ОРЛОВСКОЕ СУВОРОВСКОЕ ВОЕННОЕ УЧИЛИЩЕ

Дети и неработающие взрослые относились к категории иждивенцев. Они получали по карточкам 240 граммов хлеба, который в большинстве случаев был сырым и непропеченным, так как продавался на вес и таким способом кто-то на этом наживался. И купить хлеб было не просто. Надо было угадать, в какой магазин его повезут и занять своевременно очередь. Работающие получали по четыреста граммов хлеба. В нашей семье, было, пять иждивенцев и двое рабочих. Это около двух килограмм хлеба, примерно одна буханка. Моя мать стояла в очередях за хлебом, как правило, по ночам. Я ее подменял утром, и она шла потом на работу. Получив хлеб, я его зажимал под мышкой и бежал бегом домой по середине улице. Идти по тротуару было опасно - просто у меня этот хлеб могли отнять.

Однажды, стоя в очереди, я услышал разговор женщин. Одна из них говорила, что читала в газете о создании суворовских школ, в которых ребят будут учить на "ахвицеров" и одевать в военную форму.

Я хорошо запомнил, какие нужно было подавать для этого документы. Пришел домой, нашел похоронную отца, свою метрику и пошел в военкомат, который был от нас недалеко. Вид у меня был, как у Гавроша, но меня там встретили нормально и подсказали, как надо написать заявление. После оформления документов мне сказали, что все в порядке и теперь мне надо только ждать вызова из военкомата. Об этом я рассказал своим друзьям, и они точно также поступили. Это был Володя Хитрых, у которого отец тоже погиб на Курской дуге.

За десять дней до гибели он совершил подвиг, за который его представили к званию Героя Советского Союза. За Володей и его матерью из части приезжали представители, и он ездил на похороны своего отца. Дело в том, что он, отражая атаку танков противника, не сошел с огневой позиции и уничтожил пять "Тигров" и три "Пантеры". Это были новые машины гитлеровцев, созданные именно для этого сражения и с их помощью Верховное командования гитлеровской Германии хотело изменить ход войны.

Начало учебного года в сорок третьем году было для нас необычным. Суворовское училище подбирало себе помещения и нам приходилось освобождать школьные здания. За месяц освободили три школьных здания. Естественно, что у нас возникла мысль просто не ходить в школу, потому что мы все равно пойдем в суворовское училище. Это было в конце сентября, и мы почти месяц шатались, где только могли. Потом нам стало боязливо: ведь мы пропустили столько занятий. В то время за учениками никакого учета не было, а у матери своих забот на работе хватало. Я стал опять посещать занятия в школе. Ввели новый предмет по военной подготовке. Нас учили обращаться с противогазами, выполнять ружейные приемы и ходить в строю.

14 ноября 1943 года пришла повестка из военкомата. В ней говорилось, чтобы Миленин Евгений Петрович прибыл 15 ноября в военкомат на призывной пункт с вещами и продовольствием на двое суток. Домашние мои всполошились. Как, куда, зачем и почему такого маленького забирают в армию? Я успокоил мать и сказал, что я подал заявление о приеме меня в суворовскую школу. Там меня будут учить и оденут в военную форму. А вот как нас будут кормить, мне не было известно.

15 ноября в девять часов утра я уже был в военкомате. Нас там оказалось много ребят, и нам велели сидеть и ждать, когда нас вызовут. Первый день я просидел до пяти часов вечера. Вышел капитан и сказал: "На сегодня прием окончен, приходите завтра". Голодный я вернулся домой и не в лучшем настроении.

На следующий день все повторилось, но уже до часу дня. Вышедший сержант, как впоследствии оказалось будущий наш зам. командира взвода старший сержант Комаров, вызвал меня и еще человек двадцать ребят. Повел он нас в городскую баню, в которую я с отцом до войны часто ходил. Приказали раздеться, вещи сложить в мешки, приделать к ним бирки с нашими адресами, и стали нам делать санитарную обработку. Постригли, а вши с нас сыпались буквально как мелкий дождик, обмазали какой-то зеленой жидкостью голову, под мышками и в паху. Запустили в моечное отделение и выдали каждому по маленькому кусочку хозяйственного мыла.

В бане было холодно, некоторые окна были разбиты, и холодный ветер чувствовался довольно хорошо. Вода была чуть теплой, и мы кое-как помылись. Выход из моечного зала в другое отделение. Там находились горы белья и различного обмундирования. Комаров нас построил и начал выдавать имущество. Стояли мы в одну шеренгу по ранжиру. Вначале выдали белые солдатские кальсоны с завязками, потом нательные рубашки и носки. Сержант каждого внимательно осматривал и каждому давал тот размер, который в основном сразу и подходил.

Особенно мне понравились ботинки и шапка. Шапки были пошиты из настоящего каракуля, красивые и очень теплые. Ремни были с медной бляхой со звездой и из настоящей кожи. Нас одели, показали, как надо заправляться, вывели на улицу и построили в колонну по три. Из дома напротив вышла очень старая бабуля. Она взялась рукой за подбородок и сказала: "Батюшки, и этих на фронт погнали"! Мы были ребята по 11-13 лет и маленькие росточком, а одеты были в военную форму и уже с погонами. Сержант Комаров привел наш взвод во двор одиннадцатой средней школы на улице Ленина, т. е. туда, где я учился первые два класса. Время было уже четыре часа, мы все были голодные, а я только ждал момента, когда нас отпустят по домам поесть. Ведь фактически сутки я кроме куска хлеба и чая с сахарином ничего не ел. Но у нашего командира были другие планы. Он начал учить нас как надо ходить в строю, как ставить ногу под ногу, впереди идущего. Выручил нас капитан, который проходил мимо нашего строя. Он обратился к сержанту Комарову и спросил: "Товарищ сержант, людей кормили"? "Никак нет" - ответил сержант. "Ведите на обед, а заниматься строевой подготовкой будете после" - приказал капитан.

Тут я немного поясню. Ребята, которые приехали из деревень, имели с собой продукты и конечно есть не хотели. А мы, городские, елецкие, с собой ничего не имели и конечно были голодными.

Привели в столовую, это здание находилось в детском парке недалеко от моего дома. То, что я увидел в столовой, я до сих пор не могу забыть. Столы были сервированы как в ресторане: тарелки с подтарельниками, хлеб для каждого на отдельной тарелочке, столовые приборы мельхиоровые на специальной мельхиоровой подставке. Компот уже стоял на краю стола, разлитый в стаканы, а солдатский бачок был наполнен вкусным супом из макарон с большими дырками. Я дома в такие макаронины до войны стрелял горохом. Нечего и говорить, с каким аппетитом мы все это уплетали. На второе подали отварной рис с большим куском курицы. Наелись мы до отвала, но каждый, свой недоеденный хлеб засунул себе в карман. Подумать только, что все это изобилие находилось от моего дома всего в двухстах метрах.

Привели нас в расположение, это рядом с учебным корпусом. Начали выдавать постельные принадлежности, и стали показывать, как надо заправлять кровати. Не успели мы это закончить, как поступила команда выходить и строиться на ужин.

Ужин по распорядку дня был в семь часов вечера. Такие ужины нам будут впоследствии готовить только по праздникам. Каша пшенная с мясом, оладьи с джемом, чай сладкий и один кусок черного, а два белого хлеба. Каша просто в горло не лезла, но белый хлеб мы с собой забрали.

Пришли в казарму, сделали уборку своим постелям. Нам дали немного отдохнуть, и повели на вечернюю прогулку. После этого мы узнали, что такое вечерняя проверка и отбой.

Теперь о постелях. Матрасы были старые, одеяла еще со времен Гражданской войны, просвечивались и конечно не грели. Простыня были выстиранные, но не совсем высохшие, и ложиться на них вначале было холодно. Помещение отапливалось печами, дрова были сырыми, и поэтому в спальне было холодновато.

Мы стали накрываться шинелями, но тут же получили приказ повесить их на место. Спать было холодно, но мы так устали, что заснули почти мгновенно. Утром наше начальство поняло свою ошибку, так как многие ребята просто описались под себя. На следующую ночь нам разрешили укрываться шинелями, а воспитанникам младших классов выдали по второму одеялу. И нам бы конечно дали, но училище еще не располагало таким количеством одеял.

Подъем в шесть часов, туалет и построение на физическую зарядку. На это отводилось десять минут и для нас это, конечно, было ново. Физзарядка продолжительностью тридцать минут; это было трудно, но интересно. Однако некоторым воспитанникам такое не нравилось - ведь в суворовские училища попадали дети не только погибших на фронте, но и детки, больших начальников.

Попал в наш взвод некто Соломенцев. Его папа был первым секретарем горкома партии, а впоследствии стал членом Политбюро КПСС. На первых парах его наказывали небольшими взысканиями, затем наказания становились все суровее и, наконец, дело дошло до срезания погон перед строем роты. Наказанный таким способом не имел права ходить в кино, в столовую он шел в пяти метрах позади строя без ремня. Это наказание выдерживалось в течение месяца, и, в конце - концов, он был отчислен из училища.

Тем, кто пытался держать руки в карманах, их зашивали на неделю. Курение пресекалось в самом зародыше, и за это наказывали очень строго. За Соломенцевым был отчислен Винницкий и еще ряд воспитанников, которые пытались установить в казарме свои порядки. Были воришки, но мы их вычисляли и судили своим судом. За получение денежного перевода за своего товарища, был отчислен суворовец второго взвода Холодилов.

Так постепенно продолжалось становление нашего коллектива, и к началу второго года обучения отношения между ребятами стали дружественными.

Учебный год в СВУ начался 1 декабря. Официальное становление училища было проведено 19 декабря 1943 года, когда из Москвы было привезено Красное знамя и вручено в торжественной обстановке перед строем училища.

Этот день стал официально считаться днем рождения ОрСВУ.

В 1947 году училище было переведено в г. Свердловск и стало именоваться Свердловское суворовское военное училище, которое я и окончил в 1950. Сейчас это Екатеринбургское училище.

Е. П. Миленин, полковник в отставке