, мы так легко не отдадим. Мы тоже соображаем, научились.”
Беседуем так довольно долго. Пить захотелось мне не вмоготу. Не говорить, а кричать приходится.
“Ну, что ж, братцы, до свиданья, пойду выпить чего нибудь, горло пересохло, да вам отдохнуть пора” - говорю. С той стороны голос: “Чего ж уходить-то, вот тебе речка рядом, напейся, да ещё потолкуем.”
Дилемма стоит передо мной трудная. Речка - вот она, действительно, рядом, да чтоб дойти до неё нужно совсем вылезти и стать во весь рост. А ночь лунная, на сто метров кругом видно, как днём. А до них рукой подать. Страшно стало. А черт их знает, двинет какой-нибудь из автомата - прощай пропагандист Боженко, не будет больше разговоров ночных вести! Опять же, может быть за это время какое-нибудь начальство к ним подползло, тогда они не стрелять не могут. С другой стороны, я только что говорил о братстве нашем, об общей нашей судьбе, о необходимости доверия друг другу. Не выйду - некрасиво получится. Подумают, что разговор только на словах был. Быстро надо сообразить, - задержка производит тоже нехорошее впечатление. Решился я. Перекрестился и вылезаю: будь что будет. Пристально смотрю в ту сторону, их не видно, в окопе сидят. Тихонько спускаюсь к реке. Пить уже мне совсем расхотелось. Нагибаюсь, булькаю руками в воде и иду обратно. Тут самый страшный момент наступил. Повернулся к ним спиной и чувствую - большая она у меня такая, и если выстрелят, не могут не попасть. Не выстрелили. Добрался я до своего укрытия, залез обратно, - как две горы с плеч свалились.
“Спасибо, ребята!” -говорю. “На здоровье!” - кричат оттуда.
Потом смена им пришла. Они что-то пошушукались, слышу другие голоса отвечают. Так я в ту ночь до утра домой и не уходил, всё разговаривали.
После месячного пребывания в Берлине, большинство подразделений РОА были отправлены или в Мюнзинген, где была Первая Дивизия РОА под командой генерала-майора Сергея Кузьмича Буняченко, и офицерская школа, или в Хойберг, где формировалась Вторая Дивизия под командой генерал-майора Зверева.
Г. А. Зверев, сын рабочего, был талантливым офицером, благодаря чему он дошёл до должности командира дивизию во время Финской войны. В начале войны, в 1941 году, его дивизия была разбита немцами и Зверев был ранен. Переодевшись в штатскую одежду, ему удалось вернуться на территорию, занятую Красной Армией, но был сразу же арестован, заподозренный в шпионаже. После нескольких месяцев допроса он был разжалован в майоры и послан в Центральную Азию. Он опять попал в плен в марте 1943 года во время осады Харькова. Он был интернирован, в числе около тысячи офицеров, в лагере военнопленных в Днепропетровске. Познакомившись с листовками, подписанными Власовым, около 780 офицеров подписали петицию о поступлении в РОА. Подпись Зверева возглавляла эту петицию. Эта группа была отправлена в Лимбург. Восемь человек из этой группы были посланы в Дабендорф. Один из них был Г. А. Зверев.
Наша рота попала в Хойберг. Наши поезда двигались медленно на юго-запад, стараясь избежать налёты союзной авиации. Во время тревог наш состав выводили за пределы населённых пунктов, где мы должны были покинуть вагоны и прятаться в кустарниках. Поля были засыпаны зажигательными бомбами, воронками и разбитыми вагонами. Эти поля наглядно показывали сколько денег и труда было потрачено на производства оружия для уничтожения человечества!
После довольно долгих скитаний по железнодорожным путям Германии мы наконец достигли лагерь Хойберг. В лагере уже находились индусские части полевой артиллерии, которые состояли из бывших английских военнопленных. По прибытии в Хойберг, мы начали полевые и классные занятия. Проходили штыковой бой и военную версию японской борьбы “дзюдо”, метание ручных гранат и стрельбу из винтовок. Вооружение, по сравнению с немецкими частями, и даже - с индусскими, у нас было на самом низком уровне, хотя впоследствии мы обнаружили громадные склады по всей Германии, современного оружия о котором мы даже не мечтали. Очевидно немцы нам совершенно не доверяли. Видя это, наше озлобление к немцам постоянно усиливалось. Возможно, что, если бы немцы себя повели по другому в России в начале войны, мир, а особенно Россия, выглядела бы к концу сороковых годах совсем по другому.
Отношение союзников к русскому вопросу также можно сильно критиковать. Не считая политической стороны, финансовые затраты, которые им пришлось понести во время Холодной Войны, в тысячи раз превышают ту помощь, которой они могли оказать антикоммунистическому строю России ! Также нужно учесть загрязнение окружающей среды радиоактивными отходами в России и в странах союзников, последствия которых останутся с нами на века. Конечно, русский народ никогда не забудет коварные выдачи союзниками казаков, власовцев и миллионов русских людей, военнопленных, добровольцев и гражданское население, которых они насильно отправили в концлагеря Советского Союза!
Смотр войск РОА генералом Власовым в 1944г. Полковник Сахаров с Буняченко и Власовым
К сожалению, страны бывших союзников, а особенно правительственные круги Соединённых Штатов, не способны воспользоваться прошлым опытом, а продолжают делать повторные ошибки, как например сейчас в Боснии, где они считают, что только сербы являются виновниками теперешнего положения. Они уже забыли, что случилось с Ираном, после того как США помогли Айатоле взять власть!
Но сейчас все эти темы будущего, а я перейду по времени назад к 1945 году. Как я уже упомянул раньше, наша кадетская рота начала усиленную военную подготовку в Хойберге. Уже в самом начале года у нас сложилось убеждение, что в скором будущем наша борьба с Советским Союзом выльется в партизанскую войну, так как Германия полностью выйдет из строя. Оказывается, по литературе послевоенного периода, подобные мысли были и у командного состава РОА, казачьих частей и Русского Корпуса, и даже у сербского генерала Дражи Михайловича. Конечно трудно сказать, во что бы это всё вылилось, но я уверен, если бы такой подход был принят в ранние годы войны, был бы шанс на успех.
Итак мы с усердием продолжаем свою военную подготовку и несём караульную службу. Я лично нёс караульную службу в тюрьме, в самом лагере Хойберг. Тюрьма была маленьким зданием в районе бараков, где была расположена наша рота, обнесенная колючей проволокой. (Между прочим, индусские части были размещены в больших казармах, расположенных в центре лагеря. У них в казармах можно было видеть по воскресениям стоящих в очереди индусов к девушкам ”лёгкого поведения”. Таких привилегий у нас не было.) Внутри здания размещались несколько тюремных камер, вернее клеток, обнесённых железными прутьями, и комната начальника тюрьмы. В моё время только две клетки были заняты. В одной были две русские девушки “остовки”, которые были арестованы немецкой полицией во время их побега из рабочего лагеря. Не помню почему немцы их передали нам.
Во второй камере сидел бывший начальник лагеря советских военнопленных, русского происхождения. Его распознали добровольцы поступившие в РОА и рассказали о жестокостях, проявленных им в лагере. Он всячески издевался над военнопленными, включая обливанием холодной водой их в морозное время. Военный суд РОА присудил его на смертную казнь как советского агента. Во время суда выяснилось, что он был послан в Германию советской разведкой для провокаций, сперва в лагерях советских военнопленных а затем и в РОА. Нам пришлось присутствовать при его расстреле. В тюрьме он хвастался, что скажет зажигательную речь перед расстрелом.
Место расстрела было за лагерем, в лесу. Когда наша рота подошла к этому месту, там уже строем стояли несколько подразделений РОА и яма уже была вырыта. Вышел прокурор и прочёл приговор.
После прочтения приговора, осуждённого подвели к яме и завязали ему глаза. Вышло отделение охранников штаба с советскими автоматическими винтовками и выстроилось в одну шеренгу перед осуждённым. Мы ожидали обещанную речь осуждённого, но он очевидно не мог произнести ни одного слова. По команде раздались выстрелы. Ноги осуждённого подкосились, и он медленно упал в яму. Подошла команда с лопатами и расстрелянного зарыли в яме. Наш командир подал команду и мы вышли строём обратно в лагерь, в очень подавленном настроении под впечатлением расстрела. Подали команду запевать. Так как я был запевалой, начал “Взвейтесь соколы орлами ...”, одну из первых песен которую мы разучили в первом классе кадетского корпуса. Но голос у меня сорвался и командир решил нас не заставлять. Мы дошли до нашего барака молча.
Подходил конец марта 1945 года. Союзники уже переходили границы Германии. Было ясно, что война кончается. Получили приказ подготовиться к походу. Это отступление мы могли только проделать пешком по ночам, чтобы избежать нападение союзных штурмовиков. С собой мы могли взять только рюкзаки. Остальной багаж, вроде чемоданов, были отправлены поездом. Конечно, нашего багажа мы больше и не видели. Он пропал в дороге, или под бомбежкой или был разграблен. Таким образом я потерял большинство моих “драгоценностей”, собранных во время моей юношеской жизни.
Учитывая, что даже одни рюкзаки далеко не понесёшь, у нас вдруг появилась идея разрешить этот вопрос приобретением двуколок, которые стояли на складе для индусских частей полевой артиллерии. Проявляя свои партизанские таланты мы перебрались через забор склада, при входе которого, сидел и дремал индусский часовой. На руках мы подняли тележки через забор. Так как двуколки были на автомобильных шинах, нам удалось без особенного шума выкрасть две тележки. Предполагаю что индусский часовой и не подозревал об этом. Эти тележки нам очень пригодились и облегчили наш поход.
Мы выступили в поход в сумерках вечера 18-го апреля 1945 года, идя в авангарде длинной колонны. Впереди нас, по очереди тянули наши две тележки по четыре кадета на каждую тележку, двое тянули за оглоблю, а двое подталкивали сзади. В зависимости от дороги, когда везущие уставали, из заменяли следующие. За тележками шла наша рота вольным строем. Конечно наш поход нельзя сравнить с “Ледовым Походом”, но в многом мы не уступали нашим отцам во время Гражданской Войны. Мартовская погода нас не баловала. Мы шли под проливным дождям, снежными бурями. Одежда наша, без шинелей или плащей, промокала насквозь, потом замерзала толстой ледяной корой. Больше всего страдали наши ноги. Во время этого похода я потерял почти все ногти на ногах. И сейчас у меня ногти на мизинцах деформированы, хотя на других пальцах они выросли опять почти нормальными. Останавливаться мы не могли, иначе не успевали бы на дневной бивак по назначенному маршруту и подверглись бы атакам союзных штурмовиков. В среднем мы проходили около 28-32 километров за ночь.
Особенно помню одну ночь, когда сперва мы насквозь промокли под сильным ливнем. После нескольких часов дождь перешёл в снег, когда мы начали подниматься в гору, и наша форма совершенно замёрзла. В городке нас наши квартирмейстеры не встретили, очевидно не ожидая нашего раннего прибытия. Нам очень хотелось снять эту промерзшую одежду, и мы, не дожидаясь проводников, зашли в первый дом, на котором был знак нашей колонны, и расположились на сене над хлевом. С трудом сняв наше одеяние и закутавшись в одеяла, повалились как мёртвые на сено. Через несколько часов появились квартирмейстеры и начали выгонять нас из этого помещения, объясняя что этот сеновал был назначен для “женского батальона”. “Женский батальон” в нашей колоне был обозом, где на телегах ехали семейства, жёны и семьи нашего начальства. Так как мы не смогли надеть ещё не отмершую одежду, нам пришлось промаршировать через город в одном нижнем белье, на удивление немецкого населения.
Я опять сильно простудился, и боясь болезненных последствий, которые я испытал во время нашей эвакуации в Германию, решил пойти к доктору в наш походный лазарет. Увидя моё плачевное состояние, доктор выдал мне проездные документы , направляя меня в город Зальцбург в Австрии, в штаб генерал Туркула. Когда я вернулся в роту и рассказав о моём назначении, многие “помчались” в лазарет и получили такие же документы и направление. К вечеру у нас сформировалась группа под командой нашего взводного командира лейтенанта Ольховского. К нам присоединился также наш “политрук”, помощник командира роты, фамилии которого я сейчас не помню.
Следует упомянуть о двух происшествиях во время похода. Первое происшествие было связано с ранением командира нашего бронетанкового взвода лейтенанта А. Михайлова. Во время инструктажа, как пользоваться противотанковым оружием “Panzerfaust”, он случайно повредил себе локоть и его пришлось оставить в местной больнице. Было почти очевидно, что столкнёмся с бронетанковыми частями. Нас стали обучать, как обращаться с противотанковым оружием. Следует также упомянуть о наших встречах с маленькими группами гитлеровской молодёжи в возрасте с 12 по 16 лет, которые шли нам навстречу, в группах по 8-12 человек на велосипедах, вооружённые автоматами и противотанковым оружием. Настроение у них было приподнятое и они с нетерпением рвались в бой, где они принесли не мало потерь союзникам. Много из них и погибло в эти последние дни войны. Во время встреч, они над нами подсмеивались, что мы убегаем от противника, но им было непонятно, что наш противник не американцы, французы и англичане, а “советчики”, которые поработили нашу страну и миллионами уничтожают наш народ!
Второе происшествие было по поводу общего собрания, на котором выступил один из генералов РОА и вкратце объяснил события и намеченные планы действий. План нашей армии состоял в том, чтобы собрать все русские военные подразделения, включая казачьи части и Русский Корпус, на юге Австрии и, в зависимости от обстоятельств, начинать партизанскую войну вместе с сербским патриотическим движением Дражи Михайловича, или пробираться на территорию России и совместно с украинскими партизанами включиться в борьбу против советского режима.
Наша группа, состоящая из 17 человек, включая двух офицеров и кадет, под командой лейтенанта Юрия Ольховского, выехали ночным поездом в направлении Мюнхена. Но наше удовольствие оказалось недолговечным.
Утром мы приехали в город Аугсбург, который находится приблизительно на пол пути между немецкими городами Штутгарт и Мюнхен. В Аугсбурге нам пришлось опять искать способ передвижения, так как железнодорожный транспорт больше не ходил. Немецкая армия оставила Аугсбург и в любой момент ожидался вход американских танков генерала Патена. Стояли большие очереди у складов, где раздавались разные запасы. Вдоль очереди лежала масса велосипедов, что навело меня на мысль, что велосипед может быть нашим следующим методом передвижения. Эту идею я высказал лейтенанту Ольховскому и он сразу отдал приказ, чтобы все явились в рощу, которую он указал на карте, к трём часам после обеда на велосипедах. Как вознаграждение за мою хорошую идею, он приказал мне достать сперва велосипед ему (“Не удобно же офицеру заниматься такими вещами!”). В течении получаса, вся наша команда была на велосипедах, но мой велосипед пришлось отдать лейтенанту. Я не решился продолжать охоту на велосипед, в той же очереди, где мы уже “заняли” велосипеды, и мне пришлось искать другую очередь. Таковую я нашёл во дворе городского управления. Но здесь люди оказались более осторожными и на всех велосипедах висели замки. После довольно долгой разведки, я наконец увидел велосипед у которого замок был прикреплён только к цепочке передачи. Я сразу сообразил, что снять замок не будет большой преградой, и я поднял велосипед и спокойным шагом, чтобы предотвратить шум от висящего замка, вышел через ворота, где стоял полицейский, на меня не обративший внимания. Был уже третий час и нужно было спешить на сборочный пункт в роще. Мне удалось довольно быстро снять штыком замок с цепочки и я помчался в направлении места встречи. Уже подъезжая к месту назначения, я услышал позади меня звуки моторов, после чего открытый Мерседес военного типа, промчался мимо, а за ним американский штурмовик. Машина завернула в рощу, где меня ещё ждала наша группа. До сих пор удивляюсь, почему штурмовик не обстрелял машину. Конечно, в противном случае, мне не пришлось бы писать этот рассказ, и читатель лишился бы этой уникальной возможности!
Когда шум мотора штурмовика затих, наша группа выехала из рощи и направилась к автостраде (“Autobahn”) на Мюнхен. По дороге часто встречали обстрелянные грузовики, нагруженные консервами и другими грузами. Так как еды у нас собой не было и мы были голодными, пытались подойти к грузовику, но нас окрикнул шофёр-немец и предупредил, что будет стрелять. Мы конечно могли его атаковать и взять необходимое питание, но не хотели задерживаться, удивляясь немецкой дисциплине в последние дни войны!
Нас несколько раз атаковал штурмовик и нам пришлось скрываться в придорожной канаве, когда он штурмовал нас, но почему то огня он не открывал. Уже стемнело, когда мы выехали на автостраду, по которой шли беспрерывные колонны грузовиков с притушёнными фарами. Надо было быть очень осторожным, чтобы не попасть под колёса грузовика. Из за этого путь был очень утомительным. Наконец поздно ночью мы въехали в затёмнённый Мюнхен. Везде на улицах были воронки. Если не ошибаюсь, Юра Месснер упал в одну из воронок и нам пришлось его оттуда вытаскивать.
Наконец нашли солдатскую столовую (“Soldatenheim”), которая была расположена в бывшем здании универмага. Нам удалось немного закусить, так как столовая на нижнем этаже работала круглосуточно. После этого мы поднялись на верхний этаж, который не был освещен, где я нашёл маленькую площадку для оркестра и с удовольствием, после многих дней, снял свою верхнюю одежду и моментально заснул. Утром меня разбудил шум голосов и сильный свет. Оказывается было уже утро и верхние этажи открылись для завтрака. Мне пришлось быстро одеться и “смыться” с эстрады. После завтрака мы поехали на своих новоприобретенных велосипедах на вокзал и последним поездом, до прихода американцев, уехали в Зальцбург, где явились в штаб генерала Туркула, который формировал новую часть.
При штабе Туркула мы продолжали курсы и несли караульную службу. Генерал Туркул был командиром Дроздовской дивизии во время Гражданской Войны после смерти генерала Дроздовского. Книгу “Дроздовцы в Огне”, которая описала боевую историю Дроздовской дивизии, я перечитывал не раз в Корпусе и дома, так как книга была и у моего отца. Мой отец служил в Дроздовской дивизии под его командой. Я не знаю точно какую роль Туркул играл в РОА, но по тем данным которые я лично знаю в связи нашей командировкой в Зальцбург в штаб Туркула, он формировал Третью дивизию РОА. Мой отец по выходе из больницы, где его лечили от ран полученных в бою под Авалой около Белграда, в рядах Второго полка Русского Корпуса, узнал о формировании Туркула и приехал в Зальцбург поступать опять добровольцем в армию, где мы случайно и встретились.
Я только что сменился с караула при штабе и пошёл в соседнее здание, где размещалась ремесленная школа Мы там жили в очень примитивных условиях, и из за недостатка места, я спал на полу под столом. Я только что лёг на мою импровизированную кровать, как раздался стук в дверь и появился какой-то старик, в лице которого я увидел что то знакомое. Этот старик оказался моим отцом. Последний раз я его видел, когда он приезжал к нам в отпуск летом 1944 года. Отец пригласил меня на ужин в ресторан и мы там несколько часов провели вместе. Он рассказал как он нашёл всех членов нашей семьи, которая сейчас живёт вместе на квартире у австрийца в Бад Аусзее, курортное место в центральной части Австрии, где папа лежал в госпитале. Он нашёл маму и сестру благодаря письму моего брата Вовы из Эгера. Письмо ему привезла немецкая моторная лодка по Дунаю, несколько дней до их окружения советскими частями. Сознание что вся семья выехала в Германию подняло его дух, благодаря чему удалось пережить окружение и ранение, и вдохнуло в него силы, раненного в обе ноги гранатой, добраться до немецких частей. После выхода из больницы, он нашёл маму и сестру в маленьком городке Восточной Чехословакии - Ракитница, где сестра Надя училась в интернате, а мама работала на фабрике. Сестру не хотели отпускать из интерната, хотя Восточный Фронт уже подходил близко. Ему пришлось буквально “украсть” её и посадить на поезд. Позже я встретил двух девушек, которые жили в “курятнике” (10-й барак лагеря Парш в Зальцбурге), которые остались в этом интернате и в советской зоны оккупации. Их родителям только через год удалось их вернуть. Психологически они перенесли очень тяжёлые времена в советской зоне, что налегло неприятным отпечатком на всю их жизнь. Во время возвращения, папа случайно встретил одноклассника Вовы, который также ездил за своими сёстрами, и узнал, что младшие кадеты были отправлены в город Гмюнд, который находился недалеко от Вены.
Группа младших кадет были расположены в больших зданиях казарм, где они учились. Вова, который сейчас священник в калифорнийском городе Калестога, рассказал один неприятный случай, который произошёл у них в Гмюнде. Мальчики-кадеты, найдя разноцветные провода на чердаке своего здания, отрезали пачку проводов, чтобы разукрасить свою рождественскую ёлку. Оказались это были провода телефонных линий немецкого военного штаба в Вене. Вова сказал, что он был в группе, которая нашла эти провода, но, к счастью не участвовал когда они резали провода. ГЕСТАПО занялось расследованием этого “акта саботажа” и арестовали трёх мальчишек, которые очевидно были расстреляны!
С папой я попрощался поздно вечером, и мы условились встретиться под вечер на следующий день. Но судьба решила по другому. Оказывается, во время нашей встречи, был объявлен приказ генерала Туркула от 30 апреля 1945 года, в котором мы были произведены в унтер-офицеры и на следующий день должны отправляться в город Шладминг. Этот город находится на юге-востоке от Зальцбурга по железнодорожной ветви Бишофсхофен - Грац. Сейчас это лыжный курорт, где часто происходят международные состязания.
К счастью для нас, несколько дней до этого мы ходили на немецкие склады, которые начали раздавать своё имущество, как и в Аугсбурге. Я нашёл для себя военную куртку с унтер-офицерскими погонами и одно крыло походной палатки из камуфляжного непромокаемого материала, из которой можно было поставить, из двух крыльев, палатку на двоих. Один из новоприбывших в нашу роту в Эгере по имени Слава Норкин, приобрёл себе бляху немецких фельджандармов, которые они носили на груди.
Утром рано 1 мая, не успев сообщить папе об отъезде, вся наша велосипедная группа собралась на перекрёстке дороги на Бишофсхофен. Норкин, с жандармской бляхой на груди, говоря на отличном немецком языке, останавливал все грузовые машины и тем которые шли по нашему маршруту, и не были загружены, приказывал взять нас. Таким образом, нас посадили на грузовики с нашими велосипедами и мы отправились в Шладминг “формировать новый батальон” из добровольцев лагеря советских военнопленных. В последствии мы узнали, что это было только отговоркой, что спасло нас од всех неприятностей, включая насильственной выдачи советам, которыми подвергались наши другие подразделения. Мы до сих пор благодарны Юре Ольховскому за эту проявленную инициативу!
Оказывается в Шладминге жил представитель КОНРА Петровский, за дочерью которого ухаживал наш лейтенант Ольховский. Петровский отлично знал английский язык, что нам вскоре очень пригодилось. В Шладминге провели почти целую неделю, где я 6 мая отпраздновал свои именины. Занимались собиранием современного оружия, которое немцы стали бросать кучами вдоль дорог, в надежде что продолжим нашу борьбу с Советским Союзом современным оружием. Я часто занимался стрельбой из пистолета, полученному от “Моськи” в Белграде, и который ещё был со мной. Однажды во время моих занятий стрельбой, подошёл местный полицейский и пытался отобрать пистолет. Во время стрельбы я снял свой форменный китель и был в синей гимнастической куртке. Когда я опять одел куртку и он увидел мои унтер-офицерские погоны, полицейский извинился и больше ко мне не придирался. Очевидно не ожидал увидеть семнадцатилетнего мальчишку в чине унтер-офицера! В Шладминге мы отошли от последствий нашего “ледяного похода” и “игры в прятки” с штурмовиками. Было спокойно и мы могли отлично поесть в нескольких ресторанах этого маленького городка. В воскресение 6 мая мы пошли всей группой пообедать в ближайший ресторан. Выходя из ресторана, мы вдруг увидели быстро движущий американский джип с четырьмя американскими солдатами, который влетел в город. Сделав на полном ходу круг на площади, он опять исчез ! Приблизительно через час вошла американская колонна и Шладминг был оккупирован Американской Армией! Мы побежали к себе на квартиру, чтобы попрятать собранное нами оружие, но наш оружейный склад уже исчез. Оказывается наш командир сдал всё оружие австрийской полиции.
Мы в это время не имели никакой связи с другими подразделениями Русской Освободительной Армии. И, конечно не знали, что происходит с Первой дивизией РОА. В это время эта дивизия снялась с фронта и, по просьбе чешских патриотов, вступила в бой с несколькими немецкими дивизиями СС, которые подавляли восстание в Праге, и таким образом спасла жизнь тысячам пражских жителей и сам город от разрушения. В 1990х годах Прага поставила памятник этим героям, погибшим в тюрьмах и концлагерях Советского Союза, после того как они были насильственно переданы американцами и англичанами советским властям.
Первая дивизия Вооружённых Сил Комитета Освобождения Народов России (по немецкой терминологии 600-ая пехотная дивизия) была сформирована 23-го ноября 1944 года. Дивизия формировалась в Мюнзингене (западнее Штутгарта, V военный округ - Вюртенбург). Командир дивизии - полковник С. К. Буняченко (генерал-майор ВС КОНР с февраля 1945 года).
Сергей Кузьмич Буняченко родился в крестьянской семье на Украине. В ВКП(б) вступил в 1919 году и быстро продвигался в ВС СССР. В 1939 году он командовал дивизией на Дальнем Востоке во Владивостоке. Его последняя должность в Красной Армии была при штабе маршала Тимошенко. В начале войны с Германией он перешёл на сторону немце и командовал добровольческим отрядом, но одинаково ненавидел Сталина и Гитлера. Он был очень вспыльчивым, иногда грубым, но был прямым и знал своё дело. Его начальник штаба подполковник Николаев, бывший офицер генерального штаба Красной Армии, был хорошим дипломатом и хорошо сглаживал недостатки своего командира. Буняченко показал свой организационный талант и быстро создал боевое подразделение, подвергая его строгой дисциплиной, но и быстро привлёк любовь и слепое подчинение своих подчиненных. Своего немецкого связного офицера, майора Хайнц Хэрре, Буняченко доводил до изнеможения требуя доставки оборудования и вооружения по расписанию. Он обвинял немецкое командование в недоверии к нему и намеренной задержке в снабжении, чтобы задержать формирование частей РОА.
Командиры полков Первой дивизии РОА: 1-й полк (1601-й пехотный полк) - полковник А. Д. Архипов-Гордеев; 2-й полк (1602 пехотный полк) - подполковник В. П. Артемьев; 3-й полк (1603 пехотный полк) - подполковник Александров-Рыбцов. 16-го апреля 1945 года к дивизии присоединился 4-й полк (1604 пехотный полк) полковника И. К. Сахарова. 1600-й артиллерийский полк был под командой подполковника В. И. Жуковского. 1600-й полк снабжения был под командой подполковника Герасимчука. Запасный полк, сформирован из присоединившихся добровольцев на марше, был под командой подполковника Максакова. Начальником штаба дивизии был подполковник Н. П. Николаев. Дивизия имела также 1600-й разведывательный отряд майора Костенко, 1600-й истребительно-противотанковый дивизион, 1600-й саперный батальон, 1600й отдел связи и другие вспомогательные мелкие части.
Численность дивизии: в декабре 1944 года – 13.000 человек, 5-го мая 1945 г. - около 22.000 человек. Дивизия располагала 12 разведывательными танками “ягдпанцер 38”, 10 танками “Т34”, большим количеством автоматического оружия и артиллерией Дивизия прибыла 25-го марта 1945 года на Одерский фронт в районе Нейцилле и Даммендорфа и разместилась в полосе действий 391- охранной дивизии Вермахта и 5-го горно-пехотного корпуса СС 9-й немецкой армии генерала Бруссе. 13-го апреля 1945 года дивизия приняла участие в бою за плацдарм “Эрленгоф показав хорошие боевые качества. В это время было вынесено решение о соединении всех русских частей (РОА, казачьих частей и Русского Корпуса) на юге Австрии. Очевидно под влиянием этого решения и не видя оправдания служить заслоном немецкой отступающей армии, генерал Буняченко снял дивизию с фронта и 15-го апреля 1945 года и направил её на юг в Богемию, фактически перестав подчиняться приказам немецкого командования. Все попытки немцев разоружить дивизию окончились неудачей.
29 апреля 1945 года штаб дивизии разместился в районе Козоед, и 2-го мая 1945 года большинство старших офицеров дивизии высказались за участие в Пражском восстании против немцев. В боях с немецкими дивизиями СС 5-го по 7-го мая 1945 года, 1-ая дивизия РОА спасла жизни тысяч пражан, а Прагу от разрушения. При этом её потери составили около 300 человек убитыми.
Части Советской Армии маршала Конева, которая по приказу Сталина была остановлена, ожидая, что немцы покончат с пражским восстанием, получив сообщение, что части РОА освободили Прагу, возобновили наступление. Буняченко к вечеру 7 мая 1945 года, узнав о приближении советских частей, вывел дивизию из Праги и поспешил в американскую зону. Однако американцы не дали согласия пропустить дивизию, и, чтобы предотвратить захвата дивизии частями 25-го танкового корпуса генерала Фоминых в 12:00 12-го мая 1945 года, дивизия была распущена. Большинство её личного состава была захвачено “СМЕРШем” или выдано американцами советской стороне. Значительное число чинов 1-й дивизии были расстреляны в 162-й танковой бригаде полковника Мищенко 12-го и 13-го мая. После занятия Праги частями Советской Армии, в пражских госпиталях были расстреляны все раненные власовцы.
В это время наш отряд в Шладминге был расформирован и все, кроме меня, решили возвращаться в Зальцбург. Я же решил ехать в Бад Аусзее к своей семье. Господин Петровский выписал нам документы на английском и немецких языках (“Entlassungschein”) отчисляющие нас из армии, приложив свою печать.
Чтобы попасть в Бад Аусзее, мне пришлось ехать сперва на восток, навстречу Красной Армии, а затем свернуть на север по направлению в Бад Аусзее. При выезде из города стоял одинокий часовой, американский негр. Бегло посмотрев мой документ, он пошарил мои карманы и посмотрел есть ли у меня часы. К сожалению для него, у меня добычи - не было!
К вечеру я доехал до перекрёстка дорог, где мне нужно было свернуть на север. К моему удивлению, на перекрёстке стоял американский джип с патрулём, который остановил меня и я понял, что ночью мне дальше ехать не разрешается. В полумраке я нашёл под кустами уютное местечко, где на сухой траве разложил крыло своей палатки и накрывшись одеялом и положив свой рюкзак под голову, где находился и мой пистолет, быстро заснул. Проснулся с восходящим солнцем и обнаружил, что я лежу в болоте. К счастью палатка не промокла. Я выбрался из болота и поехал на велосипеде по выбранному направлению. Американского патруля уже не было.
Доехал до Бад Аусзее и нашёл квартиру, где остановилась моя семья. Хозяин-австриец сказал, что боясь быть захваченным Советской Армией, которая подходила к этому району, папа с семьей ушёл за день до моего прибытия. В то же время он меня предупредил, что американцы ставят заставы на некоторых главных перекрёстках, окружая их колючей проволокой, где собирают немецких военных и других, не имеющих документов, и грузовиками отправляют в лагеря военнопленных. С помощью местного австрийского населения, которое оповещало меня о этих заставах, я брал свой велосипед на плечо и обходил эти ловушки горными тропинками. Недалеко от госпиталя в Бад Аусзее, меня проводила через горы молоденькая медсестра. Даже любезно предложила мне бутерброд и другие услуги. Я с удовольствием согласился на бутерброд, но постеснялся принять “другие услуги” ! Дорога была забита беженцами, которые уходили от Советской Армии. Я очевидно обогнал свою семью, не заметив её. Ночью я ночевал в лесу, но уже выбирал места повыше, чтобы избежать болот. Нагребал под палатку листья, в результате чего получалась замечательная кровать, на которой я отлично высыпался.
Последним препятствием, которое мне пришлось преодолеть, это был патруль, в состав которого входил вооружённый американец и бывший английский военнопленный. Так как они сидели на тротуаре при въезде в маленький городок, я их сразу не заметил, и когда они меня окрикнули было уже поздно убегать. Американец принял мои документы за настоящие. Когда меня англичанин спросил, по немецки, к какому военному отряду я принадлежу, и получив гордый ответ ”Армия Власова”, не имея понятия о чём я говорю, пощупав мой рюкзак и не заметив мой пистолет, отпустил меня.
Когда я наконец доехал до Зальцбурга и явился в штаб Туркула. Там был уже размещён Комитет Помощи Беженцам, где я записал всю нашу группу на паёк, который съедал сам, пока, наконец, через неделю не появился остальной состав нашего отряда.
Оказалось, что их судьба была более сложной. Они попали в одну из застав, о которых меня предупредили, и их задержали на несколько дней. К счастью документы выданные господином Петровским помогли и их выпустили, после осмотра в поисках знаков СС.
Через несколько дней появилась и моя семья, которая только чудом могла преодолеть всё нами пережитое за последние нескольких лет.
Таким образом закончилась наше военная эпопея времён Второй Мировой Войны. Коммунизм опять был спасён помощью американцев и англичан, которые и во время Гражданской Войны не мало способствовали торжеству этой кровавой власти, которая поработила русский народ и является причиной многомиллионных жертв россиян и многих других народов.
2 августа 1946 года, согласно сообщению в газете “Известия”, Военная Коллегия Верховного Суда Вооруженных Сил СССР “, под председательством генерала юстиции В. В. Ульриха приговорила обвиняемых Власова, Малышкина, Жиленкова, Трухина, Закутного, Благовещенского, Меандрова, Мальцева, Буняченко, Зверева, Корбукова и Шатова к смертной казни через повешение”. Их казнили во дворе Бутырской тюрьмы. По слухам, их вешали особым способом - на крюк под ребро, как в мясных вешают туши животных. По некоторым данным , казнённые были захоронены на Донском кладбище в Москве.
Какие же планы были у Советского Союза по окончании Второй Мировой Войны можно понять из содержания речи, произнесенной маршалом Н. Булганином, членом Государственного Комитета Обороны, в штабе 1-го Белорусского фронта маршала Г. К. Жукова в апреле 1945 года:
“Берлинская операция - не последняя операция нашей армии. Война не кончена! Мы победили Гитлера, но не весь фашизм. Фашизм распространился по всему миру, в особенности им заражена Америка. Мы нуждались во втором фронте, но капиталисты отказывались открыть его, - из-за этого мы потеряли миллионы наших братьев. Америка теперь наш главный враг. Мы сейчас разрушаем базы фашизма. Нам ещё предстоит разрушить базы капитализма - Америку!”
Примечание: Некоторые данные в этой главе были заимствены из следующих источников:
1. “Генерал Власов и Русское Освободительное Движение”. Екатерина Андреева.
Overseas Publications Interchange Ltd., London 1990.
2. “Армия Обречённых”. А. Г. Алдан.
All-Slavic Publishing House, Inc., New York 1969.
3. “Первая Дивизия РОА”. Вячеслав П. Артемьев.
Издательство Союза Борьбы за Освобождение Народов России. (СБОНР).
4. “Генерал Власов”. Сергей Фрёлих.
Markus Verlag, Koeln, 1990
5. “Предательство и Измена”. Станислав Ауски.
Globus Publishers, San Francisco, 1982.
6. “Against Stalin and Hitler”. Wilfried Strik-Strikfeldt.
The John Day Company, New York 1973.
7. “История Власовской Армии”. Й. Хоффманн. Rombach Verlag, 1986.
8. “Vlasov”. Sven Steenberg. Library of Congress Card No.: 69-11788.
Alfred A. Knopf, New York, 1970.
9. “Рождение РОА”. В. В. Поздняков.
Sembrador, Buenos Aires, 1972.
10. “Живая История 1917-1975”. Михаил Коряков. ECHO PRESS, 1977.
11. “За землю, за волю ...”. К. Кромиади.
Сан Франциско, 1980.
12. “Moscow, 1941”. Janusz Piekalkiewicz.
Gustav Luebbe Verlag, Bergisch Gladbach, 1981.
13. “Андрей Андреевич Власов”, В. Осокин.
Всеславянское Издательство, Нью Йорк, 1966.
14. “Облик Генерала А. А. Власова”. Прот. Александр Киселёв. St. Seraphim Foundation. New York.
15. “Новый Часовой”. № 2, 1994 г., С. Петербург. Стр. 148-175.